Слухи, витающие в коллективе Кировоградского областного наркологического диспансера — о грядущей реорганизации, в ходе которой учреждение будет объединено с психиатрической больницей, не подтвердились — главврач самого диспансера Сергей Прокопенко, заявил, что впервые об этом слышит. Ни о каких подобных инициативах не слышали и в облздраве. В то же время, «пользуясь случаем», наш журналист довольно подробно побеседовал с главным наркологом области на ряд животрепещущих тем, касающихся вопросов лечения химических зависимостей (алкоголизма и наркомании).
Наверное, наиболее злободневной из них стала тема заместительной терапии — метод лечения наркомании, давно используемый во всем мире и начавший использоваться в Украине, в том числе и в кировоградском диспансере, только в этом году.
По сути метод, острая дискуссиия вокруг которого продолжается, наверное, с момента начала его применения, состоит в том, что вместо того, чтобы покупать наркотики на «черном» рынке, наркоман получает возможность получать их аналоги в наркодиспансерах под наблюдением врача.
Программа заместительной терапии стартовала на местном уровне в феврале этого года. По словам Прокопенко, международные организации, занимающиеся борьбой со СПИДом (именно они являются основными лоббистами ее внедрения по всему миру), предоставили нашему диспансеру определенную материально-техническую помощь, необходимую для переоборудования кабинетов.
Сейчас 20 первых пациентов уже проходят курс на основе эднока (препарат относится к наркотическим анальгетикам группы морфина), а в следующем году около сотни человек будет проходить уже на основе метадона, порядка 50 — в Кировограде, и еще 20-30 — в Александрии и Светловодске, рассказывает главврач областного наркодиспансера.
Справка «УЦ»: во многих развитых странах мира метадон давно используется как последняя возможность избавления от наркомании. Так, по мнению шведских специалистов, лечение метадоном — сложный и длительный процесс, занимающий подчас до 5-8 лет. Кроме того, он требует участия многих специалистов: врачей-наркологов, социальных работников, психологов и т.д. В связи с тем, что по ходу лечения бывают «срывы», возникает необходимость помещения пациентов в реабилитационные центры.
Следует отметить, что, по статистике, даже в случае применения всего комплекса мер полностью излечиваются от наркомании 10-20% пациентов, участвующих в программе. Прекращают получать метадон и возвращаются к приему нелегальных наркотиков от 10% до 15% больных. Имеются данные и о вовсе неудачных случаях применения заместительной терапии, когда до 90% пациентов, получающих ее, возвращаются к применению героина, других наркотиков, алкоголя, транквилизаторов…
Например, в Швеции в 1975 году от применявшихся в течение 10 лет метадоновых программ отказались по ряду причин, среди которых, в том числе, «не слишком оптимистический прогноз», а также утечка метадона на черный рынок. Возврат к применению метадона в стране произошел только через десять лет и был обусловлен распространением СПИДа среди наркоманов.
Среди недостатков терапии с использованием метадона называют и то, что некоторые пациенты «подсаживаются» уже на новый препарат и затем вынуждены принимать заместительную терапию годами. В целом можно констатировать, что на данный момент оптимизм в отношении возможностей метода угасает даже у его сторонников за рубежом. В Украине же он делает лишь первые шаги…
Именно исходя из вышесказанного, мы задали Сергею Дмитриевичу вопрос: верит ли он сам в подобное лечение и не станет ли оно просто подменой одной зависимости другой или очередным способом для снижения дозы, которым будут с удовольствием пользоваться наркоманы, возвращаясь позже в «лоно» привычного наркотика?
— Нужно определиться с тем, чего мы хотим. Мы хотим помочь человеку, облегчить его состояние? Давайте посмотрим на проблему с другой стороны: кого интересуют, скажем, мои болячки, мои симптомы? Да никого! Но если болезнь выливается в другое — в социальные проявления, я веду рискованный образ жизни, заражаюсь и заражаю других, нарушаю законы, совершаю преступления? Тогда общество сразу обращает на меня внимание…
А мы можем предоставить абсолютно нормальное лечение, сделать так, чтобы человек не вел асоциальный образ жизни, не нарушал законы, не совершал преступления. Особенность этих препаратов — они не вызывают опьянения, не несут эффект удовольствия. Они снимают физический (т. н. «ломку». — Авт.) и сглаживают психический компонент зависимости от наркотического вещества. Человек чувствует себя «в своей тарелке» — разве мы не лечим его?
Наш опыт — небольшой, мы занимаемся этим не так долго — около полугода. За это время трое пациентов уже устроились на работу на постоянной основе, еще четверо — работают время от времени. Остальные — стабилизировались. Только один из пациентов ушел с программы, таким было его собственное желание…
То есть определенные, и положительные, что немаловажно, результаты есть. Но приходится констатировать (и с этим соглашается и сам Прокопенко): по большому счету, заместительная терапия — это не панацея, а костыль, с помощью которого наркоман может жить относительно нормальной жизнью, доставляя как можно меньше проблем себе и другим. Хотя любой сколько-нибудь положительный результат остается положительным. Другое дело — на сколько хватит добрых намерений тех самых международных доноров. По словам Сергея Прокопенко, как минимум, года на два они обеспечат потребности отечественной медицины в замещающих препаратах. Но это только два года…
В то же время, как известно, химическая зависимость — болезнь хроническая. И о полном выздоровлении от нее, к большому сожалению, речь идти не может — только о более или менее долговременной рецессии… И для того, чтобы период этой самой рецессии продлился как можно дольше, осознанные усилия приложить нужно уже не только и не столько наркологам, считает Прокопенко:
— Допустим, человек переборол физическую зависимость, перестал употреблять психоактивное вещество, ему оно не нужно, но он находится в социуме, в обществе. А наш социум — очень агрессивный. Начиная с художественных фильмов, в которых герои, успешные люди, постоянно пьют, и заканчивая компанией в гостях, в которой практически заставляют пить…
Поэтому для успешной борьбы с проблемами химической зависимости — как алкоголизма, так и наркомании, нужны не только медицинские технологии. Это работа психологов, реабилитация, реадаптация этих больных. Особенно это важно для наркоманов. Снять физическую зависимость — не проблема, но психическая остается еще долго после этого. Болезнь так деформирует психику человека, что он становится исключительно потребителем — ему сложно работать, сложно обслуживать собственные потребности…
Нужны долговременные реабилитационные программы. Имено для этого существуют всевозможные центры — их немало и в области, но я могу говорить только об одном — расположенном в селе Плоском Знаменского района. Это единственный центр, не ставящий каких-то дополнительных требований. Остальные, как правило, связаны с разными религиозными организациями. Кроме того, что странно, как правило, их работники, довольно навязчиво предлагающие свои услуги, часто совершенно не интересуются желанием самих пациентов с ними общаться (мол, «а он захочет?»), и не всегда готовы предоставить исчерпывающую информацию о себе…
Или, например, работа в обществах анонимных алкоголиков (как и наркоманов) — это очень эффективная методика, это позволяет человеку держаться — вместе всегда легче… В то же время, какие бы усилия ни прилагали я и мои коллеги, чтобы создать подобную структуру здесь, у нас — еще с советских времен, сделать это не удалось. Мы пришли к выводу, и это подтверждают и литература, и социологические исследования, что подобная организация может существовать как общественная инициатива, когда есть настоящие энтузиасты из этой среды. Все-таки это не наш менталитет, — констатирует нарколог.
То, что в его словах достаточно много рационального, очевидно. Возможно, нам — нам всем, я имею в виду, — действительно стоит прекратить винить лишь милицию и наркологов в том, что борьба с наркоманией не дает желаемых большинством результатов. Может, стоит на секунду остановиться, взглянуть на самих себя, и ответить на один вопрос: а готовы ли мы принять в свою «нормальную» среду прошедшего лечение наркомана или алкоголика (а ведь это было отнюдь не простым испытанием для его разрушающейся личности)? Готовы ли мы, формально здоровые люди, протянуть им руку помощи, предложить свою любовь и понимание, не дать скатиться обратно в пропасть, выбраться из которой они с таким трудом пытаются? Или это действительно «не наш менталитет»?
