Месяц: Апрель 2016

18 апреля в пресс-центре «Укринформ» в Киеве были обнародованы результаты социологического исследования Киевского международного института социологии (КМИС) и социологической группы «Рейтинг» об отношении жителей Кировограда к переименованию.

Итак, 95% жителей города знают, что Кировоград должен быть переименован (нас больше интересует, где живут пять процентов и как им удалось этого не заметить?). Но 42,7% жителей города категорически против переименования, а еще 24,6% — скорее против.

Приветствуют этот процесс только 27,7%. И это речь еще не идет о конкретных названиях. Большинство из нас хотят остаться жить в Кировограде.

Далее социологи предлагали респондентам варианты «бюллетеней». В первом бюллетене были все возможные варианты — от Эксампея до Кировограда. При таком раскладе большинство горожан (59,6%) выбрали, опять же, Кировоград, 30,6% — Елисаветград, 4,2% — Кропивницкий.

Когда из списка убрали противозаконный, хотя и многими любимый Кировоград, 55% выбрали историческое название Елисаветград, 8% — Кропивницкий.

Когда же из списка убрали и Елисаветград, то рейтинг других названий возрос несущественно (Кропивницкий — 12,4%, Златополь — 5,8%, Ингульск — 4,8%). Подавляющее большинство респондентов (71,2%) выбрали вариант «не определился».

В последнем предложенном «бюллетене» было всего два варианта, из них 67,7% кировоградцев выбрали Елисаветград, 21,8 — Кропивницкий.

При этом 63,4% жителей категорически не поддерживают решения комитета ВР о переименовании Кировограда в Кропивницкий, и еще 18,4% — скорее не поддерживают. Если же это решение примет Верховная Рада, то 26,8% из неподдерживающих готовы выйти на акции протеста!

Напомним, с 6 по 11 апреля по заказу киевской общественной организации «Землячество Кировоградщины» КМИС и «Рейтинг» опросили тысячу кировоградцев методом индивидуального интервью на дому. Тысяча — это 0,43% населения города. Но суть социологии именно в том, чтобы, проведя относительно небольшой срез, узнать мнение всех. Выборка отражает население города по возрасту, полу, образованию и т. п. По словам генерального директора КМИС Владимира Паниотто, такой выборки для Кировограда более чем достаточно.

— Минимальное количество респондентов для Кировограда — 400 человек. При этом статистическая погрешность составит 5%. При выборке в тысячу человек погрешность составляет 3%. Если бы мы опросили десять тысяч, то погрешность составила бы 1,5%.

Кировоградкие журналисты спрашивали профессора, кого именно опрашивали, мол, никого из их знакомых не спросили. Владимир Ильич посоветовал:

— Поскольку выборка составляла 0,4%, то вам, чтобы убедиться, нужно опросить тысячу не связанных между собой людей. 2-3 из них, скорее всего, подтвердят, что принимали участие в опросе.

Что касается социальных групп, то Владимир Паниотто (на фото) отметил (и это видно по цифрам), что кировоградцы практически единодушны:

— Хотя можно сказать, что люди с высшим образованием и предприниматели чаще поддерживают переименование. А молодежь, студенты не поддерживают вообще. Это очень важно, потому что студенты — самая активная группа, 50% из них готовы выходить на акции протеста.

Для нас, кировоградцев, результаты этого опроса, безусловно, важны. Но их презентовали не в Кировограде, а в Киеве, потому что они отражают тенденцию, которая характерна для всей Украины. Как рассказал директор социологической лаборатории «Рейтинг» Алексей Антипович, такое же исследование заказывали в Днепропетровске, и результаты были еще более красноречивыми: 90,5% населения хотят сохранить название Днепропетровск, 4,6% выбрали вариант Днепр, 1,4% — Сичеслав.

Владимир Паниотто считает, что сегодня в Кировограде нужно вести только разъяснительную работу, а к вопросу о переименовании вернуться только тогда, когда большинство жителей будут поддерживать эту идею.

— Процесс декоммунизации идет параллельно с процессом децентрализации, — говорит он. — И такие решения должна принимать только местная власть, ориентируясь на общественное мнение. Решения, которые не основаны на общественном мнении, приведут к еще большему падению рейтинга власти, который сегодня и так очень низкий.

Спасибо большое столичным кировоградцам, которые заказали для нас это исследование (мы-то сами мнением горожан не слишком интересуемся, больше предпочитаем покричать). Хочется надеяться, что его не смогут проигнорировать ни местные власти, ни нардепы, ни комитет ВР, который так любит нас переименовывать. Конечно, можно было бы пригласить еще английских или американских социологов, опросить не тысячу, а 30 тысяч. Но здравый смысл подсказывает, что результаты будут такими же. Давайте уже перестанем спорить и подумаем, что делать дальше.

Ольга Степанова, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Мы знакомы с Виктором Павловичем Бевзенко, хащеватским кузнецом, бывшим медиком и ликвидатором последствий катастрофы на ЧАЭС только три года. В нашем с ним возрасте это совсем немного. Но свой общий пуд соли мы съесть уже успели. Фактически его руками и под его началом был выстроен Мемориал Хащеватской трагедии. Во время десятков наших встреч мы с Виктором Павловичем всегда говорили о мемориале, иногда о политике и войне на востоке Украины, но никогда — о нем самом. Лишь изредка из его уст звучала тема Чернобыля, но звучала так, что более откладывать наш разговор было нельзя.

— Виктор Павлович, а что было в вашей жизни до Чернобыля?

— Родился 24 февраля 1950 года. Окончил Киевское медицинское училище, приехал в Гайворонскую районную больницу и работал фельдшером скорой помощи до самого Чернобыля. Как пришел, так и оставался до 86-го. Женился, дети родились. Вступил в партию. А 18 сентября вызвали в военкомат, на ликвидацию аварии, и 19-го в 5 утра я уже был на Чернобыльской станции, на крыше третьего энергоблока.

— А что вы знали на тот момент о Чернобыле?

— Слышали, что там случилась авария, масштабы которой я не представлял, пока туда не попал. Мои друзья-киевляне уже больше знали и говорили, что там дела очень серьезные. Высокопоставленные начальники увозили детей из Киева, вплоть до того, что через окна вагонов грузили своих детей, для остальных информация была закрыта. К тому времени хащеватские ребята, которые были первыми на станции, вернулись домой. Они скупо разговаривали, потому что с ними провели тогда беседы профилактические, что разглашать нельзя. Они работали на ЧАЭС, делали стенку между 3-м и 4-м блоками, носили блоки в фундамент бетонный и муровали эту стенку. Работали в пределах 3-5 минут. Потом сменялись. Когда я приехал, уже подходы к крыше были готовы, то есть здание и территория более-менее были дезактивированы.

— Вас инструктировали, с чем вам там придется столкнуться?

— Никакой информации не было. Точнее, она настолько была закрыта, что даже термин «радиофобия» был введен с подачи министра здравоохранения Романенко, и если кто-то заикался, что у него какие-то воздействия радиационные после Чернобыля, говорили, что это внушение, что это испуг и что это никакие не последствия. Были даже установлены предельно допустимые 25 рентген, хотя к 90-му году у нас стало 3 рентгена. Рентгены переименовывали в бары и рады, но это были равноценные единицы измерения, просто психологически сбивали панические настроения людей.

— Вы туда поехали в качестве медика?

— Военнообязанного, призванного через военкомат. Просто ликвидатора. Хотя там я исполнял и функции медика, и ликвидатора. Попал я в БСО-2. Всего было 4 батальона специальной обработки, которые работали непосредственно на крыше. В другие места они не ходили. И офицеры, когда хотели припугнуть солдата-нарушителя дисциплины, говорили: «Ты у меня на крышу пойдешь!» Нас считали там смертниками.

На крыше третьего блока мы собирали все, что упало туда от взрыва четвертого блока: радиоактивные лампы, ТВЭЛы и графитовые такие кубы, в которых опускаются ТВЭЛы для охлаждения и замедления реакции. Все это мы собирали совковыми лопатами, войлочными рукавицами, в рентгеновских фартуках и подшлемниках танкиста. А когда бежишь по крыше, излучение-то снизу идет, со стоп. То есть фактически этот тяжеленный фартук не предохранял тебя от лучевого воздействия, потому что оно не шло тебе на грудь. На крышу вела пожарная лестница, а сама крыша была 4-ступенчатая.

Мы выходили на крышу группами по 4 человека. Во главе группы шел тот, кто уже 2-3 раза был на крыше. А с ним шли другие, которые первый раз. И никто не имел права бросать друг друга. Если кому-то становилось плохо сразу после выхода, то мы должны были возвращаться вместе и постоянно смотрели друг за другом.

Да… Поднимались по 17-метровой пожарной лестнице, внизу тихо, а там ветер гуляет. Я посмотрел вниз с этой лестницы и думаю: «Разве что меня вертолетом отсюда снимут». Высота, да в респираторе, свинцовый фартук на тебе, сапоги солдатские… А мы все с гражданки пришли, и все бегом… Когда я первый раз наклонился к графиту, вспышки перед глазами начались, я отшатнулся, помню только, нас предупреждали, если задание не выполнишь, значит, доза не будет записана. Я этот графит — один кусок, потом другой — бросил в контейнер. Пришел в себя под душем — после этой «пробежки» нас заставляли полчаса стоять под душем. И вот я стою под душем и думаю: «А как же я по этой лестнице слез?» У меня в памяти не осталось ни одного кадра первого возвращения, все стерлось.

Ребят, которые спускались с крыши, было бессмысленно расспрашивать. Они все были с выпученными глазами, с частым дыханием, в шоковом, в стрессовом состоянии, и им надо было время, чтобы прийти в себя. Разное было…

Видел я эти знаменитые роботы, которые были на крыше. Один раз я чуть не наткнулся на него, потому что, когда смотришь в бункере, на телемониторе — нам каждому персональное задание давали, — это одно. А в натуральную величину все сильно отличается. И вот я бегу и слышу шум электродвигателя, потом шум прекратился, я поднял голову и понял, что я на этого робота бегу. Роботы были где-то 200-300 кг весом, они были японские, с блоком защиты, и, если радиационные поля были большие, они останавливались, команды не выполняли. И тогда выбегали мы, «биороботы», с ломами, с кирками, раздалбливали, разбивали препятствия и бросали обломки в разлом 4-го реактора, радиация падала, и роботы продолжали работать. Вот так это все проходило.

Потом поняли, что они смысла не имеют, эти роботы. Бульдозер на крышу высадили краном. 110-метровый был кран западногерманский на электрозащелках, потому что стропы троса никто не мог бы там снять. Тогда дело пошло, но бульдозер глох часто, его заводили по новой…

Когда я только приехал, на первом каскаде, где мы работали, а там длина 80 была и ширина 20 метров, слой обломков аппаратуры, бетона, арматуры был от 40 см до метра. Я подумал: «Ну на этой крыше я и закончу свою деятельность». Через 2 дня эта площадка была зачищена уже. Представляете, сколько людей там прошло?

Работали мы от минуты до двух. Бегом, останавливаться нельзя было, потому что не знаешь, на чем стоишь. Если на ТВЭЛе стоишь, то переоблучался настолько, что могли быть и ампутация ног, и радиоактивный ожог, и т. д., приходилось бежать изо всех сил. Во время взрыва это все вылетало в горячем виде, а крыша была укрыта битумом, и все подряд запаивалось этим битумом. И роботы прочистить этот слой не могли. Мы разбивали эту массу кирками и ломами, кидали на носилки, и это все таскали ребята. Бегом…

Меня больше всего поражало в то время, что не было отказов, никто не сказал: я не пойду, я не сделаю, понимаете? Сейчас многие говорят о себе, что я там патриот, герой, это можно даже за накрытым столом говорить. В то время об этом не думалось. В то время думалось: скорее бы вырваться из этого ада, выполнить задачу и уйти оттуда.

Когда-то у меня мысли в молодости возникали: «А что чувствует солдат, когда бежит в атаку? Что он ощущает?» И у меня на «скорой помощи» был водитель, Дмитрий Антонович, который автоматчиком 3 года войны прошел, потом ранен был. Я все допытывался: «Дмитрий Антоныч, вот что вы ощущали?» А он говорил: «Кричал. Все кричали, и я кричал. А там «За Сталина! За Родину!» — это в фильмах только показано. Просто кричал, с криком легче было».

— Где вы жили между сменами?

— Жили мы в Иванковском районе, это 3 километра от зоны, там наши палатки были. В сентябре, к середине, все поняли, что шапками не забросаем этот Чернобыль. Люди прибывали, спать было негде. Наш батальон в первую смену работал. Уже дожди начались, приморозки, в октябре, в первых числах. Жили в палатках, строили домики офицерские. Эти домики рушились, потому что материал был сырой, некачественный…

— Кто был рядом с вами, что за ребята?

— Ребята разные были. Был осетин из Нальчика, который меня 2 года приглашал к себе домой, мы с ним сдружились, были из Донецка, из Луганска были. Молдаване, прибалты были. Люди разные очень. По возрасту начиная с 22 лет, хотя таких не должно было быть. Потому что был приказ: призывать только старше 37 лет при наличии 2 детей в семье. Не было бы чернобыльских детей, которые на сегодняшний день есть. Но никто этого приказа не придерживался. Были и 22-летние, и 42-летние, были и постарше люди. Сдружились очень быстро, потому что каждый выбирал, с какой четверкой будет идти. С теми людьми, которым доверял.

— А как питание? Это не легенды, что икрой кормили?

— Питание было отличное. Ничего не могу сказать. У нас были и виноград, и шоколад, и мясо, и все. Но было отвращение к пище, потому что сухость во рту страшная была. Мы выпивали за день, наверное, 10-15 бутылок воды. Воды минеральные были настолько разные, что я и названий таких не слышал. Со всего Союза воду тащили и из Венгрии эти соки, которые у нас в 86-м году никто не видел еще к тому времени. Прием пищи на станции был запрещен. Мы выезжали в 5 утра на станцию, возвращались в 2-3 часа дня — без приема воды, без приема пищи. Нам были уже безразличны набранная доза и все вокруг. По набранной дозе по возрастающей такие ощущения были: вначале вялость появлялась, потом сонливость, потом раздражительность и агрессивность.

— А вы как медик понимали, что происходит с людьми?

— Я-то понимал… Однажды надо было проверить давление перед выходом, а нас 190 человек смена ехала на станцию. Построились, комбат стоял. Я сказал: «Вытяните вперед руки и закройте глаза», как у невропатолога. Когда они открыли глаза, у всех руки дрожали. Некоторые ребята сели на корточки и начали плакать. Шок был. И комбат сказал: «Ты такие фокусы больше не повторяй, у них и так психотравма». За месяц пребывания в Чернобыле я потерял 12 кг веса. Мы все, кто на крыше работал, все были желто-зеленого цвета, воскового цвета. И когда ездили в Киев, я на Леси Украинки некоторых ребят отвозил на госпитализацию, очередь в магазине раступалась. Мы бросались в глаза внешним видом сразу. Когда приехал домой, меня сын не узнал. Вот такие дела…

— Виктор Павлович, сколько вы пробыли в Чернобыле, в этом палаточном городке?

— Ровно месяц. С 19 сентября по 19 октября.

— Дали подписку о неразглашении и поехали домой?

— Подписку мы не давали, но нам настойчиво внушали, когда домой приедете, детей до года на руки не берите, стальные зубы замените, часы выбросьте — вот и весь инструктаж…

— А что еще, кроме вот этой справки (на фото) и инструктажа на дорогу? Ну хоть какие-то деньги на лечение? Что было сразу после возвращения?

— До Чернобыля я активно занимался подводной охотой, до 2 минут мог находиться под водой. А там у меня проявился обструктивный бронхит с астматическим компонентом. На то время были стойкие духи у женщин, и, когда я шел по рынку или по городу и вдыхал эти духи, у меня начинались спазмы до рвоты, я отдышаться не мог. На 2-й этаж подняться не мог. Я на лестничной клетке останавливался, пытался отдышаться и потом поднимался наверх. Сразу в больницу лег, меня пролечили 14 дней. По схеме лечения бронхита ты должен пролечиться 14 дней, дальше должен выписаться или повторно лечь… Лучше не становилось. Потом мне несколько раз плохо становилось в поликлинике. На работе рвота начиналась. Ну что окружающие думали: фельдшер пьяный, все… Потом начал требовать путевку в Крым. С трудом добился.

Теперь могу рассказать крамольные вещи. Был такой Самилык, первый секретарь обкома партии. И была районная конференция у нас, и я наших коммунистов подговорил, чтобы меня выбрали делегатом на эту конференцию. Ну вот шла по накатанной эта конференция, и наконец говорят, мол, пора подвести черту под выступлениями или кто-то настаивает на выступлении? Я сказал, что настаиваю. Пока они там думали, дать мне слово — не дать, я уже был на трибуне. Было 500 человек, цвет партийной элиты в районе. Я вышел и рассказал, где я был, хотя мне никто и не поверил, что такое происходило на крыше энергоблока в Чернобыле в то время. Я сказал: тут цвет партийной элиты в зале сидит. Если из этого зала хотя бы 10 человек пройдут медкомиссию и смогут участвовать в ликвидации аварии, я встану перед этими людьми на колени. Зал промолчал, первый секретарь райкома партии объявил перерыв. После перерыва в зале возле меня уже никто не сидел, с одной стороны два пустых места, с другой — одно. И конференция продолжалась, как будто я и не выступал. Ну я себе думаю: «Уйти — не уйти…» Но в этот момент мне руку сзади на плечо положили. Соображаю: «Меня сейчас посадят на 15 суток, этим все кончится…» Поворачиваю голову, один из замов кировоградских подошел ко мне сзади и говорит: «Виктор Павлович, вам привезут путевку в Крым». Вот так я попал в Крым.

— И там вы уже немножко восстановились?

— Да, там начал восстанавливаться. Я 7 лет ездил в Крым, в Алушту, и там лечился. А потом я лежал в институте радиологии, тоже там сильно мне помогли. Там у меня интервью было, за которое меня вызывали в кабинеты…

— Кому это вы давали интервью?

— Тогда немцы сильно помогали, привозили фурами медикаменты, нам капали каждый день, анализ крови — каждый день, ничего не говорили. По 4-5 часов под капельницей. Как-то раз по коридору шли корреспонденты с камерой. Двое мужчин и женщина с ними. И мы с товарищем к палате шли, а они говорят: «Вы бы не хотели дать интервью?» Я сказал, что не против, а товарищ ответил, что, если мама увидит — будет плакать. Я спросил, где оно будет показано. Мне ответили, что у нас в Советском Союзе не покажут, а только на Западе. «Расскажите, что вы делали?» Ну я рассказал об этих ТВЭЛах, о войлочных рукавицах, о совковых лопатах, которые на держаках крутились… И все, они ушли, а я себе пошел в отделение. Смотрю, побежали лечащий врач и двое в штатском в конец коридора. Ну, думаю, какую-то шишку там положили. А это они меня искали. Оказывается, они посмотрели эту кассету и решили, так сказать, познакомиться со мной. Повели меня в кабинет начмеда, и начали эти гражданские со мной говорить. Жалуюсь ли я на лечение, на обращение и т. д. А я говорю, что, наоборот, я очень доволен. Другие 8 месяцев стоят на очереди, чтобы попасть в институт радиологии, так что доволен всем. И тут они мне бросают такую фразу: «А почему вы рассказали западным журналистам о том, как мы ликвидируем аварию на атомной станции? Вы же понимаете, что Запад хочет перенять технологию ликвидации подобных аварий?» Я говорю: «Я понимаю, но я читаю газеты, знаю, что, если со спутника из космоса видно номер машины, неужели американцы не видят, как мы ликвидируем аварию на крыше?» Ну, больше я интервью не давал. Хотя ко мне настороженно персонал стал относиться. Этим все закончилось.

— Виктор Павлович, хочу вернуться к началу вашего рассказа. Помните, вы говорили о тех хащеватцах, которые были на ЧАЭС до вас. Какова их судьба?

— Все три человека живы. Я с ними общаюсь. А из тех, которые на крыше были, на сегодняшний день жив я один. А было нас 9 человек из Гайворонского района. А так, по статистике, говорят, что только каждый 6-й выжил на сегодняшний день.

— Кем вы работали после Чернобыля?

— Вернулся на «скорую помощь», потом бросил в 92-м, перебивался предпринимательством, потом бросил это все, сидел дома. Потом товарищ меня увлек, и мы занялись кузней, работали вместе. А сейчас уже пенсионер.

— Для чернобыльца кузнечная работа не самая легкая…

— Понимаете, тут же нет плана и графика, а физический труд — это самая лучшая психотерапия.

— Может быть, чернобыльцы так быстро угасали из-за того, что, как говорится, сидели в 4-х стенах, а не, как вы, молотом стучали?..

— Они угасали по разным причинам. Вы понимаете, откровенно говоря, многие семьи распались, многие ребята в половом отношении слабыми стали. Это тоже, я вам скажу, трагедия… Лучше с язвой жить, чем так… Многие начали пить, поспивались. Многие просто разуверились в том, что они нужны и семье, и государству, вот самое страшное. За все эти 30 лет у нас, смотрите, красные были, белые были, помаранчевые были, бело-голубые были, сейчас и не знаю, какой цвет у Порошенко, но отношение к чернобыльцам одно и то же: урезать льготы, и все. Я сильно сомневаюсь, что те шаги, которые сделал Яценюк по отношению к чернобыльцам, по отношению к социальной защищенности населения, по отношению к тарифам, отменит Гройсман.

— Многие сравнивают ликвидацию последствий Чернобыльской катастрофы с войной в Афганистане.

— Только погибших больше, чем в афганской войне, намного больше, на порядки больше. Я в этом плане хочу сказать, что из Афганистана те ребята, которые пришли не покалеченными, а целыми, они пришли только с психотравмой. Из Чернобыля все люди пришли с дозой. И эта доза их медленно, годами убивала. А общество почти ничего не делало, чтобы эти ребята вернулись к нормальной жизни. И часто я слышал такое изречение, что мы вас туда не посылали. Это низко, это подло. А еще говорят, что настоящие чернобыльцы лежат там, на кладбище. Я в таких случаях говорю: «А ты пошел на это кладбище, положил цветы этому человеку? Ты пошел к семье, спросил его детей, как семья живет без кормильца?.. А ведь таких тысячи и тысячи…» Я сейчас не завидую АТОвцам, потому что их ждет такая же судьба, не лучше, а может, и похуже. Потому что там еще моложе ребята…

А еще я часто думаю, на чем мы будем патриотизм воспитывать, если так у нас все идет?..

— Вам этот бег по крыше снился когда-нибудь?

— После Чернобыля я год вообще не спал… Как участники войны о боях говорят, так и мы, чернобыльцы, когда собираемся, поневоле такие моменты всплывают. Когда мы разъезжались, то обменялись адресами и переписывались где-то больше полугода. Но когда начали приходить письма — тот умер, тот заболел, мы списались и решили, давайте не будем переписываться. Это сильно травмировало психику, и судьбы многих ребят на сегодняшний день я не знаю, точно так же, как и они.

— 26 апреля. Как у вас этот день пройдет?

— Ну когда я был моложе, то с друзьями или сам… выпивал крепко, так скажем. А еще хочется посмотреть телевизор, хочется посмотреть эти кадры, когда бегут по крыше, это мои родные, это мой батальон.

Я себе часто задавал вопрос, а поехал ли бы я туда, если бы все повторилось. Наверное, поехал бы. Понимаете? Не то что я такой герой-патриот, но я считаю, что долг исполнил. Я знаю многих ребят, которые откупились от Чернобыля. Я знаю в Гайвороне дома, которые построены за счет этих ребят, которые откупились и не поехали. Когда я вернулся, мне задавали вопрос: «А что нам делать?», я отвечал: «Я врагу не пожелаю туда попасть».

— Виктор Павлович, представьте себе такую нереальную штуку. Вот вы выступали перед Самилыком, а если бы у вас сейчас была возможность обратиться, ну я не знаю, к Порошенко или к Гройсману, вот что бы вы им сказали, несколько слов?

— Мы с ребятами часто обсуждаем такой вопрос. Просто попросил бы, чтобы те малые льготы, что у нас остались, не урезали. Чтобы давали, что положено, и не гоняли без толку по кругу чиновник-врач-аптека. Чтобы не унижали нас.

— Обидно?

— Не обидно. Уже привыкаешь. Понимаешь, что все живут так же, как и мы.

Беседовал Ефим Мармер, «УЦ».

Приближается один из главных праздников моего поколения — День Победы. Важный и правильный день. День, когда каждая семья с болью вспоминает о своих потерях. Только вот болит по-разному сейчас. Для кого-то — это день памяти, для кого-то — день скорби, а вот некоторые его считают днём очередного пиара. Надо же показать всем, как мы помним! А кому всем? И кого помним?..

К годовщине освобождения Кировограда от фашистов попробовал найти реального участника боевых действий во Второй мировой. Поверьте, мне есть о чем с ним поговорить! Очень хотел узнать, как ТАМ было, ибо, как ЗДЕСЬ было, знаю сам. Хотелось сравнить и послушать самую что ни на есть окопную правду… Обратился в совет ветеранов… «А давайте мы вам расскажем, как нас не любит нонешняя власть! — говорят. — Они ведь только своего заместителя на встречу нашу отправили! Это ж какое неуважение к нам, ветеранам!» Молчу… Научился говорить правду, не научили родители грубить старшим…

Как праздновать предстоящее 9 Мая? Вслушайтесь! Вопрос в принципе так не стоит и не может стоять. Не ПРАЗДНУЮТ день памяти миллионов погибших!

Из личного: в День Победы в девяностые годы не раз лицезрел пьяное артемидовское пиршество на Мемориале Славы, рвущуюся к заветной палатке с «боевыми» 100 граммами толпу полубомжей с сизыми носами и красными глазами… Неужто и в этом году будет нечто похожее? Неужто местные власти традиционно обеспечат кашеподобной закуской страждущих похмелиться на халяву? Неужто этот скорбный день снова превратится в вечер пьяных тел?! Ну, конечно, а зачем напрягаться и придумывать?! Ведь согнанные по разнарядке молодые бюджетники замечательно украшают своими радостными лицами окрестности. Да и кашей накормить бездомных всего города — просто и красиво. Раздать (а вернее, продать) разрешения на торговлю в выносных палатках на Мемориале Славы — тоже много труда не нужно. Это поддерживать памятники в надлежащем состоянии сложно. Или реально помогать ветеранам не только в майские дни трудно. Ой! Я уже вижу «ответку» — десятки страниц отчетов «о проделанной работе по удовлетворению нужд и чаяний ветеранов всех войн»! Вот что-что, а писать отчёты мы умеем красиво! Или красиво говорить при отсутствии денег на реальную помощь! И только деньги на бумагу для этих отчётов никак не заканчиваются почему-то…

Единственный День Победы, на который я не смог попасть на Валы, прошёл в прошлом году. Смог посмотреть, как все прошло, в Интернете по многочисленным фотографиям и видео. И что же? Снова красные тряпочки над головами, никакого отношения к заслуженным боевым знаменам не имеющие, подержанные портретики Сталина в руках никогда не видевших войны людей, даже одинокие ржаво-черные ленточки, которые так любят цеплять куда ни попадя убийцы моих побратимов…

Обратился в городскую организацию ветеранов с вопросом о том, как они собираются отмечать этот скорбный день. Меня отправили… в местные органы власти: вот что они скажут, так и будет! А на вопрос, собираются ли в этой организации провести работу со своими членами, чтобы не провоцировать окружающих ржаво-черными лентами и портретами убийцы миллионов, услышал ожидаемое: мы — законопослушные люди, но провокаторы будут! Верю и знаю, что будут… Как в Одессе в день освобождения от фашистов, как в Кировограде в прошлом году… Это же день пиара для тех, кто усиленно шатает ситуацию. Точно так же, как и для тех, кто будет старательно искать хоть намёк на вражеские ленты, чтобы устроить показательно-телевизионное срывание, топтание, сжигание… Это и их день демонстрации собственной дурости.

На днях встречался с однополчанами по грустному поводу: годовщина смерти нашего друга в донецких степях. Говорили и о предстоящем Дне Победы — о той войне и этой. Для нас Валы теперь имеют и своё, личное значение: слева от Вечного огня есть фотографии и близких нам людей. И заходим мы туда не только в дни праздников или торжественных мероприятий. И дети наши туда будут ходить, и внуки.

Если в чьем-то воспаленном мозгу возникло подозрение, что автор ратует за отмену Дня Памяти, то им остаётся только посочувствовать… Категорически нельзя забывать о тех жертвах, что были принесены Молоху той войны, как и о тех жертвах, что он поедает сейчас!

P.S. А ветерана Второй мировой, проведшего не один год в окопах, я нашёл! И поговорил. Скоро поделюсь его воспоминаниями и с вами.

Алексей Гора, фото Павла Волошина, «УЦ».

В Светловодске умер человек. Событие, казалось, ординарное, тем более что медицинская экспертиза указала на острую сердечную недостаточность и осложнения вследствие сахарного диабета. Умерший был известным светловодским правозащитником или, скорее, просто небезразличным человеком. В городе Виталия Куцевича знали многие. Всё бы прошло тихо и печально, если бы прямо во время похорон присутствовавшие там друзья и знакомые Виталия Васильевича не обратили внимание на многочисленные ссадины и следы побоев на лице…

Секретарь городского совета Юрий Сапьянов вместе с депутатом городского совета Анатолием Кучугурным тут же обратились в городскую прокуратуру с требованием возбудить дело об убийстве. Вмешательством городского прокурора похороны были приостановлены уже после отпевания священником! Каково было родственникам — невозможно себе даже представить! Буквально чуть позже появились дополнительные доказательства возникших подозрений.

Оказалось, что в день убийства соседи Виталия Васильевича с первого и третьего этажей не только слышали крики и громкий шум в его квартире, но и … вызывали полицию! Приехав в первый раз, «доблестные защитники правопорядка» постучали в двери, которые им никто не открыл, и… уехали! Только во второй свой приезд они решились взломать дверь квартиры, где и обнаружили уже тело погибшего. Как рассказал нам Юрий Сапьянов, в акте, составленном на месте смерти, были отмечены следы крови и беспорядок в квартире! Однако всё это не стало поводом для судебно-медицинского эксперта признать факт насильственной смерти!

Убийство (принципиально будем называть это только так!) произошло в ночь с пятницы на субботу, а уже через несколько дней должно было состояться судебное заседание, где Виталий Куцевич отстаивал возвращение в коммунальную собственность городского имущества.

Связаны ли эти события между собой, решать уже правоохранительным органам. Мы только можем поставить вопросы.

Был бы жив Виталий Куцевич, если бы правоохранители действовали более решительно и открыли бы дверь в первый свой приезд? Почему кровь по всей квартире не является для светловодских полицейских причиной хотя бы предположить факт насилия? Почему, имея акт осмотра квартиры с явными следами насилия, начальник местной полиции Гулый доложил на аппаратном совещании у мэра города о том, что «признаков насильственной смерти не обнаружено»? Как долго будет работать судебно-медицинский эксперт Максюта, который «не увидел» признаков насилия даже на лице покойного?

Вопросы эти даже не к светловодским правоохранителям. «Качество» их работы уже очевидно. Мы ждём ответов или комментариев от их как минимум областного начальства.

А за дальнейшими событиями этого грустного дела газета будет пристально следить и информировать о них наших читателей.

Алексей Гора, «УЦ».

Благодаря активности рядовых кировоградцев было сорвано или как минимум отложено начало очередного строительства там, где нельзя. А именно – в многострадальной Лесопарковой зоне областного центра (лесопарк «Сосновый»), расхватанной на частные участочки годы назад тогдашними «отцами города».

Появление грузовика с материалами для установки забора на краю природного заказника жители улицы Лесопарковой заметили утром в понедельник, 18 апреля. Приехавшие люди успели разгрузить шифер, забили столбики и обтянули веревкой немаленький участок с полусотней сосен на нем. После того как местные забили тревогу и начали звонить кто куда горазд, работники ретировались.

«Не хочу, чтобы меня мой ребенок увидел по телевизору и сказал, что я делаю плохие вещи», – цитируют слова одного из них свидетели побега.

Люди, живущие напротив участка, утверждают: сначала им говорили, что стройку разрешил лично городской голова, потом – что место огородят забором временно, чтобы убрать с участка мусор. Без комментариев.

После того как журналист «УЦ» прибыл на место вместе с лидером общественной организации «Громадський тиск Кіровограда», правозащитником Игорем Погасием, жители улицы рассказали, что попытка начать строительство именно на этом клочке земли природоохранного фонда – не первая, и сосен здесь раньше было гораздо больше. По словам местных, пару лет назад здесь уже устанавливали забор, была уничтожена часть деревьев, которую работники незаконного строительства даже пытались продавать им же в качестве дров…

Строить здесь нельзя в принципе, а вырубка деревьев наказуема уголовно. Даже если известным путем дерибана на подставных лиц с последующей перепродажей или любым другим кому-то удалось присвоить ее кусок в собственность.

В данном конкретном случае этот кто-то известен – земля с соснами и, к слову, с общественными коммуникациями под ее частью оформлена на некую гражданку Сливнову. Ее однофамилец Владимир Сливнов, связанный с бизнесом нефтепродуктов,  напомним, был депутатом Кировоградского городского совета двух предыдущих созывов и даже занимал какое-то время пост секретаря органа при городском голове Владимире Пузакове. Именно в тот период через «дом с колоннами» прошел целый ряд скандально известных земельных решений, которыми сотни гектаров, в том числе в Городском саду и лесопарке, безвозмездно ушли в частные руки.

Общественники уже обратились к городскому голове Кировограда Андрею Райковичу с требованием провести проверку законности выделения земли под индивидуальную застройку и начала работ гр. Сливновой.

Прибывший на место глава земельной комиссии действующего созыва городского совета Юрий Деркаченко («Солидарность») пообещал поднять вопрос на ее ближайшем заседании и всячески содействовать горожанам в деле защиты их прав и интересов.

Андрей Трубачев, «УЦ».

С прошлой недели в Украине новое правительство во главе с Владимиром Гройсманом. Без многократно преданного общественной анафеме Яценюка, зато с двумя, потенциально – тремя связанными с Кировоградщиной людьми и одним пока вакантным постом.

Кратко о том, кто пришел на смену не долетевшим до цели «камикадзе», откуда взялись все эти люди и чем до недавних пор дышали – в нашем обзоре.

«Наши»

Первая кировоградская фамилия прозвучала в связи с единственным оставшимся без «головы» министерством здравоохранения. Эксперты, журналисты и непосредственные участники процесса называли целый ряд возможных кандидатов, среди которых – хирург-онколог, член профильного парламентского комитета Константин Ярынич из «Солидарности», избранный в Раду по мажоритарному округу в Кировограде.

— Мою кандидатуру вносил Президент Украины на фракции, но я отказался, понимая, что я сейчас гораздо полезнее как член парламентского комитета, – сказал по этому поводу сам Ярынич в эксклюзивном комментарии «УЦ». – Если я уйду в министерство, мы теряем депутата, который представляет Кировоград, во-первых. Во-вторых, очень сложно сейчас что-то реформировать в министерстве и с помощью министерства, потому что нет финансирования под эти цели. Я думаю, это вопрос уже 2017 года, когда мы добьемся выделения такого финансирования, в том числе с помощью того же Гройсмана. Яценюк не понимал, что реформу социальной сферы нужно начинать с медицины. Гройсман это понимает, и, я уверен, финансирование будет улучшено. На сегодня я не вижу кандидатуры (главы МОЗ. – Авт.), которую поддержали бы абсолютно все. Но, если это будет кто-то из сегодняшних заместителей министра, например, Шафранский, я думаю, это будет логичное решение.

Дальше. Министром по делам АТО и оккупированных территорий назначен Вадим Черныш – уроженец Николаевщины, довольно долгое время живший и работавший в Александрии и Кировограде. В частности, после прихода Виктора Ющенко был заместителем председателя Кировоградской ОГА Эдуарда Зейналова, а после избрания последнего в парламент на выборах 2006 года ненадолго возглавил область. После Черныш какое-то время занимался вопросами противодействия отмыванию денежных средств и финансирования терроризма, руководил неправительственной организацией «Центр по изучению проблем безопасности и противодействия отмыванию денежных средств». В июне 2015-го возглавил Государственное агентство по вопросам восстановления Донбасса. Нового министра считают близким к группе Александра Третьякова, зампреда фракции БПП «Солидарность» в Раде.

Наконец, одно из самых интересных министерств – энергетики и угольной промышленности – возглавил уроженец Александрии Игорь Насалик, народный депутат от «Солидарности», заместитель председателя парламентского комитета по вопросам ТЭК. До этого Насалик дважды избирался народным депутатом – 3 и 4 созывов Рады, с 2006-го по 2014-й был мэром Калуша. Баллотировался также на пост столичного городского головы весной 2014 г. Его называют мультимиллионером и одним из спонсоров БПП, в прошлом он занимал пост президента промышленно-производственной корпорации «Техноинвестцентр».

Незаменимые?

Часть ключевых министров, в том числе – вполне одиозных, осталась на своих постах. Наиболее серьезные вопросы стоят, конечно, к представителям так называемой квоты Яценюка – главам МВД и минюста Арсену Авакову и Павлу Петренко. Если у первого есть видимые результаты, пусть и неоднозначно оцениваемые – новая полиция, «селфи», погони со стрельбой, то юстиция абсолютно не изменилась. Не говоря уж о том, чтобы к лучшему. О судах и их решениях, часто вопиющих, мы в последние годы писали ничуть не меньше, а может, и больше, чем в предыдущие. Никакой люстрации судей, судебной реформы нет. В территориальных управлениях юстиции – неоднозначные процессы, скандальные увольнения и назначения, исполнительная служба оказывается замешанной в скандалах с признаками рейдерских захватов. Лозинский выходит. И так далее.

В президентской обойме один из основных – министр иностранных дел Павел Климкин. Уроженец российского Курска, физик-математик по образованию, дипломатическую карьеру начал в ранних 1990-х. Один из авторов Соглашения об ассоциации с ЕС, на посту министра занимался активной проработкой западного направления. В порочащих вещах не замечен, если не считать референдума в Голландии. Хотя здесь ответственность коллективная, безусловно.

Остается без понижения статуса Геннадий Зубко – вице-премьер-министр – министр регионального развития, строительства и жилищно-коммунального хозяйства. Уроженец Николаева, профессиональный инженер с целой пачкой дипломов и научных работ. Работал в производстве, в политику пришел через местное самоуправление – начиная с Житомирского горсовета. Был и во «Фронті Змін», и в «Батьківщині», сейчас считается близким к Президенту.

На месте и министр обороны Степан Полторак. Уроженец Одесской области, кандидат педагогических наук, защищался на тему «Педагогические условия формирования умений командира подразделения у будущих офицеров МВД Украины». Кадровый военный с 1983-го. Сказать, что вопросов к руководству минобороны нет, безусловно, нельзя. Они остаются открытыми.

Не меньше их к сохранившему портфель министру информационной политики Юрию Стецю, заслуженному журналисту Украины, уже два года без видимых успехов занимающемуся борьбой с российской пропагандой.

Юрист и политтехнолог Игорь Жданов продолжит возглавлять министерство молодежи и спорта. Если в предыдущее правительство его делегировала «Батьківщина», то в это – уже «Народный фронт». Из партии Тимошенко Жданова исключили за отказ подать в отставку после того, как во время недавнего политического кризиса политсила попыталась отозвать своего представителя из правительства.

В команду нового премьера перешел и недавний министр социальной политики Павел Розенко. Теперь он будет вице-премьер-министром по социальным вопросам. Киевлянин, политтехнолог по образованию, бывший УДАРовец. Работал в социальном блоке двух правительств Тимошенко.

Остается в кабминовском строю вечный революционер Вячеслав Кириленко – от гранита 1990-го через «оранжевый» 2004-й в Революцию Достоинства, вечный «студент», мастер кинозапретов. Теперь не министр культуры, но вице-премьер по гуманитарным вопросам. Культуре стало спокойнее. Квота «Народного фронта».

Новые от нового

Главный новый – конечно, сам премьер-министр Владимир Гройсман. Если бы не неожиданно высокий результат «Народного фронта» на прошлых выборах в Раду, мы, скорее всего, раньше увидели бы экс-мэра Винницы на этом посту. Тогда многим было интересно, можно ли повторить вполне признанные успехи на муниципальном уровне в масштабах страны – воюющей, нестабильной и экономически истощенной. Ответ на этот вопрос мы уже начинаем узнавать. Правда, работать Гройсману предстоит не с кружком единомышленников, а с крайне неоднородным результатом долгих и временами нелицеприятных торгов. В их процессе считавшийся одним из самых верных соратников Петра Порошенко политик «показал зубы», отстояв некоторые позиции, на которых настаивал. Насколько широкую самостоятельность готов в дальнейшем проявлять пропрезидентский премьер – тоже будем посмотреть.

Пока точно известно, что новый глава правительства привел с собой проверенного аппаратчика – 32-летнего киевлянина Александра Саенко, занявшего должность министра Кабинета Министров. Правовед, обучался в программах развития лидерства Канады и США. Был советником Гройсмана в его первое пришествие в Кабмин, потом помощником народного депутата Гройсмана, потом возглавлял секретариат спикера Гройсмана в парламенте.

Еще один на 100 процентов человек премьера – вице-премьер-министр по вопросам АТО и оккупированных территорий Владимир Кистион. Уроженец Ямпольского района Винницкой области, инженер-строитель, магистр государственного управления. Возглавлял винницкий водоканал, был заместителем Гройсмана-мэра по ЖКХ, первым заместителем Гройсмана-министра, первым заместителем главы аппарата Верховной Рады – управделами у Гройсмана-спикера. Больше всего вопросов на сегодня касаются того, как вице-премьер по АТО будет делить полномочия с профильным министром Чернышом.

Бывший «гуманитарный» заместитель городского головы Винницы Андрей Рева теперь – министр социальной политики. Бывший офицер и замполит, потом школьный учитель, потом сразу и надолго – заместитель мэра, с перерывом на пять лет в районном управлении соцзащиты. В свое время участвовал в попытке внедрения страховой медицины в Виннице, создавшей первую в стране муниципальную страховую компанию. Сам себя называет одним из авторов нынешней методики расчета субсидий, участвовал в разработке новых нормативов потребления газа населением в квартирах без счетчиков. С его полномочиями – тот же вопрос, что и по Кистиону. Ведь есть социальный вице-премьер Розенко.

Еще один человек, на вхождении которого в Кабмин настаивал именно Гройсман, – актер Евгений Нищук, «сценический голос» обоих Майданов, назначенный министром культуры. Есть мнение, что таким образом будущий премьер избавился от Вячеслава Кириленко, еще недавно занимавшего этот пост. Последний, согласно распространенному мнению, в культурной среде «невоспринимаем». Нищук – уроженец Ивано-Франковска, профессиональный актер, играл в Киевской академической мастерской театрального искусства «Сузір’я». В политику впервые пришел в 2007 году, избравшись в парламент от «Нашей Украины» Ющенко. Это уже второе его пришествие в минкульт после событий 2013-2014 годов. В прошлый раз он успел запомниться запретом демонстрации в Украине некоторых российских фильмов и составлением списка «невъездных» артистов. Перед новым назначением пообещал журналистам эту политику не продолжать.

Новые от старых

В оставшейся части правительства – условно новые люди, среди которых жена грузинского военного дипломата, бывший работник компании украинского грузина-бизнесмена, бывший советник Януковича, бывший руководитель госпредприятия по переработке мусора, автор украинской системы внешнего независимого оценивания, один проверенный аппаратчик и один скандальный экс-глава Нацбанка.

С него и начнем. Первый вице-премьер-министр – министр экономического развития и торговли Степан Кубив стал одним из плодов компромисса между участниками коалиционных переговоров и торгов. Уроженец Тернопольской области, на излете советского периода успел состояться как комсомольский функционер, в 1990-х перешел в банковскую сферу, работал в «Кредобанке», член наблюдательного совета банка «Львов». Был в «Нашей Украине», «Фронті Змін», «Батьківщині». С февраля по июнь 2014-го возглавлял Нацбанк, куда его назначили по квоте Яценюка. За это время гривня обвалилась на четверть, Кубива обвиняли в непрозрачном рефинансировании банков, получении откатов и т.п., говорили о возбуждении уголовного дела против него и даже задержании. Но продолжения эта история не получила, фигурант снова избрался в парламент уже от БПП и даже был представителем Президента в Раде.

По президентской квоте в новый Кабмин попала и Иванна Климпуш-Цинцадзе, вице-премьер-министр по евроинтеграции. Некоторые СМИ указывали на то, что полномочия вице-премьера непонятны и недостаточны, а потому не совсем ясно, зачем было создавать эту должность. Климпуш-Цинцадзе – киевлянка, дочь дипломата, внучка коменданта Карпатской Сечи. Училась в Киеве и США, бакалавр международных отношений. Работала в украинской службе радио «Би-би-си» в США. Четыре года была директором Ялтинской европейской стратегии Виктора Пинчука. В 2014 году стала народным депутатом по списку «Блока Петра Порошенко». В Кабмин, похоже, была делегирована в качестве одного из пока незапятнанных в скандалах лиц, которых просил Гройсман.

Новый министр аграрной политики и продовольствия Тарас Кутовой. Родился в Киеве, выходец из многодетной преподавательской семьи, получил три полных высших образования. Правда, ни одного аграрного. В конце 1990-х – начале 2000-х работал в фондах «Возрождение» и «Шаг за шагом», с 2004-го по 2012-й – на топ-менеджерских постах в бизнесе, в том числе – в компании Льва Парцхаладзе, сечас возглавляющего президентскую партию в Киевской области. Бывший УДАРовец, дважды народный депутат-мажоритарщик.

Министр финансов у нас снова технократ с западным «шлейфом». Александр Данилюк, окончивший два престижных киевских вуза и Бизнес-школу Индианского университета в США, знает пять языков, 7 лет работал в британских компаниях в Лондоне и Москве. В 2010-м возглавил Координационный центр по внедрению экономических реформ, находившийся под патронатом главы тогдашней президенсткой администрации Сергея Левочкина, был советником Януковича. В 2014-2015 гг. назначался представителем уже нового Президента в Кабмине и зампредом администрации Порошенко.

Не менее проблемной, чем финансы, сферой будет управлять львовянин Владимир Омелян, назначенный министром инфраструктуры. Окончил два львовских же университета. «Многостаночник», работал в дипмиссии Украины в Вене, потом в министерстве охраны окружающей среды, потом снова в МИДе, в декабре 2014-го назначен замминистра инфраструктуры. Тогда же занял руководящую должность в госпредприятии «Укрэкоресурсы», занимающемся сбором, заготовкой и утилизацией вторсырья на государственном уровне. Журналисты писали также о бизнесе членов семьи Омеляна в сфере мусоропереработки. В мининфраструктуры занимался в том числе реформированием «Укрзалізниці», недавно стал главой ее наблюдательного совета. Квота «Народного фронта».

Еще одна уроженка Львова из партии Яценюка, Лилия Гриневич, стала министром образования и науки. Два высших образования – биохимик-преподаватель и экономист-менеджер, в направлении реформирования образования стажировалась в Польше и США. Работала во львовских школах и киевском институте, создавала систему внешнего тестирования в Украине, была первым директором Украинского центра оценивания качества образования, начальником Главного управления образования и науки Киевской городской государственной администрации, избиралась в парламент от «Батьківщини» и «Народного фронта», лоббировала принятие нового закона о высшем образовании.

Министр экологии и природных ресурсов Остап Семерак, на назначении которого настоял Арсений Яценюк, тоже родился во Львове. Физик по первому высшему, политолог по второму, активный участник студенческой голодовки 1990 года. Позже занимался подготовкой молодых политиков и развитием политической культуры, заведовал секретариатами парламентских фракций партий «Реформы и порядок» и «Наша Украина», был заместителем председателя Киевской ОГА времен Веры Ульянченко, министром Кабинета Министров в пером правительстве Яценюка. Как и Гриневич, был нардепом от «Батьківщини» и «Народного фронта».

Собственно, все. Судить о фактической результативности нового правительства пока не время, а потенциальную вполне можно оценить, еще раз пробежав глазами послужной список каждого и еще раз припомнив о том, как закалялась вся эта весьма сомнительной прочности «сталь».

Андрей Трубачев, «УЦ».

О новом Кабмине

Дмитрий Разумков, политический эксперт:

— Я знаю далеко не всех, так как там есть совсем новые креатуры, которые пока еще непонятно, как будут себя вести. По поводу Кабмина в целом могу сказать, что он является структурой, основывающейся на договорах. Это очень плохо, потому что обещали, что это будет технократическое правительство, ориентированное на реальные реформы.

За десять дней до того, как было назначено это правительство, мы опрашивали экспертов по всей Украине на предмет того, насколько эффективно правительство Гройсмана сможет повлиять на проведение реформ. Процент экспертов, которые полностью или частично этому не верят, составил более восьмидесяти.

Складывается такая ситуация, что даже Гройсман, достаточно профессиональный человек, не имея полного влияния на Кабмин (об этом уже можно говорить уверенно), не сможет эффективно выполнять свои обязанности. Кроме того, на сегодняшний день нет коалиции. То, что заявлял Ляшко о 206-ти голосах, по большому счету, правда. А заявление Парубия о том, что в коалиции порядка 234-х человек, но надо точно посчитать, напоминает, извините, курятник. Только в таких заведениях не до конца понятно, сколько там находится особей.

А его заявление о том, что в коалиции есть внефракционные депутаты, меня просто повергло в шок. В Конституции достаточно четко написано, что коалиция формируется депутатскими фракциями. Забивать «тушками» данное объединение – неправильно. Мы видели, к чему это приводило в прошлые разы.

Сейчас многие заявляют о том, что новые министры не представляют интересы Запада или Востока. По большому счету, не так важно, откуда человек. Вопрос в том, насколько он порядочный, насколько решительно он будет бороться с коррупцией, насколько он эффективный менеджер в той или иной области. К ряду министров, которых мы сегодня видим, есть вопросы. Да, есть достаточно профессиональные, но есть и случайные, думаю, по ним еще будут приниматься кадровые решения.

Я не уверен, что это правительство сможет быстро и качественно что-то изменить в стране. А этого очень сильно ждут граждане Украины. Если это не начать делать в ближайшее время, последствия могут быть необратимыми.

Об убийстве восьмилетней девочки крестным

Сергей Дьячук, врач-психиатр:

— Явно нездоров психически, но это должна подтвердить судебно-психиатрическая экспертиза, которая, безусловно, будет произведена. Преступников, психические заболевания которых подтверждаются, приговаривают к принудительному лечению в спецпсихбольницах. Это считается тюрьмой в тюрьме. Минимальный срок – три года, после чего их проверяют специалисты. Там больные могут находиться всю жизнь. Неизвестно, что «лучше» – отсидеть пятнадцать лет за убийство или три года пробыть в спецбольнице.

Убийца все равно понесет наказание, какими бы ни были результаты экспертизы.

Подготовила Елена Никитина, «УЦ».

Совсем скоро наступит Страстная Седмица — последние дни жизни Иисуса Христа, ознаменованные самыми важными — и страшными — событиями его короткого земного пути. Эти семь дней имеют для православных христиан особенное значение.

— К сожалению, мало людей уделяют событиям Страстной Седмицы должное значение, — говорит Владыка Боголеп, епископ Александрийский и Светловодский. — Большая часть людей посвящает это время изнурительной подготовке к празднику Пасхи — пекут куличи, затевают генеральную уборку в доме и т. д. А потом, уставшие от всего, приходят на пасхальную службу и ждут радости. Но по-настоящему ощутить радость от Светлого Воскресения Христова можно, только пройдя его тернистый путь вместе с ним. Страстная Седмица — это неделя огромного духовного напряжения, и в это время искренняя молитва и сопереживание Христу имеют намного большее значение для христианина, чем куличи и выстиранные занавески. В православной традиции имеется даже такое понятие — «сораспясться» Христу. Духовное переживание этих событий очищает душу человека и готовит ее к самому главному событию для христиан — Светлому Воскресению Христову. Момент Воскресения — это краеугольный камень христианского мировоззрения, он говорит нам, что смерти нет. Осознание этого и есть самая великая радость, но, не пережив, не выстрадав, не постигнув Страстную Седмицу, мы не сможем ощутить эту радость в полной мере.

Вместе с тем Владыка отметил, что не следует относиться к событиям Страстной Седмицы формально, каждый день этой недели имеет глубокий духовный смысл и поучительное содержание:

— Взять хотя бы первый день Страстной Седмицы: в храмах читают евангельский отрывок о проклятой смоковнице. Эта история — наглядная иллюстрация того, что Христос как Бог имел полную власть над жизнью и смертью. А это значит, что Он добровольно принес себя в жертву ради нашего спасения, научая нас собственным примером жертвенности и милосердию. Что можем мы? А мы можем, просто не напоказ, помогать ближнему, приносить дары и заботиться о нуждающихся, чтобы хотя бы отчасти стать учениками Господа.

О наглядном примере такого бескорыстного служения мы писали в предыдущем номере «УЦ»: громада села Цибулево уже несколько лет восстанавливает Свято-Николаевский храм, разрушенный в 60-х годах прошлого века.

— О ситуации в селе Цибулево знаю хорошо, — отметил Владыка Боголеп, — и хочу, чтобы вы понимали: подобное положение сложилось во многих селах. Разрушенное безбожным режимом приходится восстанавливать трудами многих людей. И мы сердечно благодарны всем, кто принимает участие в возрождении духовности и православных традиций на селе. Благодарю всех, кто в это сложное время находит в себе силы не опускать руки. Верю, что у нас всё получится. Главное — не отчаиваться, а молиться и трудиться и своим личным примером привлекать единомышленников и неравнодушных людей.

От себя добавим, что громада Цибулево в целом является весьма активной: возрождает традиции казачества, ищет разбросанных по миру земляков и их потомков. Многие из цибульчан, живущих сегодня в Кировограде и других городах, принимают участие в восстановлении Свято-Николаевского храма, в их числе Валентина Григорьевна Ругаль (Богун). Также в преддверии светлого праздника Воскресения Христова хотим поблагодарить отца Василия, народного депутата Олеся Дов­гого, активистов-цибульчан Марию Емченко и Людмилу Подгорную, фермеров Владимира Савченко и Владимира Ельника, руководителя ЧСП «Обрій» Валерия Недовоза и всех, кто не остался равнодушным и сделал свой вклад в восстановление храма в селе Цибулево.

Также хотим напомнить, что работы в церкви далеки от завершения, а потому громада Цибулево будет благодарна всем, кто откликнется. Давайте сделаем так, чтобы пасхальное богослужение в Цибулево в 2016 году состоялось в обновленном Свято-Николаевском храме!

Средства на восстановление храма можно высылать на расчетный счет 5168 7556 2888 3171, на имя Емченко Марии Дмитриевны.

Совет Европы изучает материалы дела относительно принудительного переименования города в названия, которые не поддерживает большинство кировоградцев, и вносит в повестку дня конгресса данный вопрос. Об этом Президент Палаты местных властей Совета Европы Андерс Кнапе сообщил в официальном письме Артему Стрижакову. Как известно, общественный лидер поднял проблему непосредственно в международной организации во время рабочего визита в Страсбург в феврале.

«Уважаемый господин Стрижаков! Принимая во внимание Ваше письмо и Вашу встречу с исполнительным директором Конгресса местных властей Совета Европы, которая состоялась 16 февраля, относительно переименования города Кировограда, довожу до Вашего сведения следующее. Бюро Палаты местных властей Совета Европы изучило Ваше заявление на последней сессии, которая состоялась 21 марта, и передает данное дело Комитету по Мониторингу. Комитет по Мониторингу изучает материалы дела, чтобы рассмотреть их на конгрессе в июне 2016 года. Также я обращусь к украинской власти, чтобы дала объяснения по этому делу в рамках выполнения Европейской хартии о местном самоуправлении. Я буду сообщать Вам о ходе событий по этому делу», — сообщил Артему Стрижакову Президент Палаты Андерс Кнапе в официальном письме, которое есть в распоряжении редакции.

— Очевидно, что большинство жителей Кировограда не хочет сегодня переименовывать город. Но если это неизбежно, имя города — выбор громады, а не Верховной Рады. Почему люди должны еще и платить за переименование в название, которое категорически не воспринимается горожанами? О какой демократии и справедливости здесь может идти речь, если мнение большинства откровенно игнорируется? Совет Европы нашу позицию поддерживает, мы ведем диалог, и, надеюсь, с помощью международной организации нам удастся повлиять на власть и не допустить принудительного переименования нашего города в выдуманные названия, — прокомментировал Артем Стрижаков.

Безусловно, положительным является тот факт, что после того, как по инициативе общественного лидера проблему справедливого переименования города подняла Европа, к вопросу активно начали подключаться и народные депутаты от Кировоградщины. Впрочем, хотелось бы, чтобы и городская власть действовала более решительно, дабы защитить интересы громады.

Напомним, осенью прошлого года Стрижаков передал Президенту Украины Петру Порошенко более 35 тысяч подписей кировоградцев за историческое название Елисаветград. Несмотря на игнорирование центральной властью позиции горожан, он обратился в Европу. В феврале глава общественной организации «Перспектива міста» достиг договоренности с исполнительным секретарем Палаты местных властей Совета Европы Жан-Филиппом Бозулем о рассмотрении проблемы принудительного переименования города. Визит в Генеральный офис международной организации в Страсбурге позволил привлечь внимание влиятельных европейских структур к недемократическому давлению меньшинства на решение вопросов, входящих, согласно законам, в компетенцию местной громады.

— Будем стараться делать все, что в наших полномочиях, чтобы права жителей Кировограда не были нарушены, — заверил тогда во время рабочих переговоров господин Жан-Филипп Бозуль.

Елена Несен.

Премьер-министр Исландии (уже бывший) оказался замаранным в так называемом оффшорном скандале. Как известно, исландцы не простили ему и его супруге связи с оффшорной компанией, зарегистрированной на Британских Виргинских островах. Народ вышел на митинг, в результате чего премьер подал в отставку.

Об этих событиях в островном государстве мы узнали из первых уст — в Кировограде гостят Елена Жайворонок и Гудмундур Магнуссон. Слушать их, естественно, было гораздо интереснее, чем читать сухие новости.

— Как вы узнали об оффшорной компании премьер-министра?

— Из интервью. Его записывали два журналиста — исландский и шведский. Во время интервью журналисты задали вопрос о компании Wintris, которой владеет жена премьер-министра. Глава правительства сказал, что не может точно вспомнить, как может быть связан с этой фирмой, и резко прервал беседу.

Но в Интернете уже была выложена документально подтвержденная информация о том, что компания в оффшоре была создана еще в 2007 году. Фирма была необходима для управления облигациями, приобретенными на крупную сумму, которую семья премьера получила в наследство. После избрания в парламент Гуннлейгссон продал супруге свою долю за 1 доллар.

— В чем заключались претензии исландцев?

— Во-первых, все должно быть прозрачно: и получение наследства, и перепродажа. Страна об этом узнала от журналистов, которые вели расследование. Во-вторых, в Исландии с 2008 года действуют жесткие меры валютного регулирования, а семья премьера владеет солидными активами за рубежом.

Премьер громко заявлял, что он против Евросоюза, за укрепление исландской кроны, и при этом у него сбережения за границей в иностранной валюте! Когда мы выезжаем в другую страну, имеем право купить только 1800 евро. Нас ограничивают, а сами границ не знают.

После прерванного интервью Исландия взорвалась. Не понравилось то, что премьер со шведским журналистом говорил по-английски, а с исландским — по-исландски. И возмутило то, что он не стал ничего объяснять, а попросту ушел.

Страна еще не оправилась от кризиса 2009 года. У нас забастовки на забастовках, а власть под себя принимает законы. Отменили, например, налог на роскошь. В общем, неспокойно, а тут еще этот скандал.

— Как народ организовался на митинг?

— Кинули клич в соцсетях и вышли. Людей было много, но в основном молодежь и пенсионеры. Те, кто работает, работали. В Исландии так всегда — работа на первом месте. В свободное время — пожалуйста.

Выражали недоверие всему правительству, но ушел только премьер-министр. Получилось не так, как хотелось народу. Премьер стал обычным депутатом, правительство осталось то же. В газетах публиковали фотографии всех министров и предлагали читателям выбрать вариант, кто из них займет пост премьера. Было предсказуемо, что кто-то из них. Так и вышло: премьер-министром стал министр сельского хозяйства. Люди смеются. Но обнадеживает то, что осенью будут внеочередные выборы.

Исландцы не могли предположить, что такое возможно в стране. Где угодно могли быть такие потрясения, только не на острове. Долгие годы стабильности расслабили народ, усыпили бдительность, и поэтому несправедливость воспринимается особенно остро.

— Что в ваших новостях говорят об Украине?

— О Яценюке было, который должен уйти в отставку. О Порошенко было в связи с оффшорным скандалом. О коррупции, из-за которой Европа не хочет давать деньги. О том, что уровень жизни населения существенно упал. О войне.

— Вы были в Украине год назад. Что изменилось?

— Дорога в Смеле стала еще хуже. Это ужас какой-то. А в Кировограде стало чище.

— Что вас больше потрясло: извержение Эйяфьятлайокудля или оффшорный скандал?

— К извержениям вулканов и землетрясениям мы привыкли. Это природа, и это естественно. А то, что связано с премьер-министром, — противно.

Записала Елена Никитина, «УЦ».