Месяц: Ноябрь 2007

О том, что на сегодняшний день коренные киевляне составляют меньшинство среди населения столицы Украины, знают или догадываются многие. Разные источники называют цифры от 39 до — страшно сказать! — 4 процентов. Впрочем, ничего уникального здесь нет: все мегаполисы и большинство мировых столиц, аккумулирующих и распределяющих финансовые, информационные и прочие жизненно важные потоки, всегда были и будут полюсами притяжения не только для строителей, реализаторов и водителей, но и для наиболее активных, амбициозных и творческих провинциалов — тех, кому тесновато в рамках родной периферии…

Кировоградское землячество в многомиллионном Киеве еще пару лет назад только по официальным данным насчитывало около 30 тыс. человек, или 12%(!) населения нашего областного центра. Что тоже, по большому счету, неудивительно, как бы мы ни любили родной город… По словам Андрея Богдановича, одного из наших земляков, достаточно известного в городе в качестве участника легендарной команды КВН «Гольфстрим», позже — столичной «Аляски», в прошлом — ведущего программ на почившем в Бозе «ТВ-Центре», а сейчас — теленовостей на всеукраинском канале «К1», «здесь никто не заинтересован в том, что ты хочешь делать. Любая карьера в Кировограде стала бы двадцатиметровым отрезком стометровки — я бы не только не выиграл забег, но вообще не добежал бы до финиша…».

Тем не менее, он до сих пор вспоминает годы работы на «ТВ-Центре» как «лучшие в своей жизни» — именно оттуда Богданович попал в школу новостей «Интерньюз-Украина», которую окончил с красным дипломом… Потом было много всего, в том числе и работа в компании UMC простым оператором — просто чтобы зарабатывать на жизнь. «Тогда меня спасал КВН — как отдушина. Но и работа оператором не прошла бесследно — проработав, образно говоря, миллион звонков, я стал намного интеллигентнее в общении…» — вспоминает мой собеседник.

Сейчас Андрей Ростиславович (так его величают многие из друзей и знакомых — видимо, не только за внушительные габариты) бывает в «родных пенатах» в среднем раз в полгода. В один из таких визитов — как раз накануне Международного дня КВН (кто не знает — именно 8 ноября 1961 года Клуб веселых и находчивых впервые появился на голубом экране), мы встретились с ним в нашей редакции и поговорили — о КВНе, телевидении, кировоградцах, Киеве и кировоградцах в Киеве…

Приток, грубо говоря, формальных «лимитчиков» в столицу, со слов Богдановича, обусловлен не только большим количеством открывающихся вакансий, но и острой нехваткой местных кадров. «Толковых журналистов в Киеве не хватает, — утверждает он. — Сейчас на киевских телеканалах, тех же “К1”, “Интере”, работает очень много людей с периферии, в том числе — из Кировограда, и работает успешно, хотя… Кировоградское поколение тех, кто состоялся и уехал в столицу в середине и конце девяностых, мое поколение, все нормально себя там чувствуют. А вот новеньких как-то не видно. Если я встречу какую-нибудь звезду, и узнаю, что он (она) из Кировограда, я очень удивлюсь», — утверждает бывший КВНщик…

Кухня за кадром

Все мы смотрим новости практически каждый день, и для нас они ассоциируются, главным образом, с «говорящими головами» в кадре — именно теми, которыми так хотят стать молодые да амбициозные. Благодаря Андрею Ростиславовичу мы впервые получили возможность заглянуть за этот самый кадр, заочно побывать на «кухне», где готовятся новости.

В первую очередь, как отмечает Богданович, ведущий должен работать в команде наравне с остальными — вплоть до осветителей и звукооператоров. «Хотя внимание телезрителя сосредоточено именно на нем — потому стрессы, потому потеют руки…» — об этом наш земляк знает не понаслышке.

В корне неправильно и представление о ведущих как о людях, работа которых заключается исключительно в прочтении новостей с бумажки или «суфлера» в прямом эфире раз (2, 3, 5 раз) в день.

У нашего собеседника — полный рабочий день, который начинается с того, что он приходит на работу и делает анализ событий за день — ведущий тоже должен смотреть новости по другим каналам, читать газеты, просматривать новости в Интернете, чтобы понимать, что и в каком виде должно пойти в выпуск. Потом нужно просмотреть, где журналисты набрали материал, какой именно, выставить его в верстке — что за чем. «И самое главное: то, что будешь говорить, ты должен написать сам, иначе и представить новость нормально не получится», — утверждает Богданович. Только после этого уже вырисовывается какая-то общая картина предстоящего выпуска.

Кроме того, между каналами существует достаточно жесткая конкуренция — за своего зрителя надо бороться. «Мы стремимся к тому, чтобы подавать новости по-другому, не так, как другие каналы, чтобы это было ярче и по-своему, так, как мы это видим», — рассказывает телеведущий.

В обсуждении того, как этого добиться, участвуют все — от выпускающего редактора до журналистов и операторов. Иногда спорные моменты, возникающие в ходе такого обсуждения, имеют анекдотический характер, например, касательно того, как называть всенародно любимую игру футбол. «Одна из моих редакторов — она с Западной Украины — утверждала, что по-украински футбол правильнее называть “копанкой” — так у них говорят… Пришли к компромиссу: один раз называли футбол футболом, другой — “копанкой”. Хотя так как играет наша сборная, то это, наверное, все-таки “копанка…”» — шутит Богданович.

Конечно, нас очень интересовал и чисто «шкурный» вопрос: сколько же зарабатывают звезды голубого экрана? По словам нашего собеседника, суммы эти отнюдь не заоблачны: «Того, что я зарабатываю, хватает для того, чтобы снимать квартиру в Киеве и нормально жить с семьей. Я не буду говорить, сколько именно, но, например, купить квартиру в Киеве я не могу…»

Да и сама эта звездность, по его словам, вещь довольно условная: его, например, узнали пока только раз — в одном из магазинов электроники. Но автографа не взяли и скидки не сделали…

Богданович своей цели достиг — он хотел стать телеведущим и стал им. Благодаря активной жизненной позиции, вере в себя и… КВНу. Именно Клуб веселых и находчивых он считает своим — и не только своим — «трамплином творческого развития».

Бизнес для веселых и находчивых

Хорошо известные читателям «УЦ» Юрий Смирнов, Вадим Мурованый, Алексей Чемерис, выступающий сейчас в украинском «Камеди Клабе» Антон Лирник, периодически «засвечивающийся» в разных проектах «Интера» Гарик Бирча — все они выходцы из «Скифа», «Гольфстрима», а позже — «Аляски». «Такой талантливой команды, как наша, в Кировограде нет. Я буду очень рад, если она появится… — без ложной скромности заявляет Андрей Богданович. — Именно там я получил первые уроки актерского мастерства, которое ставилось Щедринским, бывшим игроком команды питерского университета финансов, который потом занимался “О. С.П. — студией”, Марфиным — человеком, которого не нужно представлять… Именно там меня научили, как держаться в кадре, не бояться камеры, естественно вести себя…»

Однако эволюцию эстрадного юмора вообще и КВНа в частности на украинских, а точнее — постсоветских просторах он оценивает крайне неоднозначно: «…Вряд ли народ стал тупее. А вот о том, что юмор стал шоу-бизнесом, мы говорить можем. А там главное — конвейер. Что дает рейтинг, то и будет в эфире. Дает рейтинг Петросяна — будет Петросян в эфире, дает рейтинг КВН — будет КВН и так далее», — констатирует Богданович.

Как следствие, по его мнению, изменился и сам КВН. «Добравшись в свое время до высшей лиги АМИК, мы (команда “Аляска”. — Авт.) поняли, что не сможем шутить здесь так, как хотим. Когда приезжаешь в Москву с украинской командой, очень остро чувствуешь, что твой юмор здесь не то что не нужен, его просто не поймут. Там никому не интересен наш политический юмор — ни Ющенко, ни Янукович, ни Тимошенко — первая шутка “зашла”, дальше уже все. То же можно говорить о российском политическом юморе или, скажем, белорусском, когда они приезжают сюда — если это будет смешно, да, раз посмеются, два, потом не будут…»

В то же время сегодняшний Андрей Богданович как представитель телеиндустрии не может не отметить, что КВН по-прежнему сохраняет хороший рейтинг. Масляков, по его словам, «в этом плане молодец — он сделал качественный продукт для телевидения в тот момент, когда было нужно. Рейтингово, весело, миллионы людей смотрят, миллионы людей занимаются КВНом. Но я больше люблю КВН времен легендарной команды ХАИ и иже с ними. Последними из могикан, последними из тех, кто мог делать то, что действительно хочет, не вписываясь в рамки шоу-бизнеса, стали, наверное, “Уральские пельмени”. Дальше все уже шло накатом».

Отмечает теперь уже бывший КВНщик и то, что у теперешнего Клуба появился свой, достаточно жесткий, формат. «Возьмите любое выступление любой команды: “унц-унц”, пошли танцы, песня и дальше какая-то “карусель”, сценки — все достаточно однообразно… Если ты “влазишь” в этот формат, ты либо тонешь в нем, либо выползаешь наверх. Мы — “Аляска”, утонули. Мы потеряли самобытность. Хотя это, конечно, только мое личное мнение», — резюмирует Богданович.

Работа в шоу-бизнесе подразумевает и финансовые «вливания». Конечно, если заниматься КВНом как хобби, «для себя», то небольшие — можно, например, собрать хорошую команду и выступать в Ассоциации команд КВН Украины. Там много денег не надо, но… Когда, повыступав года два, поднабрав материала, начинающая команда пробует «ткнуться» уже к Александру Маслякову и компании, она сталкивается с тем, что там уже нужны серьезные деньги. Богданович уточняет: «Не то что деньги Маслякову нужны, деньги нужны тебе, чтобы сделать качественное шоу, ведь это уже шоу-бизнес. Нужны деньги на костюмы, постановщикам, хореографам, звукорежиссерам, авторам…»

По словам собеседника, в кировоградских командах, а потом в «Аляске» всегда «культивировалось» собственноручное написание сценариев. Просить других написать было как-то… стыдно, как признание собственной беспомощности.

Сейчас, отмечает он, все по-другому. «Например, те же “ЧП” пишут другим командам — это стоит определенных денег. И авторы из “Утомленных солнцем”, и тех же “Пельменей” — да все команды, которые достигли чего-то, пишут другим, — утверждает Богданович. — А почему бы и нет, почему авторы не могут заработать себе немного денег, если другие не в состоянии написать себе смешное выступление? Опять же, это бизнес…»

Вместо послесловия

В конце концов, Бог с ними, в смысле с современными КВНом и бизнесом. Если честно, мне как кировоградцу, который, несмотря ни на что, остается патриотом своей «малой родины», обидно другое. Обидно, что здесь невостребованы творческое начало и амбициозность; обидно, когда те, кто уехал «добегать свою стометровку», раз от раза возвращаясь, качают головой и говорят: «Нечего здесь делать…» А может, все наоборот? И делать здесь нечего именно потому, что уже фактически и некому? Все уехали…

История жизни любого человека, прожившего семь десятков лет, уникальна. Таких людей можно слушать часами, поражаясь тому, что им пришлось пережить, как выжить и что оставить после себя. Государство их зачастую не отмечало наградами и премиями, им не будут поставлены памятники на площадях, и даже на их домах не будет мемориальных досок. Но то, что они сделали, трудно переоценить.

Один из таких уникальных людей — кировоградец Анатолий Демидович Рокитенко. Его жизнь — это история Кировограда, история строительства, история страны. Это целая эпоха.

И юность ушедшая все же бессмертна

Он был самым младшим из шести детей большой кировоградской семьи. Сначала жили в землянке, потом отец построил дом. Войну помнит, потому что после трех лет ребенок уже осознает происходящее, да и сама по себе война не может не оставить след в памяти любого человека. В семь лет пошел в школу, после окончания которой поступил в строительный техникум, как и старший брат. Послевоенная страна нуждалась в рабочих руках, и профессия строителя была одной из самых востребованных.

Провожая выпуск 57 года, директор техникума сказал: «Вы выбрали такую профессию, что вам никто никогда спасибо не скажет». Молодые, уверенные в правильности выбора люди не поверили. Но позже оказалось, что директор отчасти был прав…

Анатолий был одним из пяти друзей, которые после окончания техникума попросили отправить их по распределению в одном направлении. Хотелось в Казахстан, но для пятерых там места не нашлось. Точкой распределения стала Мурманская область, поселок Ковдор. Там начиналось строительство горно-обогатительного комбината. Молодые специалисты съезжались со всего Советского Союза — строители, геологи, медики, учителя, водители, монтажники. Все, с чьей помощью строился комбинат и рос поселок.

«Там была атмосфера, которую современному человеку трудно понять, — вспоминает Анатолий Демидович. — Доброта, дружба, взаимовыручка. Отсутствие материальных благ и комфортных условий жизни компенсировалось самыми высокими нравственными качествами людей». Создавая инфраструктуру будущего города, жили полноценной, насыщенной жизнью. Праздновали вместе, преодолевали трудности тоже не в одиночку. Приходилось в течение нескольких недель тушить лесные пожары. В эти тяжелые дни в поселке оставались только женщины, дети и старики.

Там крепла настоящая мужская дружба, которая прошла испытание десятилетиями и продолжается до сих пор. Там же Анатолий встретил свою судьбу, которую звали Нина. Оттуда ребят провожали в армию. После армии наш герой вернулся в Ковдор, еще немного поработал, забрал Нину (кстати, коренную ленинградку) и повез в Кировоград создавать семью.

Ничто на земле не проходит бесследно

Две недели молодая семья жила на огороде, в буквальном смысле слова. Там поставили кровать, пока флигель был занят квартирантами. Благо, на дворе был июль. Нина устроилась на работу на АРЗ по своей специальности. А Анатолия, еще молодого, но уже опытного строителя, с удовольствием приняли в трест «Промстрой». Эта организация строила молокозавод на Балашовке — практически с нуля и до запуска полного цикла предприятия. По тем временам это была довольно масштабная стройка. Причем строился молокозавод параллельно с мясокомбинатом. Двадцатичетырехлетний прораб руководил огромным коллективом — около четырехсот человек. Строили очень быстро и, что немаловажно, качественно. Надеялись, что на века. К сожалению, потомки не смогли сохранить завод…

Анатолий заочно учился в вузе, а руководство «Промстроя» неохотно отпускало студента на сессии, в связи с этим место работы пришлось поменять. Строительное управление №1 треста «Сельстрой» стало следующим местом работы строителя Рокитенко. В этой организации профессионализм Анатолия Демидовича утверждался и рос. За несколько лет именно «Сельстрой» преобразовал Кировоград, воздвигнув многое из того, что сегодня уже является историей.

Старожилы нашего города помнят, что когда-то старый автовокзал был отдаленной точкой областного центра. От типографии до автовокзала был пустырь, а на территории от автовокзала до областной больницы были дачи. «Сельстрой» все это застроил домами, вплоть до областной больницы, и даже возводил отдельные корпуса самого лечебного учреждения. Водозаборы, водонапорные башни, водопровод «Холодные ключи», кировоградские мосты, кинотеатр «Комсомолец» — это все тоже «Сельстрой». Кстати, мост на улице Киевской является уникальным, так как был первым в Кировограде, построенным на сваях. До этого в городе не было ни одного сооружения на сваях. Это потом уже применяли опробованную на мосту технологию в строительстве жилых домов на Набережной. А вначале был мост.

Но самым удивительным было строительство нашей телевышки. Это был звездный час Анатолия Рокитенко, так как ему больше по душе были промышленные объекты, нежели жилье. И телевышка, а с ней и телецентр, дали возможность проявиться не только профессионализму и качествам руководителя, но и ответственности, и даже рационализму.

Знаменитый харьковский завод имени Малышева разработал и произвел конструкцию телевышки высотой сто девяносто метров. Генеральным заказчиком было областное управление связи, а курировал строительство лично первый секретарь обкома партии.

В строительстве все размеры предусмотрены в сантиметрах, а в случае с телевышкой — в миллиметрах. Трест «Сельстрой» делал фундамент для четырех ног вышки, каждый котлован объемом по сто двадцать кубометров. Весной вырыли котлованы, осенью бетонировали, работы продолжались и зимой. Густоармированный бетон, которым заполняли котлованы, должен был застывать, чего в сильные морозы добиться практически невозможно. А сроки выполнения работ были жесткие. И Анатолий Рокитенко предлагает, на первый взгляд, невозможное. Но, поскольку других предложений не было, согласились. Основную опалубку котлована одели в рубашку из рубероида, вокруг сделали еще одну опалубку, а между ними пропустили шланги, присоединенные к примитивным устройствам, которые применялись на фермах для запаривания кормов. В специальной бочке нагревалась вода, превращалась в пар, и этим паром через шланги обогревался бетон в котлованах. Надо ли говорить, что ноу-хау имело свой положительный результат…

Затем был монтаж телевышки. Следует сказать, что наша вышка была первой в мире (!), на монтаже которой была применена сварка, выдерживающая деформацию. Большие мосты, вышки и даже Эйфелева башня монтировались с помощью несущих болтов и гаек. Уникальная сварка впервые была применена в советском космическом кораблестроении, а в гражданском строительстве — на нашей телевышке. Амплитуда колебания вышки — несколько метров, и до сих пор все в порядке. Почему к вышке было такое пристальное внимание со стороны партии и даже КГБ? Потому что после ее сдачи в эксплуатацию она смогла принимать шестьсот каналов. Тридцать отдали радио и телевидению, а 570 — КГБ, партии и правительству для спецсвязи.

Не забыть нам любимые лица

Когда Анатолий Демидович работал в отделе капитального строительства при КИСМе, строились общежития вуза. Однажды на планерке выяснилось, что не хватает досок для продолжения работ. Стали искать выход, и он был найден. Рокитенко вызвался привезти лес из мест, где начинал свою трудовую деятельность, а именно из Мурманской области. Собрали в дорогу. Дали командировку, письма от ректората института и обкома партии. А в качестве гостинца параллельно отправили посылку — большой фанерный ящик, наполненный яблоками. Мурманск, Кандалакша, Ковдор… Бывшие коллеги и нынешние друзья сделали все возможное и даже невозможное для того, чтобы отправить в Кировоград три вагона леса. С яблоками, правда, заминочка вышла. Когда нашли ящик на почте, почему-то вовремя не отправленный, оказалось, что половина его содержимого испортилась. Но все-таки было чем угостить своих настоящих друзей.

Постарайся себя не терять

У Анатолия Демидовича хорошая крепкая семья. Два сына. Старший — летчик в Москве, а младший — бизнесмен в Кировограде. Жена — из тех женщин, что единственная и на всю жизнь. Он говорит, что за свою жизнь посадил сотни деревьев, вырастил двух сыновей и построил дом, много домов. А свой, в котором сейчас живет, проектировал в течение целого года, предусматривая даже будущее расположение мебели. Он выполнил мужской долг, оставив после себя огромное наследие, но что-то мешает ему сегодня просто жить и наслаждаться жизнью.

Его неоднократно обижали — люди и государство. Угнали машину, разбили и разворовали дачу, ничего не выплатили взамен на сертификат акций. Он возмущен действиями нынешних политиков, много об этом думает и анализирует, отчего становится еще горше. В свое время Анатолий Демидович не согласился стать членом КПСС, хотя это гарантировало карьерный рост и некую «полноценность». «Партия мне нравилась, а коммунисты — нет», — говорит он сегодня. Было много умных людей, но встречались такие, общение с которыми напрочь убивало желание вступить в партию. Он об этом не жалеет, а то «пришлось бы потом билет выбрасывать».

Он работает на приусадебном участке, выходя из дома утром и заходя в него поздним вечером. Уставший, с огрубевшими руками и обветренным лицом, он спрашивает себя: «И это называется заслуженным отдыхом?»

Будучи молодым, Анатолий Демидович позволял себе отдыхать с семьей, путешествовать, навещать друзей, живущих в других городах и республиках. Много читал. Увлекшись Хемингуэем, даже отпустил себе бороду, подражая любимому писателю…

Казалось, что впереди будет все только самое лучшее, ведь всю жизнь стремился к новому, более прогрессивному, не избегая трудностей, а мужественно их преодолевая. Вера в светлое будущее была для людей поколения Анатолия Рокитенко неотъемлемой составляющей жизни. Без веры нельзя было учиться, создавать семью, работать. А сегодня… «Народ стал жить, как не у себя дома, как в неволе у очень жестоких завоевателей. Каждого могут обворовать, украсть квартиру, а хозяев даже лишить жизни. Разруха без войны», — с горечью констатирует Анатолий Демидович. И это притом, что у него благополучная семья, все удачно сложилось у детей и внуков. А сколько их, возрождавших и строивших могучее государство, горько плачет от жестокой реальности!

«Нельзя восполнить то, что мы потеряли. Было столько чистоты в наших мыслях и поступках. Мы стояли морозными ночами в очередях в книжные магазины, чтобы записаться на собрание сочинений Пушкина. Мы в этом нуждались! А что есть святого сейчас?..»

---

От редакции. У многих из наших читателей есть своя, уникальная история жизни. О них вряд ли напишут книги или снимут фильмы. Но нельзя позволить, чтобы те, кому мы многим обязаны, потерялись, ушли, не поделившись с нынешним поколением тем, что знают только они. Звоните нам и приходите. Мы с вашей помощью напишем свою, до этого нигде не опубликованную летопись.

Августовская публикация «Вместе победить и умереть» о судьбах моряков-подводников вызвала немало откликов и стала поводом познакомиться со многими уроженцами степной Кировоградщины, служившими в разное время в Военно-Морском Флоте. Они звонили, заходили в редакцию, писали письма. К примеру, очень интересное письмо прислал из Знаменского района мичман Криворучко, жаль только, очень мало написал о себе. Все эти отклики доказывают: заявленная три месяца назад тема далеко не исчерпана. Как, собственно, не заканчивается жизнь, когда человек снимает погоны. И поводом для очередной публикации стало общение с председателем Кировоградской городской организации ветеранов-подводников Василием Петровичем Гребенюком.

Василий Петрович был призван в ВМФ осенью 1969 года, как он сам подчеркивает, в самый разгар холодной войны. Сегодняшним призывникам, пожалуй, трудно представить то время. Хотя и без активного применения оружия, война велась самая настоящая. «Вероятные противники» наблюдали друг за другом с помощью радаров и перископов, напряженно слушали эфир и гидроакустические шумы, вели разведку и на боевое дежурство заступали не «понарошку». Холодная война, невидимая и неслышимая для обывателя, была состоянием готовности к началу «горячей» в любую минуту, а понимание этого тяжелым грузом ложилось на плечи людей в погонах, заступающих на дежурство и уходящих в боевые походы. В такое вот время выпало служить Василию Гребенюку. И, как говорится, совсем не в тыловых частях, а на атомной подводной лодке с ядерным оружием на борту. И в должности гидроакустика — человека, от выучки и мастерства которого во многом зависит судьба лодки и экипажа.

Равняясь на традиции

Тыловые части несколькими строками выше помянуты не случайно. К моменту призыва Василий окончил Кировоградский техникум им. Сая по специальности товароведа и, в общем-то, не исключал, что ждет его служба при каких-нибудь складах вещевого довольствия, где самой грозной опасностью могут оказаться только мыши, готовые сожрать все что угодно — от кирзовых сапог и поясных ремней до рукавиц и полушубков. Но судьба распорядилась иначе…

— Когда в горвоенкомат, — рассказывает Василий Петрович, — приехал «покупатель» с Балтийского флота, из учебного отряда подводного флота, наш земляк из Знаменки — старшина первой статьи, высокий, красивый, — всем сразу захотелось во флот. А мне еще на призывной комиссии записали: «Годен в Военно-Морской Флот». И, в общем, я про себя и решил: значит, буду служить во флоте! Так и оказался под Питером. Вышли из эшелона, строем прошли: Красная Горка — это форт напротив Кронштадта, — берег, высоченные сосны, запомнилось мне то место… Там, при учебном отряде, еще одна дополнительная медицинская комиссия вновь меня признала годным, но уже не просто во флот, а на подводную лодку. Потом была еще партийно-политическая комиссия, а я был комсомольцем — все как положено. Началось распределение — кого куда. Заводят меня в отдельную комнату. Там мичман — я ему представился как полагается. Он говорит: «Повторяй за мной». Сначала цифры шепотом, потом начал по столу отстукивать что-то вроде азбуки Морзе. Я повторяю. «Подходишь, поедешь со мной». Так я попал в роту гидроакустиков, в Ленинграде, в Краснознаменном учебном отряде подводного плавания.

Своих командиров и товарищей по учебному отряду Василий Петрович и сегодня помнит поименно. Каждую субботу и воскресенье в большом актовом зале проходили встречи курсантов с ветеранами-подводниками — теми, кто воевал в Великую Отечественную. Стены у знамени части, под которым стоит вооруженный часовой (а пост у знамени — это пост №1), украшали 46 портретов подводников — Героев Советского Союза, выпускников предвоенных и военных курсов командиров подлодок.

Но не службой единой запомнился уроженцу Кировоградщины город Ленинград. Подарила судьба курсантам и совсем неожиданное — участие в съемках (понятно, что в массовках) художественных фильмов, посвященных флоту. Хранит Василий Петрович любительские снимки, на которых запечатлен и актер Юрий Соломин на съемках фильма «И был вечер, и было утро»…

«А вы, ребята, со мной…»

Понятно, что учили будущих моряков-подводников не только их основной специальности, но и всем тем премудростям, которые должен знать матрос подлодки. Даже не просто знать, а мгновенно, во сне и наяву, применять на практике. Борьбе за живучесть корабля, умению действовать в экстремальных ситуациях и многому другому. И вот после девяти месяцев напряженной учебы Василий попал в группу выпускников, направленных для прохождения дальнейшей службы в Североморск. Распределение после прибытия запомнилось ему так:

— В Североморске на распределительном пункте мы были долго, две недели. Всех ребят уже разобрали, а мы, оставшиеся человек пятьдесят, сидим… Начали уже поговаривать, что попадем на Новую Землю, если не дальше. А потом — посадка на грузопассажирское судно «Акоп Акопян», выходим из Кольского залива, Баренцево море штормит. Сильно штормит — все ходят зеленые от морской болезни. И, наконец, Гремиха — самый краешек земли. Два километра пешком в поселок подводников Островная: двенадцать пятиэтажных домов под сопкой, а внизу — черные спины подводных лодок. И головы у нас у всех повернуты в ту сторону — на какую из них попадем? И вот построение на площади перед штабом дивизии, выбегает капитан первого ранга Новицкий. Высокий, симпатичный, молодой, а уже капитан первого ранга. «Музыканты, художники, шаг вперед». Мой товарищ Миша Дзюба хотел было выйти, а я его за руку поймал: «Миша, не спеши». Как будто почувствовал что-то, хотя только потом узнал, что Новицкий — командир К-27, той самой, трагическую историю которой ваша газета рассказала в августе. В море она уже не выходила, была намертво пришвартована у пирса, и работала там наука. Но и к этой радиоактивной лодке был приписан полный экипаж. На лодке они бывали только время от времени и недолго, а занимались разной оформительской работой. Музыканты-художники, одним словом. Ну постепенно почти всех разобрали, а к нам подходит какой-то заспанный мичман, дежурный по экипажу, повязка на рукаве сползла, и так буднично, не по уставу, говорит: «Ребята, подойдите сюда. Хочу вас поздравить — вы попали на самый боевой корабль К-159».

А между тем, несмотря на всю будничность мичмана, были все основания называть К-159 самым боевым кораблем подводного флота. Построенный по проекту 627А, он был в определенной степени наследником знаменитой атомной подводной лодки «Ленинский комсомол» (проект 627), которая летом 1962 года первой в мире прошла подо льдом до самого Северного полюса и всплыла на поверхность. В марте-апреле 1970 года, накануне прибытия молодого пополнения, К-159 участвовала в масштабных учениях «Океан». Эти учения, широковещательно приуроченные к 100-летней годовщине со дня рождения Ленина, ознаменовали собой и первую масштабную трагедию советского атомного подводного флота. 12 апреля 1970 г. в Бискайском заливе в результате аварии затонула советская атомная подводная лодка К-8.

Рядом со смертью

В рамках этих учений маршрут атомохода проходил через Баренцево море, Скандинавию, Гибралтар в Средиземное море, где базировался американский Шестой флот, за кораблями которого должна была скрытно следить К-8. На обратном пути, когда лодка находилась в Бискайском заливе, одновременно в двух отсеках возник сильный пожар. Группа из четырех человек, управлявших реактором, осталась в реакторном отсеке добровольно (они все в итоге погибли от удушья, несмотря на то, что были в специальных дыхательных аппаратах). Положение на К-8 усугублялось с каждой минутой, люди задыхались. Командир подлодки капитан второго ранга В. Бессонов принял решение — всплывать, чтобы спасти экипаж. Сразу же после всплытия необходимо было отдраить люк жилого отсека, где находилось больше всего людей. Люк заклинило, открыть его удалось, когда большая часть людей в отсеке уже задохнулась. На палубу вытаскивали в основном трупы (погибло 19 человек). Только 11 апреля началось спасение лодки и экипажа с подошедших судов. По распоряжению Москвы спасали в первую очередь лодку, а потом уже экипаж. Спасательная операция затянулась из-за сильнейшего шторма, решено было сделать перерыв, на лодке осталась часть моряков вместе со своим капитаном. Но поступавшая в корму вода создала крен, и лодка затонула практически на глазах спасателей. Всего погибло, говорит В. Гребенюк, 54 человека экипажа К-8. Это была первая катастрофа на советской атомной подлодке. Но информация об этом была засекречена и скрыта от широкой общественности.

Молодое пополнение, прибывшее в Гремиху, оказалось в одном кубрике с матросами, выжившими после катастрофы на К-8. Сначала, вспоминает Василий Петрович, всех вновь прибывших удивило, что эти ребята находятся как бы на особом положении, вне общего распорядка, и при этом «никто их не трогал». О том, что это члены экипажа погибшей К-8, молодое пополнение узнало позже. Самому Василию историю трагической гибели подлодки рассказал старшина команды гидроакустиков. Всем выжившим матросам был предоставлен выбор: либо дослуживать срочную службу в береговых частях, не выходя в море, либо решить самим, на каком корабле они хотят служить дальше. Но вот что примечательно: никто из них не выбрал берег — все изъявили желание остаться в подводном флоте и, в частности, служить на К-159.

Еще одно прикосновение к трагедии связано с тем, что молодому пополнению было поручено помогать в отправке семей погибших офицеров К-8 на Большую Землю — паковать домашние вещи, грузить контейнеры. Василия поразило, с каким мужеством держалась жена погибшего командира подлодки Всеволода Бессонова. Горе не ожесточило ее, она несла его с достоинством русской женщины. К молодым матросам относилась как к собственным детям. Находила возможность угостить чаем или кофе с печеньем, показывала семейный альбом с фотографиями: курсант военно-морского училища, молодой лейтенант, командир…

Будущие члены экипажа К-159 жили бок о бок с моряками К-8 и понимали: время ученичества заканчивается, открывается первая страница новой, взрослой жизни. И от этого только крепло их желание выйти в море и померяться силой с любыми бедами. И исподволь укладывалась в сознание молодых моряков аксиома воинского братства подводников: вместе побеждать, а если суждено — вместе умереть.

«Делай как я»

В том, что воинское братство — не пустые слова, Василий убедился с первых минут, когда закончилось вынужденное пребывание на берегу и началась настоящая боевая работа на борту АПЛ.

Командира подлодки он увидел только тогда, когда впервые спустился внутрь своего корабля. Спускался, кстати сказать, с осторожностью, словно боясь на кого-нибудь наступить, а командиру, наверно, показалось — неуклюже спускается моряк. «Смотри, как надо», — сказал командир. И, мгновенно взлетев на самый верх трапа, еще быстрее слетел вниз — практически на одних руках, лишь чуть касаясь носками перекладин. Не было ни нотаций, ни нравоучений, ни занудливых инструктажей. Командир просто показал — делай как я. Когда во время одной из своих первых вахт в море молодой гидроакустик обнаружил шум чужих винтов и после доклада в рубку четко и за нормативное время засек направление, расстояние, скорость, курс и тип «вероятной цели» (по его оценке — рыбацкого сейнера), лодка подвсплыла на перископную глубину, и Василия пригласили в рубку к перископу — смотри, ты не ошибся. Нет, не просто уверенность в своих силах стремились воспитать в молодых подводниках офицеры, но и понимание важной истины: ты — такой же член экипажа, от умений которого зависит судьба лодки, и в этом отношении — ты равный среди равных. К слову, эту особенность воинского товарищества отмечают и другие подводники.

А когда во время учений «в условиях, приближенных к боевым» — при имитации пожара в отсеке, — подвел брошенный на огонь асбестовый мат и последовала команда оставить отсек, а Василий ее проигнорировал и с помощью перочинного ножа, подаренного товарищами в день рождения, заставил-таки заработать закапризничавший огнетушитель и лишь после этого покинул задымленный отсек, и тогда обошлось без командирского разноса. Более того — на вечерней поверке командир БЧ-5 объявил моряку благодарность перед строем. Строго говоря — не по уставу: не по подчиненности. Но, наверно, командиру было виднее: моряк действовал правильно — поскольку в реальных боевых условиях возможности покинуть отсек у него нет, и он обязан бороться до конца. Не только за свою жизнь, но и за жизнь товарищей в соседних отсеках.

Не выпало на долю Василия Петровича многомесячных «автономок» и дальних походов. В славной истории К-159 все это было — включая скрытые заходы в Средиземное море через сверхохраняемый Гибралтар, маскируясь под днищем надводных кораблей, но в период службы Гребенюка командование ставило подлодке другие задачи. Это не значит, что они были проще или легче, ибо за каждым выходом в море стоял слаженный и напряженный труд всего экипажа. И два отпуска по 50 суток, которые получил моряк в годы службы, были им заслужены честно. А когда через тридцать лет после службы на К-159 пришло известие о гибели лодки, Василий Петрович воспринял его как удар невероятный силы. «Я бросился к телевизору, — рассказывает он. — Неужели?!. И да — погибла моя лодка…» К-159 затонула в августе 2003 года во время буксировки из базы отстоя в Гремихе для дальнейшей утилизации. Погибли 9 членов экипажа, находившихся на борту. Насколько известно В. Гребенюку, лодку продали на металлолом и торопились отправить на порезку. Может быть, слишком торопились?..

Всемирное братство

Этой осенью Василий Гребенюк участвовал в 44-м Международном конгрессе подводников, который проходил в Шербуре (Франция). Представлял на нем Украину. И это — тоже часть истории подводного флота, но уже его всемирной истории. Национальные общественные организации, объединяющие ветеранов-подводников, проводят ежегодные встречи международного уровня.

Всеукраинская ассоциация ветеранов-подводников была создана в сентябре 2006 года. Ее учредительное собрание прошло — представьте себе! — в Кировограде. «А почему бы нет?! — шутит Василий Петрович. — Если наш Ингул несет свои воды до самого Николаева, значит, у Кировограда есть выход напрямую в Черное море и мировой океан!» Но если говорить серьезно, то степная Кировоградщина дала немало моряков, в том числе подводников — героев Великой Отечественной войны и наших современников. Значит, было у нее право войти в число учредителей общественной организации моряков. И есть право представлять Украину на международных конгрессах, которые проходят в различных городах мира, включая Украину и Россию.

Зачем встречаются моряки-подводники разных стран, в том числе представители противостоявших друг другу военных блоков, — тоже очень важный вопрос. Люди, которые высматривали друг друга через оптику перископов, слушали море, чтобы не пропустить шум винтов «вероятного противника», хотят сегодня просто смотреть в глаза друг другу. Чтобы никогда не вернулись времена той холодной войны, равно как и Второй мировой, через которую прошли их государства и народы.

«Муж с женой прожили 30 лет. Имеют троих взрослых детей. Неожиданно для всех они развелись. Причина — супруг попросил жену показать ему свое лицо. Женщина отказалась. Потом муж случайно, во сне, его увидел, чем привел свою второю половину в возмущение, и она подала на развод» — это выдержка из газеты, датированной 2007 годом. Таким партиархально-родовым строем в начале XXI века живет Королевство Саудовская Аравия.

В стране с этим почти что сказочным названием зародилась религия более половины человечества — ислам. Сюда каждый год съезжаются миллионы паломников со всего мира. Эта страна буквально пропитана нефтью, но подавляющая часть населения живет за счет натурального хозяйства. Там действуют только законы шариата, а короли-мультимиллионеры имеют возможность путешествовать по всему миру первым классом «Боинга-747».

Я не случайно упомянула этот тип самолета. Таким воздушным кораблем командует мой собеседник Александр Коваль, гражданин России и Канады, который живет и работает в Саудовской Аравии. 25 лет назад он вместе с однокашниками получил летное свидетельство КВЛУГА. Вначале мы планировали поговорить о его нынешнем месте жительства, особенностях жизни этой закрытой для «неверного» мира арабской страны, но в процессе разговора стало ясно — жизнь капитана Коваля очень ярко отражает все процессы, с которыми столкнулась советская, а ныне отечественная авиация, и является зеркальным отражением судьбы большинства людей его поколения.

В небо из Кировограда

Абитуриент Александр Коваль в Кировоград приехал из Орла. Отец нашего собеседника — авиационный спортсмен, планерист, мастер спорта, чемпион Советского Союза, рекордсмен СССР.

— Поэтому у меня после окончания школы выбора не было — я должен был обязательно стать летчиком. Когда папа спросил меня перед поступлением: «Что будет, если тебя не примут?» — я просто ответил: «Не знаю». Других вариантов даже не рассматривал. Мы знали, что в Кировограде находится самое лучшее высшее учебное заведение в СССР по подготовке пилотов, вот я сюда и приехал.

Отбор был жестким, но я все-таки поступил. В рейтинговом списке по результатам экзаменов оказался в шестерке лучших. Попал в первый летный набор КВЛУ ГА, на первый курс, в первый взвод, в первую роту. Мы стали кусочком истории авиации Советского Союза. Не потому, что были такие классные, просто повезло. Поэтому, сколько бы ни приезжали, все помнят именно нас.

В то время жизнь курсантов «летки» напоминала военные будни — жили в казармах, ходили в форме, и «Рота, подъем!» было с утра, и вечерние прогулки с песнями. Не обходилось и без приколов.

— Учиться было сложно. Только Саня Сидорин (сейчас командир корабля. — Авт.) однажды умудрился неожиданную «пятерку» получить. Физику он плохо знал. А преподаватель у нас был такой, с, мягко говоря, странностями. Принимать экзамен пришел в фуражке с дубами, с желтыми лычками… В чем суть, сейчас объясню. Тогда эти атрибуты могли носить только авиаторы высшей лиги, высший командный состав. Представьте наше удивление — авиатор с 4-мя желтыми лычками и дубами принимает у нас, обычных курсантов, физику. Благоговение… Оказалось, что он просто нацепил все это на себя «для понта», потом, правда, сразу же снял.

В общем, Саша Сидорин заходит в аудиторию, тянет билет и понимает, что он практически ничего по вопросам не знает. Зачитывает тему и… дальше его понесло… Говорит: «Этот эффект в своей практике использовал известный французский хирург Лапороль!» Откуда он взял этого Лапороля, неизвестно. И дальше какую-то ахинею несет, рассказал чуть ли не его биографию. А по билету — ничего. Выходит, в зачетке «5»…

А я учился без эксцессов, дисциплина нормальная. Правда, был один случай на последнем курсе, когда мы — здоровые молодые лбы — решили отпраздновать день рождения и распить на шестерых(!) бутылку токайского вина. Выпили, расходимся, и я один в этой лаборантской остался… Тут и засекли… Это был серьезный проступок — распитие спиртных напитков на базе летного училища. Меня на некоторое время отстранили от полетов, заставляли плакаты, стенгазеты рисовать… Такое время было, сегодня смешно вспомнить.

— Это сейчас я уже летать привык, — продолжает Александр, — небо стало способом заработать на хлеб, ремеслом, а тогда пилотировать очень нравилось… Сегодня больно смотреть на наш аэродром. Когда я учился, это был огромный комплекс, много самолетов, с самого утра все гудело, стоял запах керосина, бензина, пахло авиацией. Сейчас он зарос травой, стоит один несчастный самолет… Но это тема отдельного разговора…

Вместо Минска — Коми АССР

— После окончания нас распределили, согласно показателям учебы. Я как отличник выбрал Минск, в Москву и Киев тогда сложно было попасть из-за прописки. К тому же в столицу Белоруссии я летал во время учебных полетов. Тогда учебные полеты осуществлялись во многие города СССР, мы были в Архангельске, Вильнюсе, Крыму. Сейчас эта практика нынешним курсантам только снится… В общем, я получил распределение, приехал домой довольный, стал собираться, уже всех к себе в гости в Минск позвал. И тут приходит телеграмма. Знаете, прошло 25 лет, но я ее наизусть помню. Нас, закончивших училище с отличием, выбрали, чтоб переучиваться на ТУ-134. И пригласили в Автономную Республику Коми, в Сыктывкар. Мы — в шоке. Плакали наши хорошие места. Но Ту-134 по сравнению с АН-26 — небо и земля, абсолютно другой класс самолета, зарплата, рост карьерный, дальнейшие возможности в жизни…

Поэтому, конечно, я согласился и на 11 лет попал в Сыктывкар. Лет 7 вторым пилотом пролетал, а в 29 лет стал командиром корабля, выиграл конкурс и занял эту «должность».

Мы летали по всему Советскому Союзу. Хорошо помню свой первый международный полет — в Болгарию. В Коми много болгар работало, лес валили и ездили часто туда-сюда. Вызывает меня командир эскадрильи, говорит: «Пора летать тебе за границу. Для этого надо подать документы на загранпаспорт и написать заявление в партию». Эта новость совсем по-рядовому прозвучала, как бы между прочим, а для меня — событие… Это сейчас звучит смешно, а тогда за границу ведь могли летать только коммунисты с безупречной репутацией.

А саму Болгарию мы тогда не увидели, практически не покидали пределов аэропорта.

От убежища отказались

— Очень хорошо помню попытки государственных переворотов. Первый путч, август 1991 года. Тогда немецкая авиакомпания продавала буквально за копейки самолеты, и мы летали их забирать. Это было интересно, я практически впервые попал за границу (причем не в страны Восточной Европы, а в самую «настоящую» заграницу) как пассажир.

14 августа, в день путча, мы должны были лететь из Сыктывкара в «Шереметьево», а потом — на Берлин. Часов в 6 утра встаем, включаем телевизор, там — «Лебединое озеро» — верный признак того, что в стране что-то происходит. У нас в голове одна мысль — долетим ли мы до Берлина? До Москвы долетели, а в аэропорту паника: «В городе танки»… Авиакоммуникации, слава Богу, работали, и в столицу уже объединенной Германии мы все-таки попали. Прямо у трапа на нас набросились немецкие журналисты, спрашивали, что там в России, как. Тогда у нас, летчиков, была реальная возможность получить в Германии политическое убежище. Нам предлагали: хотите — оставайтесь. Это сейчас кого угодно в Германию не пускают, а тогда — шутка ли — пилоты прямо в день государственного переворота приземлились в Берлине. Мы, конечно, отказались. У нас дома работа, семьи, кому это надо? Поселили нас возле Бранденбургских ворот, советского посольства, разрушенной стены. Мы тогда через эти проломы ходили в Западный Берлин, смотрели на обломки «каменного занавеса», прикасались к ним, как к части истории, мелкие камушки на память забрали…

В период российского путча немцы дня два целыми демонстрациями ходили вокруг нашего посольства с портретами Горбачева в траурной рамке, зажженными свечами, цветами. Так они поддерживали Михаила Сергеевича, которого якобы в Форосе арестовали. Мы тогда не знали, что все обойдется, на самом деле думали, что дома происходит что-то немыслимое, боялись за близких…

Второй путч, это был 1993 год, я тоже провел в Берлине. Мы — русские — снова стали объектом пристального внимания прессы, не спали всю ночь, искали в выпусках СNN хоть какие-то новости…

В промежутках между путчами я год прожил в Африке, в Нигерии. В Сыктывкаре в то время с авиацией было туго, почти все самолеты отдали в аренду, летать не на чем… Одна частная фирма предложила экипажу поработать в Лагосе, по контракту. Это была, наверное, самая главная школа жизни — мы, молодые летчики, только-только вырвались из Советского Союза, и Нигерия для нас была чем-то запредельным.

В Нигерии я получил бесценную практику английского языка. Сейчас могу точно сказать — именно в Африке мы научились летать. Мы освоили западные правила, которые требуются в большинстве цивилизованных стран мира. Летали тогда разумно. Не так, как сейчас, — порой даже страшно, что в африканском небе творится!

На деньги, заработанные в Нигерии, я смог купить в Москве квартиру и получить, соответственно, вожделенную столичную прописку. И когда мне, провинциалу, наконец-то ставили печать, на глаза навернулись слезы. Вам сейчас, может, этого и не понять, но тогда в этом паспортном столе сбылась моя мечта. Прописка для меня означала все: работу, жилье, прорыв в новую жизнь. Помню, паспортистка смотрит на мои мокрые глаза и спрашивает: «Что с вами?»

Я ответил: «Вам не понять…»

Мечты сбываются

— В «Аэрофлоте» меня уже ждали. Я был на то время высококвалифицированным пилотом с хорошим стажем, опытом работы за границей, английским… Я тогда летал на «тушках». Следующую ступень карьерной лестницы — громадный аэробус (ИЛ-86) — я должен был скоро занять. Этот тип воздушного судна считался высшим классом советской авиации, ее флагманом, вершиной, мечтой. До него оставалось рукой дотянуться, по крайней мере, я знал, что для этого все сделаю… Но не дотянулся. Жизнь так перевернулась, что аэробусы стали уже неактуальны… И получилось все гораздо лучше.

Совершенно случайно меня пригласили в «Трансаэро». Это был следующий прорыв в жизни. Когда я был в Берлине, мы проходили по аэродрому и издалека видели «Боинг-757». Это было нечто! Нечто совершенно недостижимое. Он стоит красивый такой, огромный, обтекаемый, мы его издалека фотографировали… И вдруг через неделю мне предлагают ехать и переучиваться, чтобы летать на этом самолете — «Боинги» были на балансе «Трансаэро». Командир компании вызвал меня, познакомились, и он спрашивает: «Ну что, ты с нами?» Я говорю: «Подождите, 10 минут подумаю». Потом выхожу — стоп! Я думать не буду. Я согласен!

На старом месте работы мое решение уйти из «Аэрофлота» не поняли. Как так, люди к моему статусу стремятся всю жизнь, я командир экипажа в «Аэрофлоте» и тут — ухожу в незнакомую компанию. Для советских летчиков старой закалки это было крушение всех идеалов…

5 лет я пролетал в «Трансаэро», облетел весь мир. Проще перечислить, где я не был, — не летал в Антарктиду, Австралию. Все остальные страны видел. Это были не годы — сплошная мечта. По неделе сидели в Бангкоке, Лос-Анджелесе, залетали в Южно-Сахалинск, когда ты туда еще раз попадешь?

На почте думали, что я шпион

— Ну а потом случился «черный вторник». Шел 1998 год. Мы еще немножко потрепыхались с «Боингами» и отдали их обратно, на Запад. За лизинг платить было нечем, доллар тогда подскочил в три раза… Последний самолет «Трансаэро» ушел в небо в начале 1999 года, через несколько месяцев после этого финансового кризиса. Тех самолетов, на которых я летал, в стране не осталось, а на маленькие пересаживаться не хотелось. Так мы остались без работы.

Страна рушилась, я понимал — надо что-то предпринимать. После увольнения нам еще какие-то месяцы оклад выплачивали, но… Я стал серьезно искать, куда бы устроиться. Жена три месяца видела только мою спину и компьютер, за которым я сидел по ночам. Я «лазил» в Интернете, искал вакансии в зарубежных авиакомпаниях и всем рассылал резюме. Потом их дублировал обычными заказными письмами. На почту ходил каждый день, на меня там уже косо смотреть стали: «Шпион, что ли? Каждый раз увесистые конверты в разные страны мира шлет». И вот после долгого ожидания ночью раздался первый звонок. Я как раз закончил писать и отправлять очередные письма и лег спать. Думаю, не буду трубку брать, но, слава Богу, все-таки поднялся. Мне звонили из лондонского офиса авиакомпании Саудовской Аравии Saudian airlines и предлагали приехать на интервью.

Купил билет до Лондона за последние деньги, которые у меня остались из «Трансаэро», и решил: будь что будет. Из Лондона полетел уже за их счет в Саудовскую Аравию, в Джеду. Там прошел теоретический экзамен, медицину, летный экзамен на тренажере. Тренажер — это вообще что-то необычное. Таких кабин я еще нигде не видел. Это на 99% имитация кабины незнакомого самолета, все это стоит на 6 гидравлических подъемниках, заходишь, закрывается дверь, отъезжает соединяющий мост, вместо окон — жидкокристаллические мониторы, на которых рисуется различная наружная информация, ты чувствуешь, как самолет разгоняется, тебя вжимает в кресло, ощущаешь крен… Полное ощущение, что ты летишь на настоящем самолете. Даже на палубу авианосца можно приземлиться. В этом компьютере заложена база данных по всему миру, то есть «летать» можно куда захочешь. Эта кабина — дорогущая штука — миллионы долларов стоит, не то что наши тренажеры…

В общем, я тренажер прошел — подтвердил свою способность адаптироваться в незнакомых условиях и реально управлять самолетом. Меня взяли пилотом в Saudian airlines. Так началась моя арабская жизнь…

В 39 лет, через несколько месяцев обучения, я стал самостоятельным командиром — у них это называется captan. Снова сел на «Боинг 747» — такую большую тяжеленную двухэтажную машину, 400 тонн веса, 500 пассажиров, 15-20 бортпроводников, 3 члена экипажа. И всем этим хозяйством командую я…

На вопрос, было ли сложно так кардинально сменить место жительства, Александр отвечает:

— Нет. Я уже долгое время летал по всему миру, отлично знал английский. После Нигерии жить в Саудовской Аравии, конечно, лучше. Если, конечно, из Кировограда никуда не уезжать, а потом поехать на Аравийский полуостров, — это, конечно, событие. Мне было нетрудно. Лучше получать 10 тысяч долларов зарплаты в арабской стране, чем сидеть в России без работы.

У Канады и России меж берез дожди косые…

Александр перевез в Джеду жену, там же родился их сынишка.

— У него уникальное свидетельство о рождении. У детей советских, русских военных часто место рождения было указано странное, к примеру ГДР, Монголия, Куба. А у Ромки на всю жизнь останется оригинальная запись — «родился в Королевстве Саудовская Аравия». Звучит, как фраза из какой-то сказки, правда?.. На всю Россию, хорошо, если еще один такой человек найдется.

Сейчас ему 6 лет, пока свою «оригинальность» Роман Коваль еще не осознал. Он с двух лет ходил в детский сад, сейчас учится в местной школе, где говорят на английском языке.

— Английский — его родной язык. На русском Рома говорит, как иностранец, с акцентом, падежи, род, лица путает. Ему звуки сложно произносить — «р», «з», «ж». Только глядя на своего сына, я убедился, что русский язык — один из самых сложных в мире. Поэтому летом, кода мы приезжаем в Москву, сразу же отдаем его в руки репетитора.

Знание арабского, думаю, ему в жизни не пригодится. Планирую, что в Саудовской Аравии поживем еще немного, а потом переедем в Канаду. У меня есть канадское гражданство.

Когда заканчивался первый контракт с Saudian airlines, Александр не был уверен, что останется там на следующий срок. Поэтому стал понемногу искать другие варианты. Очень усложнял процесс саудовский паспорт, который еще более ограничен в мире по передвижению, чем русский, украинский.

— Посмотрите, канадцам, американцам, англичанам визы в принципе не нужны. Или в упрощенном режиме ее в аэропорту «шлепнут» и все. Они со своим «родным» куда угодно могут ездить, кроме разве что России, Китая и Бирмы. Поэтому серьезным международным компаниям нужны летчики, которые имеют паспорт западного образца.

Кстати, украинский паспорт даже лучше иметь, чем российский. По словам Александра, на русскую красную книжечку на Западе и Востоке смотрят, как на что-то из советского времени, нехорошее. А Украина, в понимании многих, — это такая маленькая страна, которая долгое время была оккупирована русскими и вот недавно, слава Богу, освободилась. «Эдакая беззащитная маленькая страна, демократию взращивает, ей надо всячески помогать — это мнение иностранцев об Украине», — говорит наш собеседник.

— Я рассмотрел несколько вариантов и понял, что Канада и Австралия — это страны, которые в упрощенном порядке принимают к себе иностранцев. В Канаде, например, надо всего лишь набрать определенное количество баллов в рейтинговом опроснике (образование, востребованность профессии и т. д.) и сдать очень трудный экзамен по классическому английскому языку. Я набрал проходной балл, но в целом вся эта канитель с оформлением документов длилась почти 6 лет. Плюс канадские спецслужбы меня долго проверяли. Они все никак не могли понять: «Что это за русский, который живет в Саудовской Аравии, а хочет уехать в Канаду? Это же совершенно нестандартный вариант!»

В прошлом году семья Коваль все-таки въехала в Канаду, в Торонто, купили там дом. Сейчас поддерживают свою резиденцию в порядке, исправно платят налоги, иногда наведываются.

— Надо еще в Саудовской Аравии поработать, чтобы выплатить кредит за канадский дом. В Северной Америке налоги большие, а зарплаты маленькие… Вот сын подрастет, и окончательно переедем.

Мы уже фактически канадцы, просто там постоянно не живем. Но уже хочется перебраться — там же и березки, и климат, как в России…

Помните, у Городницкого есть строки: «У Канады и России меж берез дожди косые…» А в Москву уже нет смысла возвращаться.

К слову, максимальная летная пенсия, которая уже несколько лет насчитывается нашему собеседнику в России, составляет долларов 200. Разве на эти деньги проживешь?!

Аравийский кампаунт

Иностранцы в Саудовской Аравии живут в отдельном закрытом городке — кампаунте. Семья Коваль занимает весь второй этаж двухэтажной шикарной виллы.

— Дом у нас огромный. Одна комната-гостиная занимает где-то 50 кв. м, есть просторные спальни, хорошо оборудованная кухня, крыша у нас такая замечательная, мы там собираемся на барбекю. Все работы по дому делает служанка — девушка из Эритреи. Жена может заниматься своим любимым делом — она очень хороший стилист-парикмахер, недавно выиграла «Золотую руку» от компании «Велла» в региональном конкурсе по Юго-Восточной Азии. Клиентов много — жена в доме свой салон оборудовала.

Неподалеку бассейн и теннисный корт — все это бесплатно, все включено в социальный пакет условий нашего проживания в стране и оплачивается авиакомпанией. Большой плюс — бесплатная качественная медицина. От меня требуется одно — исправно работать, не приносить проблемы работодателям и безопасно перевозить пассажиров, — говорит Александр.

Ездили на верблюдах, пересели на самолеты

— Саудовская Аравия — если в двух словах, это страна, в которой с появлением нефти и, соответственно, нефтедолларов люди пересели с верблюдов на самолеты. На них внезапно свалилась цивилизация!

В Саудии до сих пор существует племенная структура, живут кочевники-бедуины, очень сильны семейные кланы. Кочевые племена составляют подавляющее большинство населения. Куда-нибудь на рыбалку едешь — видишь в пустыне постоянно проходящие караваны верблюдов, палатки… Эти люди так и не ассимилировались в цивилизацию. Они до сих пор переходят с места на место, кормятся за счет верблюдов — это и транспорт, и еда, и молоко, и заработок. То есть бедуины в ХХI веке ведут самое что ни на есть натуральное хозяйство с минимальным товарно-денежным обиходом.

Что касается земледелия, то арабы, по словам Александра, выращивают все — от помидоров и пшеницы до дынь, черешен, персиков, груш.

— Огурцы, кстати, у них шикарные. Я приезжаю в Россию и поражаюсь — они там какие-то безвкусные, с толстой кожурой. Арабы используют своеобразную ирригационную систему, которая позволяет орошать пустыню. Зимой (при температуре +15-20°С) они выращивают все фрукты и овощи в теплицах. Поэтому большие сочные арбузы в стране песков — отнюдь не диковинка!

Национальная еда — блюда из баранины, плов, восточные сладости, острое что-то, много жирного, мучного. Свинина, по религии, — абсолютный грех. Увидеть свинью в Саудовской Аравии невозможно, это грязное животное.

— На границе страны отбирают книжки про трех поросят. Серьезно!

Мекка ислама

— Саудовская Аравия — это центр ислама. На территории страны находятся Медина, где родился пророк Мухаммед, и сердце ислама — Мекка, — рассказывает Александр. — Мекка по закону для всех неверных иностранцев закрыта, окружена забором, местная полиция на въезде всех проверяет. Пропуском служит главный саудовский документ — iqama, в котором указано: мусульманин ты или нет. Гражданство у тебя может быть любое, а вот религия одна — мусульманская.

В Медине все не так жестко — там на въезде просто написано: «нельзя», и если попадешься, то будешь иметь проблемы. Саудовские мечети, кстати, этой закрытостью отличаются от тех же мечетей в Стамбуле, куда можно зайти всем на экскурсию. Снял при входе обувь, по коврам пошел — красота!

Я когда приехал — был в шоке. Я в принципе не религиозный человек и поначалу в штыки воспринял все эти проявления исламизма, молитвы постоянные… Но со временем привык. Все не так страшно, просто неудобно, когда все закрывается.

Александр рассказал еще один интересный нюанс — когда люди уходят молиться, по городу ходят и следят за исполнением религиозных догм так называемые религиозные полицейские в сопровождении обычных стражей порядка — мутавы.

— Эти мутавы преимущественно бывшие уголовники, которые свой срок отсидели, якобы исправились, в тюрьме приобщились к религии, выучили за решеткой Коран, их из-за этого религиозного рвения чуть раньше выпустили…

Рамадан в авиации

— Рамадан для мусульман — святой месяц. Во время Рамадана мусульмане, по закону, обязаны с рассвета до захода солнца поститься, нельзя съесть ни крошки. Но после заката, правда, они наедаются от пуза. Представьте — солнце только скрылось за горизонтом, они начинают сразу же есть. Я не шучу!

Расскажу историю. Первое время в Saudian airlines я летал вторым пилотом. Командир экипажа — саудовец. Летим в Джакарту. Рамадан. Заход солнца. Вижу — темнеет. То есть наступил момент, когда ему можно прекращать молиться и начинать есть. Он несколько раз меня переспросил, точно ли солнце зашло, а потом говорит: «Извини, но я проверю. Это очень важно». Берет, отключает автопилот, огромный «Боинг» уходит с трассы, и 400 тонн, 500 человек, на некоторое время поворачивают, чтобы посмотреть, зашло ли солнце. Зашло. Разворачивает обратно эту махину, передает мне управление и идет есть…

Индикатор зарплаты

— В Саудовской Аравии люди живут по лунному году, который по количеству дней отличается от нашего. Это очень хорошо, потому что зарплату нам платят, согласно лунному календарю, — то есть каждые три года у нас получается «13 зарплата», один лишний месяц таким образом набегает…

Знаете, как мы, англоязычные, в Саудовской Аравии называем луну? — PCI (Рay Сheck Indicator — индикатор начисления зарплаты). Когда луна молодая — верный знак — иди с карточкой к банкомату и снимай деньги! Железно! Когда она круглая — это время между зарплатами, когда месяц съеживается — скоро деньги!» — смеется Александр.

Вас здесь не ждут!

— Александр, вы часто сталкивались с мусульманским экстремизмом?

— Я сталкиваюсь с косвенными его проявлениями. В наш кампаунт — огороженное место поселения иностранцев в арабских странах — раньше был свободный въезд, трое ворот, небольшие шлагбаумы. Все предельно просто… Сейчас же дороги предельно сужены, огорожены огромным бетонным забором, чтобы потенциальным террористам было сложно его проломить. На входе кроме обычных секьюрити стоят военные с автоматами, за проходной — бронетранспортер с крупнокалиберным оружием…

У местных даже не хватает собственных войск, чтобы охранять все западные кампаунты, их очень много, так как фактически вся ниша квалифицированного труда заполнена иностранцами. Поэтому постепенно их попросту «закрывают» от внешнего мира.

Недавно, знаю, в столице — Эр-Рияде — случились вооруженные атаки на местные кампаунты, экстремисты прорывались через ворота, взрывали дома, убивали людей. Это показательные «выступления» были направлены на то, чтобы иностранцы, неверные, покинули территорию страны.

В Саудовской Аравии часто похищают американских подданных, а потом в Интернете выкладывают видео, на котором публично отрезают им головы и совершают прочие ужасы.

В авиации я, слава Богу, с террором не сталкивался, но замечал интересный нюанс. В Саудовской Аравии очень распространена фамилия Алигамди (как в России Иванов, к примеру). Представитель одного из кланов Алигамди совершил экстремистские нападения в США, и теперь это имя для секьюрити всех западных стран, как красная тряпка для быка. Даже если человек, который хочет куда-то лететь, просто однофамилец тех Алигамди, у него все равно на терминале возникает масса проблем.

— Сейчас сами арабы клянут последними словами тех, кто взорвал эти самолеты и протаранил башни в Нью-Йорке, — продолжает наш собеседник. — Вы знаете, основная реакция у арабов на 11 сентября — это отторжение, неприятие мусульманского экстремизма, им стыдно за своих соотечественников. Хотя многие образованные, состоявшиеся люди, арабы, которые гораздо выше по интеллектуальному уровню, чем подавляюще большинство населения, не верят или не хотят даже допустить мысли, что тот возмутивший весь мир теракт был совершен мусульманами. Они искренне убеждены — это дело рук американских спецслужб.

Вы слыхали, как поют пески?

Все, наверное, слышали выражение «поющие пески». Жители Саудовской Аравии не только слышали, но и видели это необычное явление. Когда дует сильный ветер, воздушные потоки «цепляются» за барханы и при этом слышится необычный звук — пески «поют».

— Для приезжих это явление красиво, для нас же — просто ужасно, — говорит Александр. — Бури в пустыне бывают такими сильными, что ни о какой активности, кроме перемещений в «задраенной» машине, речи быть не может. Поэтому во время «пения» жизнь замирает. Ни на охоту, ни на рыбалку не поедешь.

Климат в стране тяжелый. Летом под 50°С, очень высокая влажность, а вот зима на Аравийском полуострове — как наше лето. Период с июня по август, когда невыносимо жарко, семья Коваль проводит в России, а потом возвращается. Лето — круглый год!

И в небе, и в море

— Среди жителей нашего кампаунта очень распространено увлечение подводной охотой. Ни в коем случае не дайвинг! Мы погружаемся без аквалангов, потому что в таком случае охота превратится в убийство. Мне как профессионалу это просто неинтересно — все равно, что охотиться в заповеднике… Мы уже знаем все места, кораллы, за которыми можно спрятаться, ныряем, на сколько воздуха хватает, сидим на глубине метров 10, затаившись, выжидаем жертву…

— Вы знаете, Красное море не красивое. Оно — обалденное, — увлеченно говорит Александр. — Люди платят бешеные деньги, чтобы туда на несколько дней приехать, а мы там живем. Все местные кораллы для нас уже как родные. Мы знаем «в лицо» каждую рыбку, их повадки, я могу точно сказать, какие морские обитатели опасны, какие нет… Несколько раз, правда, попадался — морская ядовитая медуза своими метровыми щупальцами обжигала мне лицо. Это место сразу распухает, искажается, ужас! Часто мимо тебя проплывают акулы, мурены, копошится планктон, везде шикарные кораллы… Я в море уже свой человек!

Брат ты мне или не брат?

Круг общения у Александра широк. Но русских в его кампаунте живет мало. Вот недавно в Джеду приехал однокурсник Коваля, с которым вместе выпускались в Кировограде:

— Я его позвал, как только появилась возможность. До этого я был один — русский. Иногда в консульство приезжают русскоязычные, есть несколько семей украинских спортивных тренеров по водному поло, плаванию, теннису. Есть с кем общаться. Все иностранцы в кампаунте — наши приятели. Информационного вакуума нет абсолютно.

— Как друг к другу обращаются саудовцы?

— Если человек незнакомый, то лучше не обращаться никак. А когда какое-то неформальное общение установлено, то говорят: «хабиби» — дорогой, «хабибти» — дорогая. Это уже немного фамильярное обращение, применимо не ко всем. Часто говорим собеседнику — «мой брат». В русской интерпретации это звучит, как …неприличное слово.

После долгих уговоров мой собеседник все-таки произнес словосочетание «мой брат» на арабском. В фонетической транскрипции это звучит «Ях.й». Из песни слов не выкинешь!

Под страхом смерти

Преступлениями в арабском мире считаются убийства, кражи, насилие. Предупреждение о запрете употребления и распространения наркотиков висит прямо на въезде в страну. С оговоркой — карается смертной казнью. И это не просто слова.

— Пятница, по шариату, святой день. В этот день на главных площадях городов осуществляются публичные смертные казни, привселюдно осужденным отрубают головы. Народ, который в это время проходит мимо, прямо «загоняют» посмотреть на казни. Это чуть ли гражданская обязанность.

Жениться по любви не может ни один король

Если говорить об отношениях мужчины и женщины в арабском мире, то можно отметить, что браки по любви здесь редкость. Молодые люди просто не могут знакомиться, общаться друг с другом. Негде и некак. Родители заранее договариваются между собой о предстоящем семейном союзе их детей, все предопределено заранее. Парень с девушкой могут оставаться не то что наедине, а просто в одной комнате только после официального обручения, иначе юношу ждет штраф или тюремное заключение.

Иностранца, нарушившего закон обращения с саудовками, запросто выдворят из страны.

Иногда до свадьбы жених не видит лица своей невесты. Саудовские девушки ходят облаченные с ног до головы в прямом смысле в плотные одежды. «Мы их называем привидениями — они в своих черных одеждах действительно очень похожи на персонажей из фильма с Патриком Свейзи», — говорит капитан Коваль.

— На ваш взгляд, саудовки вообще красивые? — спросила я у Александра, на что получила исчерпывающий ответ:

— Не знаю. Не видел.

Не такие, как мы

Для многих женщин соблюдение религиозных догм — вынужденная необходимость. Пилоты обращали внимание, как при пересечении терминала какой-нибудь цивилизованной западной страны эти «привидения» по несколько человек заходят в дамские комнаты, запираются. А через какое-то время оттуда выходят совсем другие женщины — в откровенных нарядах, даже более открытых, чем того требует обстановка аэропорта, с ярким макияжем. При перелете в Саудовскую Аравию картина повторяется с точностью до наоборот — в туалет заходят расфуфыренные леди, а выходят «привидения».

— Они уважают женщин рода — мать, сестру, дочь, — рассказывает Александр. — Это святое. За кровных родственниц мужчина отвечает. Но не за жену. С женой развестись — раз плюнуть. До сих пор, в XXI веке, согласно законам шариата, мужчина должен сказать при свидетелях 3 раза: «Я с тобой развожусь!» — и все, свободен. Женщина уходит из семьи в том, что есть на ней. Никакое имущество ей не положено. Поэтому на всякий случай жены каждый день надевают на себя золото, драгоценности — вдруг сегодня выгонят…

Семьи саудовцев, как правило, многодетные. Сколько Бог послал ребятишек, столько и воспитывают. По закону, предохраняться ни в коем случае нельзя. К смерти детей, да и к смерти вообще они относятся философски. Аллах дал — Аллах забрал. Отличаются от наших, христианских, и ритуалы почитания умерших. Хоронить мертвых, а потом этому поклоняться, в понимании саудовцев, — это что-то языческое. Душа улетела в рай — и забыли о человеке. Они закапывают в песок, скалистый грунт тело, обернутое материей, и все. Больше на могилу не наведываются. Централизованных кладбищ, памятников там нет. Пустырь — и все. Так же, кстати, и короля хоронили… «В раю все равны», — говорят мусульмане.

— Самое удивительное, что в подавляющем большинстве они ничего о Западе не знают и знать не хотят! — резюмирует Александр. — Да, их 1,5 миллиарда, а то, что есть еще несколько миллиардов других людей… это жителей Саудовской Аравии не волнует…