Доктор Высоцкий. Право на защиту

21 июля в областной больнице Кировограда умерли 34-летняя Наталья Зинченко и ее неродившийся ребенок. «УЦ» дважды писала об этом трагическом случае, но версию медицинского персонала, так или иначе причастного к произошедшему, до сих пор не представляла — не было такой возможности. Поскольку в опубликованных нашей газетой рассказах близких Натальи фигурирует фамилия врача-гинеколога областной больницы Александра Высоцкого, в чей адрес было высказано родными умершей множество претензий и обвинений, то мы решили пообщаться именно с ним.

— Александр Сергеевич, что же произошло?

— Произошла трагедия, это бесспорно. Я понимаю горе семьи Натальи, искренне сочувствую. Но хотел бы попросить сдерживаться от проклятий в мой адрес, не вешать ярлыки, пока не будет установлена истина. Быть виновным в смерти человека — это большой грех. И не надо приписывать его мне. Давайте подождем окончательного расследования. Не хочу, чтобы кто-то оказался на моем месте и испытывал то, что сейчас испытываю я. Никого не хочу винить и очернять. Я сам хочу отмыться от грязи, которую на меня вылили.

— Давайте восстановим хронологию событий той ночи.

— Могу пересказать все с точностью до минуты. Я был дежурным врачом, и в 2.50 ночи меня вызвали на приемный покой — привезли женщину по «скорой».

— Сразу же вопрос: почему вы были без стетоскопа?

— У гинекологов есть свой стетоскоп. Он не вешается на шею, это маленькая трубочка, которая лежит в кармане халата.

— Семья Натальи утверждает, что вы произвели «беглый осмотр»…

— Угроза преждевременных родов и преждевременные роды — это две разные вещи. В министерских протоколах написано (и практика это подтверждает), что преждевременные роды — это уже процесс, это непосредственное начало родов. Я опытный врач, и если я решил, что она не в родах, значит, так было. У нее были схваткообразные боли, что понятно в ее положении.

— Вы прослушивали сердцебиение плода?

— В сроке 25 недель очень сложно прослушать сердцебиение стетоскопом. Для этого есть специальный прибор — кардиотахограф. В отделении такой прибор у нас есть, и уже в отделении я с его помощью прослушал сердцебиение. Плод был жив. Если бы я не слышал сердцебиения, у меня была бы совсем другая тактика действий.

Узнал, что «скорая» уколола женщине но-шпу. Да, я не посчитал нужным колоть ей анальгин с димедролом. У женщины болел живот, что объяснимо в ее положении, и ее тошнило. Ей предложили поехать в отделение на каталке, она отказалась. Пришли в отделение, послушали сердцебиение плода. Сделали инъекцию препаратов, повышающих жизнеспособность плода, — так называемая профилактика РДС плода. Это тоже положено по протоколу. И она уснула.

В 6 утра меня позвала акушерка и сказала, что женщину затошнило и она вырвала. Я поговорил с ней, она сказала, что накануне поступления в больницу ела арбуз. Я заподозрил отравление, взяли у нее анализы на лейкоцитоз. Уровень лейкоцитов был 21, это много, и я пригласил хирурга. Я решил, что у нее клиника по части хирургии, так как, кроме тошноты, у нее были боли в правом боку и отдавали в ногу. Это как раз клиника аппендицита.

В 7.45 пришла заведующая отделением, я сказал ей, что принял такую-то женщину, рассказал, что сделал, что у нее повышенные лейкоциты и что вызван хирург. На 8.00 мне надо было на совещание, и я спокойно ушел. Знаете, бывает, когда тяжелый случай, сдаешь смену и уходишь с тяжелым сердцем, с ощущением, что что-то не сделал или недоделал. Здесь же я был абсолютно спокоен, так как женщина была мной оставлена в удовлетворительном состоянии. Я повторяю: женщина была в удовлетворительном состоянии, плод был жив. Больше я ее не видел.

— Когда вы узнали о ее смерти?

— На следующий день мне позвонил коллега и сказал, что мне надо приехать в больницу и написать объяснительную. Я спросил, по какому поводу, он мне сообщил, что принятая мной прошлой ночью женщина умерла. В больнице никого из начальства я не видел, написал объяснительную, отдал главному гинекологу и уехал. Позже снова позвонил коллега, уже другой, и сказал, что нужна еще одна объяснительная, но на имя начальника облздрава. Написал. Это все случилось 21 июля, а 2 августа меня пригласили в отдел кадров ознакомиться с приказом о моем наказании. Меня обвинили в халатности, объявили выговор, понизили в должности. Кроме того, мне предстоят курсы и переаттестация.

— Но вы интересовались, на основании чего, каких действий вас обвиняют в халатности?

— Рассказанное выше — это все, что я знаю по этому случаю. Меня не вызывали ни на беседы, ни на совещания, ни на работу комиссий, ни на вскрытие. Если меня обвиняют, логичным было бы меня пригласить и выслушать. А я ни протоколов комиссий не видел, ни истории болезни женщины, ни заключений экспертизы, ни материалов служебного расследования.

— На самом деле, отчего умерла женщина? Как вы думаете?

— У меня много предположений. А точно я не знаю. Опять же, меня не знакомили ни с какими документами. Не знаю, зачем ей делали гастроскопию. Что произошло во время операции? Официальное заключение — ДВС-синдром (нарушенная свертываемость крови) и «шоковые» органы. Об этом я знаю со слов, с документами, опять же, меня не знакомили. А сказать точно, отчего она умерла, я не могу.

— Почему именно вы оказались виноватым?

— Нужен был виновный, вот его и нашли в моем лице. Меня можно уволить, отдать под суд — статью «халатность» никто не отменял. Меня пугают прокуратурой, но я очень заинтересован в глубочайшем расследовании этого дела. Теперь уже я хочу защищаться. Если надо будет — поеду в министерство. Женщина умерла не по моей вине! Я готов это доказывать.

Записала Елена Никитина, «УЦ».

От редакции. Судя по всему, дело о смерти Натальи Зинченко далеко от своего завершения. «УЦ» будет следить за развитием событий. Мы не имеем права принять чью-либо сторону до тех пор, пока не будет поставлена точка в разбирательствах. В «УЦ» постоянно звонят люди, владеющие той или иной информацией, связанной с трагедией. Нам, например, стало известно, что доктору, оперировавшему Наталью, в качестве порицания было рекомендовано «усилить контроль». Говорят также, что после трагедии были внесены изменения в медкарту Н.Зинченко, переписан ряд документов. Не потому ли родным умершей женщины сразу не сообщили о случившемся? А еще нам непонятно, почему обвиненного во всем Высоцкого не пригласили на комиссии, не ознакомили с документацией? И какова роль во всем случившемся администрации областной больницы?

Будем ждать объективного и прозрачного расследования. На сайте «УЦ» в комментариях к предыдущему материалу, посвященному этой теме, один из читателей назвал последствия трагедии «попыткой обвинить невиновных (списать вину на докторов), увести от главных причин и главных виновников, приведших к такому состоянию медицину в городе и в Украине»… Судя по всему, теперь свое слово должна сказать администрация областной больницы. Подготовиться — руководству облздрава…