Уходя, не говорят «до свидания»

Исправительные учреждения – это места, где отбывают наказания лица, осужденные к лишению свободы. Они – часть нашего общества, граждане нашей страны, которые, пребывая определенный срок на ограниченной территории и в специфических условиях, все-таки имеют свои права. Самое главное – право на реабилитацию и возврат к полноценной жизни.

Получив возможность пообщаться с начальником Петровской исправительной колонии № 49 Государственной пенитенциарной службы Украины Владимиром Воробьевым, мы задавали ему самые разнообразные вопросы, которые могут интересовать законопослушных граждан, к счастью, далеких от зоны и тюрьмы. Любопытство, любознательность – называйте это, как хотите, но ведь человека всегда влечет и притягивает что-то неизвестное, закрытое…

— Владимир Андреевич, ваша колония – общего режима?

— Сейчас уже нет колоний строгого или общего режима, есть среднего уровня безопасности – для впервые осужденных. Есть минимальный уровень безопасности, минимальный с облегченными условиями и максимальный.

— Кто содержится в ИК №49?

— Впервые осужденные мужчины, которые получили наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. В основном это имущественные преступления: кражи, разбои и грабежи. По возрастному цензу – процентов семьдесят в возрасте от 20 до 40 лет. Сроки разные: от года до пятнадцати. Содержится здесь почти тысяча человек, а рассчитана колония на 1010. То есть у нас нет переполнения, как в других колониях.

Петровская — единственная колония в Украине, где действует экспериментальный центр трудовой адаптации осужденных. Если есть предприятия, они платят налоги, а у нашего центра задача — дать осужденным рабочие навыки. Мы делаем шлакоблоки, тротуарную плитку, сетку-рабицу, производим ремонт автомобилей (на территории есть своя СТО). Есть овощная бригада, сами себя овощами обеспечиваем полностью. Есть учебный центр типа ПТУ, где обучаются по восьми специальностям, где может заниматься любой желающий. Сейчас там обучается 185 человек. К сожалению, нет вечерней школы. А желающих и нуждающихся очень много, ведь у нас порядка 250-ти человек не имеют среднего образования. Есть консультационный пункт от школы, но этого недостаточно. Вечерняя школа – это бюджет района, а не департамента. Ведем переговоры, областной совет обещал помочь, но пока никак…

— Как же исправляются в вашей колонии осужденные?

— Основную массу занять нечем. 185 — в ПТУ, 200 заняты на работах, около ста — в хозобслуге: повара, баня, парикмахеры, они же сами себя обслуживают. А с остальными проводится воспитательная работа: лекции, просмотр кинофильмов.

— Быть ничем не занятым – это хуже всего?

— Да, если осужденный не занят трудом, то ему в голову лезут дурные мысли. И они сами хотят работать – время быстрее проходит.

— У вас большая территория…

— Очень большая — 29 гектаров. Большую площадь занимают недостроенные здания. Дело в том, что колония была переведена сюда из Ровенской области 35 лет назад. Планировалось, что здесь будут производственные цеха. Но еще при Советском Союзе прекратилось финансирование. Мы сделали проект реконструкции только одного здания — надо 5 миллионов гривен. Пока что департамент не в состоянии выделить такие средства. А спонсора на такое дело не найдешь.

— Между школами, вузами и другими организациями и учреждениями проводятся соревнования по определенным показателям. Есть что-то подобное между колониями? За что вы, как правило, отчитываетесь?

— В первую очередь за то, что осужденные не совершили новых преступлений. У нас нет предприятия, а другие колонии «соревнуются» по производственным показателям. Есть такой показатель, как перекрытие каналов поступления в зону запрещенных предметов. Есть недобросовестные граждане, которые пытаются передать мобильные телефоны, деньги, наркотики. В прошлом году у нас была пресечена попытка передать на зону 57,5 грамма наркотических веществ, больше 2000 гривен, 15 мобильных телефонов.

— Деньги здесь не нужны?

— А зачем? Все деньги у осужденного на лицевом счете. Они имеют право ими пользоваться, осуществляя безналичный расчет. На территории есть магазин, где осужденный может отовариться. Причем цены доводятся департаментом. Кто зарабатывает, может пользоваться заработанными деньгами: в бухгалтерии ведется карточка, в магазине списывается сумма. А кто не занят на работе, может пользоваться деньгами, которые родственники кладут на его лицевой счет. И пенсионеры (у нас 15 таких) распоряжаются своими деньгами, находящимися на счете.

— А что в магазине продается?

— Конфеты, печенье, чай, сигареты. Между прочим, проверяющие организации следят за тем, чтобы в продаже обязательно были сигареты. Любых марок, но есть граничная цена. Хотя по желанию, если заключенный напишет заявление, что хочет «Мальборо», мы обязаны поставить.

— Как разделены осужденные на отряды? По какому принципу?

— Например, те, кто работает на СТО, содержатся в одном отряде. Это уже режимное требование: осужденные, работающие на одном объекте, должны содержаться в одном отряде. А так: по возрасту, по срокам, по совершенному преступлению – такого нет…

— У вас своя столовая?

— Да, сами осужденные готовят пищу. Есть заведующий, врачи, которые проверяют качество. Они в штате. Хотя нас и санстанция проверяет регулярно. Трехразовое питание, нормы, установленные Кабмином. Вполне достаточно. 100 граммов в день мяса на свободе не каждый себе позволит.

— Как часто можно получить передачу от родственников?

— Посылки без ограничений. Можно хоть каждый день. Вес ее регламентируется почтой. Содержимое, конечно, проверяем. Большая часть денег и мобильных телефонов была изъята из посылок.

Есть у нас комната свиданий. Краткосрочное свидание (до четырех часов по телефону через стекло) — раз в месяц. Длительное, с возможностью совместного проживания – раз в квартал, до трех суток. Телефонные разговоры без ограничений. У нас есть аппарат, с которого по карточке можно звонить. Пишут заявление с просьбой обеспечить телефонный разговор с родственниками. Начальник отделения сопровождает его в дежурную часть, где он при нем же общается.

— Письма пишут?

— Конечно, причем много. Наверное, зона сегодня – чуть ли не единственное место, где пишут письма. До сих пор есть цензор, поскольку есть определенные режимные требования. Приходится контролировать общение с внешним миром.

— Какие могут быть в колонии повторные преступления?

— У нас за восемь лет не было. Разве что у нас есть участок социальной реабилитации, там бывает самовольная отлучка из места лишения свободы. А в колонии разное может быть. Вы же понимаете, среда криминогенная, могут возникать конфликты. Но у нас есть психологическая служба, оперативная, которые следят за недопущением правонарушений. В основном могут быть тяжкие телесные повреждения, убийства, побеги – это то, что случается в зонах.

— В вашем штате есть женщины. Им не страшно?

— Они же не общаются с заключенными. Даже если бухгалтер и продавец идут в магазин, как минимум, три офицера или прапорщики их сопровождают.

— Считается, что именно в вашей зоне сконцентрировано самое большое количество больных туберкулезом.

— Неправильно считается. Когда я сюда пришел восемь лет назад, в специальном отделении, где находятся переболевшие туберкулезом, было порядка 120 человек. Сегодня там содержится 53 человека. Конечно, все зависит от питания. Раньше оно было намного хуже. Сейчас все идет централизованно, хватает, чтобы насытиться.

— К вам приходят на личный прием. На что жалуются?

— Ну, например, приходит недавно заключенный и жалуется, что его не лечат. Иду разбираться. Начальник медчасти рассказывает, что ему выдали определенные лекарства, а он требует чего-то другого. Или не пустили на свидание. Оказывается, вовремя не подал заявление. Родственники приходят с вопросом, когда УДО, когда более мягкое наказание. Или алименты не вовремя перечисляются. В общем, житейские вопросы…

— Бывает такое, что освободившиеся приходят и благодарят? И что вы им говорите, когда они выходят на свободу?

— Бывает, что благодарят. Не часто, но бывает. А когда освобождаются… Что им можно сказать? Чтоб не совершали новых преступлений. Здесь не говорят «до свидания», в основном «прощайте».

— К вам приезжают с концертами, лекциями?

— Да. У нас есть клуб на 400 посадочных мест, где организовываются концерты. Из Светловодска группа приезжала, из Александрии. С удовольствием ходят – все-таки развлечение. Есть радио, телевизор. По распорядку дня, конечно, но доступ к информации имеют. Даже когда Президент со страной общался, мы организовали просмотр, и было много телезрителей.

Из религиозных организаций приезжают. Мы часовню построили на территории, за ней закреплен священник. Думаю, что к Пасхе уже будет служба проводиться.

Общественные организации нас посещают. Недавно были из «Территории успеха», обещали помочь с паспортами. Дело в том, что у нас проблема с этим. Много осужденных без паспортов – или утерян, или в райотделе остался. Мы обязаны, когда заключенный освобождается, выпустить его с паспортом. В прошлом году 26 паспортов выдали, не считая тех документов, что вернулись из судов, из прокуратуры.

— Когда освобождаются, чем еще, кроме паспорта, вы должны обеспечить?

— Если у него нет денег на лицевом счете, мы обязательно даем деньги на проезд. За три месяца до освобождения мы направляем извещение по месту его жительства, в центр занятости, в наблюдательную комиссию.

— Как можно определить, что настало время условно-досрочного освобождения?

— Во-первых, отбытый срок. В Уголовном кодексе четко прописано, когда УДО, когда замена наказания на более мягкое. Плюс критерии оценки поведения осужденного за весь срок отбывания наказания. Это и отношение к труду, к общественной жизни, и отношения с родственниками, и отношения в отделении – конфликтует или нет. Есть поощрения: благодарности, дополнительные свидания. Это все заносится в личное дело и учитывается при рассмотрении вопроса об УДО.

— У вас содержатся жители Кировоградской области?

— В основном Кировоград, Николаев, немного из Днепропетровской области. Есть критерий: если по уголовному делу проходит пять человек, они в одно место отбывания наказания не попадают. Так попадают к нам люди из других областей.

— Как вы будете праздновать 35-летие колонии? Будет праздник?

— Думаю, да. Есть определенные планы. Это будет в мае, уже начинаем готовиться.

— Говорят, что люди, которые работают с умственно отсталыми, через десять лет начинают быть на них похожими. Как у вас? Родные не замечают изменений?

— (Смеется.) Вы же со мной общаетесь, ничего не заметили? Я 26 лет в этой системе, и вряд ли на меня, на мой характер и отношение к окружающим влияет моя работа. Хотя при департаменте создали институт культуры – развивают наш общеобразовательный уровень. Плюс самообразование, служебная подготовка. Воспитываем осужденных и сами воспитываемся.

— С каким чувством вы каждый день уходите с работы? И вообще, это работа, которую вы любите, или долг?

— Интересный вопрос, сложно ответить. Если я скажу, что люблю свою работу, это будет неправильно. По-всякому бывает. На нас же большая ответственность – перевоспитание тысячи человек. Если получается, значит, работаем не зря, хорошо работаем, результативно.

— К чему вы стремитесь? О чем мечтаете?

— Хм… хочется побыстрее закончить очистные сооружения, которые у нас не достроены с советских времен. Хочется, чтобы государство определилось с пенсионерами. У наших сотрудников есть льготная выслуга – три года за четыре. В прошлом году уволилось порядка сорока человек в возрасте от 34 до 40 лет — не захотели рисковать и ушли на гарантированную пенсию в 800 гривен. Зарплата у нас оставляет желать лучшего. Младший инспектор получает 1300 гривен. Я не хочу сказать, что он рискует жизнью, но общается со специфическим контингентом. Большая часть сотрудников живет в Александрии, а это оплата проезда. Хочется уверенности в завтрашнем дне.

— Наступит когда-нибудь время, что не будет зон?

— Мой бывший начальник говорил: «Церковь, тюрьма и базар будут всегда».