Месяц: Июль 2012

Украина полностью перешла на формат 3D — к дуракам и дорогам примкнули депутаты.

Во первых строках своего еженедельного послания хочу искренне, без тени иронии, поблагодарить народных депутатов Украины (далее строго по алфавиту) Станислава Березкина, Викторию Демьянчук, Александра Едина, Валерия Кальченко и Юрия Литвина за то, что в постыдных драках на «мовной» почве они замечены не были.

Не дрались депутаты, представляющие в Верховной Раде Кировоградщину, ни в стенах парламента, ни вне их. Не отмечены они были ни в противостоянии на ступеньках Украинского Дома, ни в протестной голодовке. И самое главное — не выясняли, по крайней мере привселюдно, отношения между собой, хотя и могли: поскольку четверо из них голосовали «за» законопроект Кивалова-Колисниченко, а один — «против» (точнее, не участвовал в голосовании вовсе).

На фоне в целом безбашенного парламента кировоградские избранники демонстрируют сдержанность. В отличие, скажем, от своих черкасских коллег. Перепалка на ток-шоу Савика Шустера между бывшим судьей и мэром Черкасс Владимиром Олийныком и бывшим редактором газеты, а ныне главным «радикалом» страны Олегом Ляшко могла вызвать единственное желание — выключить телевизор.

Что касается самогО «языка преткновения», то пар от политического противостояния в очередной раз ушел в свисток: законопроект так и остался законопроектом — он не отклонен, но и не подписан Президентом, и неизвестно, будет ли подписан и в каком виде.

Все эти ролевые «игры патриотов» вызывают жалость к простым людям, которых фактически используют втемную, как пушечное мясо в политических баталиях; легкую иронию к тем, кто за 150 грн. в сутки «стоит насмерть» по обе стороны баррикад;  стойкое неприятие к авторам сценария и главным действующим лицам. И еще. Мне очень жаль Виталия Кличко. Все информагентства мира облетело фото, где Великого Чемпиона с двух сторон поддерживают под руки — в толпе у Украинского Дома ему в лицо брызнули слезоточивым газом. Теперь можно быть уверенным на все сто: если того потребует политический момент, гордость нации в парламенте нового созыва и стулом огреют, и обхамят по полной программе. Очень надеюсь, что среди тех, кто рискнет поднять руку на Виталия Кличко, не будет кировоградских нардепов и, в частности, председателя областной федерации дзю-до и самбо Андрея Табалова…

Вопрос — «когда в Верховной Раде прекратится мордобой и хамство», — риторический. Надеяться на то, что в новом парламенте больше не будет «идиотов» (прогноз Вадима Колисниченко), увы, не приходится. Не верю я ни в институт парламентских приставов, ни в резкий рост политической культуры. Драки в нашем парламенте стали обязательной частью депутатской работы, это привычный сюжет новостей на ведущих телеканалах. Кажется, еще раз-другой — и люди просто перестанут реагировать на депутатские потасовки.

Иное дело, когда политическое противостояние начинает выплескиваться за стены Верховной Рады — вначале проплаченными митингами и пикетами, а затем по всей стране в процесс постепенно втягиваются обычные граждане. Стенка на стенку, пятеро на одного, молодежь на старика, дубинки и слезоточивый газ, разбитые носы и головы — подобные «картинки» пока еще шокируют мирных граждан, но это только пока…

Жестокость и ярость становятся приметой политической осени-2012. Время бескровных цветных и цветочных революций закончилось и повторится вновь очень нескоро. Жесткое противостояние выгодно всем без исключения борцам за власть, оно позволяет сохранить свой электорат, подменить разочарование от бесплодных политиков на сплоченность в драке.

Наши мамы, врачуя нам детские ссадины, часто повторяли: «Кто-то должен быть умнее». Кто будет умнее в украинской политике?..

Ефим Мармер, «УЦ».

Ни для кого не секрет, что мир людей, которые не могут видеть, радикально отличается от мира зрячих. Впрочем, люди, слепые от рождения, обычно на свой недуг не жалуются — они просто никогда и не жили по-другому. Да и ослепшие в результате травмы или болезни со временем как-то приноравливаются жить в полной темноте. Самое тяжелое — первое время.

Моя собеседница (назовем ее Татьяна Ивановна)  девятого марта легла спать зрячей, а десятого проснулась слепой. Женщина попросила не называть ее настоящих имени и фамилии — не потому, что боится, просто ослепла она недавно, большинство ее старых знакомых об этом не знают, и, конечно, ей не хочется оповещать их о своей беде через газету. Надо сказать, слепота не была для Татьяны Ивановны полной неожиданностью, она больше двадцати лет больна диабетом, левый глаз у нее уже не видел,  врачи предупреждали, что рано или поздно процесс затронет и правый. Но Татьяна Ивановна — довольно молодая, живая и веселая женщина — была уверена, что еще несколько лет нормальной, зрячей жизни у нее в запасе есть (как оказалось, на правом глазу быстро развилась глаукома, что и привело к мгновенной слепоте).

Сегодня Татьяна Ивановна держится  удивительно стойко: она не жалуется, не просит о помощи и рассказывает о своих мытарствах даже с юмором. Но в первый месяц слепоты, по ее словам, пережила настоящий ад.

— Описать словами, что я чувствовала, не могу, — говорит Татьяна Ивановна. — Да и не нужно это никому. Первые три дня я только плакала и кричала, потом у меня депрессия была жуткая, даже поесть не могла себя заставить. Вся моя жизнь разделилась на «до» и «после»…

Мужу удалось уговорить Татьяну Ивановну обратиться в больницу только несколько недель спустя — просто чтобы оформить инвалидность.   Татьяна Ивановна знала, что помочь ей уже ничем не смогут. От операции она отказалась несколько лет назад, когда узнала, что на этой стадии  лазер уже не поможет, только скальпель, а врачи не только не обещали положительного результата, но и предупреждали: может стать хуже…

—  Для того, чтобы оформить инвалидность, нужно ехать в МСЭК — на Балашовку, на восемь утра, — рассказывает моя собеседница. —  С Полтавской нужно добираться двумя маршрутками, с пересадкой. А я пока даже по квартире тогда передвигалась очень медленно (кажется, знаешь свой дом, как свои пять пальцев, а попробуйте завязать глаза и пройтись!). В общем, я боялась опоздать. Мне посоветовали обратиться в социальное такси. Телефона социального такси в справочной не оказалось, тогда я позвонила на «Горячую линию» губернатора (не для того, чтобы жаловаться, Боже упаси!), просто чтобы узнать, куда мне обращаться. Мне дали телефон социального такси Ленинского района, я позвонила.

Вы думаете, социальное такси — это как обычное такси, только для инвалидов? Ничего подобного! Девушка спросила, какой у меня диагноз, есть ли у меня родственники и т.п. А потом объяснила: социальное такси мне не положено, потому что у меня есть муж и дети, и я не лежачая, а «просто слепая». Нет, я не против: инвалиды-колясочники, у которых нет родственников, действительно больше нуждаются в таком такси. Но зачем тогда его так рекламировать? Пусть так и говорят: «только для одиноких лежачих больных».

Всего через час девушка перезвонила: такси приедет, но только когда …соберется несколько инвалидов из нашего района. Потом еще раз перезвонила, чтобы сказать, что мне нужно подписать договор (по-моему, очевидно, что я не могу ничего подписывать без мужа — я слепая!). Потом еще раз перезвонила, чтобы сказать, что социальное такси нужно заказывать за десять дней. В общем, на пятом звонке я сама отказалась от их услуг: действительно, у меня есть родственники, такси до Балашовки обходится в тридцать гривен — один раз заплатить мы в состоянии. Знаете, что мне сказали в ответ? Попросили позвонить еще раз на «Горячую линию» и сказать, что я отказываюсь от такси!   Вот, оказывается, откуда столько внимания: мой звонок зафиксировали на «Горячей линии» и проверяли, послали ли мне такси…

В МСЭК Татьяне Ивановне объяснили, что она может оформить инвалидность I группы по диабету или по зрению. И посоветовали оформлять  по зрению — это, мол, даст ей право покупать за полцены некоторые дорогие офтальмологические препараты, кроме того, государство в необыкновенной щедрости своей обеспечивает инвалидов  I группы по зрению (то есть слепых) так называемыми белыми тростями, которые в аптеке не купишь, и другим специальным оборудованием. Татьяну Ивановну направили в офтальмологию четвертой больницы, где она пролежала две недели, получила эпикриз и почти автоматически, без всяких проблем, оформила  инвалидность. Проблемы начались позже. Глаз болел так, что, по словам моей собеседницы, хотелось просить, чтоб его удалили, — все равно ведь не видит, а болит нестерпимо. Муж отвез больную на консультацию в «Ацинус».

— Дорого, конечно, — говорит Тать­яна Ивановна. — Одна консультация — 200 грн., но добираться легко, и я просто не могла с такой болью стоять в очередях, оформлять какие-то бумаги и т.п. Принял меня молодой офтальмолог и сразу же померил внутриглазное давление (оказалось 60 при норме 20). Он выписал мне капли — «Азарга», сказал, что капать придется каждый день всю оставшуюся жизнь, стоят они недешево, но мне — инвалиду  I группы — положена на них скидка.  Правда, чтобы получить льготный рецепт, нужно обратиться в поликлинику по месту жительства…

Сначала выяснилось, что доехать на общественном транспорте  в третью поликлинику с Полтавской нельзя (как, впрочем, и из многих других районов, жители которых обслуживаются в этом лечебном учреждении). То есть Татьяна Ивановна и раньше это знала, но, пока была зрячей, пройтись пешком через Балку не было проблемой. Сейчас, чтобы попасть в поликлинику, Татьяна Ивановна вместе с мужем доезжают до
ул.Шевченко и пять кварталов идут пешком.

— Пока мы добрались до поликлиники, — рассказывает Татьяна Ивановна, — талончиков к окулисту уже не было —  разобрали. Посоветовали приходить завтра до восьми утра. Вот тут я первый и последний раз сорвалась, стала объяснять медсестре в регистратуре, что я инвалид первой группы, и все, что мне нужно, — измерить внутриглазное давление!  Я подожду, пока пройдет вся очередь, но попаду к врачу сегодня. Видимо, было что-то в моем тоне: мне дали карточку (точнее выписали вкладыш,  карточку не нашли) и сказали, куда идти. Когда мы поднялись на пятый этаж, где принимают окулисты, там не было ни одного человека! Честное слово. То есть талончиков уже нет, а больных до двенадцати всех осмотрели. Я принесла с собой оригиналы и копии всех документов: эпикриза из больницы, справки из МСЭК, даже заключение из «Ацинуса» на всякий случай взяла. Но врач, к которой я попала, почему-то не интересовалась документами и записала в карточке «со слов больной, она является инвалидом первой группы», отказалась измерить мне внутриглазное давление, сказав, что она и так все видит по зрачкам. (Татьяна Ивановна показала карточку, которую теперь предпочитает хранить дома: действительно, так и написано, ни результатов измерения внутриглазного давления, ни назначений нет. — Авт.). Тогда я попросила выписать мне льготный рецепт. Врач искренне удивилась! То есть она, врач-офтальмолог, не знает, что инвалидам первой группы по зрению положены льготные рецепты. Стала куда-то звонить, спрашивать, уточнять, потом согласилась: да, рецепт на  «Азаргу» мне положен, но финансирования нет, поэтому выписывать она его не будет. Мол, все равно нигде не купите. Да и зачем вам льготы? «Азарга» стоит всего-то 120 грн.

Да, может, это кому-то покажется смешным — экономить 60 грн. Но у меня пенсия 936 грн., я на эту сумму живу и покупаю лекарства от диабета. Да и не в сумме дело. Как может врач не знать о льготных рецептах или отказываться их выписывать? Я так понимаю, если бы мне в «Ацинусе» не сказали о льготах, я бы о них вообще никогда не узнала.  В результате врач  выписала мне ту же «Азаргу», но не на бланке рецепта, а на какой-то бумажке и сказала прийти через две недели. В следующий раз я, к счастью, попала к другому врачу: мне измерили внутриглазное давление и выписали льготный рецепт (врач, правда, тоже сказала, что финансирования нет, но почему бы не попробовать — льготная аптека находится здесь же, в здании третьей поликлиники, на втором этаже). Я спустилась в аптеку: лекарств по льготным рецептам нет. Когда будут, неизвестно — приходите, спрашивайте. Рецепт действителен только в течение месяца, потом нужно опять идти к врачу, выписывать новый и т.п.

Очень похожая ситуация получилась с другими дарами государства: специальной тростью, говорящими часами и так называемой тифломагнитолой. Выдают их в управлениях труда и соцзащиты (в управление Ленинского района, как и в поликлинику, на общественном транспорте не доедешь).

— Оказалось, что ни тростей, ни часов в наличии нет, — рассказывает Татьяна Ивановна. — Когда будут, опять же, неизвестно. Их, оказывается, еще нужно заказать на заводе. Зато мне дали тифломагнитолу. Знаете, что это такое? Магнитофон! Как магнитофон может облегчить мою жизнь? Бог с ними, с часами, в конце концов я могу позвонить кому-то, чтоб узнать время, но трость очень нужна… Понимаете, я ведь за это время сбила все пальцы на ногах. Муж старается, говорит мне, где порожек, где ямка, но здесь ведь играют роль доли секунды…

После разговора с Татьяной Ивановной мы поискали  в Кировограде трости для слепых, оказывается, в одной аптеке они-таки продаются, стоят 120 грн. Неужели среди читателей «УЦ» не найдется добрый человек, который купит пару штук и передаст в то же управление, чтобы слепым не приходилось ждать, пока им закажут и привезут откуда-то трость?!

То, что рассказала Татьяна Ивановна, — это только очень небольшая часть проблем, с которыми сталкиваются ослепшие люди. Но очень важная, потому что эти проблемы искусственно созданы чиновниками, как будто специально, чтобы покуражиться над больным человеком. Почему нельзя сразу, автоматически, хоть на пороге МСЭК или прямо в больнице, выдать слепому тросточку? Почему нельзя просто продлевать льготные рецепты из месяца в месяц, а нужно заставить слепых людей регулярно — в жару и гололед — посещать поликлинику?

У моей собеседницы любящий муж и двое взрослых сыновей, которые стараются поддержать ее. А что происходит с ослепшими людьми, если они одиноки? Как удается им оформить инвалидность, попасть к врачу, получить ту самую тросточку?  Скорее всего, никак…

Ольга Степанова, «УЦ».