Такого снегопада, такого снегопада…

– Ой, смотри, как красиво  ложится снег!

– Лучше бы он встал и ушел.


Несмотря на картинку за окном, дело явно идет к весне: елка вынесена, холодец съеден. Из всех атрибутов зимы остались только снег и грипп. Говоря о главной на сегодня теме, рискну высказать несколько непопулярных нынче суждений.

Люди, это первая снежная зима в вашей жизни? Вы впервые столкнулись с гололедом, сугробами, сосульками и прочими «прелестями» зимы? Или вы прожили жизнь исключительно в эпоху глобального потепления? Снег – не землетрясение (избави Бог), не ураган, не град и тем более не «Град». Отчего такая истерика? Плохо расчистили дороги, не убрали снег под домами и на тротуарах? Да, есть такое, это правда, но не трагедия.

Говорите, раньше чистили лучше? Ну, конечно! Чем менее снежная зима – тем лучше чистили. А когда много снега – всегда проблемы. Только раньше они решались по-другому. Мощные работающие предприятия помогали городу техникой, горючим, людьми. Студенты, военные, инженеры работали лопатами и стучали ломиками – для себя, для своего города. Просто идиллическая картинка из прошлого. Но даже тогда большой снег и лед полностью убирало лишь весеннее солнце.

Сегодня наше коммунальное хозяйство – срез нынешней экономики, причем срез самого гнилого ее места. Техника по большей части допотопная, горючего нет, денег на ремонт нет, а контингент там сами знаете какой – сплошь молодые, здоровые да трезвые. Это наша объективная реальность.

Далее о вещах субъективных. Каждое утро по дороге на работу вижу, как крохотная дворничка пытается бороться со снегом и льдом у соседней девятиэтажки. Сил у нее явно не хватает: с метлой справляется, а с лопатой – тяжело. Иногда ей на помощь приходят еще двое в оранжевых жилетах с сильно усталыми лицами. Много они наработают? А других нет. От подъезда девятиэтажки к улице прочищена узкая тропка – со встречным не разминешься. В подъезде живет человек 100, точно есть здоровые мужчины и молодые парни. Расчистили бы вчетвером все вокруг за полтора часа. Но – нет, не приучены. То ли забыли, как в детстве в сортир в конец огорода в валенках бегали, то ли выросли уже здесь, в многоэтажках.

Самая популярная сегодня фраза: «Мы же платим ЖЭКу за уборку, пусть и убирают». Вот как платите, так и убирают. С листьями, окурками и бутылками бабушка-божий одуванчик справляется, а с центнерами снега не может. Ну а мы лучше будем сутки напролет мэра и коммунальщиков проклинать, чем лопату на часок в руки возьмем. Никак не пойму: откуда эти барские замашки у нищих? Да и кто сказал, что они барские? Известна история, как английский принц в первый день службы в армии, глянув на солдатский сортир в казарме, взял тряпку и ведро и в свое свободное время просто вымыл все помещение. И ничего – корона не упала. Но мы-то, чай, не принцы, нам пятую точку от дивана оторвать даже за деньги лень…

Все прилегающие к центру улицы заставлены машинами, трактор не то что почистить – проехать не может. А в домах сидят авто­владельцы и проклинают коммунальщиков. И гаишников нет – вымерли, как мамонты.

Самое страшное – остановки. Каждую из них приходится брать, как снежную крепость, с риском для здоровья переползая через обледеневшие отвалы, оставленные снегоуборочными машинами. Ну кто-то же должен их расчистить? Только не мы.

Мы предпочитаем мочить власть, орать на улицах, спорить с телевизором. Мы лучше будем бороться со «зрадой», искать внутренних врагов, чем убирать разруху в собственных подъездах и возле них. Все хотят делать погоду, но кто будет убирать снег?..

Ефим Мармер, «УЦ».

Андрей Бойко: «Общество не видит того, чего хочет, мы не видим того, ради чего воюем»

Наверное, это нельзя назвать случайностью. Мне позвонил Александр Цыпарский, с которым мы записывали интервью в прошлом году после его демобилизации, и предложил встретиться и пообщаться с его командиром, который сейчас в Кировограде. Сразу – да! Каково же было удивление, когда приятной внешности, красивой речи и мудрых мыслей человеком оказался Андрей Бойко, капитан, командир роты ДШБ пятого батальона 81-й бригады, до недавнего времени командир ротно-тактической группы, позывной – «Ятрань».

Его знают многие: бойцы, чиновники, майдановские активисты, волонтеры и, конечно, журналисты. Захоти записать с ним интервью – не получится, так как он практически живет в зоне АТО. И тут – такая удача! Хотелось расспросить обо всем. Получилось почти обо всем. Он говорил честно, логично, взвешенно – и правду. Его правда принципиальная и суровая, как война, которая выпала на его долю, на долю Украины… И хочется верить, что это была не единственная наша встреча.

– Андрей, почему капитан? Профессиональный военный?

– Это сложно объяснить. Даже у командования возникают вопросы. В свое время, еще в СССР, окончил некую засекреченную структуру. Это была подготовка летчиков по ускоренной, сжатой программе. Вторая мировая война показала, что профессиональных летчиков, которых ликвидировали, некем было заменить. Поэтому существовала программа подготовки резервного летного состава. Сразу после школы брали семнадцатилетних пацанов, призывали и в течение полутора лет делали из них военных летчиков. Нигде в документах это не значилось, но в девятнадцать лет нас выпускали, присваивали офицерские звания и увольняли в запас. В 1990-м году я был уволен и до 2014-го никакого отношения к армии не имел.

– Как вы вернулись в армию?

– Как только началась аннексия Крыма, 1 марта, на второй день я был в военкомате. И нас было много. Там наши фамилии записали на каких-то бумажках – и все. Но на тот момент я, к их сожалению, был начальником штаба «Самообороны» Кировограда. Мы, «самообороновцы», собрались и пришли к военкому города коллективно и стали требовать, чтобы нас призвали. Военком открыл мое личное дело, посмотрел и сказал: «Ну, вы же летчик»… Я сказал, что не проблема, пойду рядовым. Так, оказалось, нельзя. Но было в деле написано «профиль – командный». Предлагаю взять меня по профилю, если нельзя рядовым. Через несколько дней сообщили, что мы поступаем в в/ч 2304, которая потом стала 17-м батальоном. Призвали меня и еще человек двадцать из нашей «Самообороны».


Мое условие было, что мои люди идут со мной. Это был костяк, и мне дали возможность набирать, кого я считаю нужным. В основном старались брать добровольцев. 80 процентов состава были такими. Тогда была большая волна патриотизма.

– Это были мотивированные люди…

– Да, именно мотивированные. Здесь я услышал мнение, что сейчас добровольцев меньше. Не знаю. В моей роте сейчас люди не менее мотивированные, не менее добровольцы. Есть ребята, которые были гастарбайтерами во Франции. Могли бы спокойно продолжать там сидеть, но они, узнав, что тут творится, приехали сюда. Есть еще много примеров. Если в прошлой роте у нас была гордость – боец, у которого пятеро детей, причем пятый родился, когда он служил, то сейчас у нас есть отец восьмерых. Оба они могли не то что «закосить», их просто нельзя призывать по закону. Но они пошли добровольцами.

В принципе я не вижу значительного качественного изменения в составе подразделений. А может, мне с этим просто везет.

– Вернемся немного в прошлое. Какой была гражданская профессия?

– Предприниматель. Когда я в военкомате на собеседовании общался с офицерами, меня спросили «зачем?», так как знали меня по «гражданке». Когда формировалась бригада, меня спрашивали, не за деньгами ли я пошел. Я сказал, сколько зарабатывал как предприниматель, и спросил, смогут ли они мне столько платить. Были удивлены, сказали, что таких денег в армии не платят.

Вопрос не в деньгах. В первой роте у меня был человек, который жил в Израиле и который имел миллионы. Но служил у нас обычным рядовым. Сейчас тоже таких примеров немало.


– С чего началась ваша антитеррористическая операция?

– Когда здесь формировали 17-й батальон, подготовка была на уровне чуть выше нуля. Сейчас идет очень серьезная подготовка: медицинская, тактическая, огневая, морально-психологическая. А тогда мы просто стреляли на полигоне. Как ни странно, но мобилизованные офицеры – не кадровые, это в основном «пиджаки», прошедшие военную кафедру в институте.

Нас сначала перебросили на Мелитопольский аэродром, охрану которого мы обеспечивали. Работа была интересная, но на фоне сводок с войны ребят она не устраивала. Часть батальона стала писать рапорты с требованием отправить их на фронт. Потом это стало называться отдельной ротой – ребята, которые хотели воевать, а не «подсолнухи охранять».

Далось это нелегко. Примерно в течение месяца мы колотились. Я постоянно связывался с замминистра обороны, с советниками министра, пока лично не встретился с министром обороны. Эту встречу мне помог обеспечить Николай Петрович Джоган, командир нашей «Самообороны». Получилось, что к нам на аэродром прилетел на то время министр обороны Гелетей. У нас состоялась встреча. А в то время из окружения вышли 72-я и 79-я бригады, и мы их встречали на аэродроме. Короткая встреча с министром закончилась тем, что он приказал, чтобы нас в течение трех дней отправили на фронт. Для министра получилась хорошая «картинка»: изрядно потрепавшихся на фронте ребят меняют добровольцы. Об этом писали и показывали по телевизору. Через три дня был приказ, и рота под моим руководством попала в зону АТО. Это было 15 августа 2014 года.


К сожалению, нашу роту разбили на три взвода. Один остался на усилении 34-го батальона территориальной обороны, второй – 11-го батальона «Киевская Русь», а один непосредственно в Дебальцево, в распоряжение руководителя сектора «С». С первых же дней я и мои ребята попали в самое пекло. Мы на себе испытали «Град», артобстрелы, засады. Тем не менее, по прошествии трех месяцев все вернулись на ротацию. Раненых было много, но все были живы. Вернувшись, вошли в состав 17-го батальона, дней через десять нас отправили в Луганскую область на выполнение задач. Я поехал в госпиталь, после чего вернулся к ребятам.

– Почему госпиталь? Было ранение?

– Это было не ранение, а травма, полученная при выполнении боевой задачи. Хочу сказать о ребятах, которые скрывают свои ранения. Не раз было, что кто-то во время боя оказывается раненым, но остается на месте, чтоб не бросить товарищей. Потом не вовремя оказанная медицинская помощь сказывается на здоровье.

Мы стояли непосредственно на границе с Российской Федерацией. Видели «братские» запуски «Градов» с российской территории. Не каждый день, но были. Потом нас перебросили в Горловку. После меня перевели в 5-й батальон, в десантно-штурмовую группу. Наша основная задача – район донецкого аэропорта. Когда наши ребята ушли из аэропорта, там остались куски железа с бетоном, они никакой стратегической важности не имеют. Это даже не укрепление для сепаратистов. Они просто его сейчас режут на металл. За аэропортом прячут какую-то технику, используют остатки здания как прикрытие. С тех пор я там. Мы удерживаем позиции, чтобы они дальше не пошли.

– Сейчас вы в отпуске?

– Да. Первый официальный отпуск за почти два года. По закону положено два дня за каждый прослуженный месяц. Мне сейчас дали пятнадцать суток, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок.


– Давайте поговорим о волонтерском движении. В соцсетях один из волонтеров заявил о прекращении своей деятельности, объяснив это рядом причин, похожих на обвинения военных.

– Я читал. В принципе я его понимаю и абсолютно не осуждаю. Практически все, о чем он пишет, имеет место быть. Я не говорю, что обеспечение у нас идеальное, но когда садятся на головы волонтерам и просят привезти сигареты, термобелье… Это могут себе позволить все. Да, качество термобелья, которое выдается, не самое высокое, но оно выдается. Обеспечение обмундированием более-менее налажено. Есть вопросы по размерам, но оно есть.

На сегодня добились очень важной нормы. Раньше выдавалось обмундирование на восемь месяцев. А у меня была ситуация: 15-го августа я попал в зону боевых действий, а 19-го сгорела моя палатка со всем, что у меня было. Я остался с тем, в чем был одет, с оружием и бронежилетом. А тогда – восемь месяцев до всего нового. Сейчас же можно поменять тогда, когда тебе нужно, когда твоя форма пришла в негодность, хоть через день.

Волонтеры нужны для разрешения сложных проблем. Тепловизоры, генераторы, ремонт техники. Это не волонтеров обязанности, но если это не делается, мы уповаем на их помощь. Техника стала, нет ремня какого-то, подаешь заявку и ждешь… А она должна работать, это жизнь людей, обеспечение их безопасности. Вот и обращаешься к волонтерам. А сигареты и прочее – нужно, но не в тех масштабах.

Были мы на «передке». Приезжают волонтеры и говорят, что они привязаны к этому участку. Военные меняются, но они продолжают привозить помощь на эту точку. В Кировограде волонтерство изначально территориально было привязано к третьему полку, 17-му, 34-му и 42-му батальонам. Они нам здорово помогали. Оказалось, что я практически всех волонтеров хорошо знал до войны. Без их помощи я не знаю, что было бы. Девчонки приезжали! Привозили поесть, одеться, медикаменты, лопаты. То, чего у нас не было. Честь им и хвала. Вот они были привязаны к батальону теробороны. А сейчас бывают случаи, когда батальон стоит в тылу, но его продолжают пичкать. А ребята на «передке» сидят голые и босые. И сейчас география помощи немного передвинулась. Помогают тем, кому это действительно необходимо.

Волонтерство имеет два эффекта. Первый – физический, помощь в том, что кормят и одевают. Второй – психологический. Ты понимаешь, за кого воюешь. Говорят: Порошенко, Яценюк, Тимошенко. Ни за одну из фамилий там никто не воюет. Там воюют за свою страну, за свой город, за свою семью и за эти детские рисунки, которые нам передают волонтеры. Они несут такую энергетику, что даже сомневающимся и колеблющимся приходит понимание того, что нас дома ждут и ради кого мы воюем.

– В продолжение этой темы. Вы приехали домой через длительный промежуток времени. И как? Многих ребят злит, раздражает то, что здесь мир, ничего не происходит, женятся, сидят в кабаках…

– А что с этим сделаешь? Конечно, несколько непонятно, что физически здоровые люди сидят в кафешках. Бары забиты, люди отрешенные от проблем. А на «передке» немало ребят, которые не должны там быть. У них какие-то хронические заболевания, есть старики, которые не стали, не смогли дома сидеть. Смотреть на все это тяжело, понять это тяжело. Но у каждого своя дорога.

Понятно, что, если все уйдут на фронт, кто этот фронт будет обеспечивать? Но когда знаешь, чем некоторые люди занимаются, что они делают… Их оправдания я слышал давно и много раз. Мол, если придут сюда, я возьму в руки оружие и буду защищать. Поверьте мне, если бы мы все ждали, пока придут сюда, они давно бы сюда пришли. Надо стоять там и не допускать, чтоб они сюда пришли. Люди ищут себе оправдания. Я сомневаюсь, что они взяли бы оружие, если бы они пришли сюда.


– Вы не говорите «АТО», вы говорите «война»…

– Эти три буквы расшифровываются как антитеррористическая операция. Рассмотрим всем известное слово «операция», хирургическая. Представьте, что ее проводят в грязном подвале, проводят люди, которые когда-то читали о том, что ее надо делать так-то. Может, фильмы смотрели о том, как надо удалять аппендикс. Но делают это грязным топором, зубилом, молотком, при отсутствии электричества, с просроченными медикаментами и группой людей, действия которых не согласованы. При этом поступают противоречивые сведения о состоянии больного. Это операция?

То же самое здесь. Операция – это тонкое хирургическое действие, не длящееся годами. Это четкая, слаженная работа специалистов в течение определенного времени. Сейчас это более-менее стало похожим на операцию, но все же это полномасштабная война с применением тяжелой артиллерии и других типов вооружения. Слава Богу, без авиации. Но, тем не менее, война. Грязная и тяжелая.

– Все же войны заканчиваются. Как должна закончиться эта?

– Давайте представим, что мы дошли до границы, освободив Донецкую и Луганскую области. Мне кажется, что будет еще хуже в том плане, что контролировать такое количество людей, имеющих доступ к оружию, перешедших порог «убей – не убей», озлобленных, будет невозможно. Притом, что все это расползется по Украине. Уже сейчас звучат сообщения о разбоях, бандитизме. Экономическая ситуация в стране далека даже от нормальной. Что будут делать все эти люди, имеющие доступ к оружию и не имеющие стабильности? Мне страшно представить.

– Должны активнее включаться дипломатические рычаги?

– Естественно, это все надо решать политически. Я считаю, что, когда в Украине начнутся нормальное экономическое развитие, стабильная политическая ситуация, чего сейчас нет, к сожалению, с той стороны люди сами откроют границы, выгонят эту шушару и придут к нам.

Я участник Майдана 2004 года. Тогда о нас вытерли ноги. Сейчас те же самые чувства. Использовали нас, мы их привели к власти, а дальше – они сами по себе, мы сами по себе. У них для полного счастья не хватает пяти-десяти-двадцати миллиардов. А у нас ничего нет.

– То есть пока мы должны просто удерживать линию разграничения?

– Держать, но не в том горячем состоянии, в котором она сейчас находится. Слава Богу, сейчас вой­на перешла в такую стадию, когда нет значительных потерь среди гражданского населения. Понятно, армия, солдаты, но, когда огромное количество потерь – гражданские, это вообще за гранью понимания. Сейчас линию раздвинули, мирное население не гибнет, хотя бывают растяжки, снаряды и обстрелы блокпостов. Бывает, но, к счастью, не в том количестве.

Нужны договоренности, какие-то решения, чтобы не было этих постоянных перестрелок. Сообщения по телевизору о том, что за сутки было пятнадцать или тридцать обстрелов, – это не соответствует действительности. Когда тебя обстреливают каждые десять минут, докладывать никто не будет. А это реально есть. Когда тяжелые обстрелы, да, ты докладываешь. А когда в течение четырех суток беспрерывно работает крупнокалиберный пулемет? Считать это одним обстрелом? Или считать за несколько, когда он перезаряжал ленту?

– С противником никогда нельзя будет договориться?

– Смотря о чем.

– О прекращении огня, например.

– Об этом можно договориться. Но когда договариваются на высоком уровне, а какой-то пьяный или обколотый этот договор нарушает, то как определить, кто нарушил? Этот пьяный, его командир, который сказал, что тот не получит зарплату, если не будет стрелять, или тот, кто подписал соглашение?

Я прекрасно понимаю, что на той стороне не все уроды, не все ублюдки, что они воюют с целью убить как можно больше «укропов». По большому счету, они решили, что так жить им будет лучше. То есть все хотят жить лучше. Может, есть какой-то процент маньяков, которым нравится убивать, но в основной массе они считают, что им будет лучше, если они будут жить именно так.

Мы считаем, что нам будет лучше с Европой. И у нас есть козырь: мы никого не хотим отделить, ни от кого не хотим отделяться, отстаиваем суверенитет и целостность своей страны.

– В то же время у нас здесь общество закипает. Кажется, что оно ищет причину для конфликта. Тема номер один – обвинение в сепаратизме. Под раздачу попадают даже русскоговорящие люди.

– Да какая разница, на каком языке говоришь! Когда мы там освобождали первые села, на нас местные смотрели с удивлением. Для них это было шоком, потому что им рассказывали, что придут «западенцы» и будут убивать только за то, что люди говорят по-русски. Когда мы начали с ними общаться, покупать у них продукты, помогать, например, хлебом, им это вообще было не понятно. Когда я покупал молоко у местной жительницы, у нее тряслись руки. Она не понимала, что происходит. У меня висит автомат, со мной стоят бойцы с автоматами, и я покупаю молоко. Как они потом признались, ребята с той стороны приезжали и все это просто забирали. Как в фильмах про Великую Отечественную, когда фашисты все забирали и вскрывали погреба.

– Но общество наэлектризовано.

– Да, согласен. Общество не видит того, чего хочет, мы не видим того, ради чего воюем. Непонятные решения на высоком уровне, продолжение коррупции, развитие и обогащение олигархов. И все это на фоне обнищания народа. О какой стабильности, о каком спокойствии можно говорить?

Волнения и возмущения будут расти. Никто не скажет, что народ бесится с жиру. Давайте реально посмотрим на ситуацию. Ребята, которые демобилизовались, не знают, что им делать. Работы нет, жизнь все хуже, что будет дальше, никто не знает. Свет в конце тоннеля удаляется.

Когда убрали Януковича, все были уверены, что все пойдет по-другому, будут справедливость, перемены. А когда перемены не наступили и стало даже хуже, люди отчаиваются и даже озлобляются.

– Об озлоблении. Недавно в городе был митинг за переименование города в Елисаветград…

– Я знаю, я там был с ребятами из моей роты. Ситуация там была не за Елисаветград, а против Ингульска. Мое мнение: название «Елисаветград» красивое, когда-то было. Но, если бы переименование было два года назад, я бы на митинге стоял за Елисаветград. Но сейчас, когда мы ведем войну с агрессором и я на Донбассе смотрю российские каналы, где радуются возможному возвращению городу имени, данного императрицей, я этому противлюсь. Если речь идет о Святой Елисавете, пусть город называется Елисавет, Елисаветов, как Львов, Киев. Пожалуйста. Но «град»… Давать им повод для радости? Мало того, что это известная артиллерийская система, так еще и чисто русское окончание.

– Так русский язык – тоже язык страны-агрессора. А вы так красиво на нем говорите.

– Но так исторически сложилось, что русский язык – неотъемлемая часть большого количества украинцев. Ломать через колено нельзя. Я знаю украинский, но мне легче общаться на русском. Но, что касается города, они радуются тому, что вернется имперское название. А святая будет покровительствовать городу, независимо от того, в ее честь он назван или нет.

– У вас есть друзья, родственники в России?

– Да, очень много.

– Со всеми перессорились?

– Ни с кем. Мне всегда везло с людьми. Когда я получал военное образование в Подмосковье, у нас было две украинские эскадрильи и одна российская. Отношения были нормальными, со своими однокурсниками, с кем дружил, общаюсь до сих пор. Один из них, точно знаю, сейчас воюет на той стороне. Мы не общаемся, но и во время обу­чения не общались. А те, с кем я поддерживаю связь, в худшем случае придерживаются нейтралитета. Но многие понимают ситуацию, а некоторые активно поддерживают позицию Украины. Видимо, я правильно выбирал друзей, общался с нормальными людьми.

На Донбассе сейчас сложно с тем, что людям навязывают такие дикие принципы. Например, Советский Союз, в который надо вернуться. Или идеализируют Сталина. Кажется, что все уже знают о его злодеяниях, но нет, его снова героизируют. Работает пропаганда.

– А у нас тоже пропаганда? Нам ведь не все рассказывают.

– Замалчивание каких-то фактов – это не пропаганда. Пропаганда – это когда что-то преподносят, искусственно раскручивают. Понятное дело, что там далеко не все идеально. Но армия – это срез общества. Откуда возьмутся идеальные бойцы, если они набраны из народа, который далеко не идеален? Есть очень много неприятных вещей, и с ними надо там бороться, а не показывать здесь. Мы боремся там. По крайней мере я, Саша Цыпарский не даст соврать, уже два года борюсь. Слава Богу, есть хорошие результаты. Самый важный и значимый мой результат – это минимум потерь. Минимум – это один. К сожалению, я потерял одного бойца.

Армия – это дисциплина. Если ее не будет, будут потери – не только безвозвратные человеческие, но и территориальные.

– Я уверена, что ребята после демобилизации продолжают к вам обращаться за помощью. Как ситуация со льготами?

– Не могу сказать, что нас обижают. Я был приятно удивлен, когда обратился к нотариусу, чтобы заверить копии, с меня не взяли денег. Оказывается, все нотариусы приняли решение участникам боевых действий услуги оказывать бесплатно. Проезд в маршрутках – по-разному. Иногда видят корочку и начинают кривиться. Ну это их личное дело. Льгот немало: реабилитационные центры, базы отдыха, гостиницы – все работает.

А ребята звонят, обращаются. Знаете почему? Они в растерянности, они хотят вернуться. Там проще, ситуация другая, понимание происходящего более четкое. И хотят не просто в армию, а на передовую. Многие хотят чувствовать себя нужными. Не сидеть в тылу, получая зарплату и нося форму.

Мои ребята, которые были не на «передке», постоянно просили, чтоб я их забрал. Командование было в недоумении: почему они рвутся на фронт? В тылу – та же зарплата, риска никакого, муштры нет. Искали финансовые причины, подозревали в том, что металл режут, мародерят, контрабандой занимаются. А у людей просто есть желание быть полезным, чтоб потом не стыдно было людям в глаза смотреть.

Уезжают в отпуск и звонят: как там ребята? Если что – я немедленно приеду. Это реальное бое­вое братство. Я был во многих регионах, но такого единения, как в Дебальцево, нигде не было. Дебальцево – это был мешок, который легко можно было завязать. Все об этом знали, была информация, что мы в котле. И эта ситуация настолько всех объединила.

Сейчас война вышла на тот уровень, когда все зависит от профессионализма и уровня подготовки. С гордостью могу сказать, что, по сравнению с противником, результаты у нас значительно выше. Не могу сказать, что у них хуже дисциплина. Возможно, это связано с тем, что на руководящих должностях у них кадровые российские военные. В эфире уже не слышно «хохлы» и прочих слов, только «противник», только доклады по уставу. И нас стали уважать. Мы это уважение не заслужили, а завоевали.

– Когда вы вернетесь домой?

– Не знаю. У меня получается нормально работать, хоть я не кадровый офицер. Самая большая награда для меня, когда я вывожу оттуда людей, ко мне подходят и говорят спасибо за то, что все живы. Это дорогого стоит. Прошлым летом у меня была возможность уйти домой, но в свое время люди пошли за мной, пришли непосредственно ко мне. Бросить их я не смог.

А со всеми своими ребятами мы вернемся домой, когда не будет угрозы распространения на нашу территорию того, что там происходит. Будут гарантии – хоть завтра. Сейчас вроде бы ситуация стабилизировалась, но я знаю, что, как только там останутся пограничные отряды, моментально будет прорыв. Не знаю, зачем оно им надо. Если не брать во внимание Россию, а чисто «ДНР» и «ЛНР», ну не «схавают» они такой большой пирог, не получится у них, сил не хватит. Тем не менее, там по телевизору постоянно говорят, что будет киевский котел, что они дойдут до границы. Реально оценивайте свои силы, ребята.

К тому же там довольно много проукраинских, патриотически настроенных людей среди местного населения. То, что все там настроены категорически против нас, против Украины, – это большая неправда. Я ехал в отпуск, в купе было две женщины: одна из Горловки, другая из Светлодарска. Они всю дорогу рассказывали мне и моему бойцу о том, как нас там ждут, что не все там одинаковые. И примеров очень много. Помню женщину, которая на блокпосту подошла ко мне и протянула четыре пачки сигарет. Я сказал, что не курю. Она стала плакать и сказала: «Ребята, простите нас. Мы голосовали, не понимая, что мы делаем». Вот такое отношение.

– Когда мы узнаем всю правду о войне?

– Всю – никогда. А всю, может быть, и не нужно знать. Война – это грязное дело. Глобально она может быть праведной, но если брать отдельные детали… Представьте картинку, сложенную из пазлов. Разберите ее и возьмите каждый пазлик отдельно. Один светится, красивый и яркий, а другой – темный и мрачный.

Я повторюсь: люди там – пришедшие отсюда, а не сошедшие с небес воины или вышедшие из воды богатыри…

Записала Елена Никитина, «УЦ».

Эра соцсетей: оружие массового заражения

Окончание. Начало в № 2.

У кировоградского нардепа из Радикальной партии Ляшко – рекордное среди наших парламентских земляков количество последователей, а мэра областного центра читают больше, чем местных журналистов. И это только два факта, всплывших в ходе анализа активности регионального бомонда в социальной сети «Фейсбук» – самой популярной в мире на сегодня.

В прошлом номере мы говорили о новых людях, только пробивающих свой путь наверх, в число лидеров общественного мнения Кировоградщины, с помощью самого перспективного на сегодня инструмента коммуникации. Сегодня оценим то, насколько далеко в будущее заглядывают наши земляки, уже вроде бы признанные «тяжеловесами» в плане известности и влияния. Заодно коснемся и четвертой власти региона, наших коллег, расширяющих сегодня свою аудиторию через активность в соцсетях.

Политика большая и малая

Коммерция и живущая по тем же законам политика – сферы, активнее других осваивающие все доступные способы оказаться в зоне внимания потенциальных покупателей с избирателями. Участники недавней избирательной кампании просто не могли вслед за улицами городов и сел, телевизором и газетами не наводнить собой и соцсети – до полного отказа.

Накануне октябрьских выборов странички в «Фейсбуке» завели даже те кандидаты и прочие заинтересованные лица, от которых этого меньше всего можно было ожидать. Например, бывший и.о. городского головы Кировограда, 75-летний Иван Марковский и его еще более бывший коллега, 64-летний Владимир Пузаков. Сложно сказать, занимались ли они всем этим сами или доверили, как это часто бывает, специально обученным людям, но какое-то время от их имени вполне регулярно публиковались всевозможные заявления и комментарии на злобу дня, активно рассылались приглашения в друзья потенциальным избирателям и, конечно, журналистам. Под 800 читателей условному Пузакову удалось-таки заполучить. После выборов эта активность предсказуемо свернулась, резко и, похоже, навсегда. А со страницы Марковского и вовсе были удалены все записи после 6 октября…

С завершением мэрской кампании одного из наиболее заметных ее участников, Андрея Табалова, значительно снизился градус активности и на его личной странице в «Фейсбуке», на обновления которой подписано в общем почти 2,3 тыс. пользователей соцсети. После 30 октября прошлого года, когда стало известно о том, что во второй тур выборов мэра Кировограда экс-нардеп не прошел, – лишь дежурные поздравления с Днем вооруженных сил и с Новым годом. Страница Табалова, к слову, иллюстрирует тенденцию, общую для «Фейсбук»-представительств многих публичных людей: ее словно используют как еще одну доступную площадь для размещения имиджевых материалов – качественных фотографий, тщательно выписанных «пограммных» сообщений и заявлений, а не средство живого, интерактивного общения. Думается, многим, как и автору этих строк, например, интереснее было бы читать пусть то же самое по смыслу, но «своими словами»…

Тем же недугом страдает, на наш взгляд, и «Фейсбук» действующего мэра областного центра Андрея Райковича, у которого в соцсети чуть больше 3,1 тысячи друзей. То есть как средство донести официальную позицию мэра до кировоградских пользователей – это да. Проводится уборка улиц от снега, провел встречу с волонтерами, по поводу переименования города мнение такое-то. Но ощущения живого человеческого общения, воспетого специальной литературой «эффекта социальности» не возникает абсолютно. И на многочисленные комментарии к собственным записям городской голова не отвечает. Впрочем, здесь стоит оговориться: может, и не нужно – ответишь одному, придется и всем остальным, для паритета. Ни на какое муниципальное управление времени просто не останется…

Коллега Райковича из Александрии – многолетний мэр второго по величине города области Степан Цапюк – в «Фейсбуке» менее популярен – у него чуть больше 1100 друзей, возможно, потому, что в качестве места жительства в разделе информации указана та Александрия, что в Египте. Местные и все­украинские политические новости на странице разбавлены карикатурами, анекдотами и даже фотографиями эффектных блондинок. Судя по всему, Цапюк не стремится использовать популярную соцсеть как средство коммуникации с широкими и не очень массами. Да ему, судя по результату на последних выборах, особо незачем – и так нормально все.

То ли дело кировоградский парламентарий-радикал Дмитрий Линько! Мало кому известный на малой родине до избрания по списку РПЛ милиционер, представитель печально известного батальона «Шахтерск» – абсолютный рекордсмен среди политических деятелей с Кировоградщины по количеству подписчиков в «Фейсбуке». По всему видно: человек пишет сам и, как говорится, от души. Не откажем себе в удовольствии процитировать одну из недавних записей, языком оригинала: «»Рабів до раю не пускають!» – правильне гасло для правильних хлопців. Саме під таким гаслом сьогодні відбуваються Всеукраїнські змагання з бойового гопака в Березному Рівненської області. Молоді козаки з таким завзяттям луплять один одного, що сумнівів немає – коли виростуть будуть бити ворогів ще з більшим завзяттям. Так гартуються справжні захисники України».

Плюс красочные фотографии, плюс отметка «нравится» под записью от самого Олега Ляшко. Помните надрывное, из бессмертной киноклассики: «Народу нравится!» Согласно статистике страницы, Линько читают не меньше 7,5 тысяч пользователей соцсети.

Чуть за 5 с небольшим тысяч друзей и подписчиков – у другого нашего земляка в Раде, онколога Константина Ярынича из президентского блока. Хотя как минимум немалую часть своих постов тоже пишет собственноручно, по популярности в «Фейсбуке» он Линько вряд ли догонит. О слишком уж сложных материях пишет потому что. То какие-то постановления Кабмина с четырехзначными номерами цитирует, которыми обнуляется индексация зарплат работников бюджетной сферы (уже ничего не понятно), то законопроекты, касающиеся медицинской реформы, подробно разбирает, долго и экспертно поясняет, почему принимать их надо, и кто и зачем это дело тормозит. Помните классика – про скучное лицо и деньги, которых никто не даст? «Ну и что, что важно? Кто ж так пишет-то в Интернете? Для кого?» – так и хочется спросить. Короче, проще, веселей! Что-нибудь про «зраду», побольше «трэша и угара», как сейчас модно говорить – глядишь, тропа народная и не зарастет…

В этом плане вполне правильной, по нашему мнению, дорогой идет еще один народный избранник из нашего города – «списочник» из премьерской партии «Народный фронт» Александр Горбунов. Пока в Кировоградском горсовете инициируют проверку законности застройки береговой линии реки Сугоклея в Городском саду, у ресторана «Тихая гавань», директором которого является супруга нардепа, а собственником земли под ним – он сам, Горбунов в парламенте борется против «имперских названий» городов. И отлично выглядит на многочисленных фотографиях из сессионного зала, Бюджетного комитета Рады и на других эффектных натурах. Пока в «Фейсбуке» его читает меньше двух тысяч человек, но лиха беда начало…

А вот руководитель Кировоградской городской организации БПП «Солидарность», медиа-бизнесмен Александр Дануца хоть и без мандата, но занимает среди местных политиков вполне уверенное третье место по охвату пользователей сети. У него в «Фейсбуке» почти 3,4 тысячи друзей, они же – подписчики. Этот ресурс, как руководитель парторганизации, он со вкусом использовал во время недавних выборов, активно продвигая позиции своей партии и ее кандидата в мэры. Как и все конкуренты, без исключения практически – на то они и выборы…

Аудитория «на шару»

От частностей еще раз вернемся, так сказать, к общим местам – немного об информационной экономике. Ежу понятно, что издать даже небольшой тираж журнала или газеты, снять телевизионный сюжет и обеспечить его трансляцию в эфире стоит денег. Купить или выписать газету – тоже, да и многие телеканалы доступны только в платных пакетах. В соцсетях же ни поставщику, ни потребителю информации не приходится тратить ни копейки. В этом их сила и одна из причин популярности, размаху которой может только позавидовать большинство традиционных СМИ.

Для сравнения: аудиторию новостей одной из самых популярных и уважаемых телерадиокомпаний мира, CNN, составляют свыше 1,5 млрд людей. Количество пользователей социальной сети «Фейсбук», которая младше на четверть века, перевалило за те же полтора миллиарда еще в июле прошлого года и продолжает расти.

Это все к чему? А к тому, что к политикам, завлекающим через соцсети избирателей, и предпринимателям, завлекающим покупателей через них же, давно присоединились и те же средства массовой информации, и конкретные журналисты, с одной стороны, привлекающие читателей и зрителей, с другой – продвигающие себя как бренд. В конце концов, информационный продукт, с точки зрения чистой экономики, ничем не отличается от любого другого, а любую известность специалист, в том числе и медийный, всегда может конвертировать в востребованность, карьерный рост, признание. Лишь бы известность пошире.

Впрочем, не корыстью единой. Например, у кировоградского журналиста, пишущего для газеты «21 канал», Виталия Николаевского в «Фейсбуке» – почти 5 тысяч друзей. Но этот огромный по нашим провинциальным меркам, во всяком случае – рекордный среди местных коллег ресурс он, можно сказать, разбазаривает совершенно зазря, публикуя преимущественно собственные любительские фотографии Кировограда и Кировоградщины, весьма, впрочем, недурные. Для души и из любви к прекрасному. Может, потому и аудитория у Николаевского в разы больше, чем у большинства коллег…

Высокоактивна в «Фейсбуке», хотя совсем по-другому, и собственный корреспондент канала «1+1» в Кировоградской области Елена Шворак. Как минимум 2,9 тыс. сетевых друзей читают ее посты и комментарии, почти всегда – высокого эмоционального накала, как правило, на резонансные, конфликтные темы, будь то осада апелляционного суда «правосеками» или противостояние между сторонниками разных вариантов переименования Кировограда. Можно соглашаться или не соглашаться с трактовками, которые Шворак дает тем или иным событиям и фактам, но читать ее, оставаясь равнодушным, сложно.

Заметен среди лидеров условно кировоградского сегмента «Фейсбука» и заместитель главного редактора ТРИК «Новый день» Юрий Яровой. Немалый ресурс почти в 2,3 тысячи друзей-подписчиков он со вкусом использует, чтобы поднять, как говорится, на уровень глаз сообщества достойное, по его мнению, внимания или требующее вмешательства. От «недолугих» действий комиссии горсовета до хамства в обувном магазине. Неважно, со знаком «плюс» или «минус» – оценки Ярового, как правило, точны и бескомпромиссны. И отстаивать свое мнение, в котором всегда уверен, он готов максимально жестко и до конца.

Всего на пару сотен подписчиков от Ярового отстает еще один наш коллега, тележурналист и пиарщик Игорь Вьюн, на сегодняшний день – руководитель отдела связей с общественностью и прессой общественного союза «Громадська варта». Читать его «Фейсбук» нескучно уже хотя бы потому, что никогда не знаешь, что там будет. Вьюн может и сам профессионально организовать информационную провокацию, и раскрыть чужой сценарий, посередине будет какая-то абсолютно нелепая «бытовуха», странная шутка, рецепт домашнего хлеба и отзыв о прочитанной книге, а затем – неожиданный призыв, к примеру, организовать месячник чистоты речи…

Оружие массового заражения

Можно было бы назвать еще ведущего ток-шоу «Мы» на областном телевидении Дмитрия Кобца, редактора информационного сайта «Гречка» Валерия Лебедя, телепродюсера и ведущего Андрея Богдановича и других коллег, которых смотрят и читают тысячи людей не только «по основному месту работы», но и в соцсетях. Но коллег много, газетной площади – мало, а хотелось бы добавить еще один, наверное, самый важный штрих к групповому портрету «медиа будущего».

Еще раз о статистике друзей и подписчиков, по которым мы измеряли масштаб каждого из названных нами лидеров: это ведь только стартовый показатель количества тех, кто, скорее всего, считает стоящей внимания распространяемую каждым из них информацию. На самом деле измерить реальный масштаб «заражения» достаточно сложно. Да невозможно практически.

На пальцах: если чье-то сообщение отметили как понравившееся несколько десятков человек, его с большой долей вероятности увидят в своих лентах новостей не только все друзья и подписчики того, кто сообщил, но и все друзья и подписчики этих нескольких десятков. А друзей в соцсетях редко у кого бывает меньше сотни. Чаще больше. Умножили? Дальше. Если кто-нибудь из наших персонажей, их друзей или друзей их друзей поделится тем же сообщением, например, в группе «Маленький Париж – Кировоград», где под 19 тысяч участников, то его увидят и все эти 19 тысяч. И, еще раз, все друзья и подписчики участников группы, которые отметят это сообщение как понравившееся. И так далее, до бесконечности – прогрессия геометрическая. Охват в десятки, сотни тысяч? Да легко, если что-то по-настоящему «жареное» вбросили. И это абсолютно не предел – его просто нет…

Теперь представьте, что вот это «жареное», удачно вброшенное – крик «Наших бьют!», условно. А кричал на самом деле никакой не «наш», а, опять же, специально обученный и мотивированный кем-то для этого человек. И пара-тройка дюжин таких же клич тут же правильно подхватили, аж хрипнут – для достоверности и должного резонанса. Чем закончится, как думаете? «И все ж взаправду вон сколько людей кричит, не по телевизору или в газетах кто-то опять набрехал за деньги!» Именно это и называют в методичках по ведению информационных войн в Интернете «эффектом социальности» на само деле. И никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее, наше с вами в том числе. Просто по сторонам не все граждане смотрят достаточно внимательно…

Андрей Трубачев, «УЦ».

В продолжение темы сквера Героев

На прошлой неделе начальник управления регионального развития, градостроения и архитектуры ОГА Виктория Куликова провела совещание, на котором присутствовали городская и областная «культура» и «архитектура». Среди прочих вопросов обсуждалась тема, поднятая в прошлом номере «УЦ», о необходимости обустройства на территории Кировограда места Памяти.

Пока никакое решение не было принято, но вселяет надежду то, что проблема (а это, бесспорно, для нашего города проблема) обсуждается, ищутся пути ее решения. И чиновники, и общественность едины в том, что нельзя унижать память героев Небесной Сотни и погибших в зоне АТО временным «мемориалом» в виде постамента из-под Кирова.

С просьбой высказать свое видение ситуации мы обратились к начальнику городского отдела культуры и туризма Анне Назарец. По ее словам, участники совещания пока сошлись на том, что нужно заняться будущим мемориалом, а площадь оставить центром для культурных мероприятий. «Попросим прощения у Небесной Сотни, соберемся еще раз и примем решение, касающееся мемориала, места поклонения, – сказала Анна Федоровна. – Это может быть комплекс. Не исключаю, что памятный знак героям Небесной Сотни может быть установлен на Крепостных Валах. Пусть это будет комплекс, каким он в принципе уже есть. Мы там возлагаем цветы к могилам погибших во Второй мировой войне, памятному знаку жертвам Голодомора, логичным было бы именно там чтить память Небесной Сотни и погибших в АТО».

Елена Никитина, «УЦ».

Кузьменко, Черноиваненко и «За Елисаветград»…

Темой переименования Кировограда и области в прошлую субботу «озадачили » сразу двух руководителей области. Председатели областного совета Александр Черноиваненко и областной государственной администрации Сергей Кузьменко встретились с инициативной группой «За Елисаветград» и выслушали доводы ее представителей.

В составе делегации – почетные жители Кировограда Евгений Бахмач, Виктор Желтобрюх, Александр Саинсус, Юрий Любович, Анатолий Коротков, Александр Симоненко, народная артистка Антонина Червинская, кандидаты исторических наук Александр Черный и Николай Тупчиенко, журналист и общественный деятель Элина Мороко, бизнесмен и активист Виктор Токарев, первый заместитель руководителя областного казначейства Нинель Янюк, участник АТО, боевой офицер Виктор Почерняев – подполковник ВСУ, командир 40-го отдельного мотопехотного батальона.

В ходе встречи была поднята тема навязывания жителям города названия Ингульск как единственного возможного варианта переименования. В частности, бизнесмен и меценат Евгений Бахмач отметил, что такое важное для жителей города решение должно приниматься исключительно ими же самими, и только так, и напомнил о результатах опроса общественного мнения 25 октября минувшего года, когда абсолютное большинство поддержало Елисаветград.

Историк Александр Черный поставил под сомнение результаты слушаний 27 августа, которые были организованы на базе кировоградского педуниверситета почему-то исключительно украинскими филологами. Историки же вуза узнали о конференции накануне самой конференции. По мнению Черного, в ее ходе имело место перекручивание фактов, что после в частной беседе якобы признал и один из ее участников. Александр Черноиваненко, в свою очередь, пообещал, что обратится к Вeрховной Рaде Укрaины с просьбой об отсрочке принятия решения о переименовании города для более глубокого исследования вопроса на месте.

В этот же день аналогичная встреча состоялась и в Кировоградской ОГА. Делегация сторонников Елисаветграда практически в том же составе озвучила губернатору свои доводы в пользу того, что областному центру нужно вернуть его историческое имя.

Неожиданным для главы ОГА стало заявление кандидата исторических наук Николая Тупчиенко о том, что только благодаря появлению в украинских степях Крепости Святой Елисаветы стало возможным освобождение от турецкой оккупации всей южной части современной Украины, в том числе и Крымского полуострова. Как сказал Сергей Кузьменко, он достаточно глубоко изучал историю крепости, но в таком контексте ее роль никогда не рассматривал.

В ходе встречи также поднималась тема широко озвучиваемой «несвоевременности» переименования. С точки зрения логики, до окончания войны на востоке Украины с возвращением городу его первоначального имени лучше было бы повременить, но кто знает, когда эта война закончится? И не создаст ли предложение «заморозить закон» прецедент для других городов Украины?

Говорили делегаты и об имидже области в свете последних публикаций, размещенных с подачи сторонников переименования Кировограда в Ингульск в центральных СМИ. Губернатор согласился с тем, что агрессивные, непродуманные действия оппонентов Елисаветграда, необоснованные обвинения горожан в сепаратизме вредят не только репутации города, но и области в целом. В связи с этим он обещал всячески содействовать восстановлению в области мира и спокойствия.

Соб. инф.

Заседание на фоне снега

Первое заседание второй сессии Кировоградского горсовета седьмого созыва было оживленным, местами драматичным и продолжительным, несмотря на то, что в повестке дня было всего семь вопросов. Депутатов перед входом в здание горсовета встретил митинг против переименования областного центра в Ингульск. Вместе с депутатами наиболее активно митингующие переместились в сессионный зал и там продолжили (или повторили) свои спичи.

Выступали как за, так и против. Причем вдруг стало непонятно, откуда вообще взялось название Ингульск и кто за него ратует. Неожиданно Олег Кукуленко, представляющий участников АТО и общественную организацию «Боевое братство», заявил, что он и его побратимы просят исключить из вариантов названий города два – Елисаветград и Ингульск. А самый радикально настроенный елисаветофоб Игорь Козуб и того больше – признался, что его тошнит от названия «Ингульск». Пришедший на сессию профессор Киево-Могилянской академии Владимир Панченко, пытаясь «успокоить и примирить» противоборствующие стороны, предложил дать право решить вопрос переименования Верховной Раде, поскольку сейчас уже «мяч находится на ее поле».

Все это длилось ровно час, после чего началось непосредственно заседание. Надо заметить, что депутаты нового созыва более активные в обсуждении проектов решений, нежели их предшественники. В то же время менее организованные: начали с опозданием, несколько раз просили перерывы, которые затягивались, возвращались к переголосованию. Не преминули упрекнуть мэра в недоброкачественной уборке улиц города от снега. Причем в ответ на просьбу городского головы подключиться к работам по выводу областного центра из снежного коллапса. Тем не менее, заседание было результативным.

Так, внесли изменения в бюджет, в результате чего доходы и расходы увеличились на 160 миллионов гривен. Горсовет не только обеспечил питание учащихся 1-4 классов, но и увеличил стоимость завтраков до пяти гривен. Не очень дружно, но положительно решили вопрос с очередным возобновлением и одновременным увольнением с должности вице-мэра Геннадия Осетрова.

Больше всего времени занял вопрос, инициированный городским головой Андреем Райковичем, об обращении к Верховной Раде с просьбой отсрочить переименование Кировограда. Учитывая широкий резонанс и возникшее в городе социальное напряжение, в проекте решения значилось 4 пункта: обратиться к ВР с просьбой отсрочить переименование, сообщить о несогласии горсовета с решением Комитета ВР по вопросам государственного строительства, региональной политики и местного самоуправления (решением рекомендовался Ингульск), направить решение горсовета в ВР и в названный комитет, контроль возложить на городского голову и регламентную комиссию горсовета.

Снова – затянувшийся перерыв, снова – спичи и альтернативные предложения, среди которых просто принять к сведению решение комитета (Маламен, «Свобода»); отсрочить переименование до принятия Верховной Радой закона о местном референдуме (Табалов, «Наш край»); исключить из вариантов имперские (Елисаветград) и провинциальные (Ингульск) названия (Колисниченко, «Батьківщина»). С обоснованием изначально предложенного проекта решения выступил городской голова. Среди прочего сказал, что нельзя в центре Украины допустить противостояния, что общественность еще не определилась, что нужна возможность демократично и спокойно вернуться к этому вопросу. Большинством голосов именно этот вариант обращения к Верховной Раде был принят.

Свободовцы предложили рассмотреть вопрос о недоверии Кабинету Министров, возглавляемому Яценюком. Вопрос не набрал достаточного количества голосов, но у некоторых депутатов возникли сомнения по поводу правильной работы системы голосования «Рада». После еще одного перерыва к этой теме вернулись и решили проект решения доработать и перенести его рассмотрение на следующее заседание. У Яценюка есть время исправиться…

Елена Никитина, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Областная рада: без обсуждения не получилось

Третья сессия новоиспеченного Кировоградского областного совета седьмого созыва проходила непривычно долго. Тринадцать вопросов разбирали несколько часов. В сессионном зале очень не хватало бывшего депутата Анатолия Короткова, который на каждом заседании настойчиво предлагал рассматривать прошедшие через комиссии вопросы без обсуждения.

Проекты решений, предложенные на повестку дня, были довольно простыми, тем не менее, нашлись несколько спикеров, готовых затягивать полемику почти до бесконечности. При этом на заседании отсутствовали по разным причинам по четыре депутата от «БПП «Солидарность»», ВО «Батьківщина» и «Оппозиционного блока». Еще двое «прогульщиков» от партии «Самопомощь». Всего – 14 из 75.

Одним из наиболее важных пунктов повестки дня был вопрос о состоянии выполнения областной программы подготовки медработников и улучшения их социальной защиты. С этим у нас беда. По словам директора департамента охраны здоровья ОГА Олега Рыбальченко, в области сейчас не хватает 1379 врачей. В 2014 году цифра была еще больше – 1408. Самый низкий процент укомплектованности в Устиновском – 48,9%, Бобринецком – 55,6%, Ульяновском – 56,8%, Ольшанском – 57,1% и Александровском – 59,3% районах. По мнению выступавшего и представителей депутатского корпуса, проблема состоит в том, что приезжающим к нам врачам попросту не предоставляется жилье.

О выполнении программы развития земельных отношений должна была отчитываться исполняющая обязанности начальника главного управления Госгеокадастра Мария Соловьева, но она ушла в отпуск и прислала вместо себя заместителя. Его, конечно, выслушали и допытали. Наиболее активно в ходе рассмотрения вопроса выступала депутат Людмила Давыденко. Она выразила, может, и не общую мысль всех депутатов, но весьма конкретную. Если уж докладывать о том, что работа по установлению границ населенных пунктов проведена с недостатками, то этот вопрос нужно рассматривать в присутствии начальника, а не человека, который работу департамента видит в розовых тонах.

Далее депутаты положительно проголосовали за внесение изменений в план формирования территорий общин нашей области, приняли изменения в положение о знаке отличия Кировоградской области «За мужество и отвагу», обращение к Президенту Украины, Председателю Верховной Рады и премьер-министру о необходимости сохранения действующей системы налогообложения сельхозпроизводителей, о необходимости выделить из госбюджета субвенции местным бюджетам для предоставления льгот отдельным категориям граждан. А также присвоили ранг госслужащего заместителю председателя областного совета свободовцу Игорю Степуре.

Руслан Худояров, фото Елены Карпенко, «УЦ».

К властям Александрии постучался кризис?

Горсовет никак не может провести сессию. Депутаты разошлись во мнениях, какой ее порядковый номер.

История, корни и подспудные причины которой наверняка таятся еще в минувшем году (если не гораздо раньше), начала стремительно развиваться после первого января. Первым публичным проявлением противостояния между сформировавшимся после местных выборов большинством и традиционно мощным в Александрии «Оппозиционным блоком» (ранее, напомним, это фактически была Партия регионов, областную организацию которой продолжительное время возглавлял Степан Цапюк) стала попытка провести третью сессию горсовета.

Заседанию предшествовала весьма неординарная ситуация – городской голова самолично внес в повестку дня вопрос о своей отставке. Кроме того, там был пункт о создании исполкома.

На самой сессии радикал Сергей Гриценко предложил добавить еще один вопрос: «О рассмотрении обращений и заявлений депутатов». Если расшифровать, то представитель партии Ляшко Николай Смакула планировал зачитать обращение об «отмывании» денег руководством коммунального предприятия «Житлогосп» и заявление в полицию о незаконной приватизации недвижимости служебными лицами горсовета. Хотели выступить еще несколько депутатов – и все, как один, с весьма неприятными для мэра словами.

Это дало возможность Степану Цапюку обратиться к Регламенту совета. «Согласно этому документу, в повестке дня внеочередной сессии – а у нас сегодня именно внеочередная – может быть только два вопроса», – заявил он и отказался удовлетворить просьбу Гриценко. Большинство, в свою очередь, решило, что в таком виде повестку дня они поддержать не могут. В итоге сессия закончилась, фактически едва начавшись, а Цапюк сохранил за собой кресло мэра.

После неудачной попытки «импичмента» представители большинства провели пресс-конференцию, на которой подчеркнули: сессия на самом деле была плановой, поэтому Цапюк, по их мнению, должен был вносить в повестку дополнительные вопросы. Депутаты также обратили внимание журналистов на юридический казус: мэр перед закрытием сессии не заслушал результаты голосования, поэтому де-факто она остается открытой.

Следующий раунд чуть не состоялся 12 января. Перед самым началом заседания все тот же Николай Смакула сказал, что Степан Цапюк должен продолжить третью сессию. Мэр же решил по-своему и заявил: «Четвертую сессию Александрийского городского совета объявляю открытой». Депутаты большинства, стоящие под дверью, после этого отказались входить в зал. А 13 присутствующих из 36 – это, конечно же, никакой не кворум. «Объявляю сессию закрытой» – а что еще мог сказать мэр?

Последняя на момент подготовки этой публикации к печати попытка созвать сессию пришлась на Старый Новый год, 14 января. Большинство продолжило настаивать на том, что следует не начинать заседание сессии номер пять, а продолжать третью, в повестке дня которой, напомним, – выражение недоверия мэру и формирование исполкома. Степан Цапюк даже не стал оглашать о начале работы и пригрозил: «В такой ситуации мы имеем полное право просить о перевыборах».

Чуть позже в тот же день все 25 депутатов большинства подписали и обнародовали открытое письмо, в котором прямо обвиняют Степана Цапюка и его первого заместителя Людмилу Давиденко в нарушениях закона, попутно сообщая, что уже передали соответствующее заявление в генеральную прокуратуру. «Призываем городского главу вернуться к работе, согласно действующему законодательству, отменить незаконные распоряжения о созыве четвертой и пятой сессий городского совета и вернуться к рассмотрению вопросов повестки дня третьей сессии, – говорится в письме. – Подчеркиваем, что продолжение противоправных действий мэра может привести к коллапсу всего города». И как резюме: «В случае неисполнения требований депутатов городского совета мы оставляем за собой право провести третью сессию городского совета в рамках действующего законодательства с целью решения актуальных проблем города».

Сам Степан Цапюк считает, что ничего уникального или плохого для Александрии в ситуации нет. «Бюджет принят, заместители у меня есть, исполком в горсовете есть, – сообщил он «УЦ». – Мне лично ничто не мешает работать. Если кто-то думает, что я чего-то там нарушил, – пусть обращаются в суд. А что касается перевыборов – так они все равно будут, так как планируется объединение громад».

Осторожна в высказываниях и секретарь горсовета Елена Богоявленская, входящая в то самое большинство. «Не думаю, что в горсовете есть какой-то кризис, – сказала она «УЦ». – Дискуссия продолжается, руководители всех представленных в горсовете политических сил планируют собраться вместе с мэром за столом переговоров. Все конфликтные вопросы будут решаться в суде. Но уже сейчас можно отметить определенное взаимопонимание: бюджет принят, исполком работает. Большинство хотело выразить недоверие Степану Цапюку, но вопрос о досрочном прекращении его полномочий мы не поднимали».

Точку можно будет поставить лишь после упомянутой встречи партийных руководителей с мэром города. Хотя не исключено, что тоже многоточие…

Андрей Лысенко, «УЦ».

«Школа повинна мати обличчя, а не номер»

Минулого тижня кіровоградську медіа-спільноту сколихнула заява першого заступника голови ОДА Сергія Коваленка про те, що в області припиниться фінансування шкіл, кількість учнів у яких менша за 25 дітей. У Кіровоградській області таких шкіл аж 33.

Електронні сторінки місцевих інтернет-видань зарясніли заголовками на кшталт «Через децентралізацію в Кіровоградській області закриють 33 школи». Ми звернулися до першого заступника голови ОДА з проханням роз’яснити ситуацію й розібратися, чи насправді мова йде про закриття шкіл.

– Сергію Петровичу, як ви особисто ставитеся до того факту, що в області припиниться фінансування ряду шкіл, адже ви маєте досвід керування навчальним закладом і знаєте, як болісно закривати школу?

– Особисто я ставлюся до перспективи закриття будь-якої школи негативно. А мова йде не про закриття чи скорочення посад педагогів – вибачте, немає куди вже далі скорочувати. Мова йде про реорганізацію шкільної освіти відповідно до принципів децентралізації й рівного доступу всіх дітей до якісної освіти, незалежно від місця їхнього проживання. За даними минулого року, на навчання однієї дитини в різних школах Кіровоградщини було витрачено від 8 до 40 тис. грн. Це надто велика різниця. А в якості знань може бути така ж сама прірва, як і між цими цифрами. Нові правила мають усунути цю нерівність.

– І які це правила?

– Початкова, середня, старша школи фінансуються з коштів субвенції з державного бюджету. Початкова школа має бути близькою до дому, цей принцип залишається у силі. А от до старшої ланки висуваються нові вимоги. Для вступу у вуз старшокласник має здати ЗНО поглибленого рівня з профільних предметів. На жаль, у малокомплектних школах – будемо відверті й чесно подивимося правді у вічі – забезпечити належний рівень профільної підготовки старшокласників, як правило, неможливо. Тому на державному рівні було прийнято рішення про припинення фінансування середньої та старшої ланок малокомплектних шкіл, де менше 25 учнів. На бажання громади фінансування цих ланок може здійснюватися за рахунок місцевого бюджету. Але це рішення має прий­мати сама громада.

– Які наслідки може мати рішення про переведення частини учнів у інші школи в довгостроковій перспективі? Молодь активно покидає села, чи не прискориться цей процес?

– Навряд чи ми сповільнимо процес вимирання сіл, залишивши там старшокласників без перспективи подальшого навчання й отримання бажаної професії. Щоб у село прийшли молоді люди, які розвиватимуть його, потрібні насамперед робочі місця й інфраструктура.

– В Інтернеті зараз активно обговорюють історію про японську дівчинку, заради якої на віддалену станцію їде потяг. Чи можливий у нас такий індивідуальний підхід до дитини?

– Якщо чесно, я не бачу в цій історії нічого незвичайного. Незвичайно було б, якби заради однієї дівчинки у маленькому містечку побудували школу. Японія – багата країна, але й вона не може собі дозволити по школі на кожну дитину. До того ж приклади такого індивідуального підходу є й у нас, далеко не треба ходити. У Долинському районі голова однієї з сільрад виділив для перевезення трьох школярів машину, що належить сільській раді, – це простіше й дешевше, ніж змінювати маршрут шкільного автобусу. Хто сказав, що машина сільради – то лише щоб возити голову?

– Чи не вплине перерозподіл фінансування на культурний розвиток територій? Адже у багатьох селах школа – єдиний осередок культури.

– Тут я б з вами посперечався. Село, на мою думку, починається як зі школи, так і з клубу. А от про те, як фінансувалася до недавнього часу культура, думаю, вам пояснювати не треба. У багатьох селах клуби треба відновлювати чи не з нуля. Зараз фінансування культури покладене на плечі громад, і вони мають на це фінансовий ресурс, а основні потреби освіти й медицини фінансуються державою. Тобто вперше громади мають пряму можливість впливати на розвиток культури.

– До речі, про культуру й школи: яка доля в нових умовах відведена позашкільній і дошкільній освіті?

– Заспокою скептиків: жоден із позашкільних і дошкільних закладів закриватися не буде. Більше того, зростуть можливості для позакласної роботи в малокомплект­них школах. За рішенням громади будь-яку школу можна перетворити на НВО чи НВК – у першій половині дня заклад працює як школа, а у другій – як дитячо-юнацький та просвітницький центр, у якому діють різноманітні гуртки. Нам треба відходити від радянської практики уніфікованих, однакових шкіл. Школа повинна мати обличчя, а не номер.

– Сьогоднішній рівень розвит­ку техніки дозволяє організувати дистанційне навчання…

– Це дуже цікавий метод роботи, який відкриває багато нових можливостей. Застосовувати його можна для підвищення кваліфікації педагогів, для навчання дітей. Але для цього потрібні технічні можливості, які є не в усіх школах. Є програма комп’ютеризації шкіл, яка стосується саме сільських закладів. Але є певні фактори, на які ми не можемо вплинути. І найперший з них – це бажання вчителя вдосконалюватися й застосовувати нові методи у своїй роботі. Ще одне твердження – якість освіти залежить не лише від кількості витрачених на неї грошей. Освіта – це процес, у якому взаємодіють три сторони: учень, педагог і батьки учня. Можна начинити школу найсучаснішою технікою, вливати в неї мільярди, але якщо у цій взаємодії сторін є проблеми, їх не вирішить жоден комп’ютер.

Вікторія Барбанова, «УЦ».

Первая из касты неприкасаемых?

Сообщения о задержанных за взяточничество кировоградских госслужащих время от времени проскакивают в СМИ. Но работников правоохранительных органов такого высокого ранга в наших краях ловят «за долларовую ручку» не часто.

Из интервью тогдашней начальницы городской прокуратуры Кировограда одному из изданий (2011 год): «- Современная примета: как только в стране начинается борьба с коррупцией и взяточничеством, суммы требуемых взяток резко увеличиваются. Какие суммы взяток нынче фигурируют в криминальных делах?

– Я бы не сказала, что в нашем городе они как-то выросли. Фигурируют примерно одни и те же суммы. Просто все зависит от того, кто и за что получает и кто дает. Бывает и 300 гривен, и 5 тысяч гривен, а вот крупных взяток по делам прокуратуры города у нас не было.

– Какие основные требования ставите перед своими подчиненными?

– Соблюдение закона во всех своих начинаниях. Объективность, порядочность и обязательность».

А это – из сообщения заместителя генпрокурора Давида Сакварелидзе (2016 год): «13 января успешно завершилась двухмесячная операция по документированию коррупционной преступной деятельности группы лиц, в состав которой входил начальник одного из подразделений Прокуратуры Кировоградской области.

В данный момент завершаются обыски по месту работы прокурора и по месту жительства соучастников преступления. В ходе проведенных обысков уже изъяты более $ 5000 и 50 000 гривен».

Оба приведенных фрагмента касаются одного и того же человека, Светланы Клюкиной. Это она в 2011 году рассказывала о неукоснительном соблюдении законов, а в начале 2016-го сама попалась на взятке.

Позже стали известны подробности резонансного дела. По данным СБУ, Клюкина якобы требовала взятку у беременной киевлянки. Сначала прокурорша, «используя связи в полиции и суде, добилась ареста женщины. После этого предложила освободить ее и снять арест с личного внедорожника за 6,5 тысячи долларов. Прокурора и посредника задержали во время передачи 3,3 тысячи долларов».

В 1988 году семья переехала в Украину.

Светлана Клюкина в прокуратуре – с 1995-го. Она занимала много должностей, среди которых – прокурор Ленинского района Кировограда, областного центра, Александровки… На момент задержания была начальником отдела процессуального руководства при предварительном расследовании органами внутренних дел и поддержки государственного обвинения областной прокуратуры.

Светлане Клюкиной уже объявили о подозрении в совершении преступления. Об избранной ей мере пресечения на момент подготовки этой заметки к печати точных сведений не было. Известно лишь, что суд определил залог в размере 100 тысяч гривен, и, думается, его размер не станет проблемой для семьи Клюкиных.

Расследованием дела о взяточничестве занимается генеральная прокуратура. В областной тем временем проводится служебная проверка.

Андрей Лысенко, «УЦ».