До страховой медицины – три года?

Несмотря на более чем спартанский госбюджет, принятый накануне Нового года, медицина Кировоградщины будет финансироваться в объеме не меньшем, чем в прошлом году, утверждает кировоградский врач и народный депутат Украины, член парламентского Комитета по вопросам здравоохранения Константин Ярынич. В перспективе же ближайших трех лет украинских медиков и их пациентов ждут кардинальные изменения.

О том, как будут реформировать здравоохранение и чем это аукнется всем нам, мы поговорили с нашим человеком в профильном комитете Рады (свое видение этих процессов министр Сандро Квиташвили (на фото) как раз представлял его членам в прошлую пятницу).

— Начнем с бюджета страны на 2015 год — на два миллиарда сокращено финансирование здравоохранения. Какие статьи урезали, как будет выживать медицина?

— Было бы очень просто ответить, если бы кто-то видел окончательный бюджет. Очень много изменений, которые принимаются в ручном режиме, поправки принимались с голоса. Я знаю одно: что касается медицины кировоградской, то, что нам важно. На кировоградском уровне эти вопросы будут оптимизироваться областным советом и облгос­администрацией таким образом, что финансирование нашей медицины не уменьшится. Это задекларировал председатель ОГА. То есть какой бы бюджет ни был, мы добавим в него столько денег, чтобы бюджет, который был в 2014 году, сохранился в 2015-м.

— Откуда добавим?

— Это уже будут решать обл­совет и администрация. Вообще я не стал бы говорить о двух миллиардах, потому что, во-первых, до 15 февраля бюджет будет пересмотрен, и там эти деньги могут появиться. Есть еще деньги, которые заложены, и это очень важно, на саму реформу медицины — это большие фонды, и Всемирной организации здравоохранения, и ЮНИСЕФ…

— То есть это грантовые деньги, не бюджетные?

— Нет, не бюджетные. Но мы готовы и софинансировать. Главное, чтобы все понимали: сколько бы мы в медицину ни вкладывали денег, это бесполезно, если нет правильного администрирования работы. Поэтому должен быть какой-то переходный период, который у нас должен прийтись на 2015 год. За это время мы должны сделать сильную нормативную базу, внести в умы людей понимание того, как и почему все это должно быть, и показать результат, которого мы можем достигнуть.

— О каком результате речь, о выходе медицины на самоокупаемость?

— В один день мы просто не увидим никаких вариантов самоокупаемости. Для того, чтобы организовать систему страховой медицины, к которой мы в любом случае идем, нужно поменять половину Налогового кодекса, 60% Бюджетного кодекса и внести изменения в Конституцию Украины — это 22, 49 статьи, которые на сегодня не дают изменить структуру администрирования медицины. Но начинать сразу с конституционных изменений будет неправильно, потому что отменить эти статьи сейчас — значит, остаться вообще ни с чем.

С чего планирует начинать министерство здравоохранения? Кто бы ни приходил в министерство, он всегда начинает с того, чтобы учесть все, что есть. Инвентаризация оборудования, больниц, медицинского персонала. Дальше. Есть глобальные постулаты: например, деньги должны идти за пациентом. Сейчас мы финансируем койку, и у каждого главного врача есть понимание: чем больше коек, тем больше финансирование, и в его пределах можно как-то «крутиться».

— А койка может быть пустой…

— Сейчас так и происходит — по результатам анализа, который сделан министром Квиташвили, избыточного фонда у нас 30%. То есть коек, которые не работают. Сейчас это все будет перевернуто, и финансироваться будет пациент. Как это будет — ответит только страховая медицина, о которой мы пока не говорим, мы говорим о движении к страховой медицине.

— Квиташвили говорил о переходных вариантах — хозрасчете, платных услугах, тарифы на которые устанавливает министерство…

— До платных услуг еще очень далеко. Есть возможность и желание провести автономизацию лечебных учреждений, когда есть бюджет больницы и главный врач может им распоряжаться. Когда главврач получит конкретную сумму денег, он начнет понимать, сколько ему нужно коек, какой направленности, насколько койка загружена, насколько тот или иной врач или сестра нужны в том или ином отделении. Не так, как сейчас, когда на каждый код бюджетной классификации у тебя есть определенное количество денег и ты их не можешь перебросить на что-то другое.

— В какой перспективе мы это сможем увидеть на практике?

— Не раньше, чем до конца года. Чтобы сделать эти вещи, нам нужно в первом квартале принять хотя бы основополагающие законодательные акты, которые дадут возможность такой работы. Сейчас, в действующем законодательном поле, сделать это невозможно.

— Министр назвал три первоочередные задачи по реформированию — это дерегуляция фармрынка, разработка нового закона о здравоохранении, выведение госзакупок за рамки деятельности МОЗ. Разделяют ли его видение в профильном комитете, начата ли конкретная работа?

— Давайте начнем с конца — министерство здравоохранения сегодня действительно превратилось в министерство по проведению тендеров. Эта ненужная работа отнимает огромное количество времени. Есть, опять же, Всемирная организация здравоохранения, которая готова взять это под свой контроль, есть такие структуры, как ЮНИСЕФ, у которых есть опыт проведения тендерных процедур. То есть министерство с себя полностью снимает эту функцию, делает госзаказ, а тендер проводит уже международная структура. Это даст возможность министерству заниматься администрированием и развитием медицины, а не проведением госзакупок.

— Если этим будут заниматься европейцы, будет меньше коррупции в этой сфере?

— Да. И еще, когда речь идет о европейском рынке, там совсем другое ценообразование, цены зачастую ниже, чем в Украине. Они знают, как уменьшить себестоимость закупаемых препаратов. Во всяком случае, многие страны мира работают в этом направлении именно таким образом.

— Когда это может начаться у нас?

— Как только будут приняты политические решения, здесь тоже нужны законодательные изменения, чтобы министерство могло перечислять государственные деньги сторонним организациям. На комитете по здравоохранению, который будет заседать на днях, уже будут рассмотрены первые законы в этом направлении — это закон о лекарствах, основы законодательства о здравоохранении.

— Закон о лекарствах — это та дерегуляция фармрынка, о которой говорил Квиташвили, в результате которой должны снизиться цены на лекарства?

— Действительно есть достаточное количество медицинских препаратов, которые доказали свою эффективность в странах Европы, Америки, Австралии, Японии, они там прошли достаточно дорогие этапы регистрации, лицензирования. Это цивилизованные страны, и раз там определили, что препарат имеет право лечить их пациентов, то, думаю, в нашей ситуации мы можем снять финансовую регистрационную нагрузку с предприятий в нашей стране, которые хотят продавать этот препарат здесь. Это все добавляет цену препарата.

— А какую часть в структуре цены составляют регистрационные расходы, насколько могут подешеветь лекарства?

— Есть официальная часть, а есть неофициальная. И вот эта неофициальная часть расходов на регистрацию препарата — просто колоссальная.

— Говоря попросту, это коррупция?

— Да, и мы убираем эту коррупционную составляющую. Она разная в каждом случае. Но это еще и время — у нас есть онкологические препараты, которые не входят на рынок только потому, что препарат не перерегистрирован. То есть мы использовали его 10 лет, а теперь не можем. Включается коррупционная составляющая, человек понимает, что для того, чтобы завезти препарат на рынок, ему надо где-то с кем-то что-то решить. А зачем? Этот препарат работает в Европе? Работает. Давайте сюда регистрационное свидетельство, положили, подписали, все. Пожалуйста, заходите — я немного упрощаю, конечно. Мы сокращаем финансовые расходы и выигрываем время. У нас сейчас складываются такие ситуации, когда в стране вообще нет некоторых препаратов, а они в стандартах лечения — лечить нечем.

— К слову, о стандартах: министр предлагает в одностороннем порядке присоединиться к протоколам и рекомендациям, которые регламентируют стандарты медицинских услуг в ЕС. По-вашему, нам это подходит?

— На примере: в онкологии у нас есть свои протоколы. Изначально, когда мы их разрабатывали, мы их брали откуда-то за основу и адаптировали к нашим условиям. То же самое нужно сделать и с европейскими протоколами — есть разные препараты, разные возможности медицинского обеспечения. Поэтому они не могут быть просто слепо перенесены, над их адаптацией будет работать группа профессионалов из профильных ассоциаций. Времени у нас немного, поэтому будем стараться сделать это в кратчайшие сроки.

Есть еще такая система ценообразования медицинских услуг, которая называется DRG (Diagnosis Related Groups), которая особенно эффективно работает в Германии. В нее уже включено абсолютно все от прихода пациента: его обследование, стоимость работы врача, медикаментов и так далее. Она одинакова абсолютно для всех государственных медучреждений за рубежом и должна быть имплементирована на 100%. Ее можно просто взять и перенести, ничего не «доизобретая». То есть пациент пришел — будь это в Новоандреевке или где-то в Донецкой области, цена услуги будет одинаковой. Как для пациента, который застрахован, так и для пациента, который не застрахован и будет оплачивать лечение сам. Система DRG отработана, прошла много этапов и доработок и на сегодня считается практически идеальной. Министр здравоохранения на нее очень уповает. Без оценки стоимости услуг и без протоколов мы двигаться дальше не сможем.

— Главная задача реформы, по словам министра, — легализация доходов врачей, создание легального рынка медицинских услуг со здоровой конкуренцией. Насколько, по-вашему, к таким условиям готовы сами украинские медики?

— Самое сильное сопротивление возникает как раз в медицинской среде. Мы, с одной стороны, недовольны тем, что есть, с другой — не хотим ничего менять. Но. Огромные деньги сегодня ходят в тени, это «черный» медицинский рынок. Потому что пациенты все-таки благодарят врачей, которые получают по две тысячи гривен и отвечают за их жизнь и здоровье. Но благодарность и взятка — это разные все-таки понятия. Благодарность — это когда человек хочет благодарить, а взятка — когда его заставляют поблагодарить. Естественно, при переходе на страховую медицину мы от этого уйдем, потому что пациент будет искать своего врача, и у врача будет мотивация работать больше и лучше, когда к нему будет идти поток пациентов. А тех врачей, чья квалификация не слишком высока, новые условия заставят либо работать над собой, либо искать себя в чем-то другом. Но платить врачу, медицинской сестре будет страховая компания. И нам не надо будет возвращаться к вопросам этики.

— Вы говорите о том моменте, когда мы уже перешли на страховую медицину. А как решать этот вопрос сейчас?

— Сейчас эти вещи на себя возьмет автономизация работы лечебного учреждения. Один врач хорошо работает и должен получать большую зарплату, главврач ему больше выделит на отделение, а другому — меньше, эти улыбаются, знают, как обращаться с пациентами, а те грубят и так далее. Непростой вопрос, как это сделать нормативно, но мы над этим работаем. То, как пройдет этот переходный период, будет зависеть в том числе от правильности найденных нами решений. Да, здесь есть риски, связанные с тем, что у нас не хватает управленцев, которые смогут эффективно руководить учреждениями в новых условиях. Но другого выхода на переходный период у нас нет.

— Сколько времени — по мнению министра, по вашему мнению, — может занять переходный период до того момента, когда окончательно установится и заработает новая модель?

— В 2015 году мы делаем законодательную базу, 2016-м — начало страховой медицины, начало ее внедрения в различных социальных группах — работающие, неработающие граждане и т.д., и 2017-й — шлифовка этого процесса.

— То есть только к концу 2017 года мы что-то увидим?

— Мы это увидим уже в 2016 году. Потому что если единый социальный взнос — вы понимаете, это сегодня такая кормушка, непонятно, сколько там каких денег, то в варианте, когда мы будем подходить к страховой медицине, мы уже будем знать четко, сколько пациент откладывает на медобслуживание.

Андрей Трубачев, «УЦ».