Итак, премьера, анонсированная в «Украине-Центр» ровно неделю тому назад, состоялась. В Кировоградском областном театре кукол с успехом прошла постановка «Вия» – очередного спектакля, адресованного взрослой публике.
Вий страшен, панночка, как всякая уважающая себя ведьма ,прекрасна, а легкомысленный бурсак Хома Брут – дурак дураком, добровольно сующий голову в петлю. Возможно, такое хрестоматийное представление о повести Гоголя сохранилось в памяти многих, читавших её в детстве. На самом деле в новой постановке далеко не всё так однозначно. Это не о летающих гробах спектакль, как подчеркнул перед его началом в своём обращении к зрителю Евгений Гимельфарб, режиссёр-постановщик и автор инсценизации, это метафора, но метафора, не искажающая сути гоголевского произведения.
О том же говорит и Павел Босый, художник-постановщик: заставить летать гроб в воздухе, над залом, было вполне осуществимой технически идеей, но не она вдохновляла создателей спектакля.
А что же в таком случае?
Ответить на этот вопрос коротко, пожалуй, не так просто. Новый спектакль – многопланов. Евгения Гимельфарба занимало одновременно несколько тем, так или иначе присутствующих и у Николая Гоголя. Это и сочетание язычества и христианства в народном сознании. Это и идея грехопадения и искупления. Это, наконец, вечная тема любви – не только, понятно, христианской. И всё это удивительным образом соединено в единую ткань спектакля. Он, спектакль, по большому счёту, очень поэтичен. Есть в нём целые сцены, в течение которых не произносится ни слова, только музыка звучит, а зал следит за действием, затаив дыхание. Вот танцующая обнажённая прекрасная женщина, а следом появляется рядом с ней и такой же обнажённый мужчина… Для приверженцев пуританской морали заметим, что зритель видит всё-таки не самих актёров, а их чёткие силуэты на ярко освещенном экране-ширме – а это уже, хотя артисты и играют «в живом плане», отсыл к театру кукол, к его разновидности театра теней. К тому же и музыка, которую написала для спектакля известный в театральном мире композитор Наталья Бурая (кировоградцы знают её по музыке к спектаклю «Декамерон»), является не иллюстрацией, а полноценной составляющей постановки.
Григорий Педько, директор театра кукол, признаётся, что уже успел услышать упрёк: зачем, дескать, вы ставите спектакли для взрослых – вернулись бы к традиционным детским спектаклям… Но, возражает он, детские спектакли сегодня превалируют в репертуаре, никто от них не отказывался и не откажется, однако воспринимать театр кукол как театр исключительно для маленького зрителя – неправильно. И сам театр имеет право на эксперимент, и сама театральная практика подтверждает, что кукольные театры с успехом могут работать и для самых маленьких, и для самых взрослых – что наш театр уже успел продемонстрировать и «Собачьим сердцем», и «Декамероном», а теперь – и «Вием». И если в будущем кировоградский театр кукол выйдет на соотношение «пятьдесят на пятьдесят», то есть на равное количество в репертуаре детских и взрослых спектаклей, то это повод не для упрёков, а для гордости.
Интересные мысли приходят в голову в связи с этим разговором. Нет ли в этих упрёках второго плана? Дескать, работайте для маленьких, а взрослого зрителя оставьте нашему «большому» театру – имени Кропивницкого? Но ведь никто не упрекает театр им. Кропивницкого в том, что он делает спектакли не только для взрослых, но и для детей (и, заметим в скобках, порой более успешно, чем взрослые спектакли)? Никто не намекает ему, «большому» театру, чтобы оставил маленького зрителя театру кукол? На самом-то деле, если кому-то и чудится соперничество двух театров, то оно лишь на пользу городу: зритель – и большой, и маленький – получает право выбора, где и что ему смотреть, где и что ему будет интереснее. Как имел право выбора, когда в городе работали одновременно два взрослых театра – украинский и русский. И приход Е. Гимельфарба, известнейшего режиссера, с которым ныне наш театр кукол заключил трёхлетний контракт, огромный в этом плане плюс и для театра, и для города. «Поднимите веки», сограждане, сумейте увидеть театр кукол новыми глазами.
К тому же при этом и сам кировоградский театр кукол остаётся именно кукольным театром, даже когда его артисты играют «в живом плане». Пример тому – и «Вий». Здесь – и уже упомянутый театр теней, и театр-вертеп, и, наконец, огромные ростовые куклы в финале. Идею использования театра-вертепа, кстати сказать, подсказала, по признанию Е. Гимельфарба, давняя постановка «Вия» в редакции Кропивницкого. Иначе говоря, нынешняя версия спектакля отталкивается от добротной классики – как литературной, так и украинской театральной.
И для всех этих разновидностей кукольного театра (впрочем, как и для сцен «в живом плане») нашёл свои решения Павел Босый. Вчерашний американский профессор сценографии, который оставил в конце концов преподавание в университетах США ради Кировограда (а в конечном счёте, как оказалось, ради кировоградского театра кукол), «играл» со своими американскими студентами не только во взрослый театр, но и в куклы – учил искусству оформления кукольных спектаклей и их персонажей-кукол. Не будем гадать, возможно, кому-то почудится, что в сценографических решениях Босого есть привкус и американского стиля. Но даже если так (и, может быть, такой «интернационализм» по-своему и неплох), украинская стилистика преобладает – в оформлении корчмы, в костюмах персонажей, в оформлении сцены во втором акте, во многом другом. Внимательный зритель и сам заметит – где и в чём конкретно.
Но вернёмся к вопросу: если не «летающие гробы», то что же главное в спектакле?
Сам театр отвечает вроде бы словами, напечатанными в программке спектакля: «Історія про кохання, яке холодить кров і спалює душу». Впрочем, поправку сделать стоило бы: «холодить кров» – это, видимо, относится к зрителю, а «спалює душу» – к главному герою, Хоме.
Хома (арт. Владимир Фоменко) действительно оказывается в ситуации выбора. С одной стороны – корчмарка Хвеська (арт. Инна Кущ), с другой – панночка (арт. Елена Беляева). У Гоголя, как мы помним, никакой Хвеськи нет – этот персонаж добавлен Гимельфарбом при создании нынешней редакции пьесы, и актриса при его воплощении убедительна и трогательна. Одновременно и в образ Хомы привносится дополнительное драматургическое напряжение: выбор между обычной, но тёплой и сердечной женщиной и… любовью-мороком.
Ещё одна примечательная особенность спектакля – актёрская игра. Она опровергает бытующее кое у кого мнение, что место артистов-кукольников – исключительно за ширмой. Подобные суждения блистательно опровергал ещё Зиновий Гердт. Теперь то же можно сказать и об артистах нашего театра кукол: они не присутствуют на сцене – они играют. В каждой мизансцене, придуманной режиссёром, у каждого из них есть своя, пусть маленькая, живая чёрточка – пусть даже взгляд, пусть всего лишь поворот головы на реплику другого исполнителя, но она есть. Мне, зрителю, были интересны Геннадий Стогодюк (запомнившийся ещё образом Шарикова в «Собачьем сердце») в роли Спирида (на фото) – этакий деревенский простак, но крепко себе на уме, Владимир Кравченко (в «Собачьем сердце» – профессор Преображенский), Тамара Осауленко в коротенькой, но колоритной роли старухи-ведьмы… Да, собственно, каждый из участников спектакля заслуживает быть названным по имени – и Максим Борисов, и Кристина Стогодюк, и Эвелина Новопашенная, и Светлана Радзиховская, и Станислав Стогодюк, и Олег Стоян, и Яна Третьяк. Но оставим будущему зрителю труд заглянуть в программку, чтобы увидеть, кто в какой роли занят и чем в ней хорош.
А в том, что после «Собачьего сердца» и «Декамерона» взрослый зритель пойдёт и на «Вия», сомневаться не приходится.
Анатолий Юрченко, «УЦ». Фото автора.
