Месяц: Июнь 2006

Это рассказ о небольшом путешествии в большую страну. В гости к Большому Брату, как любят выражаться многие. Страну, где едят «заморскую» икру и пьют отечественную водку; страну, где гуляют с бурыми медведями и носят шапки-ушанки. Стереотипы — странная вещь. Ведь мы, сегодняшние украинцы, знаем о них, нынешних россиянах, так же мало, как и они о нас. И относимся к ним так же настороженно, как и они к нам. То есть, мягко говоря, неоднозначно. Дифференцированно, что ли… Несколько мифов об Украине, находясь в России в гостях, я постаралась развеять. Как могла.

Билет …в КПЗ

Но, прежде чем переубеждать россиян в чем бы то ни было, в Россию надо было добраться… Ехала я на показательные выступления ведущих фигуристов мира последнего десятилетия (интервью Анны Кузнецовой с выдающимся «одиночником» Алексеем Ягудиным было опубликовано в прошлом номере «УЦ» — прим. ред.), преимущественно призеров и участников Олимпийских игр Турина и Солт-Лейк-Сити. В основном россиян. Тех, за кого я всю жизнь болела, переживала, стиснув кулачки, и радовалась их победам, как своим собственным. Ехала в Россию, которую всегда считала практически своей второй родиной. Первая-то у большинства из нас одна — Советский Союз…

Путешествие обещало быть интересным, увлекательным; новые эмоции, впечатления вот-вот должны были выплеснуться через край, организаторы и участники шоу активно помогали мне в осуществлении мечты… Постепенно выкристаллизовывалась мысль, детская по своей наивности : «А на свете-то хороших людей значительно больше, чем плохих…»

Многие мои знакомые, покатавшись поездами в такое недалекое постперестроечное время и испытав на себе все прелести дорожных услуг, считают, что ездить можно только в спальных, ну, в крайнем случае, купейных вагонах. В плацкарте — грязно, душно, опасно, непрестижно. На собственном опыте убедилась — это не так: цена билета вдвое меньше, качество же транспортных услуг — на достаточно высоком уровне. По крайней мере, могу судить по обслуживанию в поезде, следующем маршрутом Киев — Кисловодск. Окна приятно поражали чистотой, матрас и подушка — мягкостью, постель — белизной, проводники — вежливостью и доброжелательностью. На полу красовался довольно пушистый коврик.

В общем, все было чудесно вплоть до того момента, как Донецкая область Украины приблизилась к Ростовской области Российской Федерации. Точнее, наш поезд подошел вплотную к государственной границе. Я, законопослушная гражданка Украины, не раз посещавшая родину Пушкина и Толстого, конечно же, знала правила пересечения «кордонов». Пусть даже безвизовых. Паспортный контроль, таможенный досмотр, час-полтора ожидания до предела раздраженных пассажиров… Я решила вздремнуть… Разбудил меня приятный голос молодого человека приятной наружности. Пограничника, то бишь: «Ваши документы?»

Он пару минут сосредоточенно изучал мой паспорт: «С вещами на выход. Я вынужден снять вас с поезда». В полнейшем недоумении я уставилась на него. Оказывается, все дело заключалось в фотографии, которую я не вклеила после своего 25-летнего юбилея, успешно отпраздновав эту знаменательную дату всего около полутора месяцев назад… Украинский пограничник, надо заметить, отнесся к ситуации с пониманием: «Не волнуйтесь. Пока вы еще в Украине, мы вас быстренько высаживаем, компенсируем ту часть дороги, что вы уже проделали, а домой — уж как-то самостоятельно добирайтесь». Со станции Ясиноватая. Край географии для меня, между прочим. «Если вам очень надо ехать, езжайте. Но я буду вынужден сообщить о происшедшем на российскую границу. Дальше вы едете на свой страх и риск».

Я, естественно, поехала. И только спустя 2-3 часа оценила благородство соотечественника. Потому что Россия меня встретила с присущим ей максимализмом. Проезжая нейтральную зону, я решительно вытерла слезы и поправила макияж. «Что простят хорошенькой девушке, то не простят заплаканной дурнушке», — думала я. Абсолютно зря, как оказалось. Со страхом вглядывалась в лица заходящих в вагон людей — в их власти было задержать меня, отправить домой или пожалеть…

Вот, наконец, паспортный контроль докатился и до нашего вагона. Зашли милейшая в своей строгости женщина (так что прихорашивалась я напрасно) и мужчина кавказской наружности. Что у меня проблема с паспортом, я , в принципе, уже догадывалась… Но и представить себе не могла, что меня будут выводить из вагона в сопровождении молодчиков с дубинками и двумя весьма недружелюбными овчарками:

— Что же вы, девушка, границу несанкционированно пересекаете?!. Ваш паспорт недействителен! По закону Российской Федерации вам надлежит дождаться суда в Таганроге (ближайший от границы районный центр — авт.) и заплатить 15 прожиточных минимумов… Вы имеете право вызвать из Украины своего адвоката…

Нужно ли говорить, что все мои аргументы, дескать, фотографию в паспорт я могу вклеить в течение трех месяцев с момента исполнения 25 лет, вызывали только презрительную ухмылку:

— Что ты тут лицо умное пытаешься делать?.. Как украинскую границу пересекла? Что, за красивые глаза тебя из страны выпустили, да?!.

Я попыталась показать билет в обратную сторону, объяснить причину визита в их, такую любимую мною, страну: «Я журналистка. Еду делать интервью с фигуристами, вашими олимпийскими чемпионами…» Если до этого еще и рассматривался вариант альтернативного решения проблемы, то после этих слов я услышала: «Журналисты украинские, значит. Тогда тем более — за вещами! Вы только всякие гадости про нас писать умеете! Ты тут напишешь про взяточничество на границе, и я работу потеряю?!» После такой «нотации» путь у меня оставался только один — в таганрогское КПЗ. Именно там мне надлежало ожидать судебного разбирательства. Меня отправили в вагон за вещами…

Пассажиры, недоумевая, перешептывались: «Это же надо, такая молодая, а уже с наркотиками связалась…» Многие понимающе сочувствовали: «Россияне всегда так украинцев “шмонают”. И наоборот. Своих почему-то не трогают. Понаставили границ. Мы же один народ. Политики дерутся, а мы страдаем…»

Через полчаса, показавшиеся мне вечностью, за мной пришли. С дубинками и собаками — обязательными атрибутами общения с правонарушителями. Реальными и потенциальными… Во время второй «аудиенции» в пограничную «будку» пришлось сказать, что и не журналистка я вовсе, что в Россию еду как ярая фанатка фигурного катания, всю жизнь деньги собирала, чтобы фигуристам цветы подарить, что хорошо понимаю как степень своей ответственности, так и то, как «тяжела и неказиста» жизнь российского пограничника и сожалею по этому поводу. Что очень хочу им хоть немного помочь, и, надеюсь, они меня поймут и не осудят.

Не осудили. Поняли. Только вот в цене мы ни с первого, ни со второго раза не сошлись. Скажу одно — заплатила немало… Но разве можно перевести в рубли, гривни, и даже условные единицы те страх, позор, отчаяние и унижение, которые довелось пережить?! Нет, я все еще продолжаю считать Россию своей второй родиной. И так же буду с интересом смотреть их новости, переживать, что же будет «после Путина», и болеть за российских спортсменов. Только я не хочу и не смогу понять людей, унижающих себе подобных. Ведь Родина была у всех одна — Советский Союз. Хоть его давно и не существует на карте…

«Горiлка» и сало до Майдана доведут!

Добравшись, наконец, до славного города Ростова, познакомившись с массой интересных, открытых, добрых, отзывчивых людей, которые живут по ту сторону Успенки (злополучный пограничный пункт), я поняла — как же мы мало знаем друг о друге. Или не хотим знать. Не зря я начала свой рассказ с упоминания о медведях и шапке-ушанке. Это я, конечно, утрировала. А вот представления россиян об Украине — самые категоричные. «Не надоело вам газ у нас воровать?» — «Это же надо додуматься — “тырить” газ и нам его же и продавать?!» — «Говорите, плохо живете: с нашим газом ведь не пропадешь…»

Газовая проблема двух стран красной нитью проходила сквозь все наше общение и с российскими спортсменами. Не буду лукавить — говорили с юмором, и ни малейшего намека на озлобленность, презрение или высокомерие я не наблюдала.

— Это что, все, что вы знаете об Украине? — спросила я.

— Нет, там еще революция идет, — последовал незамедлительный ответ…

Оказывается, люди действительно боятся ехать в Украину (даже с показательными выступлениями), хоть и публику нашу любят, и Киев считают одной из красивейших столиц Европы… Потому что у нас … опасно! Революция все-таки… Пусть и не масштабов 1917 года…

4 июня было запланировано выступление фигуристов в Одессе. Такого количества звезд не только одесситы, но и киевляне еще никогда не видели. И, может, не увидят. Потому что шоу отменили. Из-за аренды арены Дворца спорта (она, как оказалось, по документам сдана еще в предвыборное (скорее пост-) пользование одного из местных кандидатов). Абсурд… Но фигуристы с опаской поглядывают на нашу страну. Где выборы — там и Майдан. Тенденция нездоровая, по их мнению, складывается…

Еще один миф, который я пыталась развеять, заключался в представлении о патологической жадности нашего народа — мол, за копейку удавимся. «Вы же хотите бесплатно все смотреть… Никто ведь не заплатит за билеты, только зря прокатаемся. Да и не любят там у вас наших. Американцев и то больше…» — краткий пересказ сентенций одного действительно выдающегося спортсмена.

Слушала я и про нашу местную достопримечательность — сало. Вкупе с «горiлкой». Много раз и в разных вариациях… Нет, мы не жадные. И пьем в меру. И публика у нас благодарная и доброжелательная. И любителей фигурного катания хоть отбавляй, и аншлаг был бы… Здоровый российский патриотизм — это замечательно. Только вот обидно за свою Украину становится, когда слушаешь такое…

Вот такая она, Россия-матушка. Разная — добрая и злая, подкупающе теплая и леденяще холодная, цветущая и дождливая, гостеприимная, но очень не любящая чужаков. Она такая же, как и Украина. Ее невозможно понять. И ее невозможно не любить.. Но Украина — не Россия. И я все равно люблю свою страну больше. Ведь, как ни крути, в гостях хорошо, а дома лучше…

Министр образования и науки Украины Станислав Николаенко — гость на Кировоградщине частый. За без малого полтора года своего пребывания на этом посту уроженец села Богдановка Знаменского района посещал наш регион уже четыре раза. Причем на предвыборную кампанию — традиционный сезон «туристических» поездок политиков-министров по городам и весям страны — пришелся только один вояж, 9-го февраля 2006 года, аккурат в день 50-летнего юбилея Станислава Николаевича. Остальные посещения малой родины — как и то, что состоялось на прошлой неделе — носили преимущественно рабочий характер.

Общение министра-социалиста с местными журналистами проходило в рамках записи одной из авторских передач Кировоградской областной телерадиокомпании. Из того, что осталось за кадром, — когда Николаенко готовили к записи, министр, объясняя причины своего существенного опоздания в студию, извинился и рассказал, что по дороге из столицы заехал в два села Александровского района. И в одном населенном пункте, селе Подлесном, Станислав Николаенко заметил грустную картину — «металлисты» раскурочили мемориал жертвам войны и похитили бронзовые бюсты четырех юношей, закопанных живьем в землю немецко-фашистскими карателями. Николаенко при свидетелях пообещал поспособствовать тому, чтобы уже к 1-му августа памятник был восстановлен. «Министр даже сделал первый взнос — 1000 гривен», — добавил сопровождавший Николаенко его товарищ по партии народный депутат Николай Садовой. «Зарплату вчера получил», — уточнил министр образования… Если принять во внимание, что избирательная кампания давно позади, «пиарить» себя уже не нужно, этот факт достоин, как минимум, одобрения…

Ниже приведены наиболее интересные моменты беседы министра образования и науки с кировоградскими журналистами. Так как буквально за пару дней до приезда Станислава Николаевича в наш город, в Украине прошла первая часть эксперимента по независимому внешнему тестированию выпускников школ, большинство вопросов были посвящены этой теме.

— Станислав Николаевич, планируется организовать всего девять межрегиональных центров внешнего оценивания качества знаний. В Кировограде такого центра не будет. Не кажется ли вам это ущемлением прав выпускников нашего областного центра?

— Не играет абсолютно никакой роли, к какому именно региональному центру будет относиться Кировоградщина. Задача центров оценивания — проведение всей организационной работы, проверка работ. Главное в этой системе — пункты тестирования, где непосредственно будет проходить оценивание знаний. Там будут находиться компьютеры, работать специалисты. Такие пункты в Кировограде откроются точно так же, как во Львове или Симферополе. Здесь мы не ограничивали возможностей Кировограда, никаких ущемлений выпускников не будет.

А руководитель регионального центра оценивания должен быть один на три области — чтобы он не подчинялся никому из представителей региональной власти. Начальник каждого из девяти центров независимого внешнего тестирования будет подчиняться только одному человеку — директору центра оценивания качества знаний, который находится в Киеве.

Со временем мы планируем сделать так, чтобы пункты оценивания работали и на местные учебные заведения. То есть по окончании вступительной кампании, когда выпускники сдадут все намеченные экзамены, специалисты пунктов тестирования будут оценивать уровень подготовки в школах и контролировать деятельность университетов. Тогда мы сможем своевременно реагировать на качество знаний в младшей школе (4-6 классы, когда еще не поздно внести коррективы), и сразу выведем на чистую воду все учебные заведения, которые безосновательно объявили себя «университетами».

— За чей счет будет осуществляться доставка выпускников из районов в областной центр для прохождения тестирования?

— В принципе организацией должны заниматься местные советы…

— Каковы, по-вашему, итоги прошедшего на днях пробного внешнего тестирования?

— Во внешней оценке качества знаний приняли участие 44 тысячи детей по всей Украине. Базовым регионом для проведения эксперимента стала Черниговская область, в Кировоградской в тестировании участвовала только Александрия. Школьники сдавали выпускной экзамен по украинскому языку, который также являлся вступительным экзаменом в высшее учебное заведение. Оценивали знания не учителя школы и не преподаватели университетов, а третьи лица.

Явка на экзамен составила почти 97%. Все прошло организованно, своевременно, как мы планировали. Нигде тесты не были сорваны, нигде не было зафиксировано нарушений процедуры проведения оценивания знаний, рассекречивания заданий. Опросы, которые мы проводили среди учащихся, засвидетельствовали, что школьники не считают предложенные им тесты очень сложными, или, наоборот, очень легкими.

Сейчас ответы на тесты специальной фельдъегерской связью свозятся в центр оценивания качества знаний в Киев. Там ответы будут разделены для проверки по региональному признаку — те экзаменационные работы, которые сдавались в столице, будут проверяться, условно говоря, во Львове… Тесты по украинскому языку состоят из двух частей: «закрытая» часть, где необходимо выбирать ответы «да» или «нет»; и творческая, где нужно написать сочинение на 200-250 слов. Их, в общей сложности, проверяют 650 экзаменаторов. Как дети справились с заданием, будет известно очень скоро. Сегодня можно сделать такой вывод — пока наше общество эксперимент независимым внешним тестированием выдерживает…

— Станислав Николаевич, уже в этом году ряд выпускников педагогического университета на себе почувствовали нововведения законодательства о высшем образовании, где говорится, что студент, обучавшийся за средства госбюджета, обязан три года отработать по распределению (в частности, учителем в сельской школе). Как эта норма согласовывается с Конституцией Украины и Болонским соглашением?

— Мы в законе о высшем образовании записали, что между студентом, работодателем и вузом может быть заключен трехсторонний договор, предусматривающий, что, если выпускник едет работать по направлению, ему в обязательном порядке должны предоставить жилье, выплату подъемных, педагогическую нагрузку, если речь идет об учителе, и так далее.

Если мы эту практику не внедрим, то доведем ситуацию до того, что через несколько лет в сельских школах, больницах некому будет работать, некому будет ни лечить людей, ни учить детей. В селе люди тоже платят налоги, и они хотят, чтобы их детям, согласно 53-й статье Конституции Украины, предоставлялись необходимые образовательные услуги. Имеют они на это право? Имеют. Как это право реализовать? На работу в села должны приехать молодые специалисты. Но я могу понять молодого учителя, который спросит: а где я буду жить, если поеду по распределению, какая у меня там будет зарплата? Поэтому мы попытались дать ответы на эти вопросы в социальном контракте.

К сожалению, этот закон был заветирован Президентом, сейчас по некоторым спорным моментам идет дискуссия, но, я думаю, как только сессия Верховной Рады пятого созыва начнет свою работу, — закон будет проголосован.

— Не секрет, что примерно 70-80% бюджета государственных вузов уходит на выплату заработной платы и оплату коммунальных услуг. Повышение окладов преподавателей в прошлом году и, как следствие, рост «зарплатной» части бюджета нанесли серьезный удар по экономике высших учебных заведений — до такой степени, что некоторые вузы утратили возможность пополнять материально-техническую базу, закупать современную компьютерную технику. Какой вы видите выход из ситуации? Сокращение кадров?

— Уверен, ни один преподаватель не считает, что повышение его зарплаты — это был неправильный шаг… Тем не менее, явление, о котором вы говорите, без сомнения, существует. В 2004 году мы потратили на образование в Украине 17,9 миллиарда гривен; в 2005 году — 28 млрд.; в 2006 г. — 33,1 млрд. (6,4% ВВП). Но и этого не хватает, иногда на зарплату преподавателям и оплату коммунальных услуг идут даже те средства, которые студенты платят за свое обучение.

Вывод такой — мы не можем сегодня делать основным спонсором образования родителей студентов. Для этого есть идеологические и политические мотивы. Спонсорами должны быть госбюджет, бизнес, благотворительные фонды, а только потом — частные лица. В Америке, например, государство оплачивает 20% стоимости обучения в приватных вузах и 35% — в государственных. В Германии вообще государственные субвенции составляют 90% платы за обучение. Вопросы по образованию — повышение роли государства, принятие законодательных актов, стимулирующих бизнесовые структуры на финансирование профтехучилищ, техникумов и вузов — это один из принципиальных вопросов «оранжево-малинового» коалиционного соглашения.

На прошлой неделе ряд информационных интернет-сайтов разместил, на своих электронных страницах заметку, обвиняющую министра образования Станислава Николаенко в коррупции. Якобы, по утверждению сразу трех украинских издательств — «Просвіта», «Навчальна книга» и «Наш час» — право печатать за государственные деньги учебники для школьников (в том числе и учебник по истории с разделами об оранжевой революции) получили типографии, приближенные к министру образования. Да и сам тендер на определение издателя учебников проводился не совсем честно. Вот как прокомментировал новость сам Станислав Николаенко.

— Это «черный пиар». Я обратился в СБУ с просьбой проверить сайт, на котором впервые появилась эта информация, и в результате проверки выяснилось, что сайт оказался анонимным.

А ситуация такова. Нам нужно было отобрать 16 учебников для 6-го класса, стоимость заказа — 65 млн. гривен. Министерство провело сначала конкурсы на содержание учебников, а потом — тендер по экономической стороне издания. Вы же понимаете, что если в тендере принимали участие десять учебников истории, а победили только два, то восемь остались недовольны итогами конкурса и тендера. Раньше как выбирали учебники? Просто говорили — это моя компания, мое издательство, поэтому победить должен такой-то учебник. Никто и в конкурсах не участвовал. Наше министерство действительно провело тендер, и провело не так, как это делалось в последние годы, а прозрачно — через конкурсные комиссии, экспертные советы, научно-методические комиссии и три коллегии. Решения на коллегиях принимались только консенсусом, если кто-либо был против — вопрос снимался и отправлялся на дополнительное изучение.

В результате тендера на учебники по 6-му классу мы потратили 48 миллионов гривен вместо 65 запланированных. Я задаю вопрос, о каких взятках может идти речь, если потратили меньше, чем собирались? Вот если бы издание учебников обошлось в 80 миллионов, тогда да. Фактически мы удешевили стоимость печати учебников на 20 млн. гривен. А почему? Потому что были уничтожены все «откаты».

Одному чиновнику, бывшему вице-премьеру, принадлежат два издательства, другому, бывшему министру, — одно издательство, бывшему заместителю министра — еще одно издательство. Естественно, публика, которая пострадала, недовольна тем, что на этот раз они не получили многомиллионный государственный заказ…

«Украина-Центр» неоднократно писала о разрушенной школе в селе Малая Помошная Новоукраинского района. А точнее — о позорно медленных темпах ее восстановления. Министр образования и науки Украины также недоволен тем, как долго местные власти ремонтируют здание школы.

— На встрече с главой облсовета Николаем Сухомлиным и первым заместителем губернатора Анатолием Ревенко я выразил свое недовольство тем, как руководство области отнеслось к этой проблеме… Дошло до того, что я сам пять или шесть раз звонил, спрашивал, предлагал что-то делать. Я договорился с Минфином, с Минэкономики, но министр же не может заниматься подготовкой проектной документации, ходить по инстанциям, оформлять документы. Я не увидел заинтересованности в решении этого вопроса. Если бы школа находилась на балансе Министерства образования, мы давно бы уже отремонтировали…

Сегодня мы четко договорились с руководством Кировоградщины, что должны ускорить поступление в область выделенных 800 тыс. гривен. Я беру на себя лоббирование вопроса в Минэкономики, сделаем все возможное, чтобы эти средства пришли как можно скорее.

Все новые неожиданности привносит каждое очередное судебное слушание по делу о годичной давности убийстве 26-летнего кировоградца Андрея Петрова в Арнаутово, окраинном районе областного центра. Не стало исключением и заседание в Ленинском районном суде Кировограда в конце прошлой недели. Придерживаются своих прежних показаний двое. Потерпевшая — Людмила Андреевна Петрова, мать убитого, — по-прежнему считает, что речь идет о групповом убийстве с целью ограбления. По Арнаутово гуляет версия, что в убийстве и ограблении участвовало трое. Подсудимый Н., который уже высказался вполне определенно («за это надо бить молотком!»), держится версии об убийстве из ревности, совершенном в одиночку. Показания же свидетелей в зале суда 1 июня оказались отличными от тех, которые они же давали ранее. Тем самым на первом плане прошедшего судебного слушания оказалась состязательность не сторон, а… свидетельских показаний. Внесли ли они дополнительную ясность в рассматриваемое дело, оставляем судить читателю.

Одной из первых неожиданностей на этом заседании стал внезапный интерес подсудимого… к имени присутствующего в зале журналиста «УЦ». Цель этого неожиданного интереса осталась не объясненной, но, тем не менее, судья Галина Бутельская подтвердила: подсудимый имеет право знать.

Собственно, мне, автору, скрывать нечего: под написанными мной материалами стоит моя подпись. И все же интересно — а что дальше? Может быть, на следующем заседании обвиняемый, внутренним убеждением которого является «за это надо бить молотком!», потребует уже и адрес, а судья подтвердит, что он имеет право знать и это?.. Впрочем, вернемся в зал суда.

Наконец разъяснилось, из какого источника возникла вошедшая в новое обвинительное заключение версия следствия о том, что подозреваемый в совершении убийства вначале нанес молотком около пяти ударов, забрал мобильный телефон, деньги в сумме 25 гривен и снял с тела кроссовки, а затем — вернулся и нанес еще ряд ударов молотком. Как выяснилось по ходу допроса, показания о том, что подозреваемый возвращался к телу убитого, дал следователю один из фигурирующих в деле свидетелей. Тот самый, который, как уже сообщала «УЦ», вечером накануне убийства употреблял с Н. спиртные напитки, а затем, по версии следствия, непосредственно перед совершением убийства вместе с Н. шел за Андреем Петровым.

Но еще большей неожиданностью стало появление в зале суда самого этого свидетеля. Во время первых судебных слушаний, до возвращения уголовного дела на доследование, суд под председательством Вадима Черныша так и не смог его допросить: свидетель находился в отдаленных местах лишения свободы — отбывал наказание за другое преступление. Ныне же находится в Кировоградском СИЗО, куда возвращен по постановлению суда для привлечения в качестве свидетеля к слушанию по делу об убийстве Андрея Петрова.

Свидетель не отрицал, что в роковую ночь с 15 на 16 мая прошлого года действительно провел вместе с Н. достаточно длительное время и даже был очевидцем, как тот спрятал в речке под камнем молоток, позже признанный орудием убийства. Однако другие его показания не только ничего не добавили к версии следствия, но, пожалуй, вызвали новые вопросы.

Итак, как следует из показаний этого свидетеля в зале суда, с подсудимым он был знаком мало: ровно настолько, чтобы распить у магазина бутылку водки на троих. А все, что делал потом, было продиктовано исключительно страхом. Вначале страхом перед молотком, а затем, когда молоток остался в речке под камнем, — страхом, что Н. пустит в ход какой-нибудь другой опасный предмет: «мало ли что могло быть в доме». «Из страха» пошел с Н. в дом его дяди, «из страха», по приказанию Н., обул кроссовки, снятые с убитого. «Из страха», после продажи мобильного телефона Андрея Петрова дяде Н., поехал с Н. из Арнаутово в центр Кировограда, где они посидели в кафе. И так далее.

Как выяснилось затем, он и свои показания следователю тоже дал «из страха»: потому что его предварительно запугали. Даже уточнил, что на самом деле подписал все, что написал следователь, «не глядя».

Между тем свидетель отнюдь не выглядит тем лицом, которое можно запугать. На допросе в суде, по мнению присутствующих, вел себя дерзко. Говорил, перекатывая во рту жевательную резинку, а в ответ на вопросы прокурора, представляющего государственное обвинение, срывался на крик, отвечая на вопрос вопросом.

В то же время этот свидетель — возможно, неожиданно для себя -сообщил суду несколько фактов, которые ставят под сомнение уже прозвучавшие показания подсудимого. Вспомним фрагмент показаний Н. на предыдущем судебном заседании:

— Мне на лицо капнула кровь. Я сильно закричал… Возле него лежал мобильный телефон. Я его взял. (…) Кроссовки положил себе под куртку. И начал с криком убегать от него. Выбежал из переулка и увидел… (Подсудимый назвал имя своего собутыльника, теперешнего свидетеля на судебном процессе, — авт.) (…) Он хотел уйти. Я попросил: «Не покидай меня, останься со мной». И дал ему кроссовки.

Так вот, исходя из показаний названного свидетеля, ничего этого не было: не было крови на лице и одежде Н., не было и его душераздирающего крика. Но, с другой стороны, если, в свою очередь, поверить показаниям Н., то и он ничем не угрожал своему знакомому, а всего лишь умолял остаться рядом, так сказать, в трудную минуту. Есть и другие расхождения в показаниях свидетеля и Н. Но, в интересах тайны судебного следствия, говорить о них пока рано. Во всяком случае, после того как свидетеля увели, подсудимый, похоже, остался в состоянии сильной задумчивости.

В целом достаточно красноречивым, видимо, следует считать то обстоятельство, что и некоторые другие свидетели в минувший четверг отказались в зале суда от ранее данных показаний. Одним из них стал дядя подсудимого. Ключевым на первом слушании дела был в его показаниях тот момент, что мобильный телефон Андрея Петрова ему продал не сам Н., а его знакомый, вместе с которым Н. пришел в дом посреди ночи. Ныне он это отрицает. И только под напором вопросов потерпевшей стороны вынужденно и нехотя признал, что знакомый, пришедший с Н., все-таки участвовал в торге:

— Я предложил за телефон 50 гривен, а он мне сказал, что этого мало.

Совсем иначе, нежели прежде, дядя Н. изложил суду и версию о том, куда делись кроссовки, которые оставил в доме, переобуваясь, знакомый его племянника, прежде чем уехать в центр. Разумеется, и в первом, и в нынешнем слушании дела свидетель давал показания, будучи предупрежденным об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

Завершив эти допросы, суд объявил перерыв до второй половины июня. На следующем заседании будет продолжен допрос других свидетелей, показания которых могут стать ключевыми, и, возможно, продемонстрирована видеозапись, сделанная на месте происшествия в ходе воспроизведения обстоятельств убийства.

Европейский суд по правам человека обязал Украину выплатить жителю Кировоградской области 69-летнему Владимиру Федоренко 7,59 тыс. евро — за нарушение его права на защиту собственности.

Эта история началась 9 лет назад. Тогда, в апреле 1997 года, истец продал свой дом Кировоградскому областному управлению юстиции.

Оплата за дом проходила в два этапа, при этом в договоре отмечалось, что, независимо от снижения курса гривни, сумма оплаты должна быть эквивалентна не менее чем 17 тыс. долларов. При выплате истцу второй половины суммы курс гривни существенно упал по отношению к курсу доллара, поэтому Федоренко подал в суд иск против областного управления юстиции, так как при выплате не учитывалось снижение курса гривни.

Украинские суды отклонили иск Федоренко, так как, в соответствии с украинским законодательством, гривня являлась единственной валютой, которую можно было использовать при внутренних сделках.

Истец обратился в Европейский суд по правам человека с жалобой на нарушение его прав на защиту собственности.

Европейский суд признал нарушение прав истца и обязал Украину выплатить Федоренко 5,89 тыс. евро за материальный и 1 тыс. евро за нематериальный ущерб, а также 700 евро за расходы.

Как будет теперь выполняться решение Евросуда по правам человека, рассказал начальник Кировоградского областного управления юстиции Петр Михалкович:

— Надо учитывать, что этот случай имел место в 1997 году и отечественные суды выносили свои решения на основании действующего в то время законодательства. На тот момент вообще не было четкой методики перевода доллара в гривню. Тем не менее, при продаже своего жилья для одного из судей в Малой Виске продавец запросил некую сумму в гривнях, притом, что эта сумма, согласно условиям договора, должна соответствовать 17 тыс. долларов США. Договор о купле-продаже составлялся непосредственно в маловисковской государственной нотариальной конторе. Это сейчас у нас даже государственный бюджет привязан к долларовому эквиваленту, а тогда в государственных документах запрещалось указывать валюту…

Судебный спор возник еще и потому, что истец установил курс гривни к доллару так, как сам посчитал нужным. Понятно, что управление юстиции не имело законных оснований с ним согласиться, мы же не могли допустить, чтобы нас обвинили в коррупции. Сейчас решение Европейского суда по правам человека от 1 июня нынешнего года еще не вступило в законную силу. Насколько мне известно, оно даже еще не переведено с английского. В течение 3-х месяцев Украина может его опротестовать. Но, как только решение вступит в силу, будет запущен определенный механизм погашения государственных долгов, в течение 10 дней деньги пострадавшему будут выплачены.

Вывод из этой давней истории один: нужно ускорить адаптацию действующего законодательства к европейским стандартам. А пока этого не произошло, количество дел, рассматриваемых Европейским судом по правам человека относительно граждан нашей страны, растет с каждым годом. Так, с начала нынешнего года Европейским судом по правам человека вынесено 36 решений против Украины. Для сравнения: в 2002 году было вынесено 1 решение Евросуда против Украины, в 2003 — 6, в 2004 — 13, в 2005 — 120.

Этот материал планировался как информационная публикация на тему усыновления и приемных семей. Поводом для ее появления стал так называемый закон Фельдмана («Об обеспечении организационно-правовых условий социальной защиты детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки»). Этот закон, подписанный еще в конце прошлого года, но окончательно вступивший в силу только сейчас, многое меняет и, по мнению специалистов, действительно дает деткам, брошенным родителями, шанс попасть в настоящую семью. Но по ходу работы над статьей вопросы законодательства сами собой отошли на второй план. Потому что нет ничего важнее судьбы человеческой. А тем более детской судьбы…

Мне удалось найти двух мам, усыновивших детей, — Оксану и Марину, и одну дважды брошенную и дважды усыновленную дочь Катю (все имена изменены).

Нельзя было не коснуться и темы международного усыновления, обросшей огромным количеством слухов. Нельзя было не спросить мнения специалистов о тех или иных нормах закона и проблемах, с которыми сталкиваются приемные родители. В общем, набралось огромное количество информации, которое в одну статью никак не вместить.

Если аист ошибся адресом

«Одним чудесным осенним утром самый большой аист подхватил самого лучшего Малыша и понес к Маме и Папе. Но поднялся сильный ветер, и аист выронил листочек с адресом родителей Малыша. А когда аисты не знают, куда нести детей, то они относят их в специальный домик, где их могут найти мамы и папы. Конечно, Мама и Папа сразу почувствовали, что их Малыш где-то заблудился, и они отправились в домик, куда аисты относят потерявшихся детей…»

Эту сказку придумала мама Оксана для своего двухлетнего сына Сереженьки. Оксана с мужем усыновили Сережу, когда ему было 6 месяцев, а впервые увидели его — когда и четырех не было. «Мы вообще-то хотели девочку, чтобы ей было год-полтора, — немного смущаясь, рассказывает Оксана. — Но девочек даже посмотреть не успели. В первой же палате, куда нас завели, увидели Сережу. Все детки спали, а он — нет, лежал и улыбался. И мы оба сразу поняли: вот он — наш сын».

«В хатi повеселiшало»

Поженившись, Оксана с Сергеем-старшим сразу же решили рожать ребенка. Оба считали, что семья без детей — ненастоящая. Но прошел год, а Оксана так и не забеременела. Обратились к врачу: надежда была, хоть и небольшая. Несколько лет Оксана лечилась, после каждого курса надеялась и опять разочаровывалась. Она очень устала от этих разочарований, да и лечение обходилось недешево — Оксана с Сергеем отказывали себе во всем, чтобы собрать на очередной курс.

A потом Оксана познакомилась с мужчиной, имени которого сейчас вспомнить не может. Он ждал ее шефа, и они разговорились. Мужчина рассказал, что они с женой несколько лет пытались родить ребенка, а потеряв надежду, чуть не развелись. Потом удочерили пятилетнюю девочку. «Так вiдразу в хатi повеселiшало», — сказал он, и Оксану почему-то зацепили эти слова. Мужчина рассказывал, что два года назад дочка вышла замуж и недавно родила ему внука. Это был обычный рассказ обычного отца и деда. И Оксана вдруг поняла, что может никогда не узнать, как это — быть мамой.

Перед тем как поговорить с мужем, Оксана нашла знакомую, работающую в Доме ребенка, и попросилась в гости. Сначала знакомая отказала. А когда Оксана объяснила, что думает об усыновлении, но сначала хочет проверить, будет ли она что-то чувствовать к этим чужим детям, согласилась. «Когда я пришла, у них был утренник. Дети танцевали и пели, как в обычном детсаду. Только в детсаду дети танцуют и поют для своих родителей, а этих малышей никто не слушал — они устраивали концерт ни для кого. Я смотрела на них и плакала». Оксана проплакала до вечера — и не только от жалости. То, что она сможет полюбить неродного ребенка, уже не вызывало сомнений. Страшно было другое: как выбрать. Ведь она имела власть почти божественную — подарить какому-то одному ребенку любовь и семью, а остальных оставить.

Стена понимания

«Есть такое выражение “стена непонимания”, — говорит Оксана. — так вот, приняв решение усыновить ребенка, я натолкнулась на “стену понимания”. Муж согласился сразу, родители сказали, что поддержат нас в любом случае. Когда мы нашли нашего сына, то стали постепенно знакомить его с родными. Проведывать его по очереди ходили все — бабушки, тетя…»

Будущие папа и мама навещали сына каждую неделю. Оксана очень ждала этих встреч, но они были для нее и тяжелым испытанием. «Я каждый раз плакала, когда уходила. И каждый раз прямо из Дома ребенка шла на рынок, чтобы купить ему что-то хорошенькое, — смотреть не могла на его застиранные пеленки».

Суд все откладывал решение об усыновлении, не объясняя причин. Тогда Оксана с Сергеем очень переживали из-за этого. Но сейчас считают, что бюрократическая волокита в данном случае даже нужна: родители, которые не уверены в своем решении, могут передумать.

Маленького Сережу забрали домой, когда ему было 6 месяцев.

«Он же больной!»

Уже через три дня Оксана с сыном попали в больницу: ночью у мальчика резко подскочила температура — оказалось, рецидив бронхита, которым он болел еще в Доме ребенка. Тогда Оксана впервые должна была объяснять чужим людям, что Сергей — усыновленный. Врач спросила, как звали мальчика до усыновления, и, найдя карточку, начала ругать Оксану: «Как вы могли не поинтересоваться состоянием здоровья ребенка?! Он же больной!» Конечно, Оксана с Сергеем интересовались здоровьем мальчика и получили справку «здоров». Но врач убеждала в обратном, рассказывала, что во время родов он чуть не задохнулся, и недостаток кислорода повлиял на мозг.

«Мы взяли его всего три дня назад, — вспоминает Оксана. — А я уже понимала, что отказаться от него не смогу. Больной так больной. У каждого своя судьба. Когда вечером пришел муж, я рассказала ему о заболевании мозга, а он с ужасом спросил: “Мы же его назад не отдадим?” Мы вдвоем плакали в коридоре, обняв Сережу, который, наоборот, неуверенно как-то нам улыбался, и были согласны на любые болезни, только бы он жил и оставался с нами».

В этой же больнице Сережу полностью обследовали. К счастью, мрачные прогнозы врача не подтвердились — мальчик был совершенно здоров. Тогда Оксана пережила самые страшные дни в своей жизни, но той женщине-врачу благодарна. За то, что поняла: она любит своего сына больше жизни, и при этом совершенно неважно, откуда он у нее, здоровый он или больной.

Из прошлой жизни

Еще Оксана благодарна биологической матери Сережи, как парадоксально это ни звучит. «Страшно сказать, но я рада, что она оставила его. Я немного знала об этой девушке, читала ее отказ (она родила Сережу в 15 лет), отказ ее матери, знала их адрес… Я иногда думаю: каким бы он был, если бы рос в глухом селе, без отца, с мамой и бабушкой, которые не любили его от рождения?»

Оксана с Сергеем не видят в сыне никаких чужих генов, наоборот, постоянно замечают что-то свое, семейное. Пальчики у него, как у папы, а почерк такой же ужасный, как у мамы. «Мы даже не замечаем, когда говорим это, а потом смеемся, что видим сходство, которого вроде бы не может быть», — рассказывает Оксана. Хотя почему не может? Ведь это их сын. Единственное, что осталось в нем из прошлой жизни, — любовь к новому, чистому белью. Ведь 6 месяцев он пролежал на серых застиранных детдомовских простынях. Маленький, по словам Оксаны, он приходил в восторг от одного вида чистой белой постели. И всего пару лет назад лучшим подарком для него было новое белое полотенце.

А еще Сережа, хоть и взрослый парень (9 лет скоро) и в аистов, конечно, уже не верит, трогательно любит сказку о том самом большом аисте, который потерял бумажку с адресом его настоящих родителей.

«Неродная»

Первая мама оставила Катю в роддоме, даже имени не придумала. Катей её назвали санитарки. До 5 лет девочка жила в детдоме. Потом вторая мама забрала ее домой.

Катя ехала в свой новый дом в троллейбусе и была совершенно, абсолютно счастлива. Всю свою жизнь она мечтала об этом моменте, об этой теплой, ласковой, заранее такой любимой женщине — МАМЕ. Но, попав домой, Катя растерялась. Жизненный опыт, приобретенный в детдоме, никак не помогал за его стенами. Тут можно было есть сколько угодно и когда угодно, тут было много разных вещей, которые Катя никогда не видела, но очень хотела иметь…

Со временем девочка стала привыкать к новым порядкам, перестала есть все подряд и прятать вещи. Вскоре пошла в школу. Учеба ей не очень-то давалась, да и все остальное — тоже. Катя понимала, что она разочаровывает маму, что мама хочет, чтобы она была другой — умнее, красивее, лучше. Девочка очень старалась, но ничего не выходило — маму ее старания только раздражали. В 10 лет Кате запрещалось самостоятельно включать телевизор, пользоваться газовой плитой — «ради ее же блага, чтобы не покалечилась». Приходя из школы в два часа дня, Катя ждала на улице до шести — мама не оставляла ее саму в квартире, считала, что она может что-то испортить, а то и украсть.

Училась Катя все хуже, и, когда ей было 11, мама отдала ее в интернат для умственно отсталых детей. Работники интерната, которые за свою жизнь видели достаточно отсталых детей, не разделяли мнение мамы по поводу умственных способностей девочки. Им она показалась вполне нормальной, только забитой. О своих сомнениях они сообщили в отдел опеки и попечительства.

Когда работники управления стали выяснять, в каких условиях жила девочка, соседи рассказывали, что мама не только заставляла Катю до вечера ждать ее под дверью, но и била, иногда сильно — так, что было слышно в соседних квартирах. Но не все осуждали маму, некоторые просто пожимали плечами: «Она же ей неродная…»

«Неродная». Это же слово постоянно повторяла мама на суде. Женщина рассказала, что надеялась полюбить девочку, но не смогла: уж очень Катя не отвечала ее представлениям о «своей» дочке. Ее раздражало все: как девочка ест, как говорит, как двигается…

Когда суд принял решение о лишении родительских прав, мама вздохнула с облегчением. Катя же не понимала, что она сделала не так, но четко знала: это она виновата и в наказание должна вернуться назад, в детдом.

Суд над Катиной мамой привлек внимание прессы. И третья мама узнала о девочке из газет. Через полгода она забрала Катю из интерната. И произошло чудо: через год «умственно отсталая» девочка полностью догнала своих ровесников.

Сейчас Кате 24. Она окончила институт, вышла замуж и родила сына. Иногда, гуляя с ребенком, она встречает на улице свою вторую маму, но отворачивается. Не потому, что ничего не хочет спросить. Очень хочет. Просто ей стыдно. Стыдно за то, что она разочаровала эту женщину. Разочаровала МАМУ…

Комментарий специалиста

— Усыновители довольно часто отказываются от детей, — говорит координатор проекта «Реформирование системы попечительства о детях» в области Ирина Пемахова. — Просто это не афишируется. А вот приемные родители возвращают детей в детдома намного реже. Почему? Приемные родители обязательно проходят специальные курсы, где им рассказывают, с какими проблемами они столкнутся, как их преодолеть. Потом они встречаются друг с другом, делятся опытом (такие встречи проводятся у нас в Центре поддержки семьи).

Если вы или ваши знакомые столкнулись с проблемами, связанными с усыновлением, обязательно приходите в Центр поддержки семьи (ул.Тимирязева, 66/44, 3 этаж, тел.: 36-14-28 ). Тут вы сможете пообщаться с другими приемными родителями, получить консультации педиатра, юриста, дефектолога, психолога, специализирующегося на этих проблемах. Разумеется, все это бесплатно и абсолютно конфиденциально.

Заключение, выражаясь казенным языком, брака — событие значимое и памятное в жизни каждого человека, который бы раз он ни сковывал себя цепями Гименея. А вот от мест, в котором происходит это священнодейство, в их нынешнем состоянии иногда хочется держаться подальше. А если и посетить, то покинуть поскорее…

Возьмем хотя бы один из кировоградских ЗАГСов — с соответствующей надписью большими буквами на фронтоне, хотя соответствующие «конторы» уже давно именуются РАГСами. «Низколобая» бетонная пристройка к многоэтажке — шедевр параноидальной архитектуры соцреализма. А дух убогой казенщины, пропитавший насквозь стены «дворца бракосочетаний», кажется, не изжить ни временем, ни ремонтом, ни «овеселением» аляповатого и одновременно скудного интерьера. Низкие потолки, голый каменный пол, пыльные окна и — на всю стену — кичевая роскошь красно-голубого тряпичного задника для торжественных фото. В таком же духе — и «новобрачные» аксессуары, которыми торгуют в холле: нагрудные накрахмаленные цветочки по 2,50 за штуку, открыточки с голубками и рушники с грубо нарисованной «вышивкой».

В общем небольшом помещении в ожидании томятся невесты на сносях, терпеливо дожидаются долгожданного освобождения друг от друга утомленные браком супруги, нетерпеливо теребят паспорта без пяти минут молодожены. Для заполнения необходимых документов — один на всех небольшой низкий столик. Образцов заполнения бланков, не говоря уже о письменных принадлежностях, не полагается. У дверей каждого кабинета — очереди на улицу… Судя по информации на одной из дверей, будущих новобрачных принимают здесь три сотрудника. В действительности — лишь один, вернее одна. Не успели заполнить необходимые документы и оплатить счета до обеденного перерыва, ждите час, причем за пределами здания — на это время людей из помещения выдворяют, а после обеда утренняя очередь считается недействительной, и занимать нужно заново. Но почему бы трем хозяйкам кабинета не перекусывать по скользящему графику, в разное время, не прерывая приема?!

Расположенная по соседству сберкасса «обедает» в это же время, поэтому сэкономить минуты на заполнении квитанций и оплате, пока в ЗАГСе (извините, РАГСе) перерыв, не получится. Кстати, о счетах: ну, понятно, 85 копеек госпошлины не в счет. Однако за какие «услуги РАГСа» нужно заплатить 89 (!) гривен — остается непонятным…

Но даже при всей важности заведения попасть сюда — еще та проблема. Во-первых, принимают здесь почему-то всего …два раза в неделю, по вторникам и средам. Четверг — неприемный день. Суббота — само собой разумеется, день регистрации браков. В остальные дни на другом конце провода отзывается охранник. Но и попытка посещения этих стен в приемные дни успеха не гарантирует: кабинеты открыты лишь с 9 до 16, то есть даже не полный рабочий день! Плюс, как уже говорилось, обеденный перерыв…

И ладно, по всей стране бы так, но бывает же и по-другому! Во многих городах и городках Украины казенные совковые «конторы» отодвинуты на свалку истории, вместо них молодоженов торжественно и радушно встречают во Дворцах бракосочетаний, к их услугам — цифровые фото- и видеокамеры, лимузины, атмосфера полностью соответствует радости события. Но не у нас…

«Никуда не денешься, влюбишься и женишься» — все равно идет молодежь сюда, жениться-то надо. Но ведь именно отсюда начинается жизнь новой семьи, с равнодушия и казенщины, раздраженности от пренебрежения, а то и откровенного хамства, с демонстративного «много вас таких!», переживающих при этом один из самых значительных моментов в своей жизни… И не отсюда ли надо вести список причин, почему разбиваются семейные лодки и число разводов продолжает расти?

Хлеб тот же и, как обычно, свежий, а вот цена на него со 2 июня — новая. Учитывая то, что практически все уже подорожало — газ, электроэнергия, сахар — или вот-вот подорожает, изменение розничной цены на хлеб, наверное, удивило немногих.

Насколько же выросла в Кировограде цена на продукт первой необходимости для всех без исключения украинцев? Разница в цене за буханку самых популярных сортов составила 15-30 копеек. Например, круглый «Домашний» хлеб, ржаной заварной и «Златопольский» кирпичик стоят теперь 1,70 грн. (старая цена — 1,50 грн.), «Гiрський» — 1,60 грн. (1,30), «Рiвненський» — 1,65 грн. (1,50). Килограммовый пшеничный и «Алчевский» уже один раз дорожали, градация цены — 2,10 — 2,20 — 2,40 и 1,40 — 1,60 — 1,80 грн. соответственно. Любителей сдобы и кондитерских изделий производства наших местных хлебозаводов спешим обрадовать: цена на всевозможные булочки, плюшечки, пирожные и тортики пока изменяться не будет.

Причины роста цен на хлеб нам прокомментировал председатель правления ОАО «Паляниця» Сергей Налбадьян. Он отметил, что последнее подорожание продукции хлебопекарных предприятий города было в 2004 году. С тех пор неоднократно менялись цены на горючее и энергоносители, воду и водоотведение, дорожали все виды сырья, необходимого для производства хлеба и хлебобулочных изделий. Растет и уровень минимальной заработной платы. А ведь только на ОАО «Паляниця» работает 650 человек — и каждого из них нужно обеспечить зарплатой, соответствующей их довольно нелегкому труду. С учетом всего этого было принято решение о повышении розничных цен пока только на хлеб — в среднем на 10-12%. Причем эта вынужденная мера оттягивалась уже довольно длительное время. Терпеть дольше — для хлебопекарных предприятий города означает работу себе в убыток.

Поинтересовались мы, как обстоят дела со стоимостью продукции на других хлебопекарных производствах. Так, предприятие «КировоградСоюз», некоторые частные пекарни и пекарня в супермаркете «Фуршет» повышать цены (которые и так немного выше хлебозаводовских) пока, в ближайшее время, не планируют. В будущем же и они будут вынуждены пойти на этот шаг. Как долго хлебопеки смогут продержаться на нынешнем ценовом уровне, известно только Богу и …Кабмину.

Мы уже не раз рассказывали читателям о том, как изначально непросто складываются отношения нового руководства областного центра с депутатским оппозиционным меньшинством городского совета. Наконец пришло время окончательно определиться и назвать эти отношения своими именами — это сделали депутаты-меньшевики (члены фракций Партии регионов и Народной партии) во время инициированной ими встречи с городским головой Валерием Кальченко.

Примечательно, что руководители фракций регионалов и народников пообщаться с мэром не пришли. Тем не менее, разговаривать избранники собирались серьезно, без обиняков. По крайней мере, об этом можно было предположить, судя по не совсем адекватной реакции на присутствие в зале журналистов заместителя руководителя фракции регионалов Виктора Кухаренко. Вас, мол, сюда никто не приглашал. Ну, во-первых, приглашал. К тому же вряд ли депутаты собирались обсуждать с мэром подробности своей или мэра же личной жизни или делиться с ним государственными тайнами. Во всех остальных случаях, как гласит закон, мы, что называется, имеем доступ… Во-вторых, пришлось напомнить Виктору Ивановичу о том, что накануне, как, впрочем, и каждый раз, депутаты данной фракции дружно посетили пресс-конференцию мэра — не говоря уже об их традиционно не совсем корректном поведении во время мероприятия… Кстати, потом, в ходе беседы с городским головой и присутствовавшим на встрече секретарем горсовета, избранники охотно и часто делали заявления «для прессы», поняв, очевидно, всю выгодность нашего присутствия для демонстрации собственной позиции (вернее, оппозиции) широкой общественности.

А теперь — собственно о предмете разговора. Честно говоря, кажется, он так и остался непонятым — ни мэром, ни журналистами, ни даже самими депутатами. На информацию о планах городской власти и перечень точек соприкосновения, которые, как выяснилось, ищет с ними мэр, они реагировали довольно вяло и без интереса. Видимо, не за тем пришли.

Со стороны городского головы вопрос к депутатам был один: как будем работать? Вариантов ответа депутатам предложено было три: конфронтация, конструктивная оппозиция и сотрудничество. Какой в конечном итоге выбрали депутаты, решайте сами…

Инициаторы встречи со своей стороны ставили вопросы (аж два) ребром: когда совместитель приведет свой двойной статус в соответствие с действующим законодательством и кто является реальным руководителем города, готовым взять на себя ответственность за деятельность городской власти? Аргументы Валерия Кальченко как мэра и нардепа приводить не будем — они неоднократно излагались на страницах нашего издания. А насчет второго знака вопроса сам Кальченко сообщил следующее: несколько дней назад он передал полномочия и.о.городского головы секретарю горсовета Людмиле Калкиной, как того и требует закон. Фактический же расклад таков: городская власть сегодня триедина. А именно — по словам Валерия Кальченко, хозвопросы деятельности областного центра возложены на первого зама Станислава Березкина; с депкорпусом от имени мэра работает Людмила Калкина; а сам Кальченко «занимается привлечением в город инвестиций», то есть работает на порядок глобальнее…

Полуторачасовая беседа — где с элементами конструктива, где на пределе эмоций — по большому счету, оказалась абсурдной шахматной партией, где соперники двигали фигуры каждый на своей доске и оба играли белыми. Так, Валерий Кальченко приглашал авторитетных и опытных депутатов к сотрудничеству и просил помощи — из 19 избранников, снова пришедших в горсовет, 14 входят во фракции Партии регионов и Народной партии. В свою очередь, оппозиционеры требовали от него «узаконить» лишь одну из своих ипостасей, а помогать соглашались в обмен на поголовное членство в выбранной ими земельной комиссии и должности в исполкоме. При этом отметим некоторую противоречивость в претензиях депутатов: с одной стороны, они настойчиво требовали «не загонять их в оппозицию», с другой — недвусмысленно заявляли о том, что сотрудничать с мэром при имеющихся раскладах не будут. А «уйдя в отказ», в то же время сетовали на то, что их опыт и потенциал новой властью должным образом не используются.

В конечном итоге каждый остался при своем, так и не услышав друг друга. Валерий Кальченко: «Будем принимать решения без вас» (цитата из ранее им озвученного), «тема “мэр-нардеп” исчерпана», «примите ситуацию как данность, вам нужно перебороть себя и осознать приход новой власти». Николай Цуканов (фракция НП): «Я вижу себя в оппозиции!», «У нас сотрудничества не получится». Виктория Касьянова (ПР): «Я вам не верю!» Виктор Кухаренко (ПР): «Путь конфронтации нелегок, но нам больше ничего не остается…»