Месяц: Декабрь 2009

За несколько десятилетий всеобщей уравниловки у советских граждан воспитали твёрдое убеждение в том, что богатым быть стыдно. В том числе и на «героическом» примере пионера Павлика Морозова, «сдавшего» партийным активистам свою обеспеченную родню. За лишний тулуп, добротную хату, сундук с рушниками и пару лошадей рачительные хозяева расплачивались ссылкой, а то и смертью. Сегодня же дети и внуки людей, которые в эйфории абсолютной безнаказанности с маузерами врывались в крестьянские хаты и выгоняли на мороз полураздетых стариков и детей, добровольно идут в наймиты к нуворишам. А в далеком Заполярье до сих пор целыми посёлками живут потомки тех, кого с клеймом кулака выгнали с родной земли, оторвали от отцовских могил, сняли последнюю рубашку и в товарном вагоне привезли умирать от голода и холода в край вечных снегов. В эшелонах, набитых обреченными людьми, ехали и несколько тысяч наших земляков.

В эти дни Украина отмечала очередную годовщину трагедии Голодомора 32-33 годов. В Кировограде, как и в других областных центрах, был презентован многотомник Национальной книги памяти. Однако скорбный мартиролог жертв геноцида украинского народа не может быть полным без памятного списка людей, пострадавших тогда же – убежден автор еще одной книги, представленной недавно в Кировограде. Краевед из Александровки Иван Петренко стал первым, кто вслух, языком официальных документов и свидетельств очевидцев, заговорил о трагедии тысяч уроженцев тогдашнего Зиновьевска, а ныне Кировограда, и окрестных сёл. Его книга «Отобранная жизнь (Раскулачивание на Кировоградщине)», изданная Кировоградским областным отделением поисково-издательского агентства «Книга Памяти Украины», и свидетельствует, и обвиняет.

Свидетельствует о тех, кого за плоды горького труда на собственной земле лишили права жить на родине, работать для своей семьи и обрекли на скорую или – и того хуже – медленную и мучительную смерть. Обвиняет тех, кто, упиваясь собственной безнаказанностью и властью, глумился над женщинами, издевался над стариками, мучил детей, мародёрствовал и выслуживался.

«При раскулачивании жителя села Губовка Компанеевского района сельский активист – комсомолец Григорий Антонович привязал собственными руками старика за ноги к коню и потянул к речке. Товарищи по комсомольской ячейке с хохотом помогали тыкать старика в прорубь.

В сёлах Булановка, Гаивка, Лозоватка, Новогригорьевка близ Зиновьевска местные активисты Сухоребренко Т., Дегтяренко Оксана, Довгий А., Сухоребренко В., Яровой М., Катеринич Н., Грешнов И. и другие в сильные морозы хозяев раздевали, заставляли прыгать в прорубь, опускали в колодец – “купали”, цепляли людям на спины плакаты, катались на “кулаках” верхом, избивали их.

В селе Хмелевое Маловисковского района при раскулачивании хозяйства Свирида Бабенко его детей коммунисты выводили на мороз, привязывали к столбу, требуя, чтобы те признались, куда отец спрятал хлеб. В 1931-м году было раскулачено хозяйство Ф. Буртянского, дома оставалась лишь жена с 5-месячным ребёнком. (…) Один из комсомольцев схватил ребёнка, бросил его о землю… А жену схватили за руки, скинули с неё пальто и всю одежду и выпихнули из хаты – иди куда хочешь. (…) Ребёнок вскоре умрет – у него были отбиты внутренние органы».

Это – душераздирающие свидетельства очевидцев раскулачивания на территории нынешней Кировоградщины, лишь отдельные эпизоды из множества материалов, собранных известным краеведом. Об особенностях работы над уникальным изданием, современной трактовке «антикулацкой» политики советской власти и возможностях восстановления исторической справедливости – наш разговор с автором книги Иваном Петренко.

— Иван Данилович, как проходил процесс раскулачивания в нашей области?

— Согласно директиве тогдашнего правительства, раскулачиванию подлежали пять процентов всего сельского населения Украины. Но фактически этот процесс приобрёл такой размах, что в некоторых сёлах кулаками объявляли (со всеми вытекающими последствиями) каждого третьего жителя! Это клеймо было крайне опасным и зачастую означало смертный приговор его носителю. Кулаков обязательно лишали жилья, земли, реманента, утвари, продуктов питания, одежды… Таких людей непременно выселяли с прежнего места жительства. Это были кулаки так называемой второй и третьей категории, людей из первой арестовывали и либо расстреливали, либо бросали в концлагеря. В феврале в Зиновьевском округе последних было около четырёх сотен – они были либо убиты, либо высланы. Кулаков второй категории начали депортировать в большевистские гетто – около девяти тысяч семей. В марте всех их отправили или в Архангельск, или за полярный круг, на наименее пригодные для проживания земли. Жильём служили курени, покрытые хвоей и присыпанные землёй, кухонь не было вообще. Съестные припасы разрешалось взять только из расчёта на три недели. Кулацкие семьи третьей категории подлежали выселению в пределах Украины, даже в тех же районах. Однако единственным видом жилья для них были землянки, при обустройстве которых запрещалось использовать любые строительные материалы. Понятно, что, лишенные припасов и земли, они в основном погибли… Была ещё такая категория, как кулаки-экспертники или кулаки-плановики. Таковыми у нас было объявлено около пяти тысяч. Власть доводила им планы по сдаче зерна, причём по принципу «чем больше, тем лучше». В конце концов, крестьяне не справлялись с непомерными поборами, и их объявляли саботажниками. Как правило, глав таких семей арестовывали и сажали в тюрьмы, а их родственников отправляли в ссылку… Мне удалось найти и поместить в книгу, без преувеличения, шокирующие цифры: в 15-ти районах Зиновьевского округа, который стал одним из пяти «экспериментальных» в процессе раскулачивания и коллективизации, за пределы Украины по спискам райисполкомов должно было быть выселено сначала 6750 семей, затем ОГПУ добавило ещё почти две с половиной тысячи. По тогдашним нормативам средняя семья числилась из четырёх человек. Таким образом, почти сорока тысячам людей был фактически подписан смертный приговор. К 10-му марта 1930 года в ссылку успели отправить почти восемь тысяч человек, из них три с половиной тысячи – дети!

Из докладной записки старшего инспектора наркомздравоохранения Ивицкого, старшего инспектора НКВД Крыжевского 20 марта 1930 года: «Многие пункты расселения непригодны для проживания (…) Бараки объемом 720 кубометров имеют только по две железные печи, греющие разве что трубы (…) Пола нет совсем (…) Еда приготовляется на улице, кухонь нет (…) Медицинского обслуживания на периферии почти нет (…) Два детских трупика лежали среди живых больше суток (…) Норма в 1300 калорий – когда человек живёт, медленно проедая запасы жира в собственном теле (…)»

— Как известно, основная часть исторического материала, касающегося тех трагических событий, долгое время находилась в архивах КГБ, а затем – СБУ. У вас была возможность работать в архивах нынешней Службы безопасности?

— Дело в том, что архивы спецслужб переданы в Государственный архив Кировоградской области, в том числе и личные дела кулаков, которые были реабилитированы. Однако есть достаточно материалов (и я с ними знакомился), которые находятся вне ведения СБУ как бывшего КГБ. Это, как правило, переписка партийных функционеров, органов советской власти, постановления так называемой бобринецкой тройки, которая определяла судьбы местных кулацких семей… Но наиболее ценным источником я считаю папку Зиновьевского окружного комитета партии, в которой находятся совершенно уникальные документы, касающиеся раскулачивания. В том числе и инструкции для работников ГПУ о том, как действовать во время раскулачивания. Так, приходить в усадьбы людей, объявленных кулаками, нужно было ночью или рано утром, причем в пределах одного села ко всем одновременно. При этом в крестьян можно было стрелять, и даже в тех коммунистов, которые проявляли излишнюю мягкость по отношению к «врагам». Специальные отряды были вооружены пулемётами «Максим», станковыми пулемётами, винтовками Токарева. Чекисты на раскулачивание ездили на автомобилях, вооруженные гранатами… Чтобы не допустить массовых протестов крестьян, существовали специальные конные отряды милиции… Кроме того, органами ГПУ были определены станции, откуда раскулаченные отправлялись в ссылку – Людмиловка, Шаровка и Шестаковка. Людей держали в пакгаузах, а затем грузили в эшелоны – по 44 вагона в каждом. На север эти эшелоны двигались со скоростью 18-20 километров в час. При этом паровозы останавливались для заливки воды чаще, чем людям давали еду и питьё… В этой же папке я обнаружил и акт, согласно которому около двух десятков документов по раскулачиванию подлежали уничтожению в декабре 30 года.

— Надо понимать, в Заполярье до сих пор живут потомки наших бывших земляков? Вы выходили с ними на контакт?

— Действительно, потомки выселенных уроженцев Зиновьевска и окрестностей до сих пор проживают там, куда однажды депортировали их отцов и дедов. Я в этом совершенно уверен. В своё время я работал в Александровской райгосадминистрации, и нам пришло письмо из Коми АССР. Его автор, дочь раскулаченного, обращалась к нам по поводу возвращения имущества, изъятого у её отца, и сообщала о соответствующем решении комиссии по месту её жительства…

— Может, в том числе и поэтому тема раскулачивания до сих пор серьёзно в Украине не поднималась? Ведь компенсации за отобранное имущество, дома и землю стали бы значительной обузой для сегодняшнего украинского государства…

— Думаю, под этот процесс не стоит подводить экономическую базу. Просто невозможно одновременно исследовать два столь серьёзных, масштабных и трагических явления, поэтому сначала нужно было поднять и изучить тему Голодомора – трагедии несколько более глобальной…

— Честно говоря, тема Голодомора, активно продвигаемая нынешним украинским Президентом, у большинства «пересічних» граждан уже вызывает, мягко говоря, некоторое отторжение – слишком настойчиво государство в лице Виктора Ющенко муссирует этот эпизод украинской истории. Возможно ли повторение такой решительной политики и её результата и в отношении темы раскулачивания?

— Такая реакция – печальное свидетельство уровня культуры нашего народа. Почему не вызывает отторжения Холокост? И как могу отторгать тему Голодомора я, когда у меня оба деда и брат отца умерли от голода? Более того, я считаю, что большевистское государство сталинского типа было крайне опасным для людей, жизнь которых зависела от слепого случая… Я уверен – отторжения не может вызывать и тема раскулачивания. Почему? Потому что официальная история, написанная в тридцатые годы, напрочь отрицает эту трагедию. Мы же смотрим на события того времени с высоты прошедшего времени, толерантно исследуем все тогдашние реалии. Почему это должно вызывать у кого-то протест? Эта и следующие трагедии были закономерной расплатой украинцев за отсутствие собственного государства, типичной судьбой колонизированного народа.

— За долгие десятилетия советской истории с её политикой всеобщей уравниловки нас приучили к мысли, что богатым быть стыдно, а достаток неизменно является результатом либо аморальных, либо противозаконных действий. Могут ли люди с такой психологией сегодня понять и принять всю несправедливость процесса раскулачивания? И каким образом можно переломить это убеждение, накрепко застрявшее в мозгах бывших советских граждан?

— Зигмунд Фрейд одним из основных мотивов человеческих поступков называл зависть. И зависть живёт в каждом из нас, более или менее глубоко в душе. И это естественно. Однако между сегодняшними нуворишами и тогдашними «кулаками» — огромная разница. Первые, как правило, нажили своё богатство коррупцией, воровством, обманом. Богатыми ли были вторые? На 1928-й год, когда начался процесс раскулачивания, зажиточных крестьян в украинских селах вообще не было! Судите сами. Сначала – революция с её погромами. Потом – разруха Гражданской войны. Настоящих богачей власть извела на корню ещё тогда – их первыми расстреливали, их грабили белогвардейцы, красноармейцы, банды всевозможных атаманов. И к 1923-му году, когда земли в пользование раздали пропорционально количеству едоков в семье, все крестьяне были равны. Могли ли они на пяти – десяти гектарах земли разбогатеть за четыре года настолько, чтобы быть подвергнутыми столь жестоким расправам? Нет. Конечно, многодетные семьи со взрослыми детьми жили лучше и легче, нежели семьи, утратившие кормильца или имеющие малолетних детей. Поэтому определенная имущественная дифференциация действительно была. Но как она проявлялась? В чём было богатство крестьянской семьи? Конь как средство производства? Лишний тулуп? Объем этого «богатства» измерялся разве что величиной мозолей, числом недоспанных ночей и потом, пролитым крестьянами на земле, которую они ошибочно считали своей… Конечно, была определенная прослойка деградировавших, деклассированных элементов, которые в том или ином виде есть в каждом обществе: сельские бездельники, пьяницы, воры. Сельская община их категорически презирала, но в 28-м для них настало золотое время. Многие из этих изгоев общества были садистами, психически больными людьми, и власть грабила людей в том числе и их руками. Но большинство крестьян отказывались клеймить своих односельчан, объявленных кулаками! Наоборот, им сочувствовали, помогали, передавали продукты, по ним, в конце концов, плакали, хотя и не все. Но это было скрыто, чтобы, не дай Бог, не получить клеймо подкулачника. Мне удалось ознакомиться почти со всеми протоколами собраний крестьян села Бережинка нынешнего Кировоградского района. И только один из присутствовавших высказывался за необходимость раскулачивания односельчан! Поэтому и насаждались всячески зёрна раздора, сеялась зависть, сельскую общину принудительно делили на богатых и бедных…

«Зоя Мефодиевна Борщова, в то время работавшая счетоводом сельхозартели “Воля” Казарнянского сельсовета Знаменского района, оставила в своём дневнике записи о методах раскулачивания: “Подводят под раскулачивание бедняков. Например, Романа Люненко. Активисты ещё и поиздевались над ним: заставили босиком танцевать на снегу. Унижают также бывшего батрака Семена Назаренко за то, что указывает на бесхозяйственность в артели “Победитель”. Раскулачен бедняк из бедняков Гарбуз Василий. Кто не хочет идти в СОЗ (совместная обработка земли. – Авт.), того делают кулаком…Кто требует оплату за трудодни, тому шьют “куркульство”. (…) Честных людей раскулачивает бандота!” В дневнике также рассказывается о такой форме издевательства над крестьянами, как литьё воды за ворот на морозе».

— Как вы относитесь к идее восстановления исторической справедливости? А именно – необходимости и возможности возврата или компенсации утраченных земель, недвижимости наследникам раскулаченных?

— Европейские страны похожие вопросы уже давно решили. К примеру, правительства прибалтийских стран (как пример, наиболее близкий нам) приняли решение вернуть всё имущество, недвижимость и земли тем, у кого они были отняты в тот период. Помнится, даже известная актриса Вия Артмане вынуждена была выехать из своего роскошного дома, потому что его решили вернуть прежнему владельцу. Действительно, для неё это была трагедия. Или другой пример. После депортации крымских татар на эти земли приехали другие люди, за шесть десятилетий создали определенный уклад… Вопрос действительно очень сложный, но нужно восстанавливать историческую справедливость, искать компромиссные решения.

В последние месяцы, да что там, недели, дни мы просто теряем нашу Кировоградщину по частям. Утрачиваем самые серьезные, самые мощные промышленные предприятия, коими мы и так не шибко богаты. Уже продана кому-то некоторая часть Долинского горно-обогатительного комбината окисленных руд, крупнейшего в Европе. А на днях отдано Днепропетровской области Новоконстантиновское месторождение урановых руд, что в Маловисковском районе, также крупнейшее в Европе. Черт знает что продолжает твориться вокруг «Александрииуголь» и светловодских, так сказать, наследников Завода чистых металлов. Ходят какие-то смутные слухи насчет Побугского ферроникелевого комбината. А еще у нас есть богатое месторождение титановых руд в Новомиргородском районе, к которому уже тоже очень внимательно присматриваются со стороны…

Такими темпами через несколько месяцев принадлежащими собственно Кировоградщине останутся только дырявый водовод, несколько более-менее приличных заводов в областном центре и поля, засеянные рапсом. Все остальные, пусть даже некогда основательные предприятия по районам, на сегодня зачастую уже недотягивают до уровня машинно-тракторных станций начала пятидесятых годов. Да и те активно уходят в какие-то руки. Уходят карьеры, уходит земля…

Пора бить в набат – область наша уверенно нищает на глазах. Объясню почему. Казалось бы, то же Новоконстантиновское месторождение урановых руд никакой джинн не перенесет в соседнюю область, оно у нас и остается. Да. Но все дело в том, что раньше это было наше, кировоградское предприятие, подчиненное министерству топлива и энергетики. А теперь это предприятие передано Желтым Водам Днепропетровской области, Восточному горно-обогатительному комбинату, которому и так принадлежат наши урановые шахты «Ингульская» и «Смолинская». И это значит, что все немалые деньги, вращающиеся вокруг предприятия, будут оборачиваться через днепропетровские банки, налоги будут платиться Днепропетровщине, скорее всего, и продолжать дальше строить эту новую урановую шахту на Новоконстантиновском месторождении будут не кировоградцы, а жители другого региона, угадайте какого. Все субподряды уйдут туда же. Если кто-то не понял, речь идет о сотнях миллионов гривен. Прощайте, дорогие миллионы, повышайте благосостояние глубоко уважаемой Днепропетровской области.

Прокомментировать происходящее мы попросили Василия Моцного, который руководил нашей областью больше, чем кто-либо другой, два периода – с 1999 по 2003-й и с 2007 по 2009 годы. И при котором, кстати, от области ничего на сторону не уходило.

— Я был на Новоконстантиновском, когда в августе прошлого года в присутствии Юлии Тимошенко пафосно подымали на-гора первую вагонетку урановой руды. Звучали громкие обещания не просто завершить строительство шахты, но и создать тут же горно-металлургический завод по обогащению урановой руды, чтобы на Кировоградщине был законченный цикл производства стратегического сырья. Озвученные цифры поражали воображение – сотни миллионов, даже миллиарды…

Было это накануне Дня шахтера. Кстати, и тогда, в 2008-м, уже хотели забрать месторождение под Желтые Воды, но я был категорически против, и у них не получилось. А уже был проект готов! Но я несколько раз встречался с министром топлива и энергетики Проданом и убедил его.

Такие радужные обещания звучали, появлялась надежда, что, пусть у нас с ГОКОРом не получилось, так, может, здесь получится. Что мы станем сердцем ядерной энергетики Украины. И что это принесет огромную пользу области, столько вопросов мы сможем решить. И перестанем быть сырьевым придатком для других регионов. Обидно и больно теперь.

Как раньше подобные вещи планировались в стране? Соблюдался баланс территорий, рабочей силы, коммуникаций и природных условий. У нас же все есть. И ГОКОР вместе с Новоконстантиновским месторождением решали бы все вопросы области. Не только отдельно взятых Долинского и Маловисковского районов. ГОКОР бы вовлек в плане рабочей силы и сопутствующих предприятий не только Долинскую, но и Петровский, Устиновский, Новгородковский районы, которые не имеют своих промышленных предприятий. Плюс и Бобринецкий, и часть Александрийского района со стороны Новой Праги.

Новоконстантиновское месторождение – это не только сам комплекс, который мог бы быть там построен, вовлечены были бы все окружающие районы, вся область. Все понимают, что за ядерной энергетикой, а значит, за нашим ураном, — будущее. Это производство не на десятки, а на сотни лет. И оно бы приносило области прибыль, на основе которой можно было бы развивать всю социальную сферу.

То, что происходит сегодня, никаким другим словом, как вредительство, назвать нельзя. Не будем останавливаться только на одном Новоконстантиновском. В 2004-м, после того, как я ушел из руководства областью, раздробили на части «Александриюуголь», чем практически и убили некогда мощное объединение. Это и раньше хотели сделать, но я был категорически против, не допускал этого. И что сейчас? Холдинга практически нет. Теперь подобное происходит с ГОКОРом. Дробят по частям. И о каком-то его развитии никто даже не говорит. Это тоже давно хотели сделать, но мы не давали. А сейчас началось. И вот что страшно. Если бы государство хотело, чтобы ГОКОР работал, то его давно надо было бы приватизировать, хоть за 1 гривню. Но Президент запретил своим указом. Что совершенно не помеха олигархическим кланам обходным путем губить предприятие, которое могло бы приносить миллиарды. И никакой реакции со стороны государства нет!

И теперь — Новоконстантиновское. Объясню, что происходит. Государство вкладывает в это строительство большой объем средств. И сегодня идет борьба за то, кто будет осваивать эти государственные деньги, сотни миллионов, в перспективе — миллиарды.

— А где реакция нашей местной власти?

— Я не хотел бы сегодня говорить об областной государственной администрации. А стоит говорить об областном совете. 44 депутата, почти половина совета – от БЮТ. В этой ситуации, по моему мнению, только узнав об этом приказе, глава облсовета Николай Алексеевич Сухомлин уже через четыре часа должен был находиться в приемной Тимошенко, добиться встречи и убедить ее не делать этого. Мне кажется, пришло время спросить у главы областного совета, который представляет всю территорию Кировоградщины, — где его позиция?

Не хочу концентрировать внимание на своей персоне, но смотрите: Моцный ушел первый раз – и тут же развалили холдинг «Александрияуголь», теперь Моцный ушел – и пошел ГОКОР, пошло Новоконстантиновское…

Ровно через два месяца после обнаружения в лесопосадке между техуниверситетом и детским реабилитационным центром «Добруджа» спортивной сумки с частями человеческого тела в Кировский райотдел милиции поступило еще одно сообщение о трупе, тоже упакованном в сумку. Вот только на этот раз правоохранителям удалось установить не только ФИО жертвы, но и личность подозреваемого в совершении преступления…

Заявил о необычной находке гражданин Ч. Он же указал правоохранителям место, где спрятано тело, — несанкционированная свалка в лесопосадке за пустырем, расположенным за улицей Луначарского в областном центре. И действительно, на мусорной свалке, приваленная покрышками колес, лежала большая хозяйственная сумка (полиэтиленовая, в клеточку — в таких на вещевых рынках обычно переносят одежду), внутри которой находился труп женщины. Одно из старых негласных правил оперативно-разыскной деятельности гласит: кто сообщил о «криминальном» трупе, тот, скорее всего, убийство и совершил. Взяв в разработку заявителя, оперативники вскоре выяснили, что гражданин Ч. не только лично был знаком с потерпевшей, но и находится в курсе дела обстоятельств смерти женщины, и даже участвовал в сокрытии следов преступления. В милицию же он сообщил, терзаемый муками совести…

Потерпевшая — Наталья Ш., 1964 г.р., в Кировоград прибыла из Российской Федерации, где проживала в последнее время. В нашем областном центре находились Натальины ближайшие родственники: отец и родная сестра. Весной 2009 года сестра умерла в результате болезни, и Наталья приехала на ее похороны. Оставшуюся после смерти сестры квартиру безутешные родственники быстро продали. Помогал им в решении вопросов по продаже недвижимости знакомый отца покойной, житель Кировограда по фамилии П. Он же предложил Наталье и ее отцу временно переехать жить к нему домой, на арендованную квартиру, превращенную жильцами в мини-общежитие.

В этой квартире по улице 50 лет Октября уже проживало пять взрослых человек и двое детей: гражданин П. с сожительницей и ее несовершеннолетними детьми, его мать со своим сожителем, а также его приятель — тот самый Ч. Теперь к этой компании добавилось еще два квартиранта.

По информации следствия, Наталья собиралась на деньги, вырученные за квартиру сестры, приобрести какое-то жилье и планировала переехать туда с отцом. Часть денег женщина отдала П. — он пообещал помочь в поисках подходящей жилплощади. Кроме этого, Наталья периодически доставала наличные из персональной «кубышки», выделяя деньги на текущие нужды квартирного общежития: питание, одежду, коммунальные платежи. В один из дней Наталья потребовала у П. вернуть ей выданные ранее деньги. На этой почве между квартирантами вспыхнула ссора, предопределившая судьбу женщины…

Предварительная медицинская экспертиза трупа обнаружила следы многочисленных телесных повреждений, переломы рук и ноги, не только свежие, датированные днем смерти, но и застарелые. Из чего можно сделать вывод о продолжительных издевательствах над Натальей Ш. В частности, на теле имеются ожоги, оставленные, вероятнее всего, раскаленным жалом паяльника.

Потерпевшая скончалась от травматического шока, вызванного, по предварительной версии, многочисленными побоями. Случилось это 17 ноября. Подозреваемый П. рассказал соседям-квартирантам, что Наталья умерла, когда никого не было дома, и не исключено, что из-за болезни, как и ее сестра. С помощью двух квартирантов П. уложил тело в хозяйственную сумку, а затем вдвоем с Ч. они отвезли его на ручной тележке на свалку в отдаленный район города…

Кировоградцу П. инкриминируется умышленное убийство гражданки Натальи Ш. (суд избрал главному подозреваемому меру пресечения — содержание под стражей сроком на два месяца), ответственность же остальных квартирантов балансирует на грани от соучастия до недонесения об убийстве и укрывательстве преступников. Установлено, что, как минимум, четыре жильца квартиры знали о смерти Натальи и два человека помогали П. паковать тело жертвы в сумку, зная, что он собирается выбросить труп подальше от дома. Все они отнеслись к судьбе Натальи с поразительным равнодушием. И только через три дня у одного из постояльцев пробудились остатки совести…

Однажды в селе Синьки Ульяновского района, где все друг друга знают, как и в каждой украинской деревеньке, появился незнакомый человек. Солидный, хорошо одетый, он ходил по улицам Синек и о чем-то расспрашивал местных жителей. Он искал тех, кто помнит учителей Каратаева и Драгомарецкую, преподававших в местной школе еще до войны. Расспросы и поиски привели его в школьный двор…

Этим человеком оказался Сергей Павлович Каратаев, занимающий солидную должность на Одесском припортовом заводе, уроженец этих мест, а ныне одессит. Дело в том, что родители Сергея Павловича (на фото в центре) приехали в Синьки преподавать в школе в конце тридцатых годов прошлого века. Поселились, обжились, здесь и родился их первенец Сергей. Из этих мест Каратаев-старший был призван на фронт.

Много лет Сергей Павлович искал сведения об отце, не вернувшемся с войны. В их дом пришло извещение «Пропал без вести», и это «безвестие» всю жизнь не давало покоя сыну. Длительные и тщательные поиски принесли результат: Каратаев погиб на втором месяце войны, а похоронен в городе Балта, совсем недалеко от Одессы…

В Синьках Сергей Павлович познакомился с директором сельской школы Альбиной Александровной Семенченко. От нее мы и узнали эту удивительную историю. Каратаев ходил по селу от дома к дому и расспрашивал. Ему удалось найти не только людей, помнивших семью, но и ученицу отца. Анна Мефодиевна Мамалыга, ныне живущая в Синьках, была лучшей ученицей (все трое — на фото вверху). Каратаев в следующий свой приезд привез фотографию, датированную сороковым годом, на которой учитель был запечатлен вместе с самыми прилежными учениками. Анна Мамалыга – рядом. Тогда это считалось большой честью.

В синьковской школе есть свой музей. Много интересных и уникальных экспонатов удалось собрать коллективу. Пополнился музей еще несколькими: портфелем, с которым ходил на работу в школу Павел Каратаев, его фуражкой, календарными планами учителя и фотографиями (на фото внизу слева).

Одесская газета «Новини Южного» написала о семье Каратаевых с интереснейшими подробностями. Оказывается, дед Сергея Павловича, Степан Михайлович, до 1929 года возглавлял украинскую школу в селе Хащеватое Гайворонского района. В книге нашего земляка Хаима Меламуда «Хащеватские рассказы» есть рассказ о том, как молодой учитель Каратаев принимал участие в первомайской демонстрации 1918 года, на которой шел с портретом Тараса Шевченко. Своим энтузиазмом, решительностью он объединил две праздничные колонны крестьян – ту, которую возглавлял раввин со свитком Торы, и ту, во главе которой шел священник с иконой. «Он был очень молодым, но пользовался общим уважением», — написано в книге.

Найденные сведения вдохновили Сергея Каратаева на сотрудничество с синьковской школой. Ну не совсем сотрудничество, это, скорее, шефская помощь или даже дружба. Он теперь часто сюда наведывается, привозит подарки – от конфет до спортивного инвентаря и инструмента для мастерской. И просто так любит бывать здесь, на родине. Выпить воды из колодца, посидеть с земляками за щедрым столом, расспросить, рассказать. Стала своей в Синьках и сестра Каратаева, Ирина Павловна.

Здесь все становятся своими – очень уж приветливый и гостеприимный народ здесь живет. Рассказывают, что свое название село получило во времена чумацких походов. Здесь когда-то были целые поля синих цветов, скорее всего, «петрового батога». Едут чумаки за солью обозом, договариваются, где остановиться на ночлег. «Давайте там, возле синего поля, возле синек», — сказал кто-то. Так появились Синьки.

Именно в Синьках, в усадьбе своего деда Закревского, в 1821 году родился великий русский поэт Николай Некрасов. Крестили его в полковой церкви в Немирове, где служил его отец, поскольку в Синьках в то время была только униатская церковь, а не православная. Поэтому ошибочно местом рождения поэта считается Немиров. А на самом деле — это Синьки.

Здесь свято почитаются традиции. Показательной в этом плане является школа. Чуть больше сотни учеников, для которых учительский коллектив создал более чем благоприятные условия для обучения школьным предметам и жизни. Одни только нарисованные «классики» на полу в коридоре чего стоят!

Рушниками на стенах и цветами в коридорах никого не удивишь, но есть здесь действительно удивительные вещи. Например, малыши в каждом классе здороваются с вошедшими во время урока по-своему. Одни говорят: «Добрий день нам! Добрий день вам! Добрий день всім!» А в другом классе встречают так: «Доброго ранку, доброго дня! Бажаємо здоров’я сьогодні й щодня!» И прощаются здесь оригинально: «Ідіть здорові!»

На каждой парте лежит своеобразный набор для здоровья. Во время физкультминуток (это обязательно во всех классах) ребята массируют себе спинки нанизанными на веревочку каштанами. Сидят они на специально пошитых мешочках, тоже с каштанами. А на голову кладут мешочки с солью – это для правильной осанки.

Самое главное здесь – правильный, нужный эмоциональный настрой всего коллектива. Об этом заботится Альбина Александровна (на фото внизу справа), понимая, что если не все, то очень многое зависит от нее. Именно поэтому она каждое утро встречает учителей приятной улыбкой. Учителя затем приветливо улыбаются детям. И все у них ладится. И хорошо здесь, и уютно, и уезжать не хочется. Но очень хочется, чтобы здесь побывало как можно больше людей, чтобы все увидели, вдохнули атмосферу Синек и перенесли ее в другие места. Глядишь, и жизнь станет краше.

Спустя всего 8 лет после победы союзников над фашистской Германией мир захлестнула другая война. Холодная. Которая затянулась на десятки лет и унесла огромное число жизней… Мир вмиг превратился в биполярный. На одной стороне обескровленный, но амбициозный Советский Союз, где наши бабушки и дедушки отстраивали уничтоженное напрочь социалистическое народное хозяйство, а на другой – США, уверенно укрепляющие позиции капиталистического строя. Но между полюсами, разделенными железным занавесом, был целый мир – третий. Где-то за морями и океанами, в далеких азиатских и африканских странах гремели бои. Здесь – не на своей территории – вели чужую войну два могучих государства, соперничая за мировое господство…

В Гайворонском районе, в поселке Сальково, живет очевидец многих событий, военный хирург Владимир Савченко. Его судьба удивительна. Он побывал в аду египетской войны, не успел отдышаться, как был призван во Вьетнам. Там познакомился с азами восточной нетрадиционной медицины, которые впоследствии очень пригодились. Специально обучался рефлексотерапии и работал в этом направлении в престижной польской клинике. Работая по специальности, объездил весь мир. Но речь сейчас не об этом. Владимир Николаевич специально приехал к нам в редакцию, чтобы поговорить о самых ярких мгновениях, которые полыхают в его памяти, будоражат душу и даже спустя много лет увлажняют глаза, – о войне. Он рассказывает о тех ужасных днях очень просто и искренне, без излишней героики, потому что очень хорошо понимает: война, любая война — это далеко не только крики «ура!» во славу вождя и идеи. Как врач, как хирург наш собеседник не понаслышке знает ее вкус. Ее цвет и запах.

Мы беседуем о войне без купюр, говорим о той ее обратной стороне, о которой тогда рассказывать было не принято, да что там не принято – просто нельзя.

Предложение, от которого невозможно отказаться

В 1970 году Владимиру Савченко было 30 лет. Молодой специалист. Молодая жена. Перспективная работа в престижной клинике, которую именовали просто — «больница моряков». Был на хорошем счету у партийных органов. В общем, жил не тужил. Пока в один прекрасный день к нему не пришел главврач с предложением, которое повергло Владимира в полный ступор.

— Ты хорошо зарекомендовал себя в студенческом партбюро. Пользуешься авторитетом у коллектива во всем. Знаю, что хороший специалист. Поедешь в Египет в составе бригады врачей, которые будут исполнять миссию по обеспечению боевых действий флота и войск в долине Нила…

«Какие боевые действия? Что за Египет?» Владимир Николаевич не хотел никакой военной романтики. Он уже был по горло сыт острыми ощущениями во время срочной службы в ракетной части стратегического назначения. Поэтому наивно ответил, мол, никуда не поеду. И оставьте меня в покое.

«Володя, никуда ты не денешься, — вечером сказала нашему собеседнику его мудрая не по годам жена. — Они тебя заставят».

И правда, через несколько дней перед молодым хирургом некими людьми в серых костюмах был поставлен вопрос ребром: «Если ты отказываешься помогать нашим войскам в Египте, ты теряешь все. А если соглашаешься, то после выполнения своей миссии получишь массу преимуществ».

«Да, получу, не сомневаюсь. Если, конечно, вернусь…» — сразу пронеслось в голове.

Конечно же, наш собеседник знал о перипетиях этой арабо-израильской войны. Что-то слышал по телевизору, что-то читал, что-то рассказывали знакомые. Тем не менее, его представления об этой стране сводились к истории Древнего Египта и династии Птолемеев, вековом городе на побережье Средиземного моря, названном в честь Александра Македонского, реке Нил, прекрасной Клеопатре и божественной Нефертити. И как же сложно было представить, что в этой колыбели мировой цивилизации сейчас, в мирное время, звучат выстрелы, рвутся бомбы и гибнут люди…

Египет

Все оказалось еще страшнее, чем рисовало воображение. К александрийскому порту они добирались на сухогрузе «Академик Шиманский». Доставка оружия из южных портов Украины проводилась в челночном варианте: туда везли оружие, а обратно – раненых бойцов египетской армии. Громадные турбоходы покидали родные берега ночью под конвоем, в сопровождении воздушного и подводного флота, в обстановке строжайшей секретности. Для маскировки на палубу ставили сельскохозяйственную технику, и корабль шел под видом мирного сухогруза.

— Ночью мы подошли к створам Александрийского маяка, южная столица Египта стояла в кромешной тьме. Ни одного огонька. Город как будто умер… В порт судно заходило фактически на ощупь, лоцмана на борт не брали, уж слишком рейс был секретным…

Брошены швартовы. Этот звук прозвучал, как выстрел, и разбудил ночную тишину. Портовая военная охрана, разведка, советские военные советники и остальные, причастные к рейсу, заняли свои места. Военные представители Египта по трапу поднялись к капитану Емельянову, который уже выполнял ряд подобных миссий на Кубе, в Алжире, Сирии, Ливане, Конго. Волевое мужественное лицо, выправка. Он, наверное, тоже нервничал. Но на лице не дрогнул ни единый мускул. Скомандовал открыть трюмы – и вот уже первая автобронетехника поехала по арабской земле. За ней неторопливой колонной потянулись комплексы радиолокационного слежения и ракеты типа «земля-воздух». Выгрузка проводилась интенсивно, три трюма уже были готовы стать эвакогоспиталем для раненых…

— А дальше началось ужасное. Откуда ни возьмись, буквально в одно мгновение, ночное небо прорезал металлический рев израильских бомбардировщиков и истребителей. И наступил конец света. Хаос, пожар, смрад, крики и стоны разлетались эхом по городу…

Выгрузка техники временно прекратилась. В тот день серию воздушных атак местные ПВО отбили, но зимняя резиденция короля Фарука сгорела дотла. Паника. Боль. Слезы. Горе…

— Все это в который раз стоит у меня перед глазами…

А дальше – еще страшнее. В разгар выгрузки стали прибывать первые береговые транспортеры с ранеными, которых свозили со всего Египта. Их привозили и оставляли рядом с судном, бросали, стонущих и умирающих, потому что был четкий приказ: «До завершения разгрузки никого не пускать на советский корабль».

— Среди покалеченных людей волнами поднимались возмущение и паника. Они кое-как начали приближаться к полицейскому кордону, умоляя ускорить процесс. До спасительных рук врачей оставалось несколько метров, но преодолеть их было невозможно. Раненые египтяне готовы были стоять на коленях, ехать за помощью не только в Союз, но и на край света. Они не знали тогда, что не всем повезет…

На причале начали работать пункты медицинской сортировки. У врачей не было времени на раздумья и осознание всего ужаса той ночи. Под руководством опытных коллег наш собеседник приступил к своим прямым обязанностям – перевязки, обезболивание, проведение противошоковой терапии. Самая тяжелая работа досталась сотрудникам «сортировочного» подразделения. Только легко раненных они направляли в трюмы плавучего госпиталя. Остальные оставались на произвол судьбы.

— При помощи переводчиков и полицейских мы разъясняем цель сортировки, ведь не все вынесут дорогу. Остальным надо долечиваться в Александрии, и шансов попасть на корабль у них нет…

— Картина войны ужасна. Сердце разрывается, когда бесконечная череда обреченных и полуживых в слезах, со стонами, в грязных, вонючих одеждах, а то и обнаженные, молят тебя и Аллаха о помощи. Хватают за руки, халаты, заклинают о пощаде, падают ниц со словами молитвы и просьбой спасти их. Слова «товарищ», «брат», «коммунист», «помоги» шепчут они, а лица искажены гримасой бессилия, и нет от их пронзительных криков спасения. Постоянно растет количество тех, кто без сил падает на асфальт, – им уже ничего не надо, им уже никто не поможет. Местная полиция старается оттянуть умерших в сторону, другие, кто ближе к воде, падают в грязную пену замертво. Над этой пропастью ночи в наш мозг врезаются заунывные переливы молитв из Корана, обращения к Мохаммеду… Многие застывают в позе правоверного мусульманина и ждут своего часа…

Незаметно наступил рассвет. Напряженная работа продолжается, растут кучи грязных перевязочных бинтов. Деть их некуда, приходится всю эту заразу бросать в воды черного Нила. «У некоторых бедняг под повязками, сделанными раньше кое-как, завелись черви. Они на них уже не обращают внимания, сквозь вонь, смрад смотрят с надеждой в глазах… К человеческому плачу привыкаешь быстро, — говорит Савченко. – В первый же день мы переняли эту черту арабских мужчин».

Тех, кому повезло и кто оказался в спасительном трюме, начинают обихаживать: поят чаем, дают лаваш. А те, кто остался на причале, – ждут очередных спасителей…

Покидали советские миссионеры Александрию следующей ночью. Бригада Владимира Савченко работала на переходе Египет-Батуми без отдыха, люди в белых халатах следили за каждым из пострадавших, делали необходимые операции в условиях удушья, дискомфорта, отсутствия вентиляции… Прошли Родос, Босфор и Дарданеллы. Родина была совсем близко…

— Свобода даром не достается. А кто не умет ценить ее и защищать, тот хуже раба… Судьба моих пациентов мне неизвестна. Главное то, что они были спасены страной, которая для них, египтян, была далекой и чужой, а стала близкой и родной… При случае, я думаю, они расскажут своим детям и внукам о тех событиях. Я уверен, на всю жизнь эти люди запомнят русские слова «вода», «хлеб», «мама»…

Владимир Николаевич ездил в Египет несколько раз. Был там подолгу, сам того не желая, свыкся с реалиями войны. Домой отправлял только короткие телефонограммы, которые подлежали цензуре. «Жив. Скучаю». В один из таких вояжей нашего собеседника вызвало руководство. Ничего не объяснили толком, просто поставили в известность, что надо собираться. Для Савченко миссия в Египте на этом моменте закончилась. Потому что впереди его ждет новое спецзадание. Вьетнам.

На другой конец света

Времени на переезд было в обрез. Из Батуми он помчался в Одессу, попрощаться с родными. Улетел в Москву на инструктаж. 3 дня слушал и запоминал вводные. Снова самолет. Теперь посадка во Владивостоке. Лететь более 10 часов, под тобой проносятся тысячи километров родной земли, посадки в Ташкенте, Чите, в неосязаемом пространстве мелькают 7 часовых поясов, а впереди – пылающий Вьетнам.

Во владивостокской бухте Золотой Рог нашу бригаду уже ждал теплоход «Советский Союз» — громадный белый лайнер с огромными красными крестами на бортах и палубах – миссию Красного Креста, согласно международной конвенции, должны беспрепятственно пропускать через территориальные воды.

День пути – и Владимир Савченко, не успев отойти от ужасов Египта, оказался на юге Вьетнама, в самом сердце второй в его жизни войны. Участие СССР в борьбе вьетнамского народа за независимость и объединение не то, чтобы скрывалось, просто замалчивалось, а жертвы, которые понесла Советская Армия, до сих пор сосчитать сложно. Это американцы, как могли, афишировали в кинематографии свои патриотические настроения – мы, нынешние, знаем о тропических боях из фильмов «Вьетнам, до востребования», «Письмо из Сайгона», «Герои другой страны». В них американцы героически воевали и бессмысленно гибли. Советские люди погибали так же бессмысленно… Наш собеседник уже тогда видел это, знал это, чувствовал это. Он уже был готов к войне. Но не думал, что эта – столь ужасна.

Вьетнам

Конечным пунктом плавания стал Хайфон – крупный морской порт на юге Вьетнама, в дельте реки Красная. Это был особенный административный район столичного подчинения, серьезный торгово-промышленный центр, который уже давно утратил свой статус.

Вьетнам тогда представлял собой фактически стертую с лица земли страну, разделенную на две агрессивно настроенные части, отгороженные друг от друга, словно колючей проволокой, 17-й параллелью. Налицо были все худшие признаки забитой азиатской колонии: эпидемии, повальное опиумное одурманивание, нечеловеческие условия труда в шахтах, рабство на рисовых полях, полная деградация нации. Народный фронт освобождения, возглавляемый Хо Ши Мином, образовался только в 1965 году и оживил вяло текущую национально-освободительную борьбу, перманентно продолжающуюся с 1946 года. Была объявлена тотальная мобилизация страны, бушевала гражданская война.

Первые впечатления от Вьетнама:

— Руины поросли тропической зеленью, бамбуком, мангром, а желто-красный цвет реки отталкивал своей нереальностью. На берегах, в самой воде — зловещие жирные крысы, голодные собаки. На причале уже стояло много наших судов: «Балашиха», «Партизанская слава», «Искра», видели мы и польские сухогрузы…

Военная комендатура порта запрещала общаться советским медицинским бригадам между собой. Прибывших «добровольцев» разделяли на группы. Врачей всего 14. Все хирурги.

— Помню, было утро. Меня с коллегами распределили между госпиталями, под которые были оборудованы пещеры в гористой местности, и отправили по двое. Я попал в «госпиталь» на высоту 25/58, что в ста километрах от города Дананг – седьмого административного района, стратегически максимально приближенного к линии фронта.

Владимир Николаевич говорит – все, что он увидел, похоже на ад. В результате систематических бомбардировок территории Вьетнама, орошения тропических лесов отравляющими веществами – дефолиантами – и использования американцами напалма страна превратилась в непонятное жуткое месиво.

Напалм – вообще страшная вещь. В атмосфере он горит пронзительно-белым пламенем, наполняя воздух ужасным запахом горящего человеческого тела. Попадая на человека, из-за высокой температуры напалм продолжает гореть вместе с кожей, мышцами, костями, одеждой и вытекает с противоположной стороны раны в виде дурно пахнущего желе гнойного цвета. «Облитый напалмом человек, — говорит Савченко, — уподобляется дикому зверю. Это даже не танкист в горящем танке, а намного хуже».

— Не могу назвать точную цифру пораженных этой адской смесью, что прошли через мои руки: их тысячи…

При тотальном орошении джунглей напалмом горит все живое. А в случае комбинированного выброса смеси напалма с дефолиантами от тропических лесов остается лишь покалеченный сухостой.

— Земля, сожженные леса воняли горючим фосфором, паленым мясом и керосином. Людей нет. Развороченная пустыня. Остатки пожарищ. Разлагающиеся трупы людей и скота. Голодные собаки. Охрана «пещерных» госпиталей строгая. Полутораметровые люди вооружены советскими автоматами-«калашами». Молчаливые. Сосредоточенные.

Вьетнамцы знали, что к ним в госпиталь приедут хирурги из Лен-Зо (по-вьетнамски — Советского Союза), поэтому охранники сдержанно-торжественно встретили Владимира Савченко и молча провели к месту, отведенному под жилье. В одном госпитале вместе с нашим собеседником оказался Виктор Степанов, хирург из Казани.

Командовал госпиталем маленький Ле Вонг вместе со своим советником Сергеем Барко из Краснодара.

— Немного освоились. Ужинали своими продуктами. Заснуть не получалось. Разные мысли вертелись в голове… Где я? Что я здесь делаю? Этот ужас когда-нибудь закончится?

Как-то незаметно сформировалась модель поведения, единственно приемлемая в военных условиях Вьетнама. При любых обстоятельствах – только корректность, молчание и работа. Все вопросы – к Ле Вонгу и Барко. Переводчик провел первый инструктаж: курить сигареты, употреблять спиртное, говорить лишнее, возмущаться – запрещено. Идеальный вариант – немой спокойный хирург, сосредоточенный и аккуратный в работе.

— Ночь в раздумьях пролетела быстро. На рассвете за мной пришли. Отвели в пещеру, которая была метрах в трехстах от моего «Хилтона». Тут же – Ле Вонг. Мне дали халат не первой свежести, циновку для отдыха, алюминиевую кружку для чая и бамбуковые тапочки… Провели в глубину пещеры. Прохладный тропический сквозняк, тусклое электрическое освещение. На циновках лежат раненые – молчаливые, с отсутствующим выражением лица, лежат абсолютно без эмоций, полуголые. Рядом – операционная. Оборудована советской аппаратурой. Пещерный госпиталь безразмерный, рассчитан на тысячи пострадавших, главное, чтобы их можно было запихнуть внутрь горы.

Работал Савченко в паре с вьетнамским хирургом, который заканчивал московский мединститут. В первый же день после обеда – уже пришлось принимать первых раненых.

— С этого момента моя мирная жизнь закончилась. Раненые шли в сопровождении конвоя. Все босые, худые, ослабленные, дистрофичные. Я обрабатывал раны, делал бесконечное число ампутаций, выводил из шокового состояния, боролся с повреждениями от напалма. Это – самое страшное. И, знаете, — результат был! Это секрет советской военно-полевой хирургии, и аналогов такой методики лечения в мире нет… Пострадавших с передовой доставляли на циновках в виде гамака, которые тянули упряжки собак, лошадей, слонов или несли люди на бамбуковых ношах… После ожога напалмом следует ампутация. Отрезанные руки, ноги и другие части тела за сутки превращались в огромные кучи, их потом выносили за пределы госпиталя и там сжигали…

А еще он до сих пор помнит запах раны после напалма. Вот к этому привыкнуть просто невозможно. Тут не то что в масках работать надо, а в противогазах. Но их, конечно же, не выдавали…

— В такие часы мы были похожи на мясников. Все в крови. Халаты можно было выкручивать от пота и крови. А какой-то час отдыха – подарок небес…

Жизнь есть жизнь, и в военное время люди любили, женились… Савченко в своей пещере, окруженный тысячами полуживых людей-теней, даже принимал роды…

— Помню, прибегает ко мне вьетнамец. Кричит, размахивает руками. По его жестикуляции я все понял. Говорю: веди сюда свою жену… Пришли они. Боже, неужели это женщина? Худая, изможденная до такой степени, что сложно даже пол определить. В общем, роды прошли стремительно. Я принял этого ребенка. Смотрел на маленькое орущее существо и думал: «Вон оно, новое поколение вьетнамцев»…

А раненые все шли и шли. Свое оружие они оставляли на спецплощадке. Эту кучу накрывали американскими парашютами, чтоб ничего не пропало. Хотя Владимир Савченко говорит, что эта мера предосторожности была излишней. Вьетнамцы просто не знают такого понятия – воровать. Они отважные, честные и беспощадные.

— Хочу подчеркнуть, что в воюющем Вьетнаме в одиночку по джунглям никто не шастал, как это представляют многие по фильмам. Группы из трех мужчин или женщин представляли собой полноценный боевой отряд. Все решения в критической ситуации принимались на месте. Эти люди вели бой отчаянно, до смерти, казалось, они сознательно шли на самоуничтожение. По условному сигналу к ним на подмогу бежали соотечественники, которые отдельными группками ходили по секретным тропам Хо Ши Мина.

После выполнения боевой операции эти маленькие смелые партизаны вмиг куда-то исчезали, прятались под землю, в свои норки. Это особенность вьетнамской тактики. Вся воюющая территория была изрезана и перерыта тайными окопами. Сверху эти дыры накрывались пальмовыми листьями или были искусственно заплетены молодыми порослями бамбука. В них сидели герои-привидения, целью которых было уничтожить все вражеское. У нашего собеседника сложилось впечатление, что в этих тропических джунглях все было подчинено одной великой идее – победе. Ни о каком личном комфорте речь не шла. Ели вьетнамцы, что под руку попадалось: молодой бамбук, муравьев, слизняков, рыбу, моллюсков, змей – живых и запеченных, собак, крыс, если повезет – то диких коз, ну и, безусловно, рис.

Армия народного фронта была практически на самообеспечении, ну разве что оружие и медикаменты, да немного продуктов завозилось из Советского Союза и Китая.

— Суровые будни войны проходили как-то параллельно с обычной жизнью в условиях мобилизации. Взрослые воевали – дети учились в школах. Голодные, измученные, тихие, сдержанные, смирные вьетнамские малыши ходили по утрам в условные классы, где постигали азы грамотности. Их учили не только грамматике и арифметике, они в первую очередь обучались жизни и смерти. Я их видел много раз, но помню первое впечатление: на детских личиках уже оставили отпечаток мудрость, мужественность, внимание… и молчание. Я не слышал их плача. Казалось, что этот народ – от мала до велика – уже выплакал все, что можно. Для них любой командир (будь то начальник или учитель) – это сосредоточение дисциплины, порядка, некий пример прочих моральных качеств. Командир всегда прав, иного мнения не существует: он руководит боем, заботится о жизни подчиненных, только он владеет необходимым арсеналом знаний. Единым выкриком командир дает команду «к атаке», а сигнал к отступлению читается по мимике лица. Люди растворяются в джунглях, и противнику просто не с кем воевать.

Владимир Савченко утверждает, что к раненым во Вьетнаме относятся по-особому. Это не жертвы. Это – герои. Кстати, наш собеседник воочию видел те самые растиражированные в американских фильмах «вьетнамские ловушки», дно которых забито острыми бамбуковыми палками. Если враг в них попадает – он обречен. Собственной беспечностью насаженный на колья, противник мучится так, пока его кончину не ускорит голод или не съедят через несколько дней животные. Бойцы Народного фронта не попадали в такие ловушки – через каждый метр на пересеченной местности стояли понятные только им отметки-предупреждения.

Советские врачи лечили, как умели, как могли, спасали жизни людей, как если бы это были их сограждане и земляки.

— Увиденное и пережитое передать невозможно. В этих госпиталях лечились не только вьетнамцы, но и красные кхмеры, лаосские и китайские добровольцы, даже американские пилоты и пехотинцы… Я видел горе, страдания, героизм. Я уверен, что каждый человек за свою жизнь должен пройти некое чистилище (у каждого оно свое), чтоб в совершенстве узнать жизнь и нести за нее ответственность.

Я никогда не афишировал свое участие в этих войнах. И ничего, кроме памяти и какой-то особенной душевной гордости, у меня от них не осталось. Я знал, кто и чем заплатил тогда за мир в Египте и во Вьетнаме. И молчал.

Сейчас я не зря заговорил о «своих» двух войнах. Воспоминания очевидцев нужны не только для того, чтобы оставить о себе память. Мой рассказ – это предупреждение всем нам, украинцам нынешним: люди, остановитесь, задумайтесь, что же вы делаете со своей страной? Вы толкаете ее на грань самой страшной в мире гражданской войны, которая во сто крат хуже любого иноземного нашествия, вы делите государство на куски, удовлетворяя собственные политические амбиции и интересы! Память о войнах прошлого предупреждает, набатом стучит в сознание и говорит о том, ЧТО может ждать Украину, если она потеряет свое единство, свою государственность, если другие, более сильные страны налетят на нее – слабую и разобщенную, – как коршуны. Тогда нам ничего не останется, как отбиваться, отбиваться так, как делали люди в тех странах, где я был…

P.S. После окончания своей врачебной миссии во Вьетнаме Владимир Савченко вернулся в Украину, какое-то время занимал ответственный административный пост в системе здравоохранения, потом переквалифицировался и занялся рефлоксологией (нетрадиционные методы лечения, азы которых почерпнул во Вьетнаме), практиковал в престижной частной клинике в Польше, побывал в десятках стран. Встречался с Фиделем Кастро. Говорит, что жизнь, несмотря ни на что, удалась. Сейчас на пенсии…