Месяц: Февраль 2014

Сколько мы уже видели этих перезагрузок! Власть в городе меняется время от времени, люди на новую возлагают большие надежды, а результат почти всегда не устраивает простых обывателей. Может быть, это для нас естественно – всегда быть недовольными теми, от кого зависит, в каком успешном/неуспешном городе (области, стране) мы живем. А может, нам просто пока еще не везло…

Накануне

До того, как началась перезагрузка кировоградской городской власти, в областном центре произошел ряд резонансных, невиданных до сих пор, событий. Кировоградский Майдан (площадь Кирова) собрал массу людей, жаждущих перемен. К протестующим вышел губернатор (тогда еще) Андрей Николаенко. Вел себя достойно: сдержанно выслушал претензии и требования и сказал, что в отставку не уйдёт, – несет ответственность за область.

Обе стороны противостояния договорились о толерантности и взвешенных действиях, не вредящих никому. На том и разошлись. Но в ту же ночь был снесен памятник Ленину в Ковалевском парке. Затем средь бела дня 23 февраля в центре города был демонтирован памятник Кирову. Заметим, руководители городских организаций «Батьківщини», УДАРа и «Свободы» даже спустя день-два после совершенного настаивали на том, что представители их партий к произошедшему не причастны.

Потом на площади было вече. Людей собралось очень много. Столько не собирал ни один праздник, ни одна звезда эстрады. Людей собрало горе – прощание с погибшим Виктором Чмиленко. Вот оно, мгновение единения. Почему-то горе, смерть объединяют нас больше, чем радость. Наверное, это по-христиански. А утром следующего дня на площади появился кировоградский городской голова Александр Саинсус. И именно на него некоторые присутствующие стали выплескивать гнев: «На вас кровь Чмиленко!» А одна из очень эмоциональных девушек (на вид – вполне адекватная) плюнула мэру в лицо… Наверное, именно в тот момент Александр Дмитриевич твердо решил уйти в отставку.

Из-под палки

Это правда, на нашей памяти такой сессии горсовета еще не было. Молодые (кстати, подающие надежды) журналистки нас спрашивали: «Такое в горсовете уже было?» Нет, девочки, такого не было! Мы видели всякое: противостояние фракций, заседания по ночам, голосование пакетом по сотне вопросов, яйца и торты, летящие в оппонентов, кордон из дедушек и бабушек, бюллетени «из рукава»… Но чтобы народных избранников (а де-факто депутаты горсовета таковыми являются) и журналистов (больше никого в зале заседаний не было) встречали молодые люди в медицинских масках, «балаклавах», касках, со щитами и палками (черенками лопат) – такое впервые.

На Пашутинской площади (мы неофициально давно ее так называем) стояли металлические бочки, были сложены дрова, лежали матрасы. Стояли толпы людей – или возвратившихся со столичного Майдана, или решивших «наверстать упущенное» и устроить Майдан в Кировограде. На каждом этаже гор­исполкома были «вооруженные» дети. Именно дети! Даже маски не могли скрыть их возраст – большинству нет и двадцати. Они устроили коридор на входе в сессионный зал, на пороге которого лежал флаг Партии регионов. Тем, кто на флаг наступил, они аплодировали. Тем, кто переступил, вслед звучало «фу» и «ганьба». Ну да ладно, это мелочи, по сравнению с более серьезными вещами, которые начались потом.

На повестке дня

Уже все знали, что городской голова Александр Саинсус подал в отставку. Осталась формальность: его решение должны принять депутаты горсовета. Поэтому сессию все еще вел Александр Дмитриевич. В зале находились 72 депутата. Такого массового присутствия не было очень давно. Кроме них — много журналистов, помощников и советников (или советчиков) депутатов и они – активисты кировоградского Майдана.

Один из них – Андрей Лаврусь, житель Александровки, примерно 25-ти лет, депутат райсовета, возглавляющий (по данным некоторых СМИ) ОО «Родной Кировоград». Еще один – Олег Копыл. Ну, этого мы знаем: приятной внешности, импозантный, известный журналистам по должности директора городского Треста зеленого хозяйства. А сейчас его позиционируют как «журналиста, редактора ИАЦ “Перевесло”». Еще один, очень активный, но его фамилии никто из мною опрошенных не знает. Сказали, что депутат Кировского райсовета. Да, и еще женщина, по ее словам, три месяца отстоявшая на Майдане в Киеве, — Татьяна Бородина.

Сессия началась с минуты молчания в память о погибших – об этом попросил Саинсус. Затем из его уст прозвучало заявление фракции ПР об «осознании ответственности, осуждении и самороспуске фракции и выходе из партии». Потом стали формировать повестку дня. Бютовец Иван Марковский (явно зная, что предстоит) предложил вопрос об отставке мэра рассматривать в самую последнюю очередь. Социалист Николай Садовой вообще заявил, что вопрос об отставке градоначальника несвоевременен, что город должен жить, нужно время, чтобы не случился коллапс.

Неожиданно появившийся на сессии Владимир Ярошенко назвал заявление мэра саботажем и намекал на то, что Саинсус должен остаться в должности до выборов, которые не за горами. Игорь Полонский назвал «Дмитрича» не политиком, а хозяйственником и предложил остаться в должности. Внефракционный Андрей Кролевец напомнил Саинсусу о том, что он, кроме мэра, еще и Почетный гражданин Кировограда, поэтому должен «продолжать жить и работать».

Вопрос о включении вопроса об освобождении городского головы от должности в повестку дня сессии был принят со второй попытки. И еще несколько вопросов, решения по которым были более интересны, чем они сами.

«До основанья, а затем»…

Кроме вопросов, вынесенных в повестку дня сессии, которые казались актуальными, представитель кировоградского Майдана Андрей Лаврусь потребовал: отставки городского головы, отставки секретаря горсовета Волкова и выборов на его место Сергея Михалёнка. Его соратники настаивали на том, что эти три вопроса должны быть приняты в первую очередь. Причем настаивали очень громко, невзирая на регламент. После долгих разъяснений (ведь уже проголосовали, что вопрос по мэру рассматривается в последнюю очередь) требования включили в повестку дня.

Потом стали оценивать политическую и социальную ситуацию в стране и регионе (извините, может, это слово уже нельзя употреблять в связи со всеобщей ненавистью к ПР?). Иван Марковский заявил, что ему не стыдно выступать, так как его фракция («Батьківщина») на протяжении всей каденции неоднократно обращалась с претензиями к власти города, области, страны. Да, подтверждаем, дело было. Иван Иванович заметил, что бютовцы (а также ударовцы и свободовцы) отмежевываются от сноса памятников в Кировограде. И еще досталось Канищеву (бывшему первому заму мэра, отставка которого была принята этой сессией) за то, что он, по словам Марковского, «такой же бандит, как и Янукович».

Владимир Ярошенко, которого давно не видел сессионный зал, оценивая ситуацию, спросил, кто вернет в коммунальную собственность водоканал, троллейбусы и скорую помощь. Потребовал аудита всех решений горсовета, перезагрузки большинства и заявил, что с этого дня будет ходить на сессии, чем вызвал аплодисменты.

Поговорив о вечном, депутаты стали принимать конкретные решения. Депутат, активист Евромайдана и наша коллега Елена Шворак акцентировала внимание депкорпуса на том, что у них есть уникальный шанс поменять себя. «Сегодня всё временное. Давайте дождемся выборов и всё сменим», — логично предложила Елена. Но активисты Евромайдана ее не услышали. Как не услышали они и ветерана афганской войны Алексея Олейника, который заметил, что «новая власть входит в то же русло, слышит только себя». По его мнению, надо учитывать интересы каждого, находить консенсус.

Консенсус был. Предложение о переименовании площади Кирова в площадь Героев Майдана было поддержано большинством голосов. Более того, проголосовали за установление там памятника (на конкурсной основе) и за переименование улицы Дзержинского в улицу Виктора Чмиленко. И (надо отдать должное Игорю Волкову, поставившему красивую жирную точку в своем секретарстве) депутаты поддержали рекомендации топонимической комиссии, возглавляемой экс-секретарем, и поддержали переименование улицы Орджоникидзе. Часть ее, мимо воинской части, вдоль парка, называется Кавалерийская (историческое название!), а выше, после перекрестка к арке – Эльворти.

Потом очень быстро депутаты отменили свое же решение «о не создании райсоветов». Таким образом, на следующих выборах в местные советы мы все-таки будем выбирать себе кировских и ленинских «слуг народа». А потом на трибуну вышел Игорь Волков. Сказал, что отвечает перед депкорпусом, городским головой, кировоградцами, избирателями. Согласился, что сегодня время для переформатирования власти. Посоветовал, чтобы новая власть брала в команду специалистов и профессионалов, независимо от их политической принадлежности. Предложил всем сесть за круглый стол… Но не тут-то было! Его слили. «За» — 45 при необходимых 39-ти…

«Нашенького» давай!

Сергей Михалёнок снова напомнил всем, что есть решение совета Майдана о назначении его, активиста, на должность секретаря горсовета. И снова мы вернулись к истории: секретарь горсовета – это всегда, при любых мэрах, при любых коалициях и президентах, была кандидатура, устраивавшая в первую очередь депутатский корпус. Иногда находили такие плюсы человека, такие его положительные качества, что проголосовать «против» никто не мог себе позволить. И вдруг – Михалёнок! Но местный Майдан требовал! А при нём – напомним – маски, щиты, палки.

Активистка Майдана Татьяна Бородина с трибуны горсовета требовала, чтобы депутаты сложили с себя полномочия: «Мы не хотим быдла во власти»… При этом она назвала уже бывших регионалов неуважаемыми людьми и сказала, что руки у нее дрожат от «неуважения к ним».

Хотите Михалёнка? Да нет проблем! Сессия объявила перерыв для подготовки к тайному голосованию. (По регламенту положено.) Перерыв длился около двух часов. В течение этого времени несовершеннолетние бойцы Майдана, возглавляемые зрелыми лидерами, никого не выпускали за пределы здания горсовета. Взрослым тёткам (я себя отношу к таким) приходилось у детей проситься выйти в туалет. (Спасибо, кто-то сбоку подтверждал, что я не депутат, а журналист.) Выждали, пришли к моменту голосования. Результат: «за» — 22, «против» — 45. Да еще и 5 – воздержались.

Михалёнок сказал, что не поддержка его для него не новость, что Кировоград по-прежнему под контролем ушедшей власти, что у нас актуальными остаются подлость и продажность. А потом на трибуну вышел «безымянный» активист Майдана, который заявил, что никто не выйдет из зала, пока не будет принята кандидатура Михалёнка…

И тут (наконец-то!) депутаты не выдержали. Не все, правда, но и им спасибо. Депкорпус неоднократно слышал обвинения в том, что у них (особенно у регионалов) руки в крови, что они виноваты во всех смертях и неизвестно, что они будут говорить детям. Сначала возмутился Геннадий Осетров, а за ним – Сергей Табалов, заявивший, что видел смерть, кровь и что запугать его и его коллег не так-то просто…

Затем к микрофону вышел соратник семьи Онул Дмитрий Хох. Вот его кировоградцы прекрасно знают (его фамилия и связанные с ней события облетели все СМИ). Он напомнил протестантам, что на Майдане ребята стояли за законность, а не за анархию. Заметил, что энергию Майдана сейчас пытаются использовать в личных интересах, что нахрапом вопросы решала прошлая власть. Посоветовал ей не уподобляться.

Александр Саинсус с целью всех примирить предложил на должность секретаря горсовета кандидатуру бютовца Мороза. Но идея была явно не объединяющей. Лариса Онул упрекнула всех за то, что Майдан добивался единства, а депутаты разъединяются. Предложила мэру не идти в отставку, но всем поддержать кандидатуру Михалёнка.

Уже как бы все были готовы поддержать беспартийного лидера: хотелось есть (столовая исполкома почему-то не работала), некоторым курить (самооборона протестовала против курения в мужском туалете) и просто – на свободу. Предложили Михалёнку озвучить программу и будущую команду. Из озвученного: не будет давления на бизнес. Будут спокойствие и порядок. Все чиновники «пройдут через Майдан». Откатов не будет. Всё будет честно и прозрачно. Отчет будет сначала еженедельный, а позже – ежемесячный. В качестве потенциальных членов команды Сергей Михалёнок назвал пока что только юристов – Лиану Левицкую и Павла Топчия.

В сессии был объявлен очередной перерыв для повторного голосования за кандидатуру Сергея Михалёнка, но потом депутаты и евромайдановцы передумали и согласились на более длительный перерыв – пока Михалёнок напишет подробную программу. В шесть вечера разошлись. Вернее, всех отпустили. На Пашутинской остались дозорные…

Елена Никитина, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Мы помним, каким он человеком был. Он знал почти всех журналистов «УЦ» и в редакции был частым гостем. Да с большинством кировоградских журналистов он состоял в товарищах. Знаком был со многими политиками – хотя ни в какой партии не состоял. Со многими чиновниками – хотя никто и не додумался бы предложить ему какую-либо должность, да и отказался бы он.

20 февраля Виктора Ивановича убили на Майдане. Он там был много раз. Ездил с Автомайданом на Межигорье. Участвовал в большинстве митингов и событий кировоградского Майдана.

В тот день он активно участвовал в сопротивлении силовикам. С передовой он пошел за бутылкой воды. Снайпер попал в него дважды. Первая пуля попала в левое плечо. Вторая разорвала шейную артерию. Раны оказались несовместимыми с жизнью.

Таких фермеров, как Чмиленко, было немного на Кировоградщине. Не пьющий, не курящий. Заработанное вкладывал в технику. Хозяйство вел примерное, хотя крупным фермером не был – обрабатывал всего 350 гектаров. Жил большой дружной семьей с мамой, женой и тремя детьми. Сын уже обзавелся собственным небольшим хозяйством.

Разводил овец, разную птицу, в поездки всегда брал с собой вкусно приготовленного гуся – он не приветствовал магазинную еду.

Человеком был свободолюбивым до крайности. Ершистым, неудобным для многих. Не боялся никого, кроме Бога, уж властей – точно никогда. Во многом благодаря его заслугам был быстро уволен с должности первого заместителя главы Бобринецкой районной администрации Виталий Пересунько. Дело было в 2010 году. На встрече с селянами в селе Сугоклеевка новый чиновник говорил суровые вещи. Записи сохранились. Например, таких слов: «Все, что было раньше. В Бобринецком районе должен был начаться эксперимент. 26 сельских общин, существующих нынче в районе, трансформируют в 10–12. Столько же будет создано и хозяйств, больших государственных холдингов, каждый из которых будет иметь 12–14 тысяч гектаров земли.

– Вернутся колхозы? – спросили люди.

– Что-то в этом роде, только современное, – ответил чиновник и поспешил успокоить крестьян: дескать, европейские научные сотрудники признали, что система управления, действовавшая в СССР, была очень эффективной, а Европейский Союз – всего-навсего неудачная попытка применить тот опыт. А Сталин, дескать, просто немного перегибал палку… – При райгосадминистрации будет создан торговый дом, который напрямую станет торговать со всем миром. От этого будет немалая прибыль, и все умные люди только выиграют. Против же могут выступить только “глупые” фермеры. А фермерское движение как таковое вообще подлежит уничтожению – как неэффективное в принципе. Села, содержать которые экономически невыгодно, в том числе и Сугоклеевка, просто исчезнут».

После такого выступления народ восстал. Митинги, пикеты, перекрытые трассы – и во главе всего стоял в том числе и Чмиленко. И фермеры добились – чиновник был не только уволен, но даже исключен из Партии регионов.

В 2011 году на озимое поле Чмиленко заехали охотники на машине, повздорили, даже подрались. На следующий день фермер и один из охотников написали заявления в милицию. Дело получило неожиданный резонанс, ему посвящали сюжеты и целые передачи областное телевидение и всеукраинское. В итоге при посредничестве главы Бобринецкой райгосадминистрации удалось противников примирить, оба написали заявления в милицию об отказе в претензиях.

Но не тут-то было! Дело отказались закрывать, притом, что фигуранты уже не имеют претензий друг к другу. Оно дальше расследовалось уже по факту «преступления» Чмиленко. Дело даже было передано в суд. И фермер объявил голодовку. И вообще сказал: «Они меня не сломают. Обольюсь бензином и…»

Чмиленко поддержало много людей не только в районе, и не только в Кировоградской области. И получилось – дело прикрыли. Но на момент гибели на нем было уже другое криминальное преследование – за то, что участвовал в поездке Автомайдана под резиденцию Януковича «Межигорье».

А вот какие доносы на Чмиленко главе района писали его неизвестные земляки из Бобринецкого района еще два года назад, в феврале 2012-го: «… громадянин Чміленко В. публічно називає себе опозиціонером, борцем за справедливість. Разом зі своїм спільником у переконаннях Цокаловим Олексієм організовує різні акції, мітинги, на публіці, перед телекамерами розповідає, що він відстоює права людини та інше. Але ми, мешканці району, вважаємо, що це фарс з боку Чміленко, другими словами, він як “вовк в овечій шкурі”.

Як відомо багатьом жителям району, такі випадки нападів з боку громадянина Чміленка В. є регулярними. Будучи впевненим у своїй безнаказаності та маючи грошовий капітал, громадянин Чміленко В. кидається в бійку до всіх людей, які проходять або проїжджають біля с. Борисівка.

Крім випадків насильства до перехожих біля с. Борисівка, громадянин Чміленко В. проводить фізичні розправи й з мешканцями села Сугокліївка на території Сугокліївської сільської ради. Люди, які там проживають, залякані громадянином Чміленком В., постійно перебуваючи під шантажем фізичної розправи. Люди в селі бояться навіть звернутися до правоохоронних органів. Правоохоронці про це знають, але без заяв потерпілих дій не проводять. У нашому районі, на нашій землі у лиці фермера Чміленка В. з’явився іще один “пан Лозінський”!

Оцінюючи нездорову, жорстоку до людей поведінку фермера Чміленка В., виникають сумніви щодо виконання ним зобов’язань перед пайовиками, перед своїми працівниками та перед державою, бо люди в селі настільки залякані, що бояться навіть заговорити з гр. Чміленком В., щоб не отримати … каліцтва.

Шановний Леоніде Григоровичу, якщо земля, яку дала держава в оренду фермерам Чміленку В., Цокалову О., дає змогу й такі значні доходи, за які, за слів Цокалова Олексія, можна “… купити суддів, правоохоронців…”, відкрито можна калічити, принижувати людей, шкодити чуже майно, шикувати у дорогих автомобілях кожному члену сімї, насміхатися над людьми, іншими словами, “жирувати” перед мешканцями села та району і почувати себе впевненими у своїй безнаказаності, то, можливо, цим фермерам вже досить довіряти землю, доходи від якої дурманять розум та негативно впливають на поведінку, вчинки та відношення до своїх оточуючих громадян?

Ми, громадяни району, вважаємо, що так звані опозиціонери Чміленко В. та його однодумець Цокалов не є опозицією до влади, а навпаки – є опозицією до власного народу!»

Виктор Чмиленко в свое время нашел в архивах дело своего деда Григория Сахно, раскулаченного в 1937 году. Вот выдержки из протоколов допросов, а также из доносов на него:

«Сахно систематически проводил контрреволюционную агитацию среди колхозников пораженческого настроения, соболезновал расстрелянным врагам народа, заявлял, что эти люди болели за нас и хотели принести для нас пользу. Срывал подписку на заем “Оборона страны”. Клеветал на партию и правительство и восхвалял царский строй».

«Сахно Грицько Артемович по сільраді лічиться кулак розкуркулений. Мав власної землі 15 га і орендував 10 га, мав трьох коней, корів 2 шт. Мав найману людську робочу силу постійний 1 робітник і сезонних 5 осіб. З найманцями поводився жорстоко, на кабальних зделках. (Мы сохраняем орфографию. – Авт.) В колгосп вступив в 1929 році, а в 1930 вибув, забрав своїх коней і весь реманент. Вів агітаційну роботу проти колгоспу і господарював одноосібно. Злосно невиполняв планів, які надавались Радвладою. В 1933 його майно було окончательно розпродано, чому він чинив фізичний опір».

Через несколько дней после ареста деда Чмиленко расстреляли. Виктор Иванович дедом гордился и всегда старался быть не хуже него. И таким же смелым, как он.

Виктора Чмиленко «прессовали» и с другой стороны. Местная налоговая инспекция, например, ни с того ни с сего. Купил он удобрения. И вскоре получил от мытарей письмо с такими словами: «Запрошуємо Вас до Бобринецького відділення надати пояснення щодо здійснених господарських операцій постачання товарів». «При собі мати: реєстри отриманих та виданих податкових накладних; самі податкові накладні; фінансово-господарські документи, що підтверджують оплату коштів за вказаною угодою; фінансово-господарські документи, що підтверджують передачу товару».

За двадцать лет занятий фермерством это впервые от него потребовали такие документы. Причем не намекнули, а написали: «ненадання вищезазначених пояснень… є підставою для проведення позапланової виїзної перевірки».

Чмиленко отказался сдавать еще и такую отчетность, кроме налоговой, – налоги он всегда платил честно.

Много лет назад Виктор Чмиленко с другом Алексеем Цокаловым и вместе с директором Бобринецкого краеведческого музея Людмилой Наумчак ездили в гости к Петру Ефимовичу в Москву. Петр Тодоровский – один из самых известных уроженцев Бобринца, режиссер таких фильмов, как «Военно-полевой роман», «По главной улице с оркестром», «Любимая женщина механика Гаврилова» и других. «Украина-Центр» тогда публиковала ту беседу земляков.

Чмиленко после смерти режиссера был одним из инициаторов появления улицы в Бобринце, названной в честь Петра Тодоровского, – и такая улица появилась.

«Мы хотим, чтобы все узнали, каким он был настоящим человеком. Он прожил большую часть жизни при системе, которая многих ломала. Но он не ломался. Он всегда был и оставался честным перед самим собой и перед другими, – говорил Чмиленко. – В наше время торжествующего всеобщего жлобства именно с таких людей надо брать пример. Таких чистых людей сегодня мало…»

Может, в Бобринце тоже появится улица имени Виктора Чмиленко. Хотя большинство из нас знает, что сам он к этому отнесся бы категорически отрицательно.

Редакция «УЦ».

Поваленные памятники, массовые выходы из Партии регионов, череда отставок. Так менялась власть в Кировоградской области.

Лениниана

Одним из символов изменений на Кировоградщине стали поваленные памятники вождю мировой революции. События нынче происходят очень динамично, и, возможно, в день выхода этого номера «УЦ» перечень населенных пунктов без привычных местному населению статуй с протянутой в направлении светлого будущего рукой уже пополнился. Однако о том, что знаем точно, расскажем.

Александрия. Здесь 22 февраля не стало сразу двух памятников. Около шести вечера на центральной площади города начали собираться люди, в основном молодежь. Посоветовавшись, они решили сначала свалить Ленина возле железнодорожного вокзала. Справились быстро: накинули трос и дернули. Ближе к восьми вернулись на площадь. Там Ильича свалили, привязав к грузовику. При этом у памятника отпала голова.

Голованевск. В ночь с 22 на 23 февраля местные активисты Майдана ворвались в помещение райгосадминистрации. Они настойчиво «попросили» председателя РГА Александра Ярового и его заместителей написать заявления об отставке. Чиновники просьбу удовлетворили. После этого участники акции демонтировали памятник Ленину и вывезли его в неизвестном направлении.

Малая Виска. 23 февраля жители райцентра, похоже, видели на главной площади города Ильича последний раз. Памятник демонтировали, подогнав кран, а на постаменте установили флаг Украины.

Новоукраинка. 23 февраля свое согласие на демонтаж дали депутаты городского совета. Инициаторами рассмотрения этого вопроса стали местные коммунисты, стремясь, очевидно, сохранить целостность памятника. Его аккуратно сняли с постамента и отправили на хранение в ООО «Степ-Агро». Когда страсти улягутся, судьбу памятника окончательно решит община. Кстати, решение о демонтаже принял и Долинский горсовет.

Светловодск. Здешний Ленин оказался активистам Майдана не под силу. 23 февраля они попытались свергнуть памятник вручную. Не получилось. Тогда подогнали грузовик и привязали к ней Ильича веревкой. Машина дернула — связка не выдержала и порвалась. К тому же на месте событий появились какие-то молодые люди, ставшие на защиту лидера мирового пролетариата. Впрочем, борцы с коммунизмом не растерялись и разбили бюст Ленина напротив пятой школы. С памятником пообещали «разобраться» 28 февраля — для этого даже создали специальную группу в соцсети. Однако городской совет решил пойти им навстречу и постановил демонтировать до 25-го. О фактическом результате на момент сдачи номера в печать пока не было известно.

Новомиргород. 21 февраля люди вышли в центр города, чтобы выразить свое возмущение действиями власти и помянуть героев Майдана. Памятник Ленину не тронули, только повесили на него чучело экс-президента Виктора Януковича. А уже через несколько дней на местном интернет-форуме появились примерно такие сообщения: «По всей Украине продолжается «Ленинопад». Может, и нам пора присоединиться?» Участники обсуждения даже готовы скинуться деньгами на кран и грузовик. На момент подготовки этого номера в печать памятник в Новомиргороде еще ​​стоял, но, судя по настроениям местных жителей, может упасть уже скоро.

Выходы из Партии регионов, отставки, сессия областного совета

23 февраля официальный сайт облгосадминистрации обнародовал заявление ее главы Андрея Николаенко: «Учитывая отсутствие четкой вертикали власти в стране и для предотвращения конфронтации и дальнейшего противостояния, глубоко осознавая свою ответственность за стабильность ситуации в области, я принял решение о своей отставке с должности председателя Кировоградской областной государственной администрации.

Понимая неотвратимость и необходимость изменений в системе местного самоуправления, считаю нужным предложить сделать подобные заявления всем председателям районных государственных администраций».

Днем ранее СМИ сообщили о выходе Николаенко из Партии регионов. Мотивация — примерно та же. Ряды партии также покинул, судя по дате на сайте ОГА, 23-го, руководитель аппарата облгосадминистрации Виктор Резник.

20 февраля из Партии регионов вышли главы Бобринецкой и Компанеевской райгос­администраций Леонид Кравченко и Виктор Луценко.

Вместе с тем бывший первый заместитель председателя Кировоградского облсовета Александр Шаталов 23 февраля написал в своем блоге на сайте «УЦ»: «Хочу здесь и сейчас всем заявить, что из Партии регионов я выходить не намерен. В ней я уже десять лет. И приходил в нее не из-за лидеров».

23 февраля, в традиционный для украинцев старшего поколения праздник и воскресенье, депутаты областного совета собрались на внеочередную сессию. Главных результатов — учитывая ситуацию в стране, не столько сенсационных, сколько достаточно прогнозируемых, но из-за этого не менее интересных, — несколько.

Во-первых, председатель облсовета Николай Ковальчук зачитал заявление о своем увольнении с должности. Большинство проголосовало «за».

Во-вторых, депутаты избрали нового председателя. Им стал представитель «Батьківщини» Александр Черноиваненко. (Справедливости ради следует отметить, что других кандидатур в бюллетене не было.)

В-третьих, областной совет принял решение об отзыве полномочий, делегированных советом ОГА. Фактически это означает, что облгосадминистрация пока существует только на бумаге, а все исполнительные органы власти на территории Кировоградщины подчиняются напрямую облсовету.

В-четвертых, Андрей Бродский, Виктория Крамарова и Ольга Шелест подали заявления о сложении полномочий депутатов областного совета.

В-пятых, фракция Партии регионов самораспустилась. (Так же сделали регионалы в Кировоградском горсовете и многих других местных советах области.)

И еще о самороспуске — в крупнейших городах Кировоградщины, кроме областного центра (о Кировограде есть отдельная статья). Довольно оригинально этот процесс состоялся в Александрии. По требованию местного Народного совета собралась сессия городского совета. Контролировать ее ход в зал заседаний пришли почти четыре сотни представителей общины города. Главные вопросы — саморос­пуск фракции Партии регионов и отставка городского головы Степана Цапюка. (Кстати, его первый заместитель Людмила Давыденко до начала сессии написала заявление об увольнении.)

Фракция ПР решение о самороспуске приняла. А вот Цапюк добровольно уходить в отставку отказался. Тогда соответствующий проект решения был поставлен на голосование. И уже бывшая фракция регионалов в полном составе его не поддержала.

Следовательно, Александрия осталась без фракции Партии регионов, но с мэром-регионалом.

В Светловодске вообще не произошло ни самороспуска фракции ПР, ни отставки городского главы Юрия Котенко. Эти вопросы на заседании сессии просто не рассматривались.

Мэр Знаменки Игорь Крыжановский вышел из Партии регионов еще 21 февраля. Впоследствии на заседании сессии самораспустилась фракция ПР.

Выводы (не редакционные, авторские)

Обычно я себе этого не позволяю. Меня, автора этой статьи, учили, что главная задача журналиста (не публициста, коим себя никогда не считал) — рассказывать о событиях и фактах. Но не могу удержаться. Надеюсь, редактор это пропустит.

Майдан тактически победил — Януковича нет, и даже ближайшее окружение от него открещивается. Но, боюсь, победа окажется пирровой, ведь ею спешат воспользоваться совсем не те, кто шел под пули. Пока совсем новых лиц на властных должностях не видно. Будет, конечно, еще 25 мая (именно на эту дату Верховная Рада назначила досрочные президентские выборы) — однако все равно «терзают смутные сомненья». К власти будут идти все те же — возможно, под другими знаменами.

О свержении памятников. Никогда не был сторонником коммунистической идеологии, даже наоборот. Но — много ума для разрушения не надо. Подогнал машину, привязал трос, дернул. Вот алгоритм возведения чего-то на месте разрушенного — намного сложнее. А еще — дай Бог, чтобы те, кто сносил Ленина с постаментов, окончательно выпустили свой пар. Иначе начнут сносить не только памятники, но и чьи-то головы.

И последнее. Людям, которые погибли во время последних событий в Украине, — вечная память.

Андрей Лысенко, «УЦ». Фото Елены Карпенко.

На волне событий, всколыхнувших Украину, в Кировограде еще 29 декабря состоялось учредительное собрание кировоградской ячейки ВО «Майдан». На собрании были избраны совет и президиум ВО «Майдан» в Кировограде. В него вошли представители различных партий и организаций. Вот с некоторыми из них и просто с активными участниками кировоградского и киевского майданов мы вас и познакомим.

Всем нашим собеседникам были заданы одинаковые вопросы:

1. Как и почему вы вышли на Майдан?

2. В сегодняшней ситуации многие события, происходящие в Кировограде, вызывают противоречивые мнения. Здесь и снос памятника Ленину, демонтаж памятника Кирову. Как вы к этим событиям относитесь?

3. Каких изменений в жизни жителей Кировоградской области вы ожидаете в ближайшем будущем?

4. Учитывая тот факт, что нынешняя власть неспособна управлять, какую вы (лично) отрасль готовы вывести из кризиса?

Ответы на них мы и предлагаем вашему вниманию:

Алина Ярославская — сотрудник все­украинской благотворительной организации «Позитивні жінки».

1. На Евромайдан 24 ноября поехал мой сын, студент. Это была его гражданская позиция, за которую он ночью получил дубинкой беркутовца по ногам. Ему повезло. Но не повезло другим, которые отгребли от силовиков по полной (что такое «по полной» — я поняла позже). Уже первого декабря я была на Майдане в Киеве — пришло время останавливать бесчинства власти на пути «улучшения» жизни украинской.

2. Есть вещи, которые являются символами своего времени и с которыми мы живем в симбиозе. Они у нас откликаются — через наших предков, через систему, которая была построена в начале прошлого века, но функционирует еще и до сих пор. В Украине сейчас переломный исторический момент. Мы ломаем систему и, логично, избавляемся от ее символов, очищаемся. Я знаю, что некоторые категорически против сноса памятников. Но, если кому-то это не нравится, приходите на Вече по воскресеньям, в 12.00, на главную площадь города и выражайте свое мнение.

3. Я жду, когда наконец люди прекратят ждать, что за них кто-то что-то сделает. Да, власть призвана обеспечить базовые потребности граждан — безопасность, доступ к медицинским услугам и качественному образованию, социальной защите. Но если мы не начнем контролировать власть и ставить ее на место, защищать и отстаивать свои права, то останемся там, где и были, то есть не будем иметь даже этого.

Поэтому мой личный план-минимум: не давать взяток (даже 10 гривен за справку), читать законопроекты, интересоваться решениями сессий местных советов, требовать выполнения закона в случае его нарушения, ходить на выборы, предварительно изучив программы кандидатов. Если это будет делать каждый или хотя бы один член семьи — мы изменимся, и очень скоро.

4. Я лично готова работать над введением социальных услуг в медицинских учреждениях. После такого тотального ограбления и доведения до обнищания страны нас спасут только принципиальные и профессиональные кризис-менеджеры. И люди, которые будут проявлять свою гражданскую сознательность. Я готова быть в их числе.

Елена Шворак — журналист телеканала «1+1».

1.То, что в стране, которой правил диктатор, ассоциация с ЕС была единственным шансом на обеспечение прав и свобод, в том числе и профессиональных. Это была надежда, свет в конце тоннеля. Впоследствии к этому аргументу добавились другие: избиение студентов, тотальная ложь и лицемерие власти, репрессии по отношению к протестующим, пытки активистов, штурм Майдана, Грушевского, Сергей Нигоян…

2. Я не скажу, что этим увлекаюсь. Однако и не осуждаю. Давно считала, что эти атрибуты советских времен должны быть перенесены в другое место. Может, надо создать какой-то парк советского периода. В целом мы должны понимать: люди возвращаются с войны. Настоящей войны. С Майдана едут в Кировоград земляки, которые жили там месяцами. Едут 20-летние, которые поседели за эти последние дни. И война с идолами — это мелочь. Мы должны реабилитировать живых и строить новую жизнь. Только с любовью.

3. Я ожидаю прежде всего того, чтобы нам честно рассказали о кризисе, в котором мы оказались, и что нужно сделать, чтобы из него выйти. Я готова терпеть, если станет хуже, гораздо хуже. Пусть это будет шоковая терапия. Но страна из нее восстанет обновленной, сильной, честной. Я ожидаю исчезновения коррупции и полной подотчетности власти. Вы даже не представляете, сколько я теперь готова терпеть ради Украины и людей, которые ее так же любят.

4. Я журналист, считаю, что я на своем месте. Управлять должны профессионалы и порядочные люди. На должности не претендую. Буду контролировать, чтобы собратья не скурвились.

Геннадий Никишов — правозащитник и адвокат.

1. Я вышел на Майдан после отказа от подписания Соглашения об ассоциации между Европейским Союзом и Украиной. Меня возмутил тот факт, что один человек столько времени откровенно обманывал народ и поставил собственные интересы выше государственных. Отказ от подписания соглашения я воспринял как сигнал того, что будет только хуже и Украина окончательно превратится в тоталитарное государство.

2. К сносу памятника Ленину я отношусь положительно и считаю, что город избавился от одного из символов «совка», а этих символов не должно остаться на украинской земле. Так же я полностью поддерживаю и демонтаж памятника Кирову.

3. Я ожидаю изменений в первую очередь в сознании граждан. Люди наконец должны стать свободными. Ожидаю и улучшения экономической ситуации, так как надеюсь, что люди, которые в ближайшее время займут властные посты, не будут воровать и создавать административных преград предпринимателям, упростятся условия для ведения бизнеса. Также я твердо убежден в необходимости широкой люстрации и надеюсь на то, что она состоится.

4. Я занимаюсь адвокатской деятельностью, и мне нравится моя работа. Желания менять ее у меня нет. Но в той ситуации, что сложилась сейчас, я готов некоторое время поработать над налаживанием нормальной работы правоохранительных органов.

Валерий Лебедь — журналист и редактор медиа-портала «Гречка».

1. Напряжение в обществе нарастало годами — ведь попирались все возможные права человека, и повлиять на это практически невозможно. А после того, как руководство страны отказалось от европейского вектора развития, стало понятно, что для гражданского общества в таком государстве нет будущего. Именно в Кировограде для меня все началось 24 ноября, когда на обратную связь портала «Гречка» поступило объявление от двух студенток КГПУ им. Винниченко о том, что пора выходить на Евромайдан. Мы , вместе с сайтом «Перевесло» организовали информационную поддержку мероприятия и всем коллективом вышли на площадь Кирова. И уже не уходили оттуда до сегодня.

2. Памятники Ленину исчезают сейчас по всей стране. Даже в маленьких деревнях. Вероятно, потому, что этот символ коммунистического прошлого нужно было убрать в музей 20 лет назад. Памятник Кирову мы демонтировали по тем же причинам, но еще и для того, чтобы он не был разбит вдребезги (были такие предложения и попытки), ведь это все-таки история конкретно нашего города.

3. В первую очередь люди уже меньше стали бояться отстаивать свои права. Надеюсь, что гражданское общество станет нормой для большинства украинцев, которые не будут пугаться появления правоохранителей, начнут доверять судам, прокуратуре и, наконец, власти. Будут прозрачный контроль за властью и подотчетность , удобные механизмы отзыва депутатов. Наконец, общество действительно почувствует себя источником власти, что оно решает все и управляет политиками.

4. Прежде всего я журналист и редактор. И поэтому буду дальше продолжать объективно освещать жизнь Кировоградщины. Также я уже много лет организовываю акции и мероприятия — как художественные, так и общественные. Поэтому если очень нужно — готов работать и на других участках.

Геннадий Рыбченков, журналист газеты «Украина Центр»

1. Я был на Майдане и десять лет назад. Оставаться в стороне не мог. Хотя я далеко не каждый раз был на акциях, а в Киеве на Майдане был всего один день. На кировоградском я ни разу не выступал, так что на лавры совсем не претендую. Выступал лишь дважды на митингах журналистов перед областным управлением МВД.

Еще родного брата моей жены арестовывали за участие в акциях — как я мог быть в стороне?

2. Я воспринимаю это как исторический ответ большевикам. Те в свое время не просто снесли памятники генералам Эрдели и Самсонову — героям крымской и германской войны, — но и сравняли с землей их родовые усыпальницы, не оставив даже костей, почти никто из кировоградцев не знает, где они покоились.

История дала ответ. И еще я почти уверен, что сносом памятников и переименованием улиц все закончится, волна агрессии, порожденной предыдущей властью, спадает. Ничего никто крушить не будет, жечь офисы регионалов не будут.

3. Жить уже в чем-то стало спокойнее. Перестают или перестали насиловать предпринимателей насчет «поделиться». Власть сменяется и сменится спокойно. Более того, уверен, что 90 процентов чиновников областных, городских, районных останутся при деле. Многие из них еще при Брежневе сидели, не то что при Ющенко. Они устойчивее, чем любой памятник.

4. Уходящая власть — будет точнее сказать. Я не из тех, кто претендует на медали, грамоты и должности. Тем более с флагом в руках «выводить отрасли». Я останусь на своем журналистском месте.

Виталий Коваль, глава городской организации политического объединения «Сила людей», член общественной организации «ГАИ — не дай!».

1. Вышел на Майдан, чтобы показать тогдашней власти своё мнение. Люди реально стояли перед ней на коленях. Я хотел полного переформатирования власти, сделать всё для установления народовластия.

2. Все знают, кто такой Ленин, мало кто знает, кто такой Киров. Это символы эпохи, которая ушла в прошлое, а их оставила. Я положительно отношусь к тому, что их убрали.

3. У людей должно полностью поменяться мышление. Каждый должен осознавать себя частицей, без которой ничего не может произойти. Каждый должен знать, что всё решается от него, а не за него.

4. Я уже восемь лет занимаюсь проблемами ЖКХ, это та отрасль, которую срочно нужно реформировать: убрать ЖЭКи, пропагандировать и создавать ОСББ. Люди сами должны быть хозяевами своей жизни.

Алексей Гора, «УЦ».

Заведующий хирургическим отделением областной больницы Николай Эсаулов в семидесятых годах прошлого столетия был в Сомали, оказывал медицинскую помощь местному населению. Посылая туда медиков, никто не предупреждал, что придется столкнуться с войной. Но доктор всегда остается доктором. И в любых условиях он оказывает помощь нуждающимся.

Мы с Николаем Ивановичем говорили о происходящем в Украине, о жертвах Майдана. Он вспоминал прошлое и оценивал сегодняшнее. Жаль, что его мудрости так не хватает людям, от которых зависит судьба миллионов.

Он не просил ничего писать в газете. Просто сказал: «Мне так горько от происходящего. Я хотел высказаться, излить душу. Спасибо, что пришли и выслушали». Но мы посчитали нужным опубликовать сказанное человеком, спасшим десятки тысяч жизней.

– Огнестрельные ранения – очень сложные. С ними справиться тяжело, какой будет финал – неизвестно. А современное оружие не сравнить с тем, какое было в семидесятых годах. Пуля образовывает травматический канал, вокруг него – контузионный пояс, затем еще один. То есть пуля, пробивая ткань, еще и наносит удар. Если объяснить более популярно, то ножевая рана – это канал, ткань вокруг которого иссекается, затем зашивается. А с пулей сложнее. К тому же неизвестно, куда ведет канал. И найти пулю очень сложно. Она может зайти через грудную клетку и оказаться в животе. Сосуды надо искать, кровотечения останавливать. А кость пуля не ломает, а дробит. Это очень тяжелые ранения, требующие сложной, кропотливой работы медиков.

В Сомали подобную помощь я оказывал военным. Госпиталь, в котором мы с женой работали, находился в сорока километрах от границы. Обстановка была, как у нас в 41-м году. Всем говорили, чтоб не поднимали панику. В бухте Бербера стояли советские подводные лодки, и мы ездили в ту местность за продуктами. Приезжали, общались с нашими военными и говорили, что идет война. А нам не верили, говорили, что Советский Союз строит школы, училища, дал кредит. Местные на всё это отвечали, что Саудовская Аравия 300 миллионов кредита дала, и все остальное – мелочь.

Нас в госпитале было четверо: я, Александра (моя жена), рентгенолог и педиатр. Я оперировал, Александра давала наркоз – внутривенный или масочный, хотя она не анестезиолог. Было еще два сомалийских доктора, они помогали. Привозили много людей. Большое значение имеет их «сортировка». Один молча лежит, а другой кричит. Смотришь и понимаешь, что в первую очередь надо брать того, который молчит, потому что это шок. Пирогов описал это состояние: «Шок – это когда лежит безучастный больной, который не кричит, не вопит, а куда-то устремляет свой взгляд». И его надо брать в операционную как можно скорее, и это имеет большое значение.

С 20 ноября 1977 года в Сомали начались серьезные военные события, а через месяц нас срочно вывезли.

То, что происходит в Украине, невозможно понять и объяснить. Так нельзя поступать. Как воспитали людей, допустивших, чтобы украинец стрелял в украинца? Я это понять не могу. Я видел немцев. Да, фашисты, но и тогда не каждый из них стрелял на улице. Я войну видел от и до, но такого зверства я не видел, чтоб свои своим разбивали головы так, что мозги вытекают. Молодые люди разбивают головы! Как ходит по земле тот полковник? У тебя же есть дети, а ты чьих-то детей посылаешь, чтоб они убивали… У меня это в голове не укладывается. После того как всё успокоится, как ты будешь смотреть в глаза людям, своим соседям? Как этот снайпер будет растить, воспитывать своих детей? Что он им будет рассказывать?

Вывозить из больниц раненых – это скотство. Кто-то же дает такие распоряжения. А стрелять по медикам… Мы из области были первыми медиками, поехавшими в Африку. Приехали, и через несколько дней произошел переворот. Через пару недель для его погашения высадился в Бербере десант. Это были военные, но они не убивали протестантов!

Врачи, конечно, на Майдане нужны. Я представляю, что там за запарка. Тут с ДТП привезут нескольких, и не знаешь, что делать. А там – огнестрельные ранения. Медики на Майдане – мужественные ребята, и я искренне восхищаюсь ими. Это трудно и физически, и морально. Я помню, как это, когда одного оперируешь, потом его зашивают, а ты уже другого берешь на операционный стол. И там еще полевые условия.

Говорят, что ко всему можно привыкнуть, что врачи с годами превращаются в циников. Нет! Циник – это не доктор! Надо быть не добренькими, но добрыми. Я могу пошутить с больным. А как иначе? Если больной панически боится оперироваться, я шучу, чтоб его отвлечь. Но это не значит, что я равнодушен к его переживаниям, к его боли.

Никогда не привыкнешь к этому. Людей надо любить. Меня так учил отец, и он любил своих детей. И если все родители будут любить своих детей и учить любви к другим – войн и братоубийства не будет.

Записала Елена Никитина, «УЦ».

Председатель Кировоградской областной организации Украинского союза ветеранов Афганистана (воинов-интернационалистов) Виктор Остащук рассказал «УЦ» о своем боевом пути и поделился мыслями по поводу последних событий в Украине. Главный вывод: сейчас — страшнее.

СПРАВКА. Виктор Николаевич Остащук родился и вырос в Онуфриевке на Кировоградщине. Из своего родного поселка в апреле 1985 года ушел в ряды Советской Армии. Сначала был в учебном подразделении в городе Грозный. Потом — с августа 1985 года — в Кабуле, в составе 181-го мотострелкового полка на должности пулеметчика-регулировщика. Окончил сборы офицеров запаса, в 1990 году получил офицерское звание, работал преподавателем начальной военной подготовки, сервисным инженером в Кременчуге.

В 1999 году зарегистрировал Онуфриевскую районную организацию Украинского союза ветеранов Афганистана (УСВА) и возглавлял ее до 27 апреля 2013 года, когда его избрали председателем областной организации.

Сейчас Кировоградская областная организация УСВА насчитывает около полутора тысяч членов.

— Помните тот день, когда попали в Афганистан?

— Очень хорошо помню. Это был День ВДВ, 2 августа. Нас самолетом переправили из Грозного в Кабул. Мы, молодые, выходили из самолета, а в него садились дембеля. Они — счастливые, а мы — запуганные, потому что прекрасно осознавали, куда прилетели. Чуть дальше стоял грузовой самолет, возле него — какие-то ящики сложены. Позже до нас дошло, что это были цинковые гробы.

В этот же день нас забрали в полк. Буквально полчаса прошло, как начался обстрел. (Нам вообще на все праздники от душманов «подарки» были — в виде реактивных снарядов или мин.) И при обстреле мой товарищ погиб. Вот так печальный счет открылся. Настроение, конечно, было подавленное. Вернее, как — сначала ничего не поняли, только потом уже: мы же рядом стояли, за метр друг от друга. Его задело, а нас Бог миловал.

Такие первые впечатления были от Афгана…

— Во многих боях побывали?

— Честно говоря, такой статистики не вел. Операции были разные — и по продолжительности, и по сложности. Например, операция по поиску «Стингера» продолжалась сорок пять суток. Думаю, я принимал участие в более чем тридцати операциях.

Я год был пулеметчиком, ходил в горы. А потом стал водителем. Мой командир полка как говорил: «Сынки! Чтобы машину водить — надо в горы походить».

ИЗ ИСТОРИИ. Война в Афганистане началась в декабре 1979 года нападением спецподразделений КГБ СССР на президентский дворец в Кабуле и убийством президента страны Хафизуллы Амина и его окружения, а также введением в страну ограниченного контингента Советской Армии. Военные действия продолжались до вывода основной массы советских войск 15 февраля 1989 года. В результате войны погибли около 1,5 миллиона, или 10%, жителей Афганистана. Советские потери, по официальным данным СССР, составляли около 15 тысяч военнослужащих.

Через горнило советско-афганской войны прошли более 160 тысяч украинцев. Из них 2378 погибли, в том числе 60 считаются пропавшими без вести или попавшими в плен.

Ранения получили более 8000 украинцев, из них 4687 вернулись домой инвалидами.

— Как был организован быт советских солдат?

— Мы жили в палатках, в обычных армейских палатках — как сейчас пункты обогрева. Сбивали щиты с бомботары. Ну и я прибыл туда в 1985 году, наши предшественники из камней каптерку уже соорудили, между ней и палаткой поставили столы — это было что-то вроде учебного класса. Сверху все было накрыто маскировочной сеткой. Чуть позже, когда участились обстрелы — а они не только ночью, и днем ​​случались, — начали копать окопы. Прятались в них от бомб и мин.

Питались неплохо. Мне было с чем сравнивать. Когда нас из Кировограда повезли в Чугуев Харьковской области (там танковая дивизия была), на полигоне мы зашли в столовую. На полу был сплошной слой жира, каток просто. Плюс вонь от кислой капусты…

Наш полк стоял как раз на окраине Кабула. На их языке — Хайрахана, по-нашему — Теплый Стан. Рядом с нами формировались и отстаивались колонны. Отсюда уже ехали в сторону Баграма.

— А праздники как отмечали?

— Хотелось сладкого, мы делали себе такие торты: покупали печенье, орешки какие-то, изюм и заливали все это сгущенкой. А еще поздравления от командиров, офицеров, телевизор посмотреть — больше в принципе нечем было заняться.

Но если нужно идти на операцию — в горы или колонну сопровождать, — то никаких праздников. Новый год, День Советской Армии — приказ есть приказ.

Есть и сейчас ребята из Кировоградской области, которые там, в Афганистане, проходят службу — практически на том же месте, где служили мы. Они, конечно, в составе миротворческих сил, а не регулярных частей украинской армии. Мы с ними по «Скайпу» общались, они из Знаменки сами. Говорят, что от наших военных городков почти ничего не осталось. Разобрали, разбомбили все на свете.

Американцы наладили свой ​​быт совсем по-своему. То есть у них есть четкое расписание службы. Время принимать пищу или конец рабочего дня — все по расписанию, никаких боев. Местные очень часто нас вспоминают. Мол, шурави (советские солдаты. — Авт.) воевали — так воевали. Ни праздников у них не было, ничего. Если вышли на сорок пять дней — то сорок пять дней и проводят операцию.

Слышал, что жители Кабула хотели поставить там памятник шурави. Наверное, действительно прониклись самоотверженностью советских воинов, их подвигом. Мы же не только стреляли. Мы же и помогали всем, чем могли. Наши строители строили им школы, больницы, а мы защищали их от уничтожения. И техникой помогали, и горюче-смазочными материалами, и вооружением, и продуктами, и медикаментами.

— Страшно было?

— Трудно ответить. Сказать, что нет, — это неправда. Сказать, что боялись и прятались там от кого-то, — тоже. Страшно было потом. Имею в виду, пока продолжается обстрел или бой — не страшно, времени на это нет. А вот когда все заканчивается, ты расслабляешься, начинаешь прокручивать события в памяти — вот тогда уже приходит страх.

К тому же нас учили, как вести себя в той или иной ситуации. Некоторые вещи на уровне рефлексов уже были. Если сказано, что автомат нельзя терять, то ребята, даже получив достаточно тяжелые ранения, оружия из рук не выпускали.

Иногда сознательно шли на смерть, чтобы не попасть в плен. Правда, я плена не боялся. Правило как у нас, так и у душманов существовало: в бою пытались первыми убить снайперов, пулеметчиков и командиров. Я был пулеметчиком, поэтому до плена вряд ли дожил бы. А вот те, кому не везло и они попадали к душманам, часто умирали там от зверских пыток.

Мы старались после боя забрать с собой всех своих, в том числе мертвых и раненых. Бывало, что за одним солдатом высылали целую воинскую часть. Работали также разведчики в этом направлении, искали убитых и раненых, договаривались об обмене пленными и обменивали их. Иногда живых душманов отдавали за тела наших бойцов.

— Вам убивать приходилось?

— Думаю, что моя тогдашняя должность уже о чем-то говорит… О чем-то говорит… Я не хотел бы об этом вспоминать. Хочется забыть навсегда. Время немного эти раны подлечило, и трогать их теперь…

— Друзей ваших много погибло?

— К сожалению, да. Что такое горная пехота? Это не просто служба, это десятикратные нагрузки. Бывали случаи, когда солдаты просто замерзали в горах. Внизу — пятидесятиградусная жара, а в горах ночью температура падала так резко, что люди погибали от переохлаждения.

Кроме того, наш полк участвовал в очень масштабных операциях. Например, «Панджшер» — в ней очень много ребят погибли. (Имеются в виду восьмая и девятая Панджшерские операции, в результате которых удалось оттеснить отряды полевого командира Ахмад Шах Масуда из ущелья Пандж­шер. — Авт.) К Пакистану ходили — тоже. Мы воевали фактически наравне с десантниками. Они десантируются на одну высоту, мы — на другую, рядом.

Да и с первым выходом на боевые действия с нами особо не церемонились. Не было такого: не иди, мол, ты еще молодой. Вперед — и все!

После боя на место обязательно шла разведывательная группа. Во-первых, чтобы забрать оттуда своих. Во-вторых, чтобы собрать оружие. В-третьих, чтобы забрать раненых душманов. Им оказывали медицинскую помощь, а потом могли выменять на кого-нибудь из наших.

Чтобы собрать раненых, их надо было снести на какое-то одно место. Затем вертолет на время садился, ведь долго не могли сидеть — их легко «снимали» со «стингеров» или гранатометов. Все делали очень оперативно: борт сел, погрузили в него раненых, он взлетел. Буквально с самого первого своего боя я это видел собственными глазами.

— Вы чувствовали в душе, что исполняете свой ​​интернациональный долг, а не просто находитесь на какой-то не слишком понятной и нужной вам войне?

— Знаете, как в то время нас воспитывали? Каждый человек должен выполнить свой ​​долг перед Родиной. Если нас Родина туда послала — значит, мы должны выполнить свой ​​долг перед ней. В этом нас, юных, убеждали замполиты — и мы это действительно испытывали.

Очень больно было, когда вернулись. Выполнили свой долг с честью — и выяснилось, что никому это не нужно. Но, как видите, пережили это — переживем и много чего еще.

— Дембель свой ​​вы, вероятно, помните очень хорошо…

— Конечно. Я освобождался после ранения, из медсанбата. 1987 год, весна, объявили перемирие. И, чтобы не провоцировать друг друга, договорились, что самолеты не будут летать. Уже есть приказ министра обороны о демобилизации, а нас никто не отпускает, потому что вылететь нечем. Потом нас собрал комбат, говорит: «Вывезем все-таки на аэродром». Там нас посадили на вертолет, а уже потом мы у знаменитого моста, через который в 1989-м вышла последняя советская военная часть из Афганистана, дождались попутной колонны.

Уже в Союзе была стычка с патрулем. Понимаете, мы въехали в Союз — и сразу хочется всего, да еще и расстаемся, возможно, навсегда. Из Душанбе — в разные концы СССР. Соответственно, решили это отметить. А здесь — патруль. Начали нам что-то там рассказывать… Впрочем, все мирно закончилось.

И в поезде была история. Мы ехали в Ростов, а в Волгограде подсели дембеля из Германии, из стройбата. Едут с огромными чемоданами, форма бархатом расшитая, в карманах деньжищ полно. А мы так — скромненько. Медалька там у кого-то какая-то, еще что-то… Была потасовка, но подраться толком не успели. Подъехала комендатура, их сняли с поезда. Не думаю, что где-то там задерживали надолго — просто чтобы нас в разные стороны развести.

— Связь со своими поддерживаете?

— Да. Со многими. Например, регулярно общаюсь со своим командиром полка, который говорил: «Чтобы машину водить — надо в горы походить». Он сейчас в Москве живет. С замполитом — он в Санкт-Петербурге. С замкомвзвода, который в Ташкенте живет. С ребятами из Молдовы. Конечно, чаще в Интернете «видимся», хотя время от времени и вживую. Скажем, есть такая традиция нашего 181-го полка: его выводили восьмого февраля, командиром тогда был полковник Верещак. Он проживает в Киеве и ежегодно восьмого февраля собирает нас у себя. В прошлом году я встретился там со своим командиром, он меня сам узнал. Так приятно было…

Тринадцатого февраля всех нас во Дворце «Украина» приветствовал генерал Громов. Там я тоже встретил нескольких своих товарищей…

— Как вы оцениваете последние события в Киеве и в Украине вообще?

— Это очень страшно. Это страшнее, чем Афганистан. Тем более что мы, афганцы, знаем, что такое жизнь и смерть. Десятки погибших — это десятки семей, в которые ворвалось горе. Но это только погибшие, а искалеченные!

Мой сын учится в Киевском университете МВД, на факультете внутренних войск, курсант. Он сейчас стоит на Майдане (разговор проходил 20 февраля. — Авт.) Я буквально перед вашим приходом говорил с ним по телефону. Сами понимаете, сердце болит за него. Только что-то по телевизору услышал или в Интернете прочитал — сразу в груди что-то колет, сразу же за телефон хватаюсь.

Я — против войны, против насилия. Есть наши ребята, которые поддерживают Майдан. Но я против своего сына не пойду, что бы ни было. И людей против него никогда не пошлю.

Афганцы уже становились между майдановцам и «Беркутом», чтобы не допустить кровопролития. Как знаем, им это удалось. Но теперь — я не эксперт, просто таково мое мнение — ситуация полностью вышла из-под контроля. И хуже всего, что никто не хочет брать на себя ответственность за это. Пусть бы политики грызлись между собой, но втащили же народ в это. Я лично знаю несколько случаев, когда закадычные друзья ссорятся из-за всех этих событий. Разве оно того стоит?

Можно же было дотерпеть до выборов и выразить свое мнение на участке? Не дотерпели. И что? Сняли президента. Но это не стоит жизни, увечий. Слишком высока цена.

В Афганистане была война двух государств. А в Украине можно было все уладить мирно…

Андрей Лысенко, «УЦ».

Почти четверть века Виктор Анатольевич проработал в больнице на Валах. Сегодня он — заведующий инфекционным отделением №1 коммунального учреждения «Центральная городская больница». А в начале восьмидесятых был в Афганистане – выполнял интернациональный долг. Мы поговорили с доктором о роли медиков в горячих точках. К сожалению, Украина последнего времени все больше напоминала именно горячую точку.

– В 82-м году я окончил кировоградское медучилище и призвался в армию, в пограничные войска. Уже в армии мне исполнилось девятнадцать лет. На войну сразу я не попал. Три месяца учебного пункта, потом распределение в погранотряд на должность штатного фельдшера медпункта. Неделю пробыл в расположении отряда, а затем в составе десантно-штурмовой группы в качестве санинструктора в первый раз отправился в Афганистан.

Сравнивать события там и в Украине в последнее время – немного некорректно. Да, там стреляли и здесь стреляли. Но там мы знали, кто по нам стреляет. А как назвать то, что произошло здесь, не знаю. Считаю, что неправы обе стороны, ведь жертвы были с двух сторон противостояния. Бросать мальчишек, служащих внутренних войск, которым по 18-19 лет… Наведение общественного порядка – это одно, а доведение народа до точки кипения – другое.

В Афганистане я оказывал первую медицинскую помощь. А квалифицированную оказывали в госпиталях, в полковых медицинских пунктах. Приходилось и раны штопать, и смерть видеть, и ребят обряжать – провожать в последний путь. И сегодня, в мирное время, в суверенном государстве, не имеющем врагов, медики столкнулись с тем же… Это дикость.

Медики на Майдане оказывают первую медицинскую помощь, как на войне. В клиниках, больницах, институтах оказывают квалифицированную помощь, никому не отказывают. Помогают пострадавшим с обеих сторон – народ-то один. Мне как медику все равно, кому оказывать помощь. В Афганистане я помогал и нашим ребятам, и мирному населению, и душманам. Это же люди, они везде одинаковые.

К смерти нельзя привыкнуть. Это страшно, когда ты сидишь рядом с товарищем, беседуешь, чай пьешь, а через час приходится оказывать ему помощь или глаза закрывать… Время лечит, рана затягивается, но человеческие чувства не притупляются с годами.

Медики – люди чести и долга. Забастовать могут энергетики, строители, но мы не можем. Неоказание медицинской помощи – это преступление. В сложившейся ситуации я не могу принять чью-то сторону. Я на это не имею права. Для врача нет плохих и хороших, медик не может одному помочь, а другому – нет. Я сегодня оказываю помощь всем – и бомжам, и депутатам. Болеют все одинаково. Более того, врач должен быть аполитичным.

Я законопослушный человек, я плачу налоги, как миллионы людей, и хочу жить достойно. Надо, чтобы все жили по совести, только и всего. Хотя, к сожалению, для некоторых людей это крайне сложно, а то и вовсе невозможно.

Елена Никитина, «УЦ».