Мы уже писали о том, что на Хуторе «Надія» во время «Вересневих самоцвітів» можно было встретить массу своих друзей и знакомых, а также тех, с кем вы знакомы заочно, причем не только кировоградцев. Одна из них – актриса киевского Театра драмы и комедии на левом берегу Днепра и «по совместительству» родная сестра главного режиссера кировоградского муздрамтеатра им. Кропивницкого Евгения Курмана Леся Самаева, приехавшая на театральный праздник с мамой и дочкой. Естественно, мы не могли не договориться об интервью.
– Леся, как стала актрисой девочка из журналистской семьи?
– Конечно же, под влиянием моего брата. В свое время Женя ходил в театральный кружок, поступал на актерский факультет, а потом ушел в армию. Ну а вернулся с твердым убеждением поступать на режиссерский факультет. И когда он уже учился на режиссуре, у нас дома стали появляться студенты-актеры, режиссеры.
Я всегда считала, что актеры – это что-то недосягаемое, какие-то небожители. И вдруг увидела, что актеры-студенты бывают совершенно разными, и не всегда это суперкрасавицы… И я враз избавилась от своих комплексов и задумалась о том, а не поступить ли мне на актерский. Но у Жени было стойкое убеждение, и теперь я с ним абсолютно согласна, что актером нужно быть только тогда, когда ты просто не можешь без этого жить. Профессия сложная, нужно не работать, а служить ей, иначе выжить в ней невозможно. Придет отчаяние, и оно тебя поломает. И в какой-то момент я подумала, что не буду актрисой, буду поступать на психологию, а чтобы подтвердить свое решение, я остригла свои длинные, до пояса, волосы и начала ходить на подготовительные курсы по математике. Но буквально в последний день я пошла и подала документы на актерский, прочла свою программу, и меня взяли. Потом уже Женя сказал, что очень рад, потому что в глубине души все-таки надеялся, что я буду поступать в театральный. Поэтому я считаю, что толчком к этому был, конечно же, Женя, и только он.
– Сразу по окончании института вы пришли в театр на левом берегу Днепра и до сих пор в нем служите. За вашими плечами десятки ролей. Кроме этого, вы активно снимаетесь в кино. Что есть такого в кино, чего нет в театре, и наоборот?
– И то, и то прекрасно. Я обожаю сниматься в кино. В ту секунду, когда тебя утвердили, тебя безусловно любят. Это прекрасный миг, который ты потом будешь вспоминать с удовольствием. Это какая-то концентрация чувств, интересные встречи, новые люди, клубок эмоций, которые ты испытываешь. Потом этот восторг проходит, но остаются воспоминания, что это было в твоей жизни. Это как поездка куда-то в отпуск, которую ты очень ждешь. Ну а профессионально, технологически – это все не так, как в театре: это крупный план, когда тебе не помогает все твое тело, это, как говорила Ада Николаевна Роговцева, когда ты передаешь все свои эмоции через глаза. Глаза – это окна твоей души.
А театр – это все-таки твоя семья. Это долгосрочный проект, то место, где ты находишься всегда. С одной стороны, и требования к нему другие, и отношения в нем совсем иные. Это как в семье: тебе хочется, чтобы к тебе относились по-особенному, чтобы ты приходил туда как домой.
Театр нельзя не обожать. Я считаю, что в плане богатства души актер безусловно растет именно в театре. Именно там ты имеешь в своем арсенале все – мизансцены, музыку, вы обмениваетесь с партнерами энергией… В кино ты на крупном плане остаешься один на один с собой и должен сам показать свои эмоции. В театре же, если ты недотягиваешь, партнер может так тебе помочь, так проникновенно дать реплику, что у тебя в ответ на ЕГО игру пойдут слезы. Я обожаю то, что в театре можно расти вместе с партнерами, когда планка театра поднимается до такого уровня, что ты уже не можешь позволить себе хуже играть и стараешься искать что-то новое, не повторяться, совершенствоваться, чтобы быть достойной своих коллег. Так что правду говорят, что актеры растут в театре. И если ты умный актер – а я считаю, что актер может состояться только в том случае, если он умен, – чего-то сможешь достичь. В театре век актерский не короток, я имею в виду не роли юных героинь, и, когда я смотрю на таких актрис, как, например, Ада Роговцева, я понимаю, что это счастье, что у талантливых актрис такой длинный век, это счастье – жить, взрослеть, играть…
– В одном из интервью вы сказали, что ваша мечта – это роли с морем эмоций, вырывающихся наружу, а в плане образов – как Леся Украинка: «Я була малою горда. Щоб не плакать, я сміялась». Удалось ли сыграть роль своей мечты?
– Наверное, все-таки нет. К сожалению, в нашем театре утеряна традиция бенефисов актеров, но, если бы мне предложили бенефис, то, безусловно, я бы искала такую роль. Сейчас же все, что мне дается, я с удовольствием принимаю и стараюсь к этому отнестись очень ответственно и воплотить в жизнь. Но сказать, что какую-то роль брали именно на меня, я пока не могу. Я бы хотела найти сочетание глубины и темперамента…
– В репертуарах большинства театров преобладает классика – и наша, и зарубежная. Как вы считаете, это из-за недостатка молодых талантливых драматургов или расчет на заведомый успех обкатанной годами или даже веками пьесы?
– В любом случае спрос рождает предложение. В Киеве, например, сейчас начали интересоваться пьесами Наташи Ворожбит, ставить ее, и это очень любопытно, очень интересно. Мы часто делаем читки, и есть пьесы, которые отражают сегодняшний день, то, что сейчас происходит, и понятно, что они не будут идти в репертуаре 20 лет. Но в то же время и не обязательно, чтобы спектакль шел 20 лет. Пусть это будет два – три года, но люди на это откликнутся. Потом тот же Павел Арье – многие театры взяли его пьесу «Баба Прися» – очень любопытный, актуальный молодой драматург. Как оказалось, драматурги современные есть, причем достойные.
– Вы много снимаетесь, в том числе и в фильмах и сериалах украинского производства. На ваш взгляд, сможем ли мы в обозримом будущем заменить российское кино собственным качественным продуктом?
– Я считаю, что да, безусловно. Польша, например – такая же страна, как Украина, – может обойтись без сотрудничества с таким гигантом, как Россия, Грузия может снимать, Чехия. Вся Европа может снимать свою продукцию, и только почему-то Украина ну никак не может обойтись без России. Я не понимаю этого. Как люди, уважающие себя, продюсеры могут признаваться в своей несостоятельности?! Значит, тот же польский продюсер может без помощи России с польскими же актерами, режиссерами, операторами снять кино для польского рынка, и оно окупается. Он профессионал и может сделать качественный продукт, да еще и оказаться в выгоде. А наши сейчас четко поделились на два лагеря, и одни говорят: можем, – а вторые собирают пресс-конференции и на фоне войны, погибающих там ребят рассказывают, что мы не можем обойтись без России. И это притом, что многие российские фильмы и сериалы снимались именно здесь, в Украине, и наши российские коллеги давали высокую оценку и нашим актерам, и операторам – многим из тех, с кем они работали. Это как сантехник – кто-то прекрасно делает свою работу, а после кого-то кран нужно менять на следующий день. Здесь присутствует «комплекс меншовартості», от которого нужно избавляться, и, чем раньше мы начнем это понимать и очень спокойно об этом говорить, тем нам будет лучше.
– Вместе с вашим мужем Андреем Самининым вы снимались в китайском фильме «Как закалялась сталь» по книге Николая Островского, который произвел фурор в Поднебесной и стал культовым, сделав вас мегазвездами китайского кинематографа. Как вы считаете, почему этот фильм имел такой успех и возможно ли в Украине снять кино, которое стало бы таким же культовым? Что могло бы послужить сюжетом?
– Это было уже через годы после культурной революции в Китае, в ходе которой сжигали книги, все на свете было запрещено, и единственный роман, который не был запрещен, – это «Как закалялась сталь». Там была линия любви Тони Тумановой и Павла Корчагина, и многие китайцы хранили эту книгу под подушкой – книгу революционную, но в которой еще и «про любовь». Когда мы были в Китае, к нам подходили китайцы старшего поколения и рассказывали, мол, я вырос на этой книге, она моя любимая, и Тоня Туманова – это моя первая любовь, которую я пронес через всю свою жизнь. Это действительно была героиня, которую любили абсолютно все. И книга, и фильм стали какой-то объединяющей всех ностальгией по прошлому.
Когда мы приступали к съемкам фильма, мы не представляли, как все это будет происходить, но Олег Приходько написал просто потрясающий сценарий. Он не был однобоким, Олег очеловечил его, сделав Павку Корчагина не культовым героем, а живым человеком. Но в то же время Павел в этом фильме достаточно лихо прошелся по судьбам других людей, веря в эту идею, и в частности, по судьбе Тони Тумановой. Очевидно, именно поэтому фильм и имел такой успех в Китае. Они тоже прошли через это. Что касается нашей страны, мне кажется, у нас это невозможно, потому что мы ментально совсем другие – свободолюбивые, и это хорошо. У нас уже нет такого, чтобы нам скомандовали – и мы все дружно пошли. Сложно найти идею, которая так объединила бы всех до единого. На мой взгляд, это говорит о том, что нас больше не загонят в какое-то чудовищное стойло, как стадо. Но, учитывая то, что мы умнее, чем о нас зачастую думают, снимать нужно умные и заставляющие думать и чувствовать фильмы. Нам просто необходимо СВОЕ кино. Это очень важно!
– Вы с Андреем снимались в фильме Ахтема Сейтаблаева «Хайтарма» о трагических для крымскотатарского народа событиях – депортации 18 мая 1944 года. Скажите, что чувствует актриса, снявшаяся в этом фильме-трагедии, сейчас, на фоне нынешних событий в Крыму и в Украине?
– Я сама попросилась в этот фильм! Там не было для меня роли, но я подошла к Ахтему и сказала, что очень хочу быть причастной к этому фильму, хоть маленький эпизод… Я не могла не сниматься в нем. Самое страшное ведь, что буквально вся история Советского Союза построена на таких трагедиях. И Ахтем, будучи прекрасным сыном своего народа, снял замечательный фильм о его истории. К сожалению, получается, что только сняли этот фильм – и история повторяется, только крымскотатарский народ вновь обрел свою землю, и опять они страдают… Это страшно…
– Вы состоялись как актриса. У вас хорошая семья – муж, дочь. Что важнее для вас лично – достичь определенных высот в профессии или состояться как женщина, мать?
– Конечно, нужно совмещать! Просто у меня такая особенность, такой ужас, что я вечно везде опаздываю. И из-за этого, чувствуя свою вину, я начинаю пахать за двоих, за троих… Причем и в театре, боясь, как бы кто не подумал, что я в чем-то зазналась, и дома, стараясь своим родным уделить побольше внимания, быть мамой-праздником. Ведь они не виноваты, что я хочу ТАМ быть хорошей актрисой. Да и вообще я по жизни оптимист и считаю, что уныние – это грех, и великое счастье – иметь возможность совмещать любимую работу и не менее любимую семью.
– Ваш брат – известный украинский режиссер, главреж нашего театра им. Кропивницкого Евгений Курман. Не возникали ли у вас мысли о совместной работе? Если бы у вас был выбор, что вы хотели бы сыграть в его постановке?
– У нас уже была одна совместная работа!
В наш с Лесей разговор включается Евгений Курман:
– Это очень непростой вопрос, как работать с близкими людьми. Ты не свободен, ты не волен в своем, так сказать, демиургическом порыве. (Смеется.) Ведь иногда в постановке нужно и надавить, и переломить, и заставить исполнителя сделать то, к чему он не готов или готов, но боится. Бывают разные моменты, и как это делать с близким, родным человеком – это очень сложно.
Я эту работу сделал как подарок отцу. Он однажды сказал: «А почему ты ничего не поставишь с Лесей?» Я что-то ему ответил и стал думать, как бы это сделать. И тогда мне поступило предложение от Национального центра театрального искусства имени Леся Курбаса поставить пьесу Оксаны Танюк «Авва и Смерть». Это довольно авангардная пьеса о докторе, который занимается крионикой и все время усыпляет и замораживает свою собаку. А собака, будучи в этом сне, все время встречается там со Смертью. И Смерть так привязалась к собаке, что пришла к доктору и стала просить отдать ей собаку насовсем, а получив отказ, стала его шантажировать и решила умертвить кого-то из его близких и обменять потом на собаку. Прочитав этот материал и зная, что Леся – очень сильная актриса, что у нее бывают такие детали – как алмазы, я попросил Лесю и Андрея Саминина поучаствовать в этом проекте. Они не просто украсили пьесу, а сделали этот сюжет правдивым. У нас еще и собака живая была потрясающая – Варик. Я очень любил этот спектакль.
– Леся, вы были гостем нашего театрального фестиваля «Вересневі самоцвіти». Ваши впечатления?
– Мне так понравилось, что я теперь всем буду говорить, что сюда нужно ехать! Здесь такая атмосфера! Столько людей! Я встретила даже родственников мужа, которые сюда много лет ездили, а потом был пару лет перерыв, и вот, приехав сейчас, они были поражены количеством людей. И концерт понравился очень, мы просто в восторге. Я, понятно, в восторге, потому что первый раз здесь, а у них была возможность сравнить. Мне так жаль, что мы не знаем наших прекрасных мест, что наши непонятно для чего существующие министерства не рекламируют все это, ничего не делают для популяризации своей страны… А людям нашим это нужно – в ТАКОЕ время и в ТАКОМ месте.
Беседовала Ольга Березина, фото Елены Карпенко, «УЦ».