Месяц: Июль 2006

Cколько уже сказано и написано об «утечке мозгов» за границу, и для «УЦ» эта тема давно уже стала «своей». Но на сей раз мы не будем вдаваться в пространные суждения по поводу, ограничимся констатацией: тенденция существует и усиливается. Причин называют множество, чаще всего, наверное, все-таки звучат «шкурные мотивы» — люди едут за деньгами, хотя есть и исключения.

Сегодня в «УЦ» — интервью с одним из «ушельцев». Кировоградец Александр Романенко 1982 года рождения, в свое время окончил кибернетико-технический колледж по специальности «Финансы и кредит», потом, сменив профиль, поступил в местный педуниверситет. В 2004 году получил диплом переводчика, основной язык — немецкий. Последние два года живет в Германии — учится, работает. Уехал туда своими силами, правда, не как профессионал, а в качестве «няньки», как и многие наши соотечественники, получив визу AU-pair.

Вместе с ним уехала его девушка — поначалу они жили в разных городах, в разных семьях, позже оба поступили в университет, поменяли визы и съехались, сейчас живут вместе в съемной комнате. Жениться, правда, пока не собираются. Недавно Александр приезжал в родной город — увидеться с родителями, друзьями, отдохнуть в Крыму.

Какими видятся Германия и немцы нашему соотечественнику, какой «оттуда» видится Украина и что в конце концов заставляет дипломированных специалистов покидать родину и искать счастья «за бугром», тяжело работая не по профессии, — обо всем этом расскажет сам Александр. Кому-то его суждения, может быть, покажутся слишком прагматичными, кто-то из «истинных патриотов», возможно, обвинит его в космополитизме. Но, во-первых, со стороны всегда виднее, а во-вторых, если отбросить «сопли и слюни» — он во многом прав. Впрочем, не будем ничего никому навязывать.

— Саша, скажи, ты поступал на иняз сразу с прицелом на отъезд?

— Когда поступал, нет. Идея созрела позже, в процессе учебы. Мне захотелось увидеть мир, узнать что-то новое. По-моему, это достаточный мотив.

Я не могу сказать, что в Украине мне было тяжело, чего-то не хватало. Просто захотелось чего-то нового. И оставаться в Германии навсегда не собираюсь — пока. Сейчас я просто учусь.

Конечно, я мог бы вполне нормально устроиться и здесь (в Украине — ред.). Но там я вижу больше. Да, мне тяжело работать, тяжело учиться, но я знаю, что результат принесет мне очень многое.

Поначалу было очень сложно психологически, были мысли бросить все и вернуться, несмотря на огромное количество усилий, приложенных для того, чтобы уехать. А когда все более-менее стабилизировалось — поступил в университет, устроился на работу, стало сложно уже физически.

По большому счету, этот перелом — между состоянием, когда тебе плохо и когда тебе уже нормально, происходит на материальном уровне — как только становишься на ноги, начинаешь видеть перспективу.

— Расскажи о своей работе, учебе — насколько их реалии отличаются от наших?

— Поначалу жили в семьях, первоочередной задачей было следить за детьми, приходилось и по хозяйству работать. То есть если бы, например, пришли гости, то я сидел бы с ними за одним столом, а потом все убирал бы. В некоторых семьях, куда попадают наши AU-pair, есть домработницы, уборщицы, в некоторых — нет, и тогда их работу приходится выполнять «в довесок» к своим прямым обязанностям. Это, прямо скажем, не те условия, о которых можно мечтать. Поэтому наши, как правило, ищут возможность как-то их поменять, а систему AU-pair используют как наиболее доступную возможность для легального въезда в страну. У кого-то получается, у кого-то — нет.

У меня получилось. Я поступил в Университет прикладных наук Гиссена-Фридберга (это названия двух соседних городов), поначалу на германскую филологию — эта специальность была на тот момент наиболее доступной, потом устроился на работу, год я только работал, перевелся на другой факультет, сейчас учусь и одновременно работаю водителем — полдня вожу, полдня учусь. Изучаю экономику предприятий и очень доволен своим выбором — возможность поменять специальность была только один раз.

Кстати, хочу особенно отметить этот момент. Получив одно высшее образование здесь и проучившись всего год там, я могу заявить с уверенностью: знания, полученные в европейском университете, несравнимы со знаниями, полученными в украинском. Ни по качеству, ни по количеству. Я говорю, в первую очередь, о сфере их практического применения. Все то, чему меня учат сейчас, применимо к реальным видам профессиональной деятельности. В то время как в нашей системе высшего образования действительно необходимые курсы очень сильно «разбавлены» общими дисциплинами. Затраты усилий и времени на овладение ими никак впоследствии не «окупаются» — эти знания просто не нужны и быстро забываются. Так, после 5 лет учебы в КГПУ я понял, что не знаю ничего, кроме немецкого языка. А еще я понял — уже там, — что учиться нужно не только для того, чтобы как-то сдать сессию. Так что реалии отличны в корне.

Я уже говорил, что работаю сейчас водителем. Подтвердить свою квалификацию переводчика оказалось очень сложно — это отняло бы огромное количество сил, средств, а главное — драгоценного времени при отсутствии гарантии успешного результата. От этой идеи пришлось отказаться, а время я использую для того, чтобы получить качественное образование по актуальной специальности.

Украинские права у меня уже были, и переоформить их в принципе оказалось достаточно несложно. Вожу «Мерседес» — небольшой грузовик. Кстати, на днях здесь влез в нашу «Славуту» — отвык, кабина маленькая, руль крохотный, по зеркалам не ориентируюсь… К хорошему быстро привыкаешь.

Работодатель — частная фирма Metzgerei — Party Service Kuntz, кстати, в прошлом году она праздновала свое столетие, теперешний шеф — представитель уже четвертого поколения владельцев. Поначалу это была просто мясная лавка — члены семьи владельцев тогда сами забивали скотину, сами готовили колбасу. Постепенно бизнес расширялся, на сегодняшний день компания имеет свое производство и небольшую торговую сеть. Кроме мясопродуктов торгует напитками, сырами, есть кухня, которая готовит огромное количество разнообразных блюд, салатов — крепкий средний бизнес, которого в Украине практически нет.

— Насколько я понимаю, чтобы прекратить свое пребывание в семье в качестве AU-pair и стать студентом, нужно было пройти через определенные юридические процедуры?

— Конечно. Для того, чтобы поступать, нужно было переоформить визу — с AU-pair на студенческую. Не покидая страны, это сделать достаточно непросто, покинув ее — практически невозможно. Необходимо огромное количество всевозможных документов — мне помогала сестра, которая давно живет в Германии и знает, что к чему, помогали родители — высылали те документы, которые нужны были отсюда…

А решает все в конечном итоге чиновничье настроение — грубо говоря, то, понравишься ты в отделе по делам иностранцев или нет. Встречают, как известно, по одежке, необходимо было показать, что ты если еще не свой, то, по крайней мере, близок к ним. Соответствующим образом одеваться, продумывать буквально каждый шаг — а их было множество — чиновник должен поверить, что ты действительно готов влиться в это общество, принять его законы — как писаные, так и неписаные.

Депортировать из страны могут исключительно за нарушение закона — любого, не обязательно иммиграционного. Например, одну из наших соотечественниц выслали из Германии за подделку проездного, в котором она изменила дату — традиционную постсоветскую смекалку использовать там не стоит.

— Как ты адаптировался к жизни в новом обществе — какие они вообще, немцы?

— Есть разные люди. Есть воспитанные, интеллигентные люди, с ними легко. А есть люди простые, с ними сложнее. Хотя каких-либо острых конфликтов не было никогда. Меня ни разу никто не оскорбил потому, что я «русский», не дал почувствовать себя человеком другого сорта — люди там, не в обиду украинцам, живут совсем на другом уровне, до которого нам еще далеко.

Но — и для нас это, наверное, самая большая проблема — общаться приходится не с теми, с кем хочешь, а с теми, кто есть. То есть, само собой, мы общаемся и по работе, и в университете, но это не та отдушина, которую иногда очень хочется иметь. Получить удовольствие от общения можно только с нашими. Немцы — совсем другие люди, с другим мышлением. Не плохие — просто другие! И те, кто приехал туда лет десять назад, — они тоже стали другими.

— Кстати, тебе приходилось пересекаться с украинцами, русскими, есть ли там места «контактного проживания» наших эмигрантов, какие-нибудь «русские кварталы»?

— Конечно, в прошлом году, например, я познакомился в метро с русским парнем. Нормальный, простой парень, сейчас мы с ним общаемся, вечером можем куда-нибудь выйти, потратить 50 евро.

Насчет «русских кварталов»: говорят, что в Берлине живет около 200 тысяч турок и, как минимум, столько же «наших». То есть около 4% населения. Но в Берлине нам, к сожалению, побывать пока не удалось. В Гиссене таких мест нет.

Кстати, разграничения по национальностям между выходцами с территории бывшего Союза не производят — откуда бы человек ни приехал, для немцев он — «русский». Так же предпочитают называть себя и сами иммигранты.

Один из соучеников — немец — меня однажды назвал, заметь, совершенно без издевки, по-дружески, — «казахстани». Для них «русские» — это, в первую очередь, переселенцы из Казахстана, куда этнических немцев со всего Союза массово переселяли в сталинские времена. Примерно 75% выходцев с территории бывшего союза, проживающих в Германии, — именно оттуда.

Они начали приезжать в конце 1980-х и продолжают до сих пор. Причем приехавшие в разное время получили совершенно разные льготы. Как поначалу, так и теперь их всех селят в специальных лагерях-приемниках. Но если первых иммигрантов в них держали недолго, быстро распределяли, давали неплохие квартиры и солидную материальную помощь, то позже их стали задерживать в лагерях подольше, а помощь выделять — поменьше. Сейчас правительство активизирует программы помощи для этнических немцев, живущих за рубежом, — Германия устала принимать, им проще направить средства на то, чтобы поддержать диаспоры на местах, но чтобы к ним больше не ехали.

Вообще Германия ориентирована в первую очередь на Россию — это ее основной партнер на ближайшее время как в сфере энергетики, так и в качестве рынка сбыта. Экономика Германии направлена на экспорт — внутренний рынок просто не в силах потребить производимое в стране количество товаров.

— Сталкивался ли ты с «турецкой проблемой» — говорят, в Германии засилье турок…

— Турок действительно очень много — массово они начали въезжать в 60-е годы — тогда в Германии катастрофически не хватало рабочих рук. И сейчас их там намного больше, чем русских, а скоро будет больше, чем немцев. Ведь рабочим позволяли привозить с собой семьи. А что такое турецкая семья, все понимают. В семьях коренных немцев, как правило, 1 ребенок, в русских — 1-2. Им этого хватает. В турецких же семьях рождается по 5-6 детей. То есть прирост населения Германии происходит за счет турецких семей.

Турки привезли с собой свою культуру и заметно ухудшили криминогенную ситуацию в Германии…

— У нас тут тоже недавно произошло довольно резонансное убийство, когда парня забили битами — слышал об этом?

— Да, все это ужасно. А в особенности то, что убийцы остались безнаказанными. Там такое невозможно в принципе — в Германии процент нераскрытых преступлений практически нулевой. Нашли бы всех, причем очень быстро. Если ты просто поцарапал машину, вероятность того, что тебя найдут и накажут, очень велика — более 90%.

А описанный вами эпизод вообще не произошел бы. Как только началась бы потасовка, сразу же — в течение нескольких минут — вмешалась бы полиция. Кто-то бы позвонил, приехало бы, как минимум, три полицейских машины с вооруженными людьми. Германия — очень законопослушная страна, в отличие от Украины. Там же были люди, кто-то мог позвонить с мобильного, вызвать милицию — человека ведь убивают! А не сделал этого никто потому, что люди в Украине не верят в авторитет власти! Это, кстати, первое, чем нужно заняться, чтобы в этой стране можно было жить, и одна из основных причин моего отъезда. Здесь я не могу защитить ни себя, ни мою семью законными методами. Я могу только уехать из этой страны!

— Ты следишь за тем, что происходит в стране? С тех пор, как ты уехал, у нас много всего произошло…

— Меня всё это действительно волнует. В 2004 году, во время оранжевой революции, мы постоянно смотрели телевизор, почти каждый день звонили домой. Лично я сомневался в том, что какие-то перемены будут, но мы очень хотели этих перемен. О том, что происходит сейчас, мне даже слышать жутко.

Конечно, я регулярно общаюсь с родителями — узнаю, как они тут, звоню приблизительно раз в две недели, пишем письма друг другу… Они меня всегда очень поддерживали, оставляя за мной право на самостоятельные решения, — это очень важно.

— Ты уже определился с тем, как будешь дальше? Вернешься по окончании учебы или попробуешь остаться?

— Вернемся ли мы в Украину — вопрос. Такую возможность мы не исключаем, к тому же рабочие визы иностранцам выдают очень неохотно, я уже говорил об этом. После окончания учебы, скорее всего, придется делать выбор. Сейчас мне кажется, что перспективней будет выехать в Россию. Но это только мои мысли на данный момент…

— Как ты справляешься в материальном плане? Ведь нужно чем-то платить за учебу, жилье, питаться. Со студенческой визой, насколько я знаю, полноценно работать нельзя…

— Собственно, учеба для нас пока не стоит ничего — я плачу около 200 евро административных, управленческих сборов университета, в эту сумму также входит стоимость студенческого проездного практически на все виды транспорта, который ходит в округе — кроме экспресс-поездов.

Сейчас на рассмотрении законопроект, которым плату за обучение для иностранцев хотят поднять до 1700 евро — на 1,5 тысячи. Возможно, это произойдет в 2007 году, тогда для нас наступят тяжелые времена.

Оплата труда в Германии почасовая — так, в Гиссене, скажем, официант получает 5 евро в час при ненормированном рабочем дне. Я на должности водителя официально зарабатываю 8 евро в час, работая от 4 до 6 часов, то есть около 1000 евро в месяц. В принципе, мне этого пока хватает. Работать по закону мне можно только 90 дней в году — имеется в виду, восьмичасовых. Официально, по документам, я столько и работаю. Все, что «сверху», — по личной договоренности с работодателем…

Комната в Гиссене для одного человека стоит 160 евро, для двоих — можно договориться за 190. Снять квартиру можно за 600-650 евро, нам пока не по карману.

Самая обычная стрижка стоит 10 евро. А если бы я вдруг захотел покрасить волосы, это обошлось бы мне уже в 30 евро. Бутылка французского коньяка, который я иногда пью, стоит 5 евро. В принципе, на жизнь мне хватает.

Вообще цены в Германии, об этом говорят сами немцы, слишком высоки — очередной скачок произошел после ввода евро.

Я уже говорил о том, что экономика Германии на спаде — их расцвет прошел. По данным соцопросов, за последние несколько лет количество коренных немцев, которые хотят покинуть страну, увеличилось на 30%. Если раньше всю грязную работу — в сельском хозяйстве, в сфере услуг и т.п. — выполняли иностранцы — турки, поляки, русские, а немцы даже слышать об этом не хотели, то сейчас они начинают возвращаться на должности уборщиков и официантов. Еще два-три года назад это было невозможно. Поэтому двери для иммигрантов постепенно закрываются, во всяком случае, рабочие визы иностранцам стараются не выдавать — даже если за вас поручится работодатель. И тем не менее, наши продолжают ехать — полулегально, устраиваясь на непрестижные работы. Потому что там — все равно лучше, чем здесь. Во всяком случае, спокойнее.

Не всякий город может похвастаться собственным зоопарком. А в небольшом селе Озера, что в Светловодском районе, он есть. Местный бизнесмен-аграрий, подобно известному библейскому персонажу, окружил себя четвероногими друзьями, чтобы на новом месте подарить им новую жизнь…

Когда у хозяина зоопарка Николая Швеца спрашивают, как он, обычный фермер, дошел до жизни такой, он только плечами пожимает. Говорит, что с детства животные нравились, но все получилось случайно и для него самого немного неожиданно. Как-то отдыхали семьей в Крыму, в Ялте. Пошли на Поляну Сказок, в местный зоопарк, а там — под открытым небом, в просторных чистых вольерах обитают редкие животные и птицы. По дорожкам свободно разгуливают павлины, в бассейне плавают лебеди, играют веселые медвежата, звучит прекрасная музыка, благоухают более ста видов субтропических растений… Подумалось: а почему бы такое чудо не сделать у себя? Тогда же Швец познакомился с директором ялтинского зоопарка Олегом Зубковым, подружился с ним, и до сих пор каждое лето ездит с родными к нему в гости. Там же, на Поляне Сказок, Швец приобрел большую часть обитателей его домашнего зоопарка.

Когда два года тому назад Швец привез в село страусов, на них приходили посмотреть все — от мала до велика. Разместили их в отдельном корпусе бывшей птицефабрики, на котором к тому времени вместо прежней вывески осталось лишь символическое «…ах…рика». Кажется, сама судьба предопределила дальнейшее назначение когда-то добротного здания, от которого сейчас остались только стены, да и то не все.

Теперь здесь живут две страусиные семьи — по две самки на одного самца. Всего их шесть, и они почти под два метра ростом. Едят грациозные африканские переселенцы ячмень, пшеницу, но в основном пасутся на лугу. Несут яйца, которые заботливые хозяева затем укладывают в инкубатор рядом с павлиньими и фазаньими — будет большое потомство. Еще до недавних пор общение с экзотическими питомцами для хозяев зоопарка было абсолютно безопасным, теперь некогда самый спокойный из всех своих собратьев — страус Гоша — почему-то стал очень агрессивным. «Мне ко льву сейчас проще в клетку зайти, чем к страусу», — признается Александр Николаевич. При мне же Гоша исполнял какой-то изящный танец, будто медитировал. «Это он вас пугает, — подсказал мне знающий, что обозначают практически все жесты своих любимцев, хозяин зоопарка. — Ничего, перевоспитаем. Следующий раз обязательно покатаетесь на страусе». Николай Швец обещает отдельно заняться воспитанием одной из птиц, чтобы сделать ее ручной и абсолютно безопасной для людей.

Насчет клетки со львом мой собеседник не оговорился. Действительно, с прошлой зимы у Николая Швеца в зверинце господствует настоящий лев. Удовольствие не из дешевых: одно только его приобретение, не считая теперешнего содержания — а Лева ест только свежее мясо, — обошлось Швецу в 10 тысяч гривен. Но на него, равно как и на других своих питомцев, успешному фермеру денег не жалко. По львиным меркам хищник еще совсем молодой — ему и года нет.

Как-то за пару дней до Нового года, вспоминает Швец, двухмесячный львенок убежал. Искали его всем селом, подняли на ноги местных охотников с собаками, всех, кого только можно, — бесполезно. Была объявлена премия в две тысячи гривен тому, кто приведет звереныша домой. Пять дней его не было, слухи доползли до соседних сел — шум в округе поднялся… А на шестой день питомец нашелся — сам явился на голос хозяина, прятался за сараем. С тех пор Лева здесь не только царь зверей, но и хозяйский любимчик. И любовь эта взаимна — без малейшей боязни и опасений Александр Николаевич кладет свою руку в пасть хищнику. Сейчас Лева слегка приболел и поэтому погрустнел. Но хозяин зоопарка хорошо понимает, что даже цари зверей нуждаются в доброте и ласке, и потому чаще обычного заходит в клетку ко льву, чтобы приласкать своего питомца…

Как выяснилось, увлечение главы семейства разделяют все его близкие родственники, вместе ухаживают за животными, хотя это и нелегкая работа. Здесь им создают благоприятные условия, приближенные к их естественной среде обитания, ярким свидетельством чего является появление у обитателей зоопарка первого потомства. Так, месяц тому назад в семействе японских макак Джона и Люси родился первый детеныш. Не зря ведь говорят: каков уход — таков и приплод! Имени у питомца еще нет, но Джон уже чувствует себя ответственным за семью. Стоит кому-то постороннему подойти к клетке, как большая обезьянка сразу прикрывает наследника собой. Очень трогательно наблюдать и за тем, как заботливая мамаша ласкает своего младенца. Сами родители, учитывая обезьяний век, уже немолоды — им лет по 8-10. С ними живет еще одна самочка — Даша. А совсем скоро у новоиспеченного семейства очередной праздник — новоселье. К началу осени завершится строительство двух домиков с просторными вольерами — один для обезьян, другой — для медведицы Машки. Едят макаки все подряд, начиная от конфет и, конечно же, бананов, заканчивая гречневой кашей. Трудно объяснить, но факт — из всех конфет обезьяны почему-то предпочитают карамельки «Малибу». Вроде и читать не умеют, а тут… Зимой обезьянкам дают чай с лимоном и хлеб намазывают маслом — едят и пьют как ни в чем не бывало.

Кроме макак в зоопарке Швеца есть несколько павианов. Года через два они вырастут настолько, что станут примерно по пояс человеку. Эти животные достаточно агресивные, даже лев остерегается напасть на взрослого самца-павиана. Хозяева приметили: когда павианы ругаются, они почему-то друг от друга отворачиваются. Еще в имении Швеца есть павлины, фазаны, десятка два потешных вьетнамских свинок, обычно с ними любят возиться дети. В отдельной клетке живет лисенок, он настолько ручной, что выпусти его на волю — не убежит. Зверька Швецу привез один человек из Светловодска, до этого почти два месяца он жил в обычной городской квартире.

Машка — одно из последних приобретений фермера. Во время моей экскурсии по зоопарку Машка пребывала в благодушном настроении и все время пыталась просунуть когтистую лапу дружбы через прутья клетки. «Она не только обменивается рукопожатиями, она еще и обниматься любит», — уточнил Швец. А еще медведица любит купаться в бассейне и баловаться с соседской детворой. Медом не корми, а дай мохнатой кокетке побыть в центре внимания. Но, надо полагать, совсем скоро ей станет не до детских забав, в ближайших планах светловодского Ноя — найти Машке пару. А еще есть у него желание завести белых львов. Их скоро привезут на Поляну Сказок, а оттуда уже хищников доставят в Озера.

По словам Швеца, за два года зоопарк обещает серьезно разрастись. Возможно, к осени наконец-то решится вопрос с документами на оплату помещения бывшей сельской больницы. Это место для зоопарка очень удобное, помещение стоит прямо возле леса, в стороне от дорожной пыли и шума сельскохозяйственной техники. Часть леса за строением будет обтянута сеткой, и там будут естественные вольеры — с кабанами и косулями…

Вы уже наверняка поняли, что Александр Николаевич — большой оригинал. И это касается не только зоопарка. Много ли вы найдете у нас сельских магазинов с кондиционером, живой музыкой по выходным и настоящими крокодилами в большом террариуме? А в Озерах, в магазине Швеца, все это есть. Люди идут в магазин, чтобы полюбоваться экзотикой, а там, глядишь, — и купят чего…

Деньги для Александра Николаевича — проблема, конечно, очень актуальная. В месяц живущие на полном пансионе обитатели съедают не одну сотню, а то и тысячу гривен. Дохода же не приносят ни копейки, ведь зоопарк в Озерах — не бизнес-проект, дающий прибыль. Поэтому редкий бизнесмен поймет Швеца, бросающего деньги на ветер и не получающего за это ничего, кроме совершенно бесполезного «спасибо». «Но зато сколько радости для души, — не устает повторять мой собеседник. — А с деньгами как-то будет. Уже заготовили на зиму сено. Есть большой сад, будем заготавливать яблоки, запасемся капустой. Молоко у нас свое. Яйца тоже…»

Занимается Швец в основном землей, сеет пшеницу, ячмень, подсолнечник, сою. Техники у него хоть и немного, но зато она добротная. Недавно купил новый бельгийский комбайн New Holland, — с двойным обмолотом, оборудованный компьютером. Таких в Украине всего два…

Наша экскурсия подошла к концу, да и у гостеприимных хозяев дел в эту летнюю пору невпроворот. Остается пожелать Николаю Швецу, чтобы в недалеком будущем его зоопарк рос и множился, стал одним из самых посещаемых экскурсионных объектов Кировоградщины и ежедневно приносил радость детям и взрослым…

Мы познакомились с Сергеем Прохоровым, когда он перепрыгивал на велосипеде лавочку. Зрелище, надо сказать, скорее странное, чем красивое. Стоя на заднем колесе, он запрыгнул на лавочку, потом — на спинку, потом — буквально слетел с другой стороны и поехал на новый прыжок. Пройти мимо и не остановиться было просто невозможно…

Оказалось, то, чем занимается Сергей, называется велотриал. Сам Сергей узнал о нем из Интернета — просто случайно наткнулся на какую-то ссылку, посмотрел фото и видео триалистов и загорелся. Через несколько месяцев он уже собрал свой собственный триальный байк и начал тренироваться. Сначала сам, руководствуясь видеоматериалами и советами триалистов, найденными в Интернете. Потом нашел единомышленников. Теперь ребята тренируются вчетвером — во дворе знаменской школы-интерната (спасибо, администрация разрешает). В Кировограде же, по словам Сережи, лучше всего для тренировок подходит набережная. «Нужно, чтобы были парапеты разной высоты и ширины, лавочки, место для разгона, ну и, конечно, поменьше мирных жителей вокруг», — объясняет он.

В чем суть велотриала? Коротко говоря, в преодолении различных препятствий, не касаясь их ничем, кроме колес велосипеда. На соревнованиях за касание трассы рукой, ногой или даже педалью спортсменам начисляют штрафные очки.

Бывает велотриал природный, когда спортсмены преодолевают естественные препятствия — скалы, груды камней и т.п. В этом виде соревнований запрещены остановки при прохождении трассы. Есть триал индустриальный — когда спортсмены ездят (прыгают? летают?) на искусственных трассах, сделанных из промышленных складских поддонов, досок, катушек. Здесь разрешены 10-секундные остановки для обдумывания дальнейших действий, зато ограничено время прохождения трассы. Сергей и его друзья занимаются стриттриалом, то есть находят препятствия прямо на улицах. В этом виде нет соревнований и правил, это, скорее, тренировка и развлечение. «Лавочки и парапеты — это самое простое, — объясняет Сергей. — На искусственных трассах спортсмены преодолевают преграды выше 1,5 м, каскады (препятствия, построенные «лесенкой») до 3 м в высоту, но начинают все с уличного триала».

Читая описания техники триальных прыжков, сложно представить, что это вообще возможно. Например, баннихоп — это подпрыгивание с отрывом от земли обоих колес, эндо — блокирование переднего колеса во время движения вперед и, соответственно, вертикальная стойка на переднем колесе, сайдхоп — прыжок боком на двух колесах на препятствие…

Как отдельный вид спорта триал появился в конце 70-х в США. Мототриалисты (то же самое, но на мотоциклах) решили, что молодежи хорошо бы тренироваться на велосипедах — часть ребят потом категорически отказалась пересаживаться на дорогие, тяжелые и экологически грязные мотоциклы. Главными мировыми центрами триала сегодня являются США и Испания. А Меккой триала на постсоветском пространстве — Запорожье. Кстати, в мае этого года там, на Хортице, даже проводился чемпионат Европы по триалу. Вы удивитесь, но, оказывается, вело-триал в Украине довольно популярен. Клубы триалистов есть не только в Запорожье и Киеве, но и в Одессе, Херсоне, Харькове, Боярке… Просто до Кировограда триал пока не дошел.

Но дойдет! Осенью, ко Дню города, Сергей Прохоров планирует провести в Кировограде всеукраинский чемпионат по велотриалу, уже и со спонсорами договорился, и со спортсменами, — исключительно с целью популяризовать этот вид спорта в родном городе…

Присмотревшись, я заметила, что велосипед Сергея, мягко говоря, не совсем обычный. Во-первых, он без седла (оно, оказывается, только мешает при выполнении трюков. Во-вторых, руль у него намного шире, чем у обычного велосипеда — около 70 см. «Главная фишка триала — равновесие — не покачнуться, не коснуться трассы, — объясняет Сережа. — А чем шире расставлены руки, тем проще удерживать равновесие». Есть, конечно, и другие отличия, но они меньше бросаются в глаза. Все это делает байк практически непригодным для обычной езды — ехать нужно все время стоя, максимальная скорость, которую можно развить — 25 км в час. Так что для поездок на дачу нужно заводить второй велосипед.

В крупных городах можно купить готовый байк, но триалисты предпочитают собирать велосипеды сами. Потому что стоит настоящий байк недешево — 1000-1500 долларов, а еще потому, что так круче. Самодельный байк тоже влетит в копеечку — Сергею его велосипед обошелся в 600-700 долларов. «Ну это же не сразу, — говорит Сергей. — Сначала — рама (около 1200 грн.) — остальное ставишь дешевое, а потом постепенно меняешь, на чем-то можно экономить, скажем, у меня задний тормоз самодельный — уже гривен 500 сэкономил». Но, надо сказать, триал не только затратный, но еще и прибыльный вид спорта. В крупных городах рекламные агентства очень любят приглашать велобайкеров на всякие акции — красиво, зрелищно, людей привлекает. За месяц, по словам байкеров, на акциях можно заработать тысячи полторы гривен, но это, как вы сами понимаете, в триале не главное…

Наиболее коррумпированные отрасли в Украине — образование и охрана здоровья. Об этом 19 июля на пресс-конференции в Киеве сообщил начальник государственной службы по борьбе с экономической преступностью МВД Леонид Скалозуб.

По его словам, из всех выявленных в целом по стране фактов взяточничества на вышеназванные отрасли приходится примерно поровну — до 40% на каждую. Так, в этом году правоохранители раскрыли 585 преступлений в системе образования, связанных со взяточничеством. К уголовной ответственности привлечены 119 лиц, из них 2 ректора, пять проректоров и семь деканов, остальные — преподаватели. Большинство раскрытых эпизодов приходится на январь-февраль и июнь-июль, то есть на периоды сессий и вступительных экзаменов.

В «черном списке» оказались такие авторитетные заведения, как Киевский университет им. Шевченко, Харьковские государственный медицинский, аграрный университеты и многие другие. И ни одного ВУЗа Кировоградщины. Хотелось бы порадоваться за своих, но что-то мешает…

Тема коррупции, точнее взяточничества в ВУЗах, поднималась на очередном заседании Кировоградского пресс-клуба реформ, состоявшемся на прошлой неделе. Его гостями стали ректоры местных университетов — государственного педагогического и национального технического Григорий Клочек и Михаил Черновол. Правда, ожидаемых откровений ни от того, ни от другого мы так и не услышали.

Так, Григорий Дмитриевич, прорекламировав новые специальности, открытые в этом году в КГПУ, заявил о том, что взяток в его ВУЗе не берут. А если и берут, то это «одиночные случаи». «Мы за этим очень внимательно следим», — заявил ректор педуниверситета.

Михаил Иванович был несколько более откровенен. По его словам, в том, что систему «взаимовыгодных договоренностей» между преподавателями и студентами практически невозможно полностью искоренить, виновата в первую очередь пресловутая «украинская ментальность». Причем тот, кто дает взятку, преступен не меньше, чем тот, кто ее берет.

Черновол отметил: за 10 лет ректорства на его имя не пришло ни одного письма, пусть анонимного, не поступило ни одного звонка с жалобой на преподавателя-взяточника. Фактически у руководства ВУЗа связаны руки, — не имея законных оснований, нельзя не то что уволить, а даже вынести выговор сотруднику, будь он трижды коррупционер.

Правда, в КНТУ заведена практика анонимного анкетирования студентов, которое проводится во время сессий — по его результатам с лидерами студенческого недоверия проводится «воспитательная работа».

Оба ректора видят возможное спасение во введении всеукраинской системы независимого тестирования, после чего, по крайней мере, при поступлении в ВУЗ возможностей для манипулирования результатами станет на порядок меньше. Хотя, учитывая особенности «ментальности», может статься, что центры коррупции просто переместятся из приемных комиссий в центры тестирования — такую возможность не исключает Григорий Клочек.

Еще один позитивный сдвиг в сторону отхода от коррупционных схем в образовании — повышение окладов его работников. Так, на сегодняшний день профессор университета получает в месяц около 3 тыс. гривен, доцент — более 1500. Правда, делая поправку на очередное подорожание всего, можно с прискорбием отметить, что по-прежнему за каждым «шагом вперед», сделанным правительством, следует два, а то и три шага назад.

И, конечно, однозначно прав Михаил Черновол: случаи, когда преподаватель вымогает взятки у студентов, — редкие исключения. Как правило, дача и прием «мзды» происходят по взаимной любви и согласию — студентам «в облом» зубрить, а преподавателю — нелишняя копейка. Дома ведь семья, ремонт, «своих» учить, опять же, надо — и катится снежный ком дальше, и нет этому ни конца, ни края…

Улица Гагарина всегда была одной из самых тихих, можно сказать, образцовых в Кировограде. Но времена меняются, и островков относительного спокойствия в областном центре остается все меньше и меньше.

В ночь со вторника на среду вандалы совершили налет на… библиотеку, которая находится на углу улиц Гагарина и Кирова. Разбив одно из огромных стекол, каждое из которых стоит на сегодняшний день более тысячи гривен, злоумышленники проникли внутрь и устроили в помещении настоящий разгром, перевернув вверх дном все, что только можно было.

Какие цели ставили перед собой хулиганы — грабителями их назвать сложно, — непонятно. Очевидно, просто развлекались. Возможно, рассчитывали «поживиться» чем-нибудь дорогостоящим, например, вынести компьютер, находящийся в отделенной от общего помещения металлической решеткой «загородке». Правда, замок им открыть так и не удалось. На их счастье, поскольку тогда сработала бы сигнализация, которой оборудована как раз только «загородка».

В итоге горе-взломщики съели все печенье и весь сахар(!), которые нашли в подсобном помещении, и ушли, прихватив с собой набор чашек, настенные часы и одну пальчиковую батарейку, зачем-то оборвав перед этим телефонный кабель. Суммарный ущерб, нанесенный библиотеке, составил около 2 тыс. гривен, причем львиную долю этой суммы составляет стоимость разбитого стекла. Судя по почерку, действовала группа несовершеннолетних. Ведется следствие.

Все ценные книги — словари, энциклопедии, дорогие издания из коммерческого фонда — остались нетронутыми. Очевидно, безумная мысль о том, что книга может представлять хоть какую-то ценность, ночным налетчикам даже не пришла в голову.

Украинское село всегда называли в различных контекстах колыбелью. Возможно, еще и потому, что именно с села начиналась жизнедеятельность большинства наших политиков и государственных чиновников. Чрезвычайно «модным» стало кандидату «куда-нибудь» в своей предвыборной речи заметить, что он такой, как все, что выходец из села и что никто не сможет понять крестьянина так, как поймет свой своего.

Но определение «колыбель» имеет некоторый подтекст. В семье ведь как? Ребенок вырос из колыбели, для него приобрели кроватку, а ту самую колыбельку либо отдают соседским младенцам, либо выбрасывают. А зачем беречь ненужную вещь, в нее ведь уже не уляжешься. Так и с селом. Родились, выросли, вылетели и …выбросили. То есть отреклись, забыли, забили… Я ни в коем случае не имею в виду людей, связавших всю свою жизнь с крестьянским трудом, любящих землю и кормящих город. Речь идет о государстве и его политике, вследствие которой в АПК происходят парадоксальные вещи, не поддающиеся ни логике, ни анализу. Один из примеров — хозяйства Кировоградского района, в которые облгосадминистрация свозила журналистов.

Не для вегетарианцев

Многие знают, что в Кировоградском районе есть Государственное предприятие опытного хозяйства института агропромышленного производства, или «Опытное поле», как его называют. Здесь проводятся семинары по животноводству для специалистов всей области. Деятели науки, объединившись с производственниками, творят чудеса, в хорошем смысле этих слов. А государство в ответ творит что-то непонятное…

Опытное хозяйство в числе прочих нужных и полезных вещей занимается репродукцией племенных пород свиней и крупного рогатого скота. Кстати, на Кировоградщине подобное хозяйство — единственное, к тому же вошедшее в число десяти самых лучших хозяйств системы Украинской академии аграрных наук по семнадцати рейтинговым показателям.

Было время, когда государственное предприятие несло большие убытки, это был период колебания цен на мясо. Сегодня, несмотря на то, что довольно высокая цена на свинину и говядину стабилизировалась, хозяйство находится на грани убыточности. «Государственная политика в отношении нашего и подобных хозяйств не продумана. Нам оказывают мало поддержки. Ежегодно мы вкладываем в развитие 500-600 тысяч гривен, но это капля в море по сравнению с нашими потребностями», — говорит директор предприятия Владимир Савранчук. Кстати, эти самые потребности определяет не директор и даже не районная администрация. Стремление Украины в ВТО не может быть только на эмоциональном или политическом уровне, мир предъявляет определенные довольно жесткие требования к качеству продукции.

Научный подход к ведению хозяйства приносит положительные результаты. Но… «Наука есть, а базы нет», — посетовал директор предприятия. Что касается базы, то для наведения должного порядка на ферме необходимы вложения в сумме 3 миллиона гривен. Где деньги брать — большой вопрос. Для инвесторов государственная форма собственности не является привлекательной. Само же государство вместо того, чтобы помочь, например, оставить в хозяйстве средства на развитие, требует своевременных отчислений налога на прибыль. В прошлом году было перечислено до миллиона гривен этого налога. А помочь не так уж и сложно. Всего-то надо разрешить брать долгосрочные кредиты, на 3-5 лет, что позволит укрепить базу и нарастить объемы производства. Необходимо вмешательство Минагрополитики, чтобы средства, которые иногда выделяются, не бросались «на загал», а предоставлялись конкретным предприятиям в зависимости от возможной отдачи.

Опытное хозяйство имеет еще одну проблему, существование которой повергло нас в шок. Оказывается, здесь существуют трудности с реализацией мяса. Ежемесячно предприятие может реализовать до 150-ти голов свиней. Вопрос — куда? Мясоперерабатывающие предприятия так много не берут, свиньи перерастают, от чего мясо падает в цене. Решение проблемы, казалось бы, очевидно, можно вывозить на рынки. Однажды попытались, говорит директор предприятия, но мясо, предложенное на пять-шесть гривен дешевле, буквально разбрасывалось по рынку конкурентами. Пробиться на рынки невозможно, собственникам не выгодно иметь таких «партнеров».

Руководству области неоднократно предлагалось поставить 10-15 ларьков для реализации мяса. Опытное хозяйство согласно взять их в аренду и торговать. Но и здесь что-то не сложилось… Видимо, есть причины не делать то, о чем само же руководство области заявляет на каждом совещании. Что мешает чиновникам изменить ситуацию к лучшему? Пусть кто-нибудь ответит, я затрудняюсь.

Далеко пасутся ко…

В опытном хозяйстве молоко собирают по последнему слову техники, используя молокопровод. Это позволяет исключить контакт продукта с руками доярки и даже с воздухом, что и является основным требованием серьезных закупщиков. Созоновские коровы дают до шести тысяч литров молока в год. Для сравнения: обычная, не племенная корова дает в два раза меньше. Жирность «местного» молока составляет 3,9%, это довольно высокий показатель. Сдают продукт, богатый кальцием, на кировоградскую «Ласку» и продают населению. Пять тонн в сутки по цене
1,15 грн. Перекрыть затраты не удается.

Далеко от науки, по-своему, по-домашнему собирают молоко в селах. Кто ближе к областному центру — везут на рынок. А в селе Аджамка защитой прав людей, имеющих дойных коров, занимается общественная организация «Молочник». Всего в ассоциацию входит 21 первичная организация, и аджамская — одна из них. Руководитель «первички» Николай Суковач предназначение организации определил так: «отряд самообороны».

Здесь с молоком поступают следующим образом: утреннее и вечернее молоко хозяйки сдают, машина перевозит его на пункт по заготовке молока, где продукт помещается в специальный охладитель. Затем сырье перевозят в Светловодск. Нерентабельно, невыгодно, но надо что-то делать, дабы уберечь поголовье от поголовного вырезания (получился грустный каламбур). Все на энтузиазме, чтобы выжить, как-то прожить, помочь друг другу, как в более тяжелое, военное время.

Хлеба налево…

Кировоградская область — житница Украины. Это неоспоримый факт, который кроме гордости вызывает чувство жалости к тем, кто обрабатывает землю, сеет, убирает урожай. Рискнувшие когда-то создать всевозможные ООО, АФ И СПК имеют, как говорят в народе, «большой гембель». И отказаться невозможно, поскольку годы жизни посвящены агропромышленному комплексу, и развиваться мешают. Кто? Опять все те же — родное государство.

Сейчас государственным мужам никак не до села, заняты вопросами распределения власти. И, знаете, от этого крестьянину немного уютнее. Фермер не хочет, чтобы ему диктовали и настойчиво советовали. Ведь, как обычно, наше государство вмешивается не там и не туда, куда надо. На сегодняшний день хозяину не помешала бы такая схема: вырастил, собрал, передал в «закрома Родины», которая компенсировала затраты. Всё. На деле же имеем кабальные условия кредитования, сомнительных партнеров-трейдеров и обещания, заверения, декларации…

Кстати, о декларациях. Последнее заявление Минагрополитики касается того, что цена на пшеницу третьего класса уже зафиксирована — 700 гривен за тонну, и ни копейкой ниже. Конечно, это причина порадоваться, но не всем.

По Кировоградскому району ни одного движения средств, связанных с задекларированной ценой, нет. Есть письма, разъяснения, но не более того. «Если будут деньги, конкретные тендеры, торги, нам есть что предложить. Уже сегодня есть 25 тысяч тонн зерна», — говорит заместитель главы Кировоградской РГА Николай Буртак. Но… Как правило, аграрная биржа выставляет на торги то зерно, которое находится на комбинатах хлебопродуктов. А попробуйте сдать пшеницу любого из хозяйств этого района на КХП — 1 или 2 — не получится. Возникает вопрос: как участвовать в торгах? Имея государственный механизм, минимальную цену, хозяйственники не могут пробиться на комбинат, чтобы осуществить то, что пообещало государство.

Кстати, вопрос об этом ставится районной властью перед областной на протяжении последних двух месяцев. И что? КХП-1 — биржа, КХП-2 — Госрезерв, остальные комбинаты «закреплены» за отдельными районами и хозяйствами. Николай Алексеевич считает, что Аграрный фонд должен регулировать ситуацию: берешь зерно — выбирай комбинат, куда хозяин должен его отвезти, плати деньги — и все довольны. И тут что-то не сложилось. Фермеры, которым негде хранить урожай, продают его с поля, хотя государственные чиновники с умным выражением лица советуют придержать, не спешить продавать. Так купите сами! Опять почему-то нет…

Сами с усами

«Они нам и раньше не сильно помогали, а сегодня просто не мешают», — сказала о государственных «радетелях» за сельское хозяйство председатель фермерского хозяйства «Покровское» Любовь Харченко. Возглавляемое ею хозяйство является государством в государстве, примером того, что можно сделать, просто имея желание что-то сделать. А если еще и сверху не мешают…

Любовь Михайловна, уже восемь лет занимающаяся сельским хозяйством, не понимает хозяев, которые работают на земле и жалуются на отсутствие денег. Они есть всегда, но надо уметь ими грамотно распорядиться. А еще надо, как ни банально и затерто это звучит, уважать людей, с которыми работаешь. В «Покровском» был прецедент, который, вполне вероятно, станет образцом для подражания. Как известно, в сельском хозяйстве работа сезонная, и четыре месяца зимнего периода не зачислялись в общий стаж работы при оформлении пенсии. Законодательство не позволяет засчитывать не отработанное время, на этом можно было бы успокоиться. Но Любовь Михайловна выход нашла: перечислила недостающую сумму в Пенсионный фонд, чем защитила своих людей.

В основе ее работы лежит принцип «просчитать экономический эффект». Поэтому она отказалась от наемной техники (за один комбайн надо заплатить 120-150 тысяч гривен) и купила еще один новый, да такой, что на его работу соседи приезжают посмотреть.

Есть в «Покровском» ферма, небольшая и нерентабельная: себестоимость молока составляет 1,03 грн., а цена реализации 98 копеек за литр. На вопрос, почему бы такую ферму не ликвидировать, хозяйка ответила, что там работают 32 человека, как же их без работы оставить? И потом, есть все же надежда, что кто-то когда-нибудь глянет в сторону села, и слова «убыточный» и «нерентабельный» не будут применяться по отношению к АПК.

Любовь Харченко построила в селе церковь, возродила магазины, кафе, ремонтирует амбулаторию. На десятилетие хозяйства каждый работник (всего 145 человек) получил в подарок телевизор или музыкальный центр. Хозяйство полностью обеспечено техникой, есть американская газовая сушилка. Имеет стабильных покупателей зерна. Не правда ли, похоже на сказку?

«Мы сами грамотные. Развяжи нам государство руки полностью — отработаем. Пусть иногда советуют, а с остальным мы разберемся», — сказала Любовь Харченко, заключив в этих словах панацею от всех бед и неприятностей, постигших и постигающих наше сельское хозяйство.

…С колыбелькой своего детства можно обойтись по-другому. Поставьте ее в квартире на самом видном месте, заботьтесь, ухаживайте за ней, показывайте друзьям и помните всегда то место, откуда вы сделали первый шаг.

Кировоградщину сейчас критикуют все кому не лень и по любому поводу — безвластие, застой в промышленности, высокий уровень безработицы и долги по зарплате… Чуть ли не единственное, к чему трудно придраться критически настроенным политикам и журналистам, так это к качеству колбас и мясопродуктов «Ятрани». И редко в нашем городе можно найти дом, где бы в холодильнике не было полюбившегося «птичкиного» продукта. Не потому, что мы такие патриоты, а потому, что это вкусно и на любой кошелек. О предприятии, которому в производстве продуктов питания сегодня нет у нас равных, наш разговор с председателем наблюдательного совета ОАО «Мясокомбинат “Ятрань”», членом совета по развитию животноводства Украины при Кабинете Министров Украины Андреем Райковичем.

— Андрей Павлович, что сегодня собой представляет мясокомбинат «Ятрань»? По санитарным нормам это — закрытое предприятие, но людям всегда интересно знать, где и как делают их любимую колбасу?

— Сегодня мясокомбинат «Ятрань» — это развитое многоотраслевое мясоперерабатывающее предприятие. Во-первых, мы занимаемся переработкой нескольких видов мяса — свинины и говядины. Во-вторых, выпускаем колбасные изделия всех видов, в самом широком ассортименте мясные полуфабрикаты, также вареники и пельмени. Сегодня у нас работает 1550 человек, средняя зарплата которых 1300 гривен. Примерно 60% из них — это люди с высшим образованием. Оборудование и технологии, применяемые сегодня в производстве, самые современные, и они требуют профессионального подхода и высокого уровня квалификации рабочих. Пройдясь по нашим цехам, можно увидеть такие же технологии, как во Франции, Германии, Австрии. Например, трехэтажный конвейер развалки мяса — единственный в Украине. Есть суперустановки для стерилизации. Уровень санитарии на нашем мясокомбинате под стать медицинским учреждениям. Даже дым, который закачивается для копчения колбасных изделий, проходит очистку от смоляных примесей и канцерогенов. В ближайшее время планируем строить новый убойный цех.

Мясокомбинат «Ятрань» — это еще и развитая сеть фирменной торговли. Четверть выпускаемой нами продукции уходит через фирменные магазины. Это обязательная составляющая менеджмента нашего предприятия, таким образом мы еще и изучаем покупательский спрос. Это как индикатор для производства. Сегодня у нас уже 15 магазинов. Плюс несколько передвижных торговых точек. Планируем расширяться и дальше.

Предприятие сертифицировано в системе европейских стандартов. Это как визитная карточка для будущего членства в международной организации торговли, в ВТО, для разговора на равных с европейскими предприятиями.

На комбинате 120 единиц техники — это, по сути, не просто транспортный цех, а отдельное автопредприятие. География наших поставок — вся Украина. И хотя мы ориентированы в первую очередь на отечественного покупателя, до нынешнего года успешно экспортировали продукцию в Россию и Белоруссию. Надеемся, что нам еще такую возможность вернут.

Как видите, в целом наше предприятие многовекторное. Мы не плачемся, не ждем милостей от природы и экономики, а усердно работаем…

— Почему вы отказались от столь популярного в народе названия «птичка»?

— Причин несколько. Когда для масс-медиа наступает информационный голод, они начинают говорить о птичьем гриппе. Информация действует на подсознание человека, и у нас, производителей, возникают очень большие проблемы. Многие подсознательно воспринимают нашу продукцию как сделанную из птицы. А ведь на самом деле к птице мы имеем отношение сугубо историческое. Предприятие образовалось в 1927 году в системе «Коопптах». Когда в 1995 году резко уменьшились объемы переработки птицы, так как в Украине ее поголовье было практически уничтожено, мы стали заниматься переработкой свинины и говядины. Сегодня мы, конечно же, покупаем мясо птицы для переработки в нужных количествах, но это не значит, что должны оставить за собой и название «Птицекомбинат». Ведь 99,9% продукции предприятия делается из свинины и говядины.

Есть еще один момент — сегодня надо быть узнаваемым. Оставить название советского периода для этого недостаточно. Нужны узнаваемые бренды — территориальные, региональные, общенациональные. Поэтому и появилось название «Ятрань».

— В ваших фирменных магазинах в принципе можно найти продукцию на любой кошелек. Но взять ту же буженину, корейку… Люди спрашивают: почему так дорого? Цены на эту продукцию, как в столице, а зарплата у нас раза в три ниже…

— Вопрос цены актуален во все времена и вызывает у людей массу недовольств. Как ни странно, но человек и не должнен быть доволен ценой. Если ему будешь давать бесплатно, он скажет, что это брак…

Цена на всю продукцию мясокомбината «Ятрань» вполне соответствует ее качеству. Мы никогда не ставили во главу угла максимальные прибыли любой ценой. Дешевле мы тоже не можем сделать, потому что работаем только с натуральным охлажденным мясом. С привозным глубокозамороженным мясом мы не работаем, покупаем только живой вес, и сами производим забой. Поэтому наша колбаса и лучше, и вкуснее.

Естественно, что на рынок готовой продукции влияет и такой фактор, как цена на рынке сырья. В настоящий момент она немного упала. Но вместе с ней изменились и другие составляющие стоимости нашей продукции. Ведь государство не желает афишировать, что поднялись цены на энергоносители, на топливо, повысилась квартплата, а следовательно, нам надо повысить зарплаты рабочим… Предприятие также не должно работать вхолостую. Оно должно иметь определенный уровень рентабельности, определенные прибыли, расширяться. Мы не занимаемся спекуляцией. Цены на рынке готовой продукции у нас оптимальные.

— Хотелось бы сравнить их с ценами продукции других мясокомбинатов…

— Наша продукция продается во всех регионах Украины. Естественно, мы очень серьезно мониторим все цены и не можем продавать свою колбасу дороже, чем конкуренты. Как минимум, 20 предприятий сегодня выпускают аналогичную продукцию. Быть может, не такого качества, но названия эти на прилавках присутствуют…

— Но где же тогда возникает колоссальная разница между закупочной ценой и розничной стоимостью?

— Я бы не сказал, что закупочные цены очень низкие.

— Почему же тогда крестьяне называют их «грабительскими»?

— Потому что в государстве всегда было две составляющих цены на сельхозпродукцию. Одна составляющая — это рыночная цена. Вторая — это регуляторная политика государства, которая выливается в дотации сельхозпроизводителям. Не хотелось бы сегодняшний диалог переводить в плоскость политических проблем, но придется. К сожалению, из-за того, что не работает Кабинет Министров, экономика пущена на самотек. Ни Верховная Рада, ни Секретариат Президента не решат вопрос цены на мясо, нужно только, чтобы действовало правительство, была плановая работа.

В развитых европейских странах с помощью дотаций государство регулирует как ценовую политику, так и объемы животноводства. Если тамошний фермер вырастит скота на две-три единицы больше, чем ему позволит государство, он не получит дотации. Две-три лишние головы живности — и фермер в убытке.

Мы же сейчас разрешили, чтобы мясо импортировалось в Украину с нулевой ставкой. Но, чтобы снизить цены на готовую мясную продукцию, я бы сделал по-другому. Зазор, о котором вы сказали, нужно восполнить дотацией, если мы, конечно, хотим сохранить свой аграрный сектор. И выдавать эту дотацию надо с начала финансового года, а не 29 декабря, чтобы уже через два дня она прекратила свое фактическое существование. Потом же сами скажут, что селяне ею не воспользовались. А надо так давать, чтобы можно было взять! И не вмешивались бы тогда госадминистрации в вопросы регулирования цен на колбасу…

— Вы сказали, что сегодня Украина получает дешевое мясо. Повлияет ли это на цену колбасы?

— Мы сегодня покупаем на внутреннем рынке свинину второй категории по 7,50 грн. за кг, говядину высшей упитанности — по 6 грн. за кг живого веса. Европейское импортное мясо в полутушах примерно соответствует этим ценам. Так что цена на колбасу никак не изменится. Европа может нам дать дешевле только готовую продукцию, чтобы поставить на колени и уничтожить нашу перерабатывающую промышленность. Они совершат экономическую диверсию, а потом будут кормить нас своей колбасой.

— Как сегодня вообще происходит закупка мяса? Раньше были заготконторы, потребкооперация… А что вместо этого есть сегодня?

— Еще 15 лет назад существовали те организации, о которых вы говорите, с труднопроизносимым названием «Заготхудобавiдгодiвля». Такие конторы существовали в каждом районном центре и во всех приравненных к ним населенных пунктах. Здесь занимались закупкой живности от населения, если надо проводили дополнительный откорм, и затем продавали продукцию на перерабатывающие предприятия. Это была очень хорошая система. Затем эти предприятия просто-напросто закрыли. Не создав альтернативы, государство само же …родило теневых заготовителей. Те же люди, которые раньше работали в заготконторах, теперь стали теневиками. Это же их профессия, им надо как-то кормить свои семьи!..

Закупка сырья — это целое направление в работе нашего предприятия. Мы наводим мосты с председателями сельских советов, с руководителями сельских хозяйств, имеем долгосрочные связи. Сегодня география наших закупок такова, что мы берем мясо примерно в 18-ти областях Украины, примерно в радиусе 600 км. Немногим меньше половины закупаем у производителей всех форм собственности нашей области. Четверть берем непосредственно у населения.

И, если бы посредником между населением и товаропроизводителем была структура, подотчетная государству, естественно, на ценовую политику на рынке сырья можно было бы влиять. А если частный заготовитель «входит» между крестьянином и нами, договорные отношения колеблются, и часто не в пользу того, кто выращивает животных. Поэтому мы и стараемся как можно громче заявлять цены, по которым мы принимаем живое мясо, стараемся вести нормальный диалог с производителями, дорожим ими. Отсюда и очередь на продажу сырья нашему предприятию на полмесяца вперед.

— Почему такое успешное предприятие, как мясокомбинат «Ятрань», не построит несколько своих животноводческих комплексов? Так же гораздо проще иметь постоянный приток живности по нормальным ценам, чем ездить по другим областям.

— Очень просто — нет экономической целесообразности. Каждый день на предприятии перерабатывается около 150 голов скота и в пределах 200 голов свиней. Это формат среднего хозяйства. Сапожники должны шить сапоги, а мы должны продавать им кожу…