Свой день рождения Николай Елисеевич Марков празднует в очень символичную дату – 8 мая. За день до Дня Победы. В нынешнем году это будет его 93-й день рождения.
Сегодня Николай Елисеевич скромно живет с супругой Ольгой в двухкомнатной квартире в районе Ковалевки. И мало кто знает, насколько интересной и в некотором роде знаковой является и его собственная судьба, и судьба его семьи. Его отец работал не где-нибудь, а в приемной самого «всероссийского старосты», председателя ВЦИК Михаила Калинина, а позже, когда Калинин попал в немилость к товарищу Сталину, чуть было не оказался в застенках НКВД, от которых, как и от клейма «враг народа», его спасла лишь преждевременная смерть. Сам Николай после окончания школы поступил в Московский торгово-строительный техникум. А потом… Потом пришла война.
Несостоявшиеся партизаны
– Нас, второкурсников, пригласили в экспедицию. Занимались мы в этой экспедиции обследованием междуречья Волги и Дона. Цель экспедиции – выявить запасы топлива в Волгоградской (тогда – Сталинградской) и Ростовской областях. Накануне экспедиции я услышал сообщение ТАСС о том, что немцы концентрируют войска, и призадумался. Во время работ начальника экспедиции по какому-то делу вызвали в Москву, и я остался за него. Мне было указано следовать плану работ. В распоряжении экспедиции был транспорт – машина-полуторка ГАЗ-АА, на которой, предварительно погрузив запас продуктов на неделю, мы выезжали на местность, чтобы проводить исследования. Как раз накануне войны мы выехали в очередную такую поездку. В результате я как исполняющий обязанности начальника экспедиции задержал на неделю мобилизацию. Мне это могло дорого обойтись, светил военный трибунал. Хорошо, что представители Сталинградской области за меня заступились. Чтобы вы понимали, где я находился в момент начала войны, – это была граница Поволжья и Сталинградской области, примерно 300 км от Сталинграда. И я не мог так просто сорваться и уехать – нужно было свернуть работу, свернуть лагерь. Как только приехали в город, я тут же сдал шофера в пункт мобилизации, а сам стал заниматься сворачиванием экспедиции. И тут мне приходит письмо с приказом экспедицию продолжить, невзирая на сложившуюся ситуацию. И мы продолжили работы в районе Калача – того самого, под которым позже объединились наши войска. В сентябре получаю телеграмму: свернуть работы и выехать в Москву.
Приезжаем в Москву – получаем приказ: до особого распоряжения находиться в техникуме. В армию нас почему-то не призывали, хотя мы все ждали повесток. Но вместо этого техникум эвакуировали. А студенты остались и нанялись на всяческие подработки. Среди нас была девушка из Калинина, и она пригласила нас в гости к себе в город – это где-то 200 км от Москвы по железной дороге. И я поехал с несколькими друзьями к ней погостить. Мы там неплохо проводили время – ходили в театры, гуляли. Как сейчас помню – в ночь с 12 на 13 октября мы решали, остаться еще на день или уезжать в Москву. Решили уехать. Той же ночью, буквально через пару часов, немцы выбросили десант и захватили город без единого выстрела.
Вернулись в техникум, продолжаем ждать. Кто учился из местных – разъехались, а кто приезжий – ехать было некуда, ждали в общежитиях. Я тоже был приезжий – из города Вятка, тогда он назывался Киров. В конце концов мы подумали, что о нас все забыли, и решили создать партизанский отряд. К этому моменту немцы были уже в 30 километрах от Москвы. Мы, в общем, стали готовиться: разорили подсобное хозяйство при общежитии, убили трех свиней, заготовили продукты. Разобрали военный кабинет, вооружились кое-чем и стали ждать немцев. Той же ночью я проснулся оттого, что кто-то светил мне в глаза: приехали из военкомата нас мобилизовать. У меня до сих пор есть справка о мобилизации, написанная на крыле машины 19 октября 1941 года.
Блокадный Ленинград
– Сначала меня привезли в город Клин, там оформили в военкомате, а потом пешком отправили на Дмитрово – в обход Москвы! А потом на Орехово-Зуево. Тоже пешком. В общем, под Орехово-Зуево мы взбунтовались – почему все время пешком? Выведали пункт назначения и доехали на поезде. Конечной точкой нашего пути были Горховерские лагеря, они находились недалеко от Горького (сейчас – Нижний Новгород). Всех нас – 250 студентов – зачислили в стрелковую бригаду, готовили как маршевую роту на фронт. И вот в ноябре мы вернулись с очередных учений уставшие, а нас выстраивают: такие-то и такие-то по списку – с вещами на выход! Собрались – и опять пешком на станцию Золино. Прибыли: ждите команды. Мы (нас было около 300 человек) расположились на перроне, ждем. Думаем – будут отправлять на фронт. Подходит поезд с востока – мы все вскакиваем, а команды на посадку нет. Следующий поезд идет с запада на восток. «Ну, это не наш» – думаем. И тут звучит команда «На посадку». Нас привезли в Горький, расположили в казарме. И тут заходит в казарму старший лейтенант и говорит: «Как ваш будущий командир батареи, сообщаю – теперь вы курсанты зенитно-артиллерийского училища города Горький». Нас обучали по программе, рассчитанной на полгода. Закончили программу – приехала комиссия, проверила, забраковала. Добавили еще 3 месяца обучения. И только после этого, аж в декабре 1942 года, у меня был выпуск. Сформировали дивизион – три батареи – и отправили на фронт. Но что интересно – я, хоть и имел по итогу обучения офицерское звание, был отправлен не как офицер, а как обычный курсант. Пункт назначения – Ленинград.
Тогда Ленинград как раз был в блокаде. Начал я как обычный солдат: первую неделю работал орудийным номером, неделю – наводчиком, потом командиром орудия, замкомандира взвода. И только в марте мне присвоили звание лейтенанта. Вот так в СССР во время войны готовили офицеров.
Каково жилось в блокадном Ленинграде? Прежде всего хочу отметить, что отношения между населением и солдатами были очень хорошие. Мы даже обзаводились там друзьями, ходили друг к другу в гости. Несмотря на блокаду, город жил, как и в мирное время, – работали все учреждения, театры, кинотеатры. Заводы выпускали танки, орудия. Но, конечно, нехватка продуктов чувствовалась остро. Армия снабжалась хорошо, тут жаловаться не на что. Пока мы могли, делились с людьми кое-какими продуктами. Но так или иначе и мы, и они понимали – каждый на своем месте и занимается своим делом.
Беда Ленинграда заключалась вот в чем: в силу неизвестных мне обстоятельств наши войска, отступавшие на восток в начале войны, прошли мимо города. Ленинград остался в стороне практически без защиты. Создали сначала гарнизон, потом дивизии ополчения, из-за этого разделить, где армия, а где население, было очень тяжело. Даже сейчас с этими нюансами бывает неразбериха. А люди голодали, голодали сильно. Я помню, у нас в дивизии был случай – одного из солдат ударили по голове молотком. Выяснилось – это сделал его родной брат, чтобы завладеть продуктовой карточкой. Все обошлось, парня вылечили. Но такие происшествия были большой редкостью.
Любовь на всю жизнь
– Блокаду Ленинграда прорывали дважды: в первый раз в 1943 году – удалось пробить железнодорожный коридор шириной где-то 70–80 км. Начали ходить поезда, город ожил. Во второй раз, и это уже было окончательное снятие блокады, прорыв был в 1944 году. Как только блокада была снята, Ленинградский фронт ликвидировали. В Ленинграде я встретил и День Победы, и прослужил некоторое время после войны – до 1949 года. Там же встретил свою жену Олю. А было это так: я как офицер проводил занятия на батарее. А ее как раз призвали служить и направили в Ленинград. Назначили ее на зенитно-артиллерийское орудие, а перед этим нужно пройти обучение. Оля оказалась моей ученицей, пришел я на занятие и увидел ее. С первого взгляда… С тех пор и живем вместе – уже 69 лет. Мне в этом году исполняется 93 года, а ей – 91. Расставались мы всего один раз – после Ленинграда меня по замене перебросили в ГДР, я там прослужил два года. Дослужился до начальника строевого отдела дивизии и с этой должностью поступил в Московскую артиллерийскую академию. Отучились в Москве полгода, а после этого наш факультет перевели в Ленинград.
За свою жизнь я как минимум дважды полностью пересекал СССР – дважды я оказывался на Дальнем Востоке. И Оля все время со мной.
В 1972 году у меня случился инсульт. Меня ударило так, что пришлось начинать все заново – стоять, сидеть, ходить. Если бы рядом не было Оли, я не знаю, как бы жил. Она больше трех месяцев практически жила со мной в госпитале, поставила меня на ноги. Но работать я уже не мог. А лечащий врач мой оказался родом из Кировограда, он и предложил переехать сюда, город, мол, небольшой, спокойный. А тут как раз подвернулся обмен квартирами. Жена поехала посмотреть, ей понравилось, заявила: «Все, никуда больше ехать не будем, переезжаем сюда». Так мы и оказались в Кировограде.
Богатства Дальнего Востока
– После окончания академии меня направили на Дальний Восток, в город Заветинск. Там я пробыл два года, а потом внезапно прибыло распоряжение перевести меня обратно на запад, в Приволжский военный округ. В Приволжье я сделал неплохую карьеру: замкомандира дивизиона, командир отдельного дивизиона, в течение 5 лет был командиром полка. А потом произошли доманские события, и нашу дивизию в связи с ними перебросили на Дальний Восток. Там я служил сначала начальником ПВО, потом начальником армейского корпуса, начальником оперативного отдела ПВО округа. Последняя моя должность – заместитель начальника войск ПВО Дальневосточного военного округа.
Дальний Восток меня во многом поразил. Для начала – он находится примерно на той же широте, что и Украина. Это богатейший край, там очень плодородная земля, можно собирать урожаи, которые нам здесь даже не снились. Если бы плотность населения там была хотя бы приблизительно такая же, как и здесь, это был бы огромный процветающий регион. Хотя климат на Дальнем Востоке, конечно, более суровый, чем в Украине. Зимы холодные – до 50 градусов мороза. Особенно холодно в Амурской области, Хабаровском крае. Мне регулярно приходилось проводить занятия на 40-градусном морозе. Еще один недостаток тамошнего климата – в августе, как раз во время уборки урожая, начинаются дожди. Комбайны там ходят на гусеничном ходу. Из-за этого уборку урожая, как правило, заканчивают после первых морозов – по подмерзшей земле машины двигаются легче. Из-за этого часть урожая пропадает.
Дальневосточный округ мог бы стать житницей СССР, если бы не Хрущев. Знаете, что он сделал? Он отменил льготы для тамошнего населения. И вот сразу после этого буквально за первый год с Дальнего Востока уехало более 500 тысяч людей! Из-за этого все нужно начинать сначала. Сам я, пока не заболел, жил в Хабаровске. Это хороший, большой город. Правда, когда я уезжал, со снабжением там было не так хорошо, как раньше, но ведь и сам регион на каком удалении находится! И бытовые условия не сахар – удобства на улице…
Николай Елисеевич рассказывал еще много – о сыновьях, каждый из которых был по-своему успешен, но оба они погибли; об общественной работе здесь, в Кировограде; о незаурядной личности своего отца; о странных прихотях судьбы, по воле которой две страны, отметившие его заслуги наградами, сейчас находятся в состоянии необъявленной войны… Николай Елисеевич до сих пор остается убежденным коммунистом, но при этом он толерантен к другим точкам зрения – если они подкреплены обоснованными аргументами. А главное – он и его жена до сих пор радуются жизни и любят друг друга так же нежно, будто и не прожито вместе целых 70 лет.
Виктория Барбанова, фото Елены Карпенко, «УЦ».
