Сегодня во всем мире усыновление детей, оставшихся без попечения родителей, становится все более, если можно так выразится, популярным и даже модным. Немало звезд кино и шоу-бизнеса, спортсменов и политиков становятся приемными мамами и папами: Анджелина Джоли и Брэд Питт, Николь Кидман и Том Круз… Среди отечественных «небожителей» тоже есть примеры усыновителей: Александр Барыкин, Татьяна Овсиенко, Лилия Подкопаева… Но это по ту сторону экрана все так красиво и безоблачно, а в реальной жизни рядовому человеку совершить столь благородный поступок гораздо сложней. Так кто же они — обычные люди, готовые стать приемными родителями? Почему и с какими чувствами они это делают? Ради чего готовы нарушать свой привычный уклад жизни?
Желание взять приемного сына или дочь возникает у всех по-разному, при разных обстоятельствах. Одни принимают в свою семью детей от недостатка общения, полноты жизни. У других накопился вагон нерастраченной любви и материнских чувств. Третьими просто движет желание спасти пошатнувшийся брак или обеспечить себе поддержку в старости. Каждый приходит к этому решению своим путем, или, как гласит популярная английская пословица, у каждой семьи есть свой скелет в шкафу.
Как правило, перед будущими родителями стоит масса вопросов. Как сделать родным дом для ребенка, у которого его никогда не было и который так хочет его обрести? Как создать ему комфорт и уют? А стоит ли скрывать от ребенка, что он усыновлен? А может, с самого начала не делать из этого «страшную семейную тайну», дабы кто-нибудь со стороны внезапно не раскрыл ее? И как начать разговор, как сказать ему? И чтобы было ни рано, ни поздно… На эти деликатные вопросы не существует простых ответов. Мы тоже воздержимся от советов — каждый сам вправе решать, как распорядиться информацией, касающейся только его самого. Вместе с тем хотелось бы, чтобы решение — будь-то усыновление или опека, создание приемной семьи или детского дома семейного типа — принималось трезво, с открытыми глазами.
А еще хотелось, чтобы эту публикацию прочитали как приемные родители со стажем, так и те, кто находится лишь на подступах к созданию качественно новой семьи. Хотя бы потому, что описанные в ней реальные истории конкретных людей, с которыми мне довелось повстречаться при подготовке материала, имеют счастливое настоящее. Ведь оно досталось ценой невероятных усилий, победы над собственным эгоизмом, недоспанных ночей и пережитых страхов, что будут сплетничать соседи, неоднозначно воспримут родные и близкие, а повзрослев, ребенок станет плакать по ночам и ждать своих биологических родителей…
«Наш Володя — маленькое солнышко»
Кировоградка Инга Горяева перед тем, как создать приемную семью, обратилась за помощью к специалистам. Пройти специальный тренинг в рамках проекта «Развитие института приемных семей» при поддержке Фонда «Благополучие детей» ей посоветовала «крестная мама» всех кировоградских «приемышей», начальник отдела семьи и молодежи Кировоградского горсовета Людмила Дорохина. И хотя Инга сама по образованию педагог-психолог, все же квалифицированной помощью «не побрезговала». И не зря — будущие родители не только основательно подготовились к неизбежным бюрократическим процедурам, но и получили много ценных советов, как создать благоприятный климат в заново родившейся семье.
— Кто именно — я или супруг — был инициатором создания приемной семьи, мы разобраться так и не смогли. Но вообще принять такое решение — это непросто. Это сложно даже тогда, когда у тебя нет детей. По закону, в первую очередь нам нужно было идти в органы опеки, где бы нам дали всю информацию о детях. Но мы начали с Дома ребенка. Нас встретили там достаточно тепло. В моем представлении это должно было быть так: ходишь по группам, тебе показывают разных детишек, ты смотришь их медицинские карты, общаешься, потом идешь в следующую группу и т.д. На деле же нас отвели в специальную комнату, куда заранее пригласили нескольких ребят…
Возвращались домой мы с мужем молча, переваривали увиденное, вслушивались в свои мысли, ощущения. «Как ты думаешь, это он?» — помню, спросила я у мужа, имея в виду хрупкого голубоглазого мальчика, который скромно стоял в стороне и не сводил с нас глаз. «Думаю, да», — ответил он. Так полгода тому назад в нашей семье появился Володя. Оставались только формальности — собрать все справки, дождаться результатов комиссии. Ходили в ЖЭК, в поликлинику, в другие учреждения, выстаивали в бесконечных очередях. К тому же за все надо было платить. А ведь это очень интимная и деликатная сфера, и знаете, каково было пускать туда посторонних людей?.. Но мы с мужем все выдержали. Пока оформляли документы, нам разрешали брать Володю на выходные. Помню, отвожу его в Дом ребенка, а он тянет меня в обратную сторону и говорит: «Мама, пошли уже домой».
С самого начала Володя был ласковым, смышленым, энергичным, не склонным к истерикам. Он очень переживал, чтобы мы не вернули его обратно в Дом ребенка. Чуть позже наш милый и послушный вначале малыш стал капризничать, иногда ходил мрачный, неуправляемый… Тогда нам с мужем и пригодились знания, полученные во время прохождения специальных тренингов. Данное явление получило название «Эффект медового месяца». Сначала кажется, что ребенок прекрасно привыкает к новой обстановке, со всем соглашается, делает то, что от него ждут. И вдруг он перестает быть абсолютно послушным, все чаще выражает собственные взгляды и начинает предъявлять собственные требования. А на самом деле это свидетельствует лишь о том, что он начинает чувствовать себя в приемной семье комфортно, становится самим собой… Еще мне очень хорошо запомнился тренинг под названием «Тропа потерь». Как выяснилось, не всегда агрессивное поведение приемного ребенка — это реакциея на его новых родителей, часто оно является отражением внутренних переживаний, смятения, связанного с прошлым. Как-то, помню, я сделала Володе замечание, после чего он стал бить сам себя, кусать себе руки. С тех пор я постоянно сдерживаю себя, чтобы не повысить на него голос… Важно понимать главное: новый член семьи не должен восприниматься как средство решения собственных проблем.
Сейчас Володе уже четыре с половиной. Его психофизическое развитие в норме. Уже в домашних условиях с него был снят диагноз «Фиброзная дисплазия тазобедренного сустава», проще говоря, прошел вывих бедра. Еще в начале нашей совместной жизни у него чуть запаздывала речь, не получалось строить из слов предложения. Сегодня он уже сам играет в ролевые игры. Своих биологических родителей мальчик не помнит, ему едва исполнилось два года, когда он оказался в Доме ребенка. Но мы не будем делать из этого тайну, если захочет, сами отвезем его к ним, покажем. Приемному ребенку на самом деле очень важно знать, что он не родной, чтобы потом не было стресса. Лучше сообщить ему об этом в форме сказки, игры… Кстати, недавно мы разыскали родных братьев Володи. Самому старшему Сергею — сейчас 9 лет, он находится в Новомиргородской школе-интернате, среднему — Владиславу — недавно исполнилось шесть, он в Кировограде, воспитывается в детском доме «Барвинок». В ближайшее время мы собираемся их тоже взять в нашу приемную семью, пусть родные братья растут вместе. Оказывается, усыновление «заразно», стоит только начать!
«Наше счастье зовут Лера»
Еще одну героиню этой статьи зовут Ирина. Ей сейчас 28 лет, мужу Сергею — 34, их теперь уже родной малышке Лерочке еще не исполнилось и года. По просьбе новоиспеченных родителей мы не называем их фамилию — супруги еще не решили, раскроют дочери тайну ее появления в семье или нет. Пока они больше склоняются к тому, чтобы рассказать ей в свое время об удочерении. Однако и возможность переезда их семьи в другой город, чтобы скрыть это, Ирина пока не исключает. А там время покажет…
— На своем собственном опыте поняла, насколько наша жизнь непредсказуема и полна неожиданностей, — рассказывает Ира. — Когда мы с Сережей ждали нашего первенца, я просто пребывала в эйфории. Но уже во второй половине срока врачи поставили мне пугающий диагноз: «Угроза выкидыша». Я кочевала из одной патологии в другую, передвигалась только на такси, дома почти не жила. После пятилетних попыток забеременеть наш будущий мальчик (так показало УЗИ) был для нас смыслом жизни.
На 37-й неделе беременности я засобиралась в роддом — подходило время рожать. Но случилось непоправимое — мой малыш перестал шевелиться, у него остановилось сердце. С приговором врачей — «антенальная гибель плода» — жизнь для меня закончилась. А мне предстояло еще пережить роды! Представьте, каково мне было! Я чувствовала только горе и страх. Я уже не говорю о физической боли. Мне все время хотелось кричать, выть, но врачи запрещали, потому что вокруг были другие роженицы. Я даже исцарапала себе руки в кровь от переживаний.
Роды были тяжелые, я потеряла много крови. Потом четверо суток провела в реанимации. Врачи тогда говорили, что вовремя обнаружили кровотечение, мол, еще пять минут — и меня бы не было. А я думала, что лучше бы меня не спасали. До того мне не хотелось жить, особенно среди счастливых рожениц и криков малышей.
Уже перед самой выпиской я случайно узнала, что в соседней палате 16-летняя девушка родила дочку и отказалась от нее. Я позвонила Сереже, он сказал: «Если хочешь — давай возьмем, я ее уже люблю». Когда я пошла в детское отделение и взяла комочек на руки, сразу почувствовала, что эта девочка — моя. Уже тогда назвала ее Лерой, мне так захотелось.
Честно говоря, я и представить себе не могла, какая бюрократическая возня ожидала нас впереди. Помню, как мы умоляли органы опеки пропустить нас вне очереди, а нам отвечали, что нам ничего не могут обещать. Как бегали по диспансерам, доказывая, что здоровы, а я теряла сознание в душных очередях. Одна только справка об отсутствии судимости готовилась целый месяц! Время тянулось бесконечно долго. Знаете, может, так и грешно говорить, но я очень переживала, чтобы ее биологическая мать не опомнилась и не забрала у нас нашу Леру. А тут еще требовалось обновить медзаключение девочки. При рождении ее смотрели все специалисты, но бумага эта готовилась для Дома ребенка, а для удочерения все должно быть пройдено заново…
Не все люди из нашего окружения восприняли нашу с мужем идею нормально. Одни говорили, что в роддоме только больных оставляют. В то время как другие считали, что нам надо памятник ставить. Даже родители мои первое время относились к нашему решению с подозрением, отговаривали, мол, не старые еще, успеете «своих нарожать». Зато Сережины отец и мать нас поддержали, отреагировали достойно: «Если вы так решили, значит, так тому и быть». Сейчас и те, и другие нам очень помогают, в том числе и деньгами.
Помню, первые две ночи, когда Лера уже была у нас, я не могла спать вообще. Я просто не могла на нее насмотреться — она была такая родная! Вот уже скоро Лерочке исполнится год, а это потрясающее и всеобъемлющее чувство нашего с ней родства только усиливается. Муж вообще в ней души не чает — все время носится с ней, покупает какие-то игрушки. Вы бы видели, с каким удовольствием он складывает снятые с сушилки пеленки, распашонки, ползунки! И пусть вместо осознанного «мама» и «папа» Лера пока произносит нечленораздельные звуки, мы знаем, что она обращается к нам. Я хочу всем сказать, кто оказался в ситуации, подобной нашей, — не бойтесь детей! Не выбирайте! Не ищите самых красивых! Возьмите себе в жизнь чудо. Вы в нем нуждаетесь гораздо больше, чем оно в вас!
