Месяц: Январь 2017

Новогодние праздники принято отмечать в кругу семьи или близких друзей, загадывать желания на следующий год и ожидать хоть небольшого, но чуда. Это для нас, тех, кто встречает их в нормальных условиях. Но война на востоке страны внесла свои коррективы. Поэтому значительная часть наших людей празднует в непривычных условиях. По ту и эту сторону фронта. Мы связались со знакомыми, которые вынуждены праздновать вдали от дома, и с теми, кто вынужден отмечать вблизи от территории, контролируемой нашими войсками. По понятным причинам называть точные координаты наших респондентов мы не можем, поэтому ограничимся именами или позывными.

Боец с позывным «Варяг» празднует уже второй Новый год вне круга семьи. Первый раз это было два года назад. Тогда мы вместе отмечали праздник в окрестностях Донецка, будучи мобилизованными третьей волной. Чуть больше года после демобилизации он побыл дома и, несмотря на вполне нормальную работу, вернулся в строй на контракт. Сейчас находится в донецких степях, между Донецком и Горловкой.

— Этот Новый год был не самым удачным для меня праздником. Готовились к нему хорошо: к нам приехали волонтеры из Кировоградской области и из Запорожья. Привезли столько вкусной еды, что пришлось раздавать соседям и местным. Дома не всегда такой стол получается! Однако появились внезапные коррективы. Мы тут почти все провели Новый год с высокой температурой. Один заболел, остальные подхватили. В общем, засада получилась полная. Хорошо, хоть из части антибиотики подвезли, так мы тут вместо бокалов шприцами чокались. Хотя когда закончился антибиотик… Теперь уже вроде бы ничего страшного. Так что на Рождество оторвемся и наверстаем все. В нарядах! Ребятам, что нас выходили, надо дать отдохнуть.

— Как там с погодой и обстановкой у вас?

— За день до Рождества шел дождь, так что сам знаешь – веселого мало. Сейчас начал падать небольшой снег – уже попроще. Только вот у нас опять проблема (без них неинтересно!) – полетела водяная помпа на единственной «таблетке». Остались мы без «живого» транспорта совсем. Теперь все на горбу таскать приходится. Как в 2014-м. Три наших точки нужно же обеспечивать и водой, и едой, и всякими «полезными» вещами. А обстановочка – праздничная. Сепарьё чуток успокоилось, стрелкотня не частая и в основном одиночная. Жить можно!

— Ну с Рождеством вас!

— И вас там, в миру, тоже! Не забывайте про нас! Кстати, забыл рассказать: в Донецке Новый год отмечали и по нашему времени. Там же «эти» ввели российское время, но были смельчаки, которые салют и по украинскому времени дали. Есть там наши!

Еще один вернувшийся на фронт боец праздновал чуток южнее Донецка, между Волновахой и Мариуполем. Андрей по окончании мобилизации пошел на так называемый бессрочный контракт и попал сначала в военкомат. Но потом был отправлен в учебку, там получил новое назначение и теперь больше года служит в ожидании второго дембеля.

— Я на новогодние праздники получил нежданный подарок – приезжала любимая женщина. Командир, видя такое счастье, дал увольнение на двое суток. Получилось снять квартиру в ближайшем поселке, и праздник удался почти как дома. Моя привезла кучу вкусняшек из дому, стол был – загляденье! А теперь отрабатываю – на Рождество заступил в наряд. Пусть другие отдохнут.

А еще к нам на Рождество в часть приходили местные жители. Принесли много всякой еды домашней и самое интересное – пели колядки! На чистой украинской мове. Я таких и в Кировограде не слышал. У нас ребят из Западной Украины много в части – даже они удивились. Приятно было неимоверно!..

Виктор с необычным позывным «Брыль» был в мирном прошлом владельцем небольшого автомагазина в областном центре, сейчас командует взводом материального обеспечения одной из воинских частей ВСУ. Это первый Новый год вне родного дома, где его ждут жена и маленькая дочь. Подписанный контракт обязал его отмечать праздник вдали от семьи в херсонских степях.

— Почти всю ночь разговаривал со своими по телефону. У нас тут спокойно, и, кроме наряда, все отдыхали и веселились. Наш старшина где-то раздобыл наряды Деда Мороза и Снегурочки, так мы и устроили себе сами праздник. С удовольствием придумывали конкурсы и участвовали в них, по очереди фотографировались в нарядах. В общем, дурачились отменно!

Удалось связаться и с теми, кто остается на временно оккупированных территориях Украины.

Вот что рассказала Инна, которая живет в городе Чистяково (старое название – Торез):

— Праздники прошли как всегда. В новогоднюю ночь пошли на площадь, к главной елке города, встретили там друзей, и все вместе пошли к нам праздновать. Стол был накрыт традиционно. На недостаток продуктов не жалуемся. Детям дарили сладкие подарки, причем дважды: один мне на работе дали, второй – в садике на утреннике. Рождество тоже традиционное: кутья, вечеря, кумовья, подарки.

Ольга из Кадиевки (Стаханов) рассказала о своем Новом годе:

— В городе Новый год праздновали не с таким размахом, как раньше, – у народа не так много денег, шиковать особо не на что. Но люди ходили на елку, были фейерверки, хотя тоже мало. В этот день отменили комендантский час, так что можно было ночью передвигаться по городу и ходить в гости.

Мы никуда не ходили. У нас дружные соседи, и всю ночь мы поздравляли друг друга. Тост был один и самый главный – за мир.

Алесей Гора, «УЦ».

На просьбу сделать прогноз событий 2017 года откликнулись почти все наши эксперты. Некоторые прогнозы до сих пор продолжают поступать, и мы предлагаем вниманию читателей еще несколько.

Виктор Делюрман, директор агентства недвижимости «Риэлти»:

— Встречая очередной год, большинство из нас наивно верит, что наконец-то в старом году останется все плохое, а с новым придет все только хорошее. Жизнь очень быстро развеивает эти иллюзии. Но если бы добрый Дедушка Мороз или Святой Николай услышали мечты и пожелания встречающих Новый год земляков, то прогнозированно произойдет следующее.

Новым президентом станет Вячеслав Вакарчук. Назначенный им генеральный прокурор с новой командой отдаст под суд всех чиновников и депутатов, не сумевших объяснить происхождение своих богатств; многие из них добровольно вернут государству все краденое. Удастся вернуть также значительную часть наворованного бандой Януковича.

Многократно выросшие поступления в бюджет позволят поднять зарплаты и пенсии до уровня европейских. Это сделает новое правительство, которое будет назначено вновь избранным парламентом, куда не попадет ни один депутат из предыдущих каденций. Победа над коррупцией откроет возможности для закупки самых современных вооружений, что приведет к быстрому окончанию войны на Донбассе. Ее остановит еще и то, что в новом году наконец-то рухнет путинский режим, Россия распадется на несколько независимых государств и империи зла придет конец.

Крым блудным сыном вернется домой и будет вспоминать оккупацию как страшный сон. Украина наконец-то перестанет проситься в Европу. Вместо этого начнет строить Европу у себя. Ожидается бум дорожного строительства, начало которому положит новая трасса Кропивницкий – Николаев. Сторонники «русского мира» и сепаратизма будут лишены гражданства и караванами гусей потянутся в Рассею, о которой они так долго мечтали. В Украину же потянутся щедрые инвесторы, окрыленные нашими успехами в борьбе с коррупцией.

Прекратятся споры о названии нашего города. Начнется тотальное братание не улетевших на скрепную родину «ватников» с «вышиватниками» во благо родного города, который их общими усилиями будет преображаться, все больше приближаясь внешним видом и благоустроенностью к Цюриху. А отцом этих перемен станет мэр, который не будет ни политиком, ни крепким хозяйственником, а просто – патриотом своего города. А теперь скажите: у моего прогноза много противников? Кто не хочет, чтобы стало именно так? А ведь никто за нас эту работу не сделает. К сожалению…

Александр Петик, экс-губернатор Кировоградщины:

— Я провожу исторические параллели с событиями столетней давности. 2016-й мне очень напоминает 1916-й в России. И по логике 2017-й может принести нам еще более радикальные и глубокие изменения, чем 2014-й (1914 – начало войны?).

Сергей Коса, экс-сотрудник МВД:

— Хочется, чтоб над многострадальной Украиной наконец-то появились лучики солнца, а в мозгах политиков – лучики здравого смысла. Чтоб они поняли, что они для народа, а не народ для них. Но… Почему-то больше и больше становишься оптимистом из анекдота: «Встречаются пессимист и оптимист.

Пессимист: – Как все плохо! Наверное, хуже уже не будет.

Оптимист восторженно: – Будет, будет!»

Подготовила Елена Никитина, «УЦ».

Интервью с городским головой Александрии Степаном Цапюком делать приходится часто, второй по величине город области обязывает уделять ему внимание. Практически каждый приезд в шахтерский город для журналиста «УЦ» начинается с экскурсии по местам, которые в славном городе преобразованы, улучшены. В этот посленовогодний приезд удалось увидеть много хорошего. Первая городская больница, стоматологическая поликлиника, девятая школа буквально поражают. Шикарный ремонт, новейшее оборудование, причем есть такое, которого нет в Кропивницком и почти нигде в Украине, к примеру, массажный стол с функцией вытяжения позвоночника за 200 тысяч гривен. Но со Степаном Кирилловичем мы говорили не только об этом. Хотя с обсуждения увиденного начали.

– Вы хотите в плане медицины заткнуть за пояс областной центр?

— Я уже могу сказать, что областному центру по медицине до нас далеко. На то, что вы видели своими глазами в наших больницах, – на это государство не дало ни одной копейки, а мы и не просили. Все за наши деньги. Мы экономим серьезные средства за счет энерго­сберегающих технологий и находим другие источники финансирования.

Я больше о школах хотел бы сказать. Мы единственный город в стране, где каждая школа является отдельным юридическим лицом. Уже несколько лет. Каждый директор – хозяин. И мы долго учили их быть хозяевами. Плюс мы каждую школу финансируем по ученикам. Деньги ходят за школяром. Яркий пример – Сергей Петрович Коваленко, который сейчас первый заместитель главы областной администрации. Когда он руководил прекрасным учебным заведением, ему не хватало примерно миллион 200 тысяч гривен на коммуналку и прочее. Мы сидим с ним, обсуждаем, спрашиваю – есть предложения? Он говорит: могу я перевести часть детей, малышей, из пристройки в основной корпус? Для этого надо будет начинать обучение всех на час позже. Что это даст? 600 тысяч в год экономии. Я, конечно же, за. А представьте себе, если бы это было, как у всех, – я в приказном порядке смещаю время обучения. Тут же у меня родительский комитет, профсоюзы, общественные организации с протестами, в суд подали бы. А так это было решение директора, которое он обсудил со всеми, проработал, без проблем это сделали и экономим деньги.

Директор другой школы просит меня: можно, я не буду отапливать третий этаж школы? – Нет детей? – Нет. – Хорошо.

Директора поняли: чтобы были деньги, нужна наполняемость школ, и у нас в городе конкуренция сейчас за каждого ребенка! В тех школах, где мы сделали ремонты, обновили все, просто бум – родители хотят отдавать детей только в такие!

И, конечно же, мы отменили родительские взносы. Чтобы их не было, мы в 16 из 17 наших детских садиков поменяли все окна на металлопластиковые. Чтобы не собирали на постельное, мы закупили в каждый садик по два комплекта белья на ребенка. Купили стиральные машины, холодильники. На все 16 садиков на хозяйственные средства надо всего 350 тысяч в год, порошок, мыло и т.д. Мы закупаем. Нам несложно найти в бюджете такие деньги целевые. Мы этим выбили почву для этой бытовой коррупции – не за что брать с родителей деньги!

– Почему в других городах, поселках так не получается?

— Я отвечу. Потому что у вас нет стабильности. Я 15 лет руковожу городом. У меня команда все эти годы неизменна. Разве что я ввел должность зама по экономике и отдал ее радикалам Ляшко, которые вечно бузили. Нате, смотрите – все деньги через вас проходят!

В Кировограде нет большинства у головы, нет стабильной команды. У города 20 миллионов лежат на депозите, а они не знают, что с ними делать! Я провожу сессии два раза в месяц, появились деньги – сразу их в дело.

– Ну у вас же, у «Оппозиционного блока», не так много депутатов в горсовете. Взять суммарно «Солидарность», «Батькивщину», «Самопомощь», радикалов – их же больше! Как вы с ними общий язык находите?

— Мне кажется, они убедились, что у руля профессионалы. Они поняли, что создать хоть какую-то альтернативу не в силах. И видят, что деньги идут на пользу городу, людям.

К тому же у нас нет таких трех кланов, которые рулят в Кировограде. У нас нет олигархов. И у нас ни один депутат не имеет ничего из бюджета. Что говорить, у меня родной брат владеет большой пекарней, хлебозаводом. Ни в один садик, больницу или школу он не поставляет ни одной буханки хлеба. Я говорю ему: Саша, извини, – и он возит хлеб в Петрово и т.д. Но не в бюджетные организации города.

Вам в областном центре не дают работать. И, опять же, – стабильность. Как будет работать зам, если его могут снять через три месяца? У нас команда работает не один год, и будем работать. Власть должна быть не один сезон, иначе она неэффективна.

– Сколько шуму было поднято вокруг присоединения к Александрии окружающих четырех десятков сел. Город против. На каких условиях вы можете поддержать решение о присоединении?

— Никто нас не может заставить, закон это четко говорит. Возможно, даже это было бы нам и выгодно. Но сегодня никто не может точно сказать – какова экономика процесса? Мы бы и согласились, если бы видели, что будет. А так у нас есть программа развития города на многие годы вперед, мы ей следуем, но там не прописывали объединение.

Я встречался с сельскими головами, так и они не хотят, потому что не знают, что будет дальше. И почему именно Александрии хотят 44 села навязать? Кировограду или Светловодску предлагают 2-3. А нам столько.

Я не против объединения громад. Но пока недостаточно и законодательной базы, и понимания, к чему это приведет.

Мне совсем скоро исполняется 63 года. Я работаю, но почему кто-то думает, что я буду снова баллотироваться? Мне бы доработать эту каденцию и потом спокойно ходить по городу и без стыда смотреть людям в глаза. Пусть придет кто-то новый, я передам ему дело, и все.

– Сменим тему. За что вас так не любят местные журналисты, Руслан Гаврилов, например? Так, что вы судитесь с ним?

— Он необъективно подает информацию, постоянно ее искажает. Вот он писал – у Цапюка вдруг появился дом. Да он давно у меня, построен заводом, где я работал, просто раньше он был зарегистрирован в ГНИ (Государственной налоговой инспекции в прошлом. – Авт.), а сейчас я его перерегистрировал, по закону в управлении юстиции. И он выплыл.

Я всегда за правдивую информацию, но против искажения. Я ему в глаза говорю, что он работает под заказ. Но я не переживаю по этому поводу.

– Вам вменяют в вину то, что в прошлом году вы озвучили много положительных идей – борьба с игорным бизнесом, контроль за ценами на лекарства в аптеках, ремонт люков по новой технологии, решение проблемы автономного отопления. Почему не выполнили?

– Я никогда не обещал контроля за ценами на лекарства, это не мои полномочия, поднимите мою предвыборную программу – есть ли там хоть слово по этому поводу? В 2010-м, когда еще были такие полномочия, я проводил совещания с владельцами атпек, работали. Но потом государство забрало полностью под себя контроль над потребительским рынком, и все.

Люки мы закрываем. Мы ставим пластмассовые, проходит фура, и они проваливаются. Ставим металл – их воруют.

По автономному отоплению. Мы еще четыре года назад выиграли в Хельсинки грант от Европейского инвестиционного банка. Всего три города в Украине – мы, Кривой Рог и Шостка. В прошлом году были у нас эксперты банка, плюс мы получили положительное заключение министерства экономики, и уже с этого года у нас начинается финансирование строительства 20 мини-котелен! Чтобы полностью уйти от центрального отопления. Почему так долго? Потому что в Европе это длительный процесс, у них быстро ничего не делается. Нам дают 19 миллионов евро, с рассрочкой на 25 лет. Первые шесть лет мы вообще не платим процентов. Больше пяти миллионов уйдут только на замену сетей под дорогами.

Повторюсь – в Европе не спешат делать такие инвестиции. Может, в чем-то и мы идем медленно, но последовательно.

В марте прошлого года я выступал в Женеве с докладом, который я презентовал Европейской экономической комиссии ООН, он есть на сайте, можете посмотреть. Об Украине, о нашем городе, перспективах. Это тоже один из шагов, которые помогают нам найти парт­неров в Европе и мире. Почему другие так не делают? Не знаю.

– Нам не могло не понравиться, когда вы пришли в гости к мальчику, инвалиду с детства, с подарками в костюме Деда Мороза. Ребенок написал письмо Деду Морозу, попросил телевизор. Нет мысли сделать такое дело традицией, прийти к другому ребенку на Рождество?

— Я подумаю.

Геннадий Рыбченков, «УЦ». Фото с сайта Руслана Гаврилова «Моя Александрия».

С начала сентября исландские семьи начинают собирать подарки для наших, кировоградских, детей — покупают и складывают в обувные коробки всякие мелочи: носочки и шапочки, карандаши и раскраски, игрушки и конфеты. Эта акция, которую в 2004 году придумали исландец Бьйоргвин Содарсон и наш местный священник Евгений Жабковский, называется «Рождество в коробке». И если в масштабах Кировоградской области четыре-семь тысяч подарков, которые мы получаем ежегодно, не так заметны, то для островной Исландии с населением чуть больше трехсот тысяч «Рождество в коробке» — практически всенародная акция.

— Мы познакомились с Бьйоргвином на конференции, - рассказывает настоятель храма преподобного Максима Исповедника (с. Субботцы) Евгений Жабковский. — Я его интересовал как православный священник, ему были интересны наша культура, история, а мне, конечно, были интересны Исландия и международная детская христианская организация YMCA, в которой он работает. Мы стали общаться. В 2003 году Бьйоргвин рассказал, что хотел бы провести такую акцию: он сам в детстве получал такие рождественские коробки из США и помнил, сколько радости они приносили. Мы решили попробовать. В 2004 году YMCA в Рейкьявике собрала около пятисот подарков, их пересылали на палете, часть потерялась, часть помялась…

— А сегодня, судя по количеству, почти все семьи с детьми в Исландии принимают участие в акции…

— Не то, чтобы все, но большинство семей хоть один раз, наверное, принимали. С конца сентября и до конца ноября в офисе YMCA работают волонтеры, которые принимают коробки и деньги на пересылку, проверяют их, чтобы там не было поломанных игрушек, скоропортящихся конфет, каких-то вещей, не свойственных нашей культуре. Исландцы, например, часто кладут игральные карты, а у наших родителей это вызывает недоумение. Потом пакуют, клеят наклейки с полом и возрастом ребенка, для которого предназначен подарок.

В конце ноября подарки в контейнере отправляют на корабле в Гамбург, а уже оттуда на поезде в Украину. Мы со своей стороны заранее готовим документы, чтобы подать их в минсоцполитики. В министерстве создается специальная комиссия, чтобы признать этот груз гуманитарной помощью, — тогда нас освобождают от таможенной пошлины. Нельзя сказать, что кто-то специально ставит палки в колеса, но это достаточно сложная процедура. Был год, когда мы смогли растаможить эти подарки только 29 мая!

— Наверное, чтобы провести такую акцию в Исландии, нужна очень широкая информационная кампания?

— Вы совершенно правы. Проводится огромная кампания: на телевидении, в прессе, в «Фейсбуке», волонтеры на улицах раздают буклеты и т. п. YMCA рассказывает исландцам о нашей стране, о нашей культуре. И поэтому мне как организатору хотелось бы большей отдачи — писем с благодарностью от организаций, постов в «Фейсбуке», фотографий. Мама может ведь сфотографировать ребенка, который открывает коробку, и черкнуть пару слов в «Фейсбуке». А для исландцев это очень важно — видеть отдачу. В какой-то год исландские волонтеры, которые приезжали сюда, нанимали даже оператора, который везде их сопровождал, и потом смонтировали небольшой фильм, который показывали по исландскому телевидению. Дарить подарки приятно, когда видишь, как им кто-то радуется… В Кировограде есть организация «Сердце матери», они каждый год делают для исландцев какие-то поделки. И волонтеры очень ждут эти поделки, в Рейкьявике они потом проводят выставки. И многие люди, принявшие участие в акции, приходят на эти выставки, потому что хотят видеть отдачу.

— А кто получает подарки в Кировоградской области?

— Дети. Любые дети. Конечно, мы стараемся сделать упор на интернаты, детей-инвалидов. Но это не обязательное условие. В моем приходе, в Субботцах, например, 600 детей, и все они получили подарки. У нас много путей распространения: через органы соцпомощи, через церковные приходы. Любая организация, которая обратится к нам с письмом, получит подарки, но официальное обращение очень важно для оформления документов. К нам, например, обратилась еврейская школа, и их ученики тоже получат подарки.

— «Рождество в коробке»?

— Ну, мы стараемся, чтобы они получили их к Хануке. Это неважно. В Исландии лютеранская церковь собирает эти подарки, а передают нам, в православные приходы… Дело же не в этом.

Когда рождественские коробки приезжают к нам, Евгений Жабковский ищет склады, грузчиков, транспорт, волонтеров. Из Исландии ежегодно приезжают 5-10 человек, и им самим сложно справиться с логистикой, ведь все подарки предназначены для детей разного пола и возраста, и правильно распределить их довольно сложно.

Каждая из этих обувных коробок с недорогими игрушками и конфетками проходит огромный путь! Но достаточно посмотреть на лица детей, когда они открывают волшебные коробки и видят все эти горы «сокровищ», чтобы понять: оно того все-таки стоит! И для нас, принимающих, и для них, дающих. Представьте себе маленькую исландскую девочку с труднопроизносимой фамилией из четырнадцати согласных, которая выбирает в магазине куколку для своей кировоградской ровесницы, а потом видит на фото, как та со светящимся от счастья лицом достает из коробки именно эту куколку.

Евгений Жабковский рассказал нам, что у Бьйоргвина Содарсона уже есть последователи в нашем городе:

— Я знаю, что кировоградцы собирали в прошлом году такие же коробки на Пасху и отвозили в детские дома. Они собрали что-то около ста подарков. Может быть, в этом году к акции присоединится больше людей…

Ольга Степанова, «УЦ». Фото — Медиа-портал «Акула».

В украинском интернет-пространстве появились новости о том, что за проживание не по месту прописки на «нарушителя» будет налагаться штраф в размере от 17 до 51 гривни. Учитывая тот факт, что немалая часть украинцев по месту своей прописки не живет, это настораживает.

Новость о штрафах за проживание не по прописке вызывает сначала удивление (мы же в Европу движемся, и в Конституции право на свободу передвижения записано как одно из базовых), а потом – возмущение (опять хотят на нас нажиться). А после этих двух довольно сильных эмоций в голове мало-мальски думающего человека начинают роиться вопросы. Это что, будет создана специальная служба, представители которой будут ходить по домам и квартирам, проверяя прописку? Сколько же человек надо будет в нее нанять в одном только, например, Киеве?! А штраф нужно будет платить по факту «обнаружения» или за каждый день проживания не по адресу? А как они докажут, что я тут живу, если скажу, что каждый день из дому катаюсь на работу в другой город? Тот, кто обладает живым воображением, наверное, уже нарисовал себе ситуацию, в которой бравые «тройки» обходят все дома в районе и методично проверяют паспорта у всех, кого удалось застать, – и штрафуют, штрафуют…

Но, как оказалось при более пристальном рассмотрении, не так страшен черт, как его малюют. Во-первых, подобных новостей мы не смогли найти ни на одном солидном информационном ресурсе (что, честно говоря, уже настораживает). Во-вторых, все обнаруженные новости на эту тему дают ссылку на Постановление КМУ №207 от 2 марта 2016 года. Это то самое постановление, которым Кабмин передал полномочия по регистрации места жительства граждан от Государственной миграционной службы местным органам самоуправления. И вот что в нем утверждается: «Якщо під час подачі документів буде встановлено, що особа звернулася для реєстрації нового місця проживання після спливу 30 календарних днів після зняття з реєстрації попереднього місця проживання або подала для реєстрації місця проживання недійсний паспорт громадянина України, працівник органу реєстрації або центру надання адміністративних послуг складає на неї адміністративний протокол за вчинення правопорушення, визначеного у статті 197 Кодексу України про адміністративні правопорушення». Статья 197 предусматривает взыскание штрафа в размере от 1 до 3 необлагаемых минимумов.

— Я считаю, что кто-то либо ошибся, либо неверно истолковал положения постановления №207, – отмечает начальник отдела регистрации места жительства Кировоградского горсовета Екатерина Струк. – В обязательном порядке сообщать о своем месте проживания должны некоторые категории граждан – люди, имеющие невыполненные имущественные обязательства, призываемые на воинскую службу, пребывающие под следствием. Всех остальных эта норма не касается! Кроме того, в Административном кодексе Украины нет такого нарушения, как проживание не по месту регистрации. Статья 197 предусматривает штраф в том случае, если с момента снятия гражданина с регистрации в одном месте и последующей регистрации в другом прошло больше месяца. И то, если это происходит впервые, человеку выписывается предупреждение, и, только если он нарушает эту норму во второй раз в течение года, с него взыскивается штраф. Оштрафовать могут и за предъявление недействительного паспорта. Чаще всего это ситуация, когда в нужное время не была вклеена фотография (ее необходимо вклеивать в 25 и 45 лет).

В общем, никаких «троек», никаких злых инспекторов и стукачей, желающих поведать в соответствующие органы о «подозрительных» соседях. Информация подобного рода в журналистской среде носит краткое и емкое название «вброс» и рассчитана на то, чтобы вызвать возмущение и панические настроения в обществе (то, что принято называть «зрадой»). Чаще всего она ложная и легко опровергается, авторы «вбросов» рассчитывают на незнание своей аудиторией законов и норм права. Зачем это делается? Не забывайте, мы фактически живем в состоянии войны, хотя в Кропивницком и нет военных действий. Нас атакуют другими методами – информационными. Единственное эффективное оружие против «вбросов» и другой ложной информации – холодная голова и юридическая грамотность. Не ленитесь проверять и анализировать, без этих навыков в современном мире уже не обойтись. «Зрад» на наши головы будет сыпаться еще немало. Поэтому не принимайте ничего на веру и берегите себя.

Виктория Барбанова, «УЦ».

Свого часу, у далекій юності, коли читав роман Ернеста Хемінгуея «По кому подзвін», мене, як, напевне, й усіх читачів, вразив епіграф до нього з проповіді (на той час напівзабутого) англійського поета і священика Джона Донна (1572-1631): «Немає людини, яка була б, як Острів, сама по собі, кожна людина є частиною Материка, частиною Суші; і якщо хвилею знесе в море берегову Скелю, меншою стане Європа… Смерть кожної людини зменшує і мене, бо я єдиний з усім людством, а тому не питай, по кому подзвін – він по тобі».

Ці слова міцно закарбувалися в пам’яті й щоразу згадуються, коли чую звуки похоронного маршу, що розбурхують душу. Однак це переживання з приводу смерті незнайомої людини – лише чергове й абстрактне нагадування про те, що всі ми смертні. А от смерть Віктора Васильовича Петракова сприйнялася особливо гостро й болісно і наповнила вислів Джона Донна конкретним змістом: без нього я, як особистість, почуваюся збіднілим і змілілим.

Петраков був по-справжньому світлою людиною з потужною позитивною енергетикою, спілкування з якою надихало на краєзнавчі пошуки, дослідження та навіть відкриття.

А познайомив нас у 1995 році сумнозвісний чи славнозвісний (як кому подобається) колекціонер Олександр Борисович Ільїн. Я відгукнувся на його смерть і вилучення колекції двома статтями «Людина, яка спокусила місто» та «Скарби Ільїна: містика і КДБ», які власне й започаткували «ільїнознавство».

Віктор Васильович завітав до редакції газети, щоб «лично познакомиться с автором и наладить приятельские отношения». Мої публікації йому сподобалися («многое в натуре Ильина-собирателя, которого я знал не одно десятилетие, вы угадали поразительно точно»).

Потім запросив до себе на квартиру поспілкуватися «в непринужденной обстановке». Коли вийшли з редакції, Віктор Васильович здивував мене вперше. Він помітив, що на узбіччі дороги валяється старий номерний знак з будинку 60-х років минулого століття і… прихопив його з собою, пояснивши: «Это уже музейный экспонат!» Петраков взагалі мав дивовижну інтуїцію, «чуйку», нюх на старожитності, тому й став, не побоюсь цього слова, видатним колекціонером. Захоплююча розмова тривала годин шість. Петраков зауважив, що не поділяє моєї гіпотези про зв’язок Ільїна з КДБ. Адже я навіть припускав, що найцінніше з його колекції нелегально потрапляло на аукціони за кордоном, а кошти йшли на фінансування радянської резидентури. Десь колись прочитав, що таке практикувалося радянськими спецслужбами. Іншої думки про Ільїна був Петраков:

– Александр Борисович – классический тип коллекционера-маньяка.

– Вы слишком преувеличиваете всезнайство и всемогущество КГБ. Когда я почти три года работал в Лаосе, буквально влюбившись в эту удивительную страну, то познакомился в нашем посольстве с двумя «товарищами» из ГРУ. Так эти разгильдяи, когда нужно было писать отчет в Москву, прибегали ко мне с просьбой помочь его составить, ибо не сведения собирали, а гуляли напропалую.

Віктор Васильович, хоча й посіяв деякі сумніви, мене не переконав. Тим паче, ще до нашого знайомства мав місце один, більш ніж дивний випадок. Невдов­зі після вилучення колекції до мене в обласний художній музей, де я тоді працював, добряче напідпитку з пляшкою горілки раптом завітав один член комісії, що цим займалася. Прийшов «миритися», бо я тоді почувався ображеним через те, що мене не включили до складу комісії. Він подякував за публікації та найбільше дивувався з того, як я здогадався, що Ільїн пов’язаний з КДБ. А потім як великий секрет повідомив, що під час вилучення вони знайшли якийсь папірець, з якого випливало, що Олександр Борисович…полковник КДБ! Зробили запит у Москву, але там цього не підтвердили.

Більше ми ніколи до цієї теми не поверталися. Невже, думаю сьогодні, той товариш усе вигадав? А як же тоді з приказкою: «Що у тверезого на умі, то у п’яного на язиці»?

Нині спостерігається певна ідеалізація та міфологізація особи Ільїна. Чудово, що нарешті зусиллями ентузіастів його могила впорядкована, але не варто твердити, що завдяки Ільїну наше місто отримало частку його книжкових і мистецьких скарбів. Цього Ільїн і в кошмарному сні не міг уявити.

Та хоч як там було, я особисто щиро вдячний Олександру Борисовичу за знайомство з Петраковим.

Надалі наші зустрічі з Віктором Васильовичем, коли він приїздив до рідного міста, відбувалися регулярно. Щоразу напередодні, зазвичай у вересні-жовтні, він телефонував з Москви:

– Еду к вам, как всегда, «на помидоры». Буду такого-то числа. Как они там, родили хорошо?..

Віктор Васильович виступив ініціатором та організатором наших поїздок на батьківщину геніального художника-земляка Івана Похитонова. За сприяння заступника голови обласної державної адміністрації Якова Андрійовича Бондаря ми спочатку відвідали село Мотронівку поблизу Кіровограда. Село виявилося «мертвим», з двома десятками напівзруйнованих хат. Поки я розмовляв з Бондарем, Віктор Васильович часу не гаяв: знімав сільські краєвиди, а потім хутко обнишпорив покинуті житла й повернувся з «трофеями»: керамічний посуд, фотоальбоми тощо.

Відвідали ми також село Микільське, маєток приятеля Похитонова Угриновича, який він, як і Мотронівку, увічнив у своїх живописних мініатюрах. Як і інші «похитонівські місця», це село давно припинило своє існування. А розташовувалося воно поблизу села Піщаний Брід Новоукраїнського району. За допомогою місцевих жителів ми приблизно визначили його місцезнаходження. Жодних слідів маєтку виявити не вдалося, однак невтомний Петраков здивував мене в черговий раз: добряче побігавши полем, він таки знайшов декілька уламків дореволюційної кераміки.

Потім, уже з Москви, Петраков зателефонував з проханням більш ретельно дослідити питання, де ж насправді народився Похитонов. Мовляв, з’явилися сумніви: схоже на те, що ми побували не в тій Мотронівці. Вона, виявляється, належала поміщику Крижанівському, а маєток Похитонових називався Мотроно-Андріївкою (нині у складі села Новопавлівки Новоукраїнського району). Так вдалося виправити помилку в біографії видатного митця. А ще Віктор Васильович мав надію привезти в Кіровоград велику виставку творів Похитонова з приватної колекції відомого російського банкіра Отара Марганії. Мав з ним попередню домовленість, проте, на превеликий жаль, щось не склалося.

Віктор Васильович був одним з організаторів виставки французького художника Жана Песке (насправді митця польсько-українського походження Яна Пескевича ) (1870-1949) в Україні. І хоча місцем його народження названо містечко Голта Ананіївського повіту, Петраков порадив мені уважніше поставитися до цього живописця, на його можливих зв’язках з нашим краєм.

І Віктор Васильович мав рацію. В деяких джерелах, як місце народ­ження Жана Песке, фігурує наш Голованівськ, а дитинство його взагалі минуло в маєтку батьків Новосілка поблизу Голованівська.

Віктор Васильович від самого початку був палким пропагандистом та агітатором моїх щорічних «Історичних календарів Кіровоградщини» (світ побачили вже 12 альманахів). А для мене найвищою оцінкою стало його визнання: «Читаются, как детектив».

Книга без автографа автора, вважав Петраков, – неповноцінна. Тому, даруючи йому календарі, я намагався робити присвяти оригінальними та нестандартними. Згадав навіть, що у молодості трохи займався «рифмоплетством». У пам’яті, щоправда, застрягли лише дві віршовані присвяти, можливо, через те, що виявилися більш-менш вдалими. Так, після виходу книги Петракова «Маленький Париж. Елисаветград в старой открытке», даруючи йому черговий випуск «Історичного календаря», я відгукнувся на цю подію таким чином:

Ни к чему вам мои советы –

На любое согласен пари,

Что град святой Елисаветы

Предпочтительный, чем маленький Париж!

Річ у тім, що я був не в захваті від назви «Маленький Париж», нагадував Віктору Васильовичу, що вона не оригінальна, адже ще у 1986 році в СРСР великим накладом була видана книга російського письменника Віктора Лихоносова про столицю Краснодарського краю місто Катеринодар (Краснодар) під назвою «Наш маленький Париж». Однак Петраков занадто довірився авторитетному місцевому крає­знавцю, у недавньому минулому викладачеві російської словесності, про ефектний вислів Миколи Добролюбова, який буцімто після відвідин Єлисаветграда назвав його «маленьким Парижем». Звісно, недоброзичливці та заздрісники скористалися цією похибкою спов­на, виливши на автора та книгу не одне відро помиїв.

Тому Віктор Васильович мріяв її перевидати у виправленому та доповненому вигляді під назвою «Град Святой Елисаветы». Не судилося!

Ще одна моя присвята Петракову була такою:

Когда-нибудь, быть может,

И нас вспом′янут тоже

За воскрешение былого

И доброго, и злого.

За то, что град святой Елисаветы,

Поэтами воспетый,

Который невозможно не любить,

Пытались все же воскресить,

За то, что были столь наивны

В попытках возвратить святое имя!

Окрема й велика тема – Петраков-колекціонер, невтомний збирач єлисаветградських старожитностей, унікумів і раритетів. Якось я запитав його, чи перевезе він їх до Москви. Віктор Васильович навіть образився: «Я, наоборот, все, что нахожу интересного по елисаветградской тематике в России, препровождаю сюда – в Кировоград. Мечтаю о создании музея истории города Елисаветграда – он этого заслуживает».

Більшу частину свого життя Петраков досліджував у архівах і збирав матеріали з історії Єлисаветградського кавалерійського училища, мріяв написати серію книг про славнозвісний військовий заклад.

Якщо трохи пофантазувати й уявити, що Кропивницький знову стане Єлисаветградом, то, на моє глибоке переконання, більш гідної кандидатури на звання «Почесний громадянин Єлисаветграда», ніж Віктор Васильович Петраков, годі й шукати.

Петраков відзначений багатьма високими державними нагородами Російської Федерації. Якось я його запитав, а чому він і досі не заслужений працівник культури РФ. Напівжартома Віктор Васильович відповів:

– Предлагали несколько раз, но я отказался: уж больно оскорбительная аббревиатура: не хочу быть «засраком». Так у нас, в России, называют «заслуженных работников культуры».

Петраков побував у багатьох країнах світу, зустрічався з видатними особистостями, був чудовим оповідачем, тому я настійно радив йому в одній з присвят у календарі писати мемуари. «Да, рановато еще», – говорив він.

Віктор Васильович ніколи не скаржився на здоров’я. Лише після операції на серці я помітив, що він уже не такий жвавий, енергійний та бадьорий. Я запитав його, настільки нагальною вона була. Чомусь, майже дослівно, запам’яталася його відповідь:

– Врачи сказали: «Желательно сделать. К тому же, пока вы работаете, для вас – государственного советника I класса – она будет бесплатной. Выйдете на пенсию, придется выложить 1 миллион рублей. Подумайте хорошенько».

Потім, уже після операції, стався нещасний випадок: на дачі Петракова вдарив струм, і він казав, що чудом залишився живий. З цього приводу ми ще й жартували, чи не з’явилися у нього екстрасенсорні здібності.

Віктор Васильович по суті створив і очолював організацію, пов­ну назву якої запам’ятати було проблематично: «Федеральная служба по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия». Тому називали її просто – «Росохранкультура».

На цій посаді Петраков пережив і тріумф, і драму. Він пишався серією каталогів «Внимание, розыск» та «Внимание: возможно, подделка!», які у 2006 та 2007 році були удостоєні національної премії «Лучшая книга года». Ці сенсаційні видання, випуск яких ініціював Віктор Васильович, за колір обкладинок і за викривальний зміст називали «чорними книгами». У першій мова йшла про викрадені з музеїв, приватних колекцій, бібліотек і храмів твори мистецтва та рідкісні книги. У другій – викривалася технологія підробок картин відомих російських художників, які заполонили художній ринок. Могутня художньо-мистецька мафія намагалася будь-що перешкодити виданню цих книг: від спроб підкупу до погроз фізичного знищення. Тому, поки книги друкувалися, Петракова та його команду цілодобово охороняв спецназ. Ці книги називали «бомбами». Спалахнули грандіозні скандали: чимало приватних колекцій, в які було вкладено шалені гроші, складалися з підробок.

А драма сталася через конфлікт з губернатором Санкт-Петербурга Валентиною Матвієнко. Губернаторша поскаржилася на «Росохоронкультуру» Медвєдєву і Путіну: мовляв, не дають дозволів на знесення старих будівель, а значить, заважають розвитку міста, інвестиціям у будівництво. Матвієнко навіть просила президента і уряд РФ позбавити місто Санкт-Петербург статусу «исторического поселения». Все закінчилося тим, що «Росохоронкультуру»… ліквідували, приєднавши до міністерства культури, а Матвієнко стала третьою особою в державі: головою Ради Федерації Федерального Зібрання РФ.

От і подумалося, яке серце після пережитих потрясінь витримає такі удари долі!

Віктор Васильович помер у день свого народження. Містики вважають, коли таке трапляється, то це означає, що людина повністю виконала свою місію, своє призначення на землі. Якщо дати життя і смерті співпадають, то людина покидає цей світ з просвітленою душею. Такі пояснення, м’яко кажучи, не втішають.

Невже Віктор Васильович більше ніколи не зателефонує:

– Я вас приветствую! Собираюсь к вам, на помидоры. Как они? Хорошо родили? Ждите. До встречи.

Володимир Босько.

P.S. Здається, понад усе Віктор Васильович любив дарувати книги. За роки спілкування з ним у мене зібралася невелика бібліотечка книг з його дарчими написами. Стаття й проілюстрована обкладинками книг, автором яких є Петраков.

Он выглядит великолепно. Говорит бесподобно. Его энергии может позавидовать любой. Он ее излучает и заряжает ею окружающих. Юрия Ивановича Антонова знают очень многие кировоградцы, особенно те, кого судьба, как и его самого, связала с заводом «Красная звезда». Антонов непрерывно проработал там 51 год. После выхода на пенсию создал музей завода и руководил им четырнадцать лет.

Его не просто интересно слушать — необходимо внимать каждому слову. Потому что он — история, эпоха, прошлое, настоящее и будущее. Мы благодарим галерею «Елисаветград» за предоставленную возможность пообщаться с Антоновым в ее стенах, которые тоже пропитаны историей.

— Вы почему кашляете? — спросил Юрий Иванович.

— Сезон такой — все кашляют.

— Я вам посоветую прекрасный рецепт: большая чашка горячего чая, сто граммов водки, малина, мед. Все смешать и выпить на ночь. Утром и следа от болезни не останется.

Потом Юрий Иванович рассказал об истории этого рецепта.

— Зимой 1957-го или 1958 года была эпидемия гриппа. Завод чуть ли не остановился — столько было больных. Я пришел в заводскую поликлинику, меня направили в зубной кабинет, там сидело четыре врача. Наверное, пенсионеров вызвали на работу из-за такого количества больных. Мне терапевт назначила лечение, лекарства какие-то. Я собрался выходить, и тут меня подзывает к себе зубной врач, которой тогда нечего было делать, — никто с зубами не обращался, только с гриппом. И она мне шепчет: — Вы водку пьете? — Как все нормальные люди, — говорю. - Выпиваю иногда. И она мне рассказывает рецепт, который я вам сказал. Только мне она рекомендовала 150 г водки.

Я так и сделал. Утром проснулся настолько мокрый, будто меня в речку окунули. На третий день я снова пошел в поликлинику. Терапевт спросила, принимаю ли я назначенные лекарства, как себя чувствую. Сказал, что принимаю, чувствую себя замечательно, температуры нет. И снова меня подзывает зубной врач. - Как мой рецепт? — спрашивает. - Говорю, что замечательно. Помогла. На что она говорит: — Спасибо. Мне его посоветовали, и я его на вас проверила…

— Давайте я просто буду вас слушать. Рассказывайте о себе.

— Мы так не договаривались. Мне сказали, что будем говорить о заводе.

— А как вы туда попали, на завод? Что было до этого?

— Я родился в марте 1931 года. Место моего рождения Авдеевка Донецкой области, которую сейчас обстреливают сепаратисты. Вообще-то я русский по национальности, но украинцем меня сделал младший лейтенант милиции в Кировограде. Когда я приехал поступать в техникум в 48-м году, заполнил анкету для паспорта. В графе «национальность» написал «русский». Подал в окошко анкету, младший лейтенант почитал и говорит: «Почему ты написал «русский»?» Я говорю, что мои отец и мать, дед, баба, прадеды и прапрадеды из Орловской губернии. Оттуда отца распределили в Донецкую область. А он говорит, что, если я родился в Украине, значит, я украинец. Я осмелился спросить: «А если грузин родился в Украине, он тоже украинец?» Да, говорит. И я согласился с такими доводами. Милиционер зачеркнул «русский» и написал сверху «украинец». С тех пор я украинец.

Жили мы в Авдеевке, Знаменке, Долинской. Отец был агрономом, свекловодом, и его направляли или в совхозы, или на свеклопункты. В 41-м перебрались в Подлесное Александровского района. Там я окончил семь классов в 47-м году. Мне было уже шестнадцать лет…

— Войну помните?

— Конечно, помню этот кошмар. Почти два с половиной года мы были в оккупации. Наше село не сожгли, а оно было большим — 840 дворов. Пара хат сгорели от обстрелов. Помню лето сорок второго. Мы, десяти- одиннадцатилетние пацаны, в центре села, в бурьянах, играли в карты, которые сами сделали. Нас человек пять, в каких-то штанцах, без сорочек, лежим кружком, голова к голове, и играем в эти самодельные карты. В это время на тачанке ехал комендант, обер-лейтенант, с охранниками. Он нас заметил, а мы его нет — так были увлечены игрой. Подошел к нам тихонько и стал хлестать голые спины нагайкой. Вскочили, как ошпаренные, и пустились врассыпную. Помню, что он смеялся нам вслед…

— В той же местности много лесов. Партизаны были?

— Еще бы! Отряд имени Ворошилова, Семен Иванович Долженко — командир. Местный, из Подлесного. Был связан с подпольем Кировограда. Когда едешь из Александровки в сторону Киева, километров шесть надо было проехать по лесу. Сразу же, как только немцы к нам вступили, этот лес спилили на пятьдесят метров в одну сторону от дороги и пятьдесят в другую. Оставили одни пеньки. А на следующий год эти пеньки пустили молодые ветки, и получился густой лес, еще гуще, чем был до этого.

Летом 43-го была облава на партизан. Шли цепью: немец — полицай — немец — полицай. Пулеметно-автоматно-винтовочную стрельбу, взрывы гранат и мин мы хорошо слышали. Это все длилось часа три-четыре. Наверное, кто-то сдал партизан. Они отступали и дошли до этих зарослей. Пошли на прорыв. Долженко тогда был ранен. Нашему отряду удалось прорваться и уйти.

Что такое автомобиль на оккупированной территории? Это большая редкость. А в тот день одна за одной машины ехали из Кировограда порожняком, а обратно груженые. Мы поняли, что немцы вывозили убитых и раненых. Бой был серьезным.

Все не расскажешь о войне, а вот об отношениях немцев к местному населению… Правда, смотря какие немцы. Если они в черном, все знали, что это эсэсовцы, надо прятаться, убегать, потому что это смерть. Были солдаты, которым лишь бы «млеко», «курка», «яйко». Наша хата была из двух половин. В одной, которая побольше, жил какой-то офицер. Помню, он ложился спать, а денщик накрывал кровать какой-то кисеей, чтобы защитить его от мух.

Как-то мы с братом крутились во дворе, вышел немец и протягивает мне сапоги и щетку. Я растерялся, но взял и пролепетал «данке». В это мгновение я получил такой подзатыльник, что летел метра три-четыре. Оказалось, я должен был начистить сапоги, а я подумал, что он мне их дарит…

— Помните, как наши вошли в село?

— Да. В конце декабря 1943 года Подлесное освободили. Наши вошли ночью, артиллерийской канонады не было, немцев в селе было мало. Без особого боя нас освободили. Утром мы проснулись — солнечный день, трескучий мороз, снега по колено. Мы с братом вышли во двор, смотрим, по улице идут три человека. Попадаться на глаза немцам, как я говорил, не хотелось. Они идут с автоматами на груди, в шапках, а на шапках — звезды!

В конце декабря в нашем дворе, из которого хорошо просматривается дорога на Кировоград, установили пушку, ствол направили на дорогу, артиллеристы окопались и стали ждать. Ночью все было спокойно. Мама нижнее белье солдатам постирала. Мыла не было, собирали золу сожженных стеблей подсолнечника и с ней вываривали белье.

Сидят солдатики полураздетые, и вдруг стук в окно — часовой кричит, что по дороге едет машина. Накинули на себя кто что схватил и выбежали к пушке. К бою! Заряжай! И мы с братом возле сарая стоим и смотрим. Первый выстрел — не попали. Машина разворачивается. Второй выстрел — мимо. Третий — в моторную часть машины. В легковом автомобиле было четыре человека, все остались живы, выскочили и побежали. Наш сержант снял с кого-то шапку, надел на винтовку и стал сигналы подавать. Оказалось, что это был знак для пехоты, что стрелять больше не будут, чтобы догоняли немцев. Догнали, обезоружили, взяли в плен.

К вечеру по дороге ехала грузовая машина, крытая брезентом. Подбили с первого выстрела: снаряд пробил лобовое стекло и взорвался в кузове. Наши солдаты быстро выкатили оттуда загоревшуюся бочку с бензином, поэтому уцелело то, что там еще было: одежда, сапоги, свечи. Местные разбирали, кому что под руки попадалось. Помню, что я в пазуху свечек набрал.

Потом наши отступили. Мы стали прятаться. В наш погреб набилось, как сейчас помню, девятнадцать человек, и маленькие дети в том числе. Я зажег свечи, сидим, ждем. Ночь просидели, утром услышали автоматные очереди, потом рев танка, выстрел, который снес угол нашей хаты, сарай разрушил, корову убил. Это мы увидели, когда вышли из погреба. А когда еще там сидели, немец в погреб бросил гранату. Нас спасла еще одна дверь, внизу. Если мы были не полностью контуженые, то полуконтуженые — так нас оглушило. И еще едкий дым… Мы так испугались, что мгновенно вылетели из погреба, понимая, что спасение наверху.

Вышли и увидели этого «дядю» в дурацкой пилотке, натянутой на уши, в левой руке винтовка, в правой — пистолет, за поясом еще одна граната. Спрашивает жестами, есть ли еще кто-то в погребе. Говорим, что нет. Выругался и побежал своих догонять.

Ближе к ночи мы спрятались в погребе у деда по соседству. Картошка, капуста, огурцы были и больше ничего. Соседка говорит нам, чтоб сходили к ней домой — там есть сало и хлеб. Мы с еще одним мальчишкой выбрались из погреба, крадемся, осматриваемся. Возле нашей хаты стоит машина с котлом — полевая кухня. Дрова нашли, топят. Увидели нас, подзывают к себе.

У нас во дворе был колодец метров двенадцать глубиной, из которого ведро доставали веревкой — набирали воду и тянули. Зима, мороз, сруб обледенел, вокруг него скользко, а немцы заставляют нас воду тягать. Деваться некуда. Опасно, можно упасть в колодец, мы придумали вариант: опускаем ведро, один с веревкой отходит на расстояние и тянет, второй смотрит и командует, когда остановиться. Три молочных бидона воды мы этим паразитам наносили. Они нас печеньем «угостили» — упаковка надорванная, и оно там с плесенью было…

Дня три немцы были. Потом наши поднакопили силы и пошли в наступление, освободив нас окончательно. Вот такой была моя война.

— Когда вы в Кировоград приехали?

— В сорок седьмом году, окончив седьмой класс с отличием, я поехал в Кировоград поступать в машиностроительный техникум. Зашел туда, сказали, что примут без экзаменов, но общежития нет, надо снимать квартиру. Потом в техникум механизации зашел — те же условия: снимать жилье, карточная система. Я побоялся трудностей и вернулся домой, пошел работать в колхоз. Я, кстати, с четырнадцати лет был прицепщиком на тракторе.

Через год я поступил в техникум сельхозмашиностроения на кузнечно-прессовое отделение. Пятеро ребят жили на квартире. По вечерам за большим столом с керосиновой лампой, висевшей над ним, мы грызли науку. Потом уже я окончил вечерний институт — первый набор КИСМа.

Мы старались учиться. Мои чертежи в кабинете кузнечно-прессового производства много лет висели как образцы. Тушью на ватмане, правильно и красиво. Расчетно-пояснительную записку писали чертежным шрифтом и только перьевой ручкой. Такие требования были! Когда мне в семидесятых-восьмидесятых годах приносили чертежи на рецензию — шариковая ручка, неаккуратно как курица лапой, технические ошибки… Потом я отказался от этого.

— Вы же служили в армии?

— Да, три с половиной года, в апреле 51-го был призван. Пришлось прервать учебу. Я попал в Воздушно-Десантные войска. Был рядовым, снайпером, командиром отделения, помкомвзвода. Двадцать шесть прыжков.

Когда вернулся на учебу, мой четвертый курс уже два месяца занимался. К тому же за три с половиной года я изрядно подзабыл науку. Директор техникума предложил мне еще раз пойти на третий курс, и я пошел. Были общежитие, стипендия. Окончил техникум с отличием.

— На завод попали по распределению?

— Да, в производственно-диспетчерский отдел. А вообще с «Красной звездой» я был знаком с 1949 года — проходил там практику. С 56 года без перерывов до 2008 года я там проработал. Правда, был маленький перерывчик: я был заместителем главного инженера, в начале девяностых были массовые сокращения, директор предложил мне выйти на пенсию. Небольшой перерыв, и я занялся музеем «Красной звезды».

— Все о заводе знаете?

— Абсолютно все знать невозможно. Но много знаю. Двенадцать с половиной тысяч человек работало на заводе. Это был уникальный завод, который в советское время выпускал 52 процента зерновых сеялок от общесоюзного количества, а кукурузные, свекловичные и овощные — сто процентов. Мы были монополистами, потому что не было других специализированных заводов.

А перед войной работало более четырнадцати тысяч человек. В то время было спецпроизводство: минометные мины, болванки. А заполнение взрывчаткой, боеголовкой, хвостовиком производилось на военных заводах. В 41-м году наш завод был эвакуирован в три точки: Каменку Пензенской области, Курган и Ташкент. В Каменке, на бывшем сахарном заводе, производили мины.

Я работал на заводе с людьми, которые в эвакуации трудились на «Белинсксельмаше», в Каменке. Сам дважды был на том заводе, в музее есть газеты военных лет, фотографии. В каких условиях работали люди! Ковочный молот стоял в землянке, гильотинные ножницы тоже. Токарные станки стояли под открытым небом. Над ними натягивали брезент, и работники в таких условиях точили мины. Люди жили в полуземлянках. В августе завод был эвакуирован, а в первых числах ноября первые партии мин отправились на фронт.

— После войны оборудование вернулось?

— Частично — и оборудование, и кадры. Тех, кто был на ответственных работах, вернули, ведь и «Красную звезду» надо было восстанавливать. В начале 1944 года начали возвращаться отдельные бригады, некоторое оборудование. Вернулись директор Николай Никанорович Шинкаревич, который и до войны был директором, главный инженер, руководство некоторых цехов, ведущие специалисты. Некоторых отзывали с фронта. А самое главное — ФЗУ (фабрично-заводское училище) штамповало рабочий класс.

По официальным данным, во время войны 84 процента всех крытых производственных площадей были или полностью разрушены, или приведены в состояние, при котором работать там было невозможно. Главное разрушение — то, что немцы взорвали. Ну и, когда их выкуривали, не рассчитывали, куда попадет снаряд, стреляли по городу.

Восстанавливали ударными темпами. На восстановление завода ходили, как на субботники, — взрослые горожане, учащиеся, все строительные организации, которые могли работать. Первого мая 1944 года был дан первый послевоенный гудок — завод уже работал.

После 45-го восстанавливать завод посылали воинские строительные организации. Была уйма пленных немцев, для которых построили барак.

Работа была трехсменная, без выходных. Завод выпускал мины. Но параллельно с этим в этом же году были изготовлены 462 сеялки и отправлены разрушенным колхозам и совхозам, которые потерпели не меньше, чем заводы. А в 45-м — больше полутора тысяч сеялок.

С 1969 года в период активной реконструкции, в течение пятнадцати лет, завод практически удвоил свои производственные площади на своей же территории. Старье сносили, новые корпуса строили.

— Расскажите историю о стекле.

— Понятно, что после освобождения Кировограда в корпусах завода не было ни одного стекла. Древесины не было, но были уголки и сварщики. Рамы сделали, а где взять стекло? Марью Григорьевну Бердянскую, начальника заводской лаборатории, вызвал Шинкаревич и сказал, что надо организовать производство стекла. Она говорит, что понятия не имеет, как это делать. Директор говорит: «Ты же инженер-химик, а я — инженер-механик, в химии не разбираюсь. Мне больше некому поручить. Стекло нам никто не даст, так что будем делать сами. Можешь брать в свою бригаду кого хочешь, кроме главного инженера и главного энергетика. Думайте и делайте».

Марья Григорьевна бригаду собрала, а сама поехала перенимать опыт в Подмосковье, на стекольный завод. Поехала, изучала технологию, даже образцы песка привезла с собой. Она объездила почти всю Кировоградскую область, где есть песчаные карьеры. Еле нашли необходимый. А знаете, как определяли? Полстакана воды, сыпали песок, взбалтывали и давали осесть. Если вода грязная — там глина, стекло не получится. Если прозрачная, песок на дне — это оно.

Опытные образцы делали, получалось. На запуск собралось все руководство завода, комиссия, рабочие. Печь раскаленная, песок, все по технологии. Наши специалисты сами сконструировали машину. Течет масса, плывет, раскатывается, стекло продвигается — и трескается на куски. Все онемели. Шинкаревич подошел к Бердянской, обнял за плечи и сказал: «Не расстраивайся, не волнуйся, все равно получится. Продолжайте».

Продолжили, нашли причину — и все получилось. Делали не только стекло. Специально вызвали профессионального стеклодува, которого поселили в гостинице, кормили очень щедро и вкусно, как в ресторане. Он научил наших специалистов выдувать стаканы, колбы, мензурки. Образцы есть в музее.

Стекольный цех работал весь сорок пятый год, частично сорок шестой. Сейчас на его месте — запасное футбольное поле выше стадиона.

— Вы очень много и непрерывно работали. А чем занялись в тот небольшой перерыв между заводом и музеем?

— Вышел на пенсию. В начале девяностых все искали способы выживать. Я никуда не ринулся. Взяли дачу двенадцать соток, построили маленький домик, вырыли колодец. Посадил тридцать два фруктовых дерева. Занимались огородом. Можете не сомневаться, ни единого пучочка, ни единого зубочка, ни единой морковки, капусты, перца мы не покупали. Мы занимались землей, у нас было все свое. И виноград, сортов двенадцать. Больше двадцати ягодных кустов. Ягоды черной смородины были больше, чем самая крупная вишня.

Пенсия у меня была 39 рублей. Можете смеяться. Потом 52. Затем все начало стабилизироваться. Мы отказались от посадки картошки, а потом я был вынужден продать машину, вслед за ней и дачу.

— Вы, конечно, гордитесь своим детищем — музеем.

— Детищем невозможно не гордиться. Я лично принял 27 иностранных делегаций. И это не считая республик бывшего СССР. В год, бывало, приходило больше тысячи человек. Вход всегда был бесплатным. Бываю там и сейчас.

— А чем живете сегодня?

— Живем, как все…

Записала Елена Никитина, «УЦ».

Сегодня понятие «настольная книга» кажется уже анахронизмом. Зачем держать на столе книги, если все можно посмотреть в Интернете? На наших столах уже почти нет даже справочников, словарей, энциклопедий. Их заменила папка «Избранное».

Но у меня на столе неизменно лежит стопка книг с закладками — «Исторические календари Кировоградщины» Владимира Босько — с 2006-го и до 2017 года. Я заглядываю в них еженедельно. О каком бы событии нашей кировоградской истории ни шла бы речь, о ком бы из знаменитых земляков мы ни вспомнили, Владимир Николаевич уже обязательно об этом написал.

И при этом каждый новый календарь становится открытием. «Исторический календарь» на 2017 год не стал исключением. Он получился более публицистическим, чем предыдущие календари, даже злободневным, если так можно сказать об историческом справочнике. Впрочем, это понятно, в связи с переименованием областного центра и улиц очень оживилась и краеведческая работа. Краеведением, историей края, стали интересоваться гораздо больше людей. И это, наверное, один из положительных аспектов декоммунизации.

«Неудачный брак»

Владимир Босько не просто рассуждает о переименованиях, а пишет об отношениях города и реки, например. Очевидно, что готовилась эта статья, когда Кировоград собирались переименовать в Ингульск. Но она ценна сама по себе и будет интересна во все времена, потому что это история именно взаимоотношений, очень странного «брака».

Города строят на реках, река дает жизнь городу, а горожане в ответ любят свою реку и гордятся ею. Так должно быть, но не всегда выходит…

Владимир Босько пишет: «Між річкою Інгул та містом Єлисаветградом від самого початку склалися доволі унікальні стосунки — обопільної неприязні. Чи то була допущена якась помилка при плануванні міста, чи вплинуло щось інше (можливо, навіть містичне), але мешканці Єлисаветграда, а потім і Кіровограда, старанно забруднювали свою річку, а вона, у свою чергу, за це їм помщалася».

Босько приводит массу примеров из литературы, начиная с очерка академика Гильденштена 1774 года: «Мостов через Ингул нет, потому что высокая весенняя вода срывает их. В настоящее время воды в Ингуле так мало, что во многих местах через него можно перепрыгнуть, в других он образует обширные и глубокие лужи. Течение в нем едва заметно, поэтому вкус воды очень неприятен». Следующее свидетельство, приведенное первым елисаветградским историком Григорием Соколовым, относится к 1841 году: «Неожиданное бедствие постигло Елисаветград: внезапность события и его гибельные последствия составляют эпоху в существовании города, сделавшегося его жертвой и потому нельзя пройти молчанием того, что, к несчастью, оставило по себе тяжкую память. Я говорю о наводнении Елисаветграда Ингулом…»

В этой статье Владимир Босько приводит «Песнь Ингула», которая была опубликована в газете «Голос Юга» в мае 1907-го. Босько предполагает, что ее автором был еще совсем молодой Дон Аминадо (стихотворение подписано «Ам. Ш-ский» — Аминодав Шполянский?):

«Хочу быть дерзким! Не буду нежным!

Люблю свободу! Люблю разгул!

Я покажу глупцам прибрежным,

Что значит взбешенный Ингул!

О, если б знали, вы были б грубы ль,

Как были раньше — за годом год?!..

И не пойду теперь на убыль —

Я мщу за кучи нечистот.

Вы каждый день бросали гадость

И нечисть разную в меня…

Теперь я мщу!.. Какая сладость

Во мщенье нынешнего дня!..»

Босько даже у Тарковского нашел чудесные строки, в которых упоминается Ингул: «Весь этот мир прекрасный и горбатый, как дерево на берегу Ингула».

А еще роман нашего земляка Дионео (Исаака Шкловского) «Когда боги ушли», который был издан в Берлине в 1923 году. Родной город писатель в нем назвал «Верхне-Ингульск»! «И правда, «когда боги ушли», как мог уцелеть город Св. Елисаветы?» — пишет Босько.

Клочки истории

Возможно, наша проблема в том, что мы все время изучаем какие-то клочки истории, вымарывая, вычеркивая, иногда даже физически уничтожая все, что нам сегодня кажется неправильным, неполиткорректным. Владимир Босько, говоря о своем кредо, всегда приводил слова еще одной нашей землячки, историка Натальи Яковенко: «Все, что происходило на территории Украины, все, кто тут родился (независимо от этнического происхождения), принадлежат в первую очередь Украине».

И в «Календаре — 2017» краевед возвращается к этой теме: «Не встигли ми, як слід було б, дослідити та осмислити власну історію часів перебування у складі Російської імперії, що заборонялося комуністичною ідеологією, як здобули Незалежність, вчинили дві революції (Помаранчеву та Гідності), зазнали агресії з боку Росії, а вже від нас вимагають творити винятково національну історію. Ще років 20 тому один редактор докоряв мені: «Що ви все пишете про євреїв, росіян, поляків? Необхідно прославляти українських діячів!»  Я доводив, що їхня національна приналежність мене цікавить поскільки-постільки, головне — вони наші земляки, тут вони народилися та формувалися як особистості. (…) Минув час, і я з жахом спостерігаю, що таке ставлення до історії сьогодні стає нормою».

Владимир Николаевич пишет об этом в статье об очень интересной, но забытой, истории села Седневка Устиновского района.

Однако дальше в календаре мы нашли и другие подтверждения этой мысли. В горькой статье «Мала Виска — без Вайсманів. Єлисаветград — без Олеші. Світ — без людей» автор пишет об американском писателе и журналисте Алане Вайсмане. В 1993 году Вайсман приехал в Украину, посетил 30-километровую зону возле Чернобыльской АС и родину предков — Малую Виску. Он хотел получить разъяснения к рассказам своего отца о событиях 1919 года, когда его деда Авраама Вайсмана, хозяина мельницы и маслобойки, расстреляли то ли большевики, то ли деникинцы. Бабушка Алана Вайсмана бежала с сыновьями в Елисаветград, потом — в Москву, а оттуда смогла уехать в Америку. Так вот, оказалось, что в Малой Виске никаких (!) сведений о Вайсманах не сохранилось. Вообще ничего. Алан Вайсман, отец которого покинул родной город в семь лет, прекрасно знал историю Малой Виски и своего рода. В 1999 году в США вышла его книга «Эхо в моей крови», которая начинается с истории его рода и Малой Виски! На украинский язык (впрочем, как и на русский) она не была переведена. Мы же вынесли в заголовок название другого романа Вайсмана «Мир без нас», который, собственно, сделал его знаменитым в США. А мы здесь об Алане Вайсмане ничего не знаем!

И это только одно из потрясающих открытий, за которые очень хочется поблагодарить Владимира Босько.

Обо всем этом Босько пишет очень кратко — таков формат календаря. Но за каждым его открытием — огромная многолетняя работа. А ведь в «Историческом календаре» несколько сот имен — и всем известных, и подзабытых, и совсем недавно «открытых» Владимиром Босько.

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

Казалось бы, о коллекционере Александре Ильине, нашем земляке, написано и сказано предостаточно. Сотни публикаций, посвященных уникальнейшему скарбу, найденному в частном доме после смерти хозяина. Легенды и домыслы, незавершенные расследования и исследования, сценарии и экранизации истории, покрытой тайной…

В минувшем году имя Александра Ильина снова прозвучало в связи с его заброшенной могилой. В «УЦ» появилась публикация о «неблагодарных наследниках», не удосужившихся облагородить могилу человека, чьим наследием пользуется город. Исправить ситуацию решил галерист Николай Цуканов, объединивший единомышленников. Могила приобрела достойный вид и стала доступной.

Тот же Цуканов в галерее «Елисаветград» организовал ряд встреч с людьми, знавшими Ильина и историю его коллекции. Интерес горожан к таким встречам иллюстрировали аншлаги. Вслед за этим в галерее прошел слет коллекционеров — начинающих и опытных. И снова аншлаг. И кажется, что это еще не все…

— Николай Николаевич, мы заметили, что вас не покидает тема коллекционера Ильина. Вроде бы вы сделали все, что планировали?

— Я никогда не делал тайны из того, что судьба коллекционера затронула меня как человека, который с самого детства что-то собирал: марки, этикетки, значки. Все это вылилось в то, что вы видите, - в галерею, где представлены мои собрания: фотоаппараты, фотографии, фарфоровые статуэтки. И хочу сказать, что история с Ильиным показала правильность моего решения — открыть все это для людей. Ведь не секрет, что очень многие до сих пор хранят это под диванами, в подсобках, в кладовках. И проведение Дня юного коллекционера было попыткой, с одной стороны, привлечь людей к коллекционированию, а с другой — показать самих коллекционеров.

Я был очень удивлен, когда после открытия памятного знака Ильину мне из Киева позвонил один из коллекционеров и высказал слова благодарности за то, что мы сделали. И, когда я переспросил, за что тот меня благодарит, он сказал, на первый взгляд, простую вещь. Оказывается, в развитых странах коллекционеры на вес золота. И законы оберегают и стимулируют частное коллекционирование, так как государство не в состоянии собрать, систематизировать, описать, сберечь огромное количество раритетов. Общество государством настраивается позитивно к коллекционированию и к коллекционерам, проводятся аукционы, выпускается специальная литература.

На каком месте в этой сфере находимся мы, говорить не приходится. А из печатных изданий выходит только журнал «Антиквар», да и тот из-за своей цены не может быть доступным многим.

— Вы хотите изменить ситуацию? Но тогда зачем вам Ильин? Его коллекция отошла государству. В чем интерес?

— Чем больше я погружаюсь в историю жизни Александра Борисовича, тем больше понимаю, что это был непростой человек, судьбой данный нашему городу. Мы не готовы были принять такого человека двадцать лет назад. И если почитать десятки газет, которые начиная с 1993 года описывали ситуацию с коллекцией, прослеживается главное — все искали сенсации. Все материалы практически так и подавались. Достаточно прочесть заголовки: «Обыкновенный электрик накопил сокровищ на миллионы долларов», «Проклятие коллекции Ильина». И дальше особо никто не вдавался в подробности и в поиск истины. Были догадки, подогревали интерес сенсационными статьями, версиями, созданием художественного и документального фильмов. Из речи очевидцев выхватывались сенсационные фразы типа «ведро золотых монет». Кому-то кто-то говорил о них, кто-то добавлял, что они золотые. Потом уже, после смерти Ильина, взламывались полы и искались эти самые монеты.

— Похоже, вы противник того, что коллекцию изъяли и передали государству…

— Сегодня поздно об этом рассуждать. Повторюсь, я за то, чтобы коллекции открывались и не хранились по чердакам и подвалам. Но… Я обратил внимание на одну деталь, которая называется спешка. Представьте себе картину: 31 декабря 1993 года, два месяца после смерти Александра Борисовича, все готовятся поднять бокал с шампанским и встретить Новый год, суд принимает решение об изъятии коллекции, а на следующий день, в законный выходной, представитель президента в области подписывает распоряжение о создании специальной комиссии.

В этом есть еще один аспект и, на мой взгляд, не совсем справедливое решение по отношению к тем, кто был рядом с коллекционером всю жизнь, помогая ему собирать коллекцию, реставрировать книги, иконы. В данном случае я говорю о самом подходе. Скажите, такое отношение положительно стимулировало коллекционеров? Я думаю, что многие после этого поглубже закопали свои раритеты.

Но я выскажу еще одну мысль, которая не относится к изъятию коллекции, а имеет отношение к личности самого коллекционера. Интерес к нему, к его коллекции снова повышается. Приведу лишь два примера. На одном из сайтов в конце прошлого года была размещена статья об электрике, накопившем миллионное состояние. За два дня тема набрала 115 тысяч просмотров! Круто, не правда ли? Интерес огромный. Не так давно корреспондент львовской газеты «Экспресс» подробно «допрашивал» меня об Ильине, о том, что и где можно увидеть. К чему это я? Нам нужно воспользоваться этим интересом для привлечения туристов в наш город. Ведь в крае­ведческом музее, в библиотеке Чижевского можно воочию увидеть «сокровища Ильина».

— То есть вы сами увлеклись этой темой и пытаетесь увлечь других?

— Я вам больше скажу: придя с кладбища после открытия памятного знака, я написал небольшой рассказ «Дракон жив» (страдаю такой «болезнью» — пишу «пятнадцатиминутки», так я называю небольшие рассказы, которые пишу для друзей). Сейчас я узнал много интересных фактов, и рассказ нужно бы подкорректировать, да времени нет. Но это не важно, писал-то я для себя…

— Можно небольшую цитату из рассказа? Вдруг кто-то захочет напечатать…

— Разве что начало: «Александр внимательно следил за происходящим на экране своего старенького компьютера. Сериал из двенадцати серий, который он смотрел, не отрываясь, со вчерашнего вечера, наконец-то завершился. Голова раскалывалась, хотелось ужасно есть.

— Дешевый голливудский фильм, сплошная выдумка сценариста, - произнес он вслух. - Кругом злодеи, мерзавцы, куча трупов. А в кого они превратили моего учителя? Их Авдеев в подметки не годится Борисовичу. Они и из него убийцу сделали. Что они о нем знали? Он же набожный был, за все то время, которое мы были знакомы, мухи не обидел. В дракона превратили. Еще и название какое придумали — «Синдром Дракона»»…

Беседовала Елена Никитина, «УЦ».

На самом деле праздники могут не заканчиваться — было бы желание их отмечать и, естественно, хороший их организатор. Меломаны Кропивницкого в минувшем году неоднократно имели возможность посещать праздники музыки — разнообразной и качественной. Организовывал их известный продюсер Алексей Иванович. Обещает еще не раз порадовать и в этом году. О том, что было и будет, Алексей рассказал «УЦ».

— Начну с анонса. 27 января в ресторане «Парадиз» выступит группа RazamaNAZ, трибьют легендарной Nazareth, которая год назад произвела сильное впечатление на местных меломанов. Вокал солиста очень похож на вокал Маккаферти, хорошо подобранный репертуар, группу принимали здорово, с овациями. Прошел год, в группе произошли изменения: из прежних участников остался только солист Роман Сорокин, все музыканты новые.

С музыкантами связаны очень интересные истории. Еще в 2015 году я был на концерте Дэна Маккаферти в Киеве и увидел на сцене шикарного басиста. Потом, когда у меня стали возникать идеи по поводу различных музыкальных проектов, я очень хотел его затащить в одну из групп. Он был занят и вежливо отказался. Когда в силу различных обстоятельств в группе RazamaNAZ стали меняться музыканты и мне понадобился гитарист, посоветовали человека, которого я не знал. Послушав его, я не поверил ушам и глазам, не думал, что у нас сейчас есть настолько хорошие музыканты. Слава Хабаров, будучи подростком, учился игре на гитаре на Джо Сатриани, и это о многом говорит.

Слава пришел в группу и привел с собой барабанщика Женю Панасюка. Как-то в разговоре он сказал: «Вообще-то мы с Дэном уже играли». И тут выяснилось, что тогда, в 2015 году, они аккомпанировали Дэну Маккаферти. Слава предложил позвать и басиста Андрея Субботина. Мы нашли способы, хитрости, чтобы его уговорить. Таким образом парни, которых я видел на сцене вместе с Дэном, теперь играют с Ромой Сорокиным, и все вместе они RazamaNAZ — уникально сильная группа. Ее, кстати, уже зовут в Норвегию, Эстонию и Финляндию.

Лично для меня прошлый год прошел под знаком Nazareth. Летом в Киев приезжал Дэн Маккаферти. Он был шокирован тем, насколько хорошо Рома поет его песни. Мы с Дэном подружились. И у меня родилась идея пригласить его еще раз на его семидесятилетие. Я выступил продюсером этого концерта и обо всем договорился. Этот концерт принял Docker pub, Маккаферти (на фото в центре) исполнял программу с группой RazamaNAZ. Это был праздник для него и для всех нас.

Каким был прошлый музыкальный год для всех меломанов? Он был годом ужасных потерь. Этот високосный год унес жизни многих великих рок- и поп-музыкантов, не буду перечислять их имена, вы их все знаете. А порадовал год кучей новых релизов. Я отношу себя к поколению, которое измеряет свою жизнь новыми альбомами любимых групп. Может, это странно звучит, но это так: меломаны не могут без музыки, многие не могут без новой музыки, и каждое сообщение о том, что, скажем, группа Rolling Stones выпустит новый альбом, волнует и заставляет ждать. Было много хороших новых пластинок.

Лично для меня как для музыкального продюсера прошлый год был ярким и насыщенным. Встал на ноги, окреп и дал около шестидесяти концертов проект Ooh La La In UA с Сергеем Мазанько. Группа настолько стала известной, что мне звонят и приглашают ребят на концерты и корпоративы. Я рад за Сергея, что он мне поверил, мы выбрали правильное направление, и он делает то, что у него получается отлично. Надеюсь, что вы с ним увидитесь ближе к весне. Мне особенно приятно привозить в свой город, к своим друзьям команды, которые реально хорошо получились.

И еще одно событие прошлого года стоит отметить — создание супергруппы Rock You. В ее составе музыканты, которые прославились в составах других групп. У нас это вокалист RazamaNAZ Роман Сорокин, Иван Ворон из группы Beast cоver band и Сергей Мазанько из Ooh La La In UA. У них за спинами пять музыкантов из пяти разных групп. Получилось очень здорово. Ребята дали три представления с лучшими рок-хитами за всю историю рока. Если все сложится, как я планирую, то этот «тройной удар» будет и у вас.

Записала Елена Никитина, «УЦ».

Razamanaz Nazareth Tribute Band UA в Фейсбук