Полдня за решеткой с Александром Жовной

В кировоградскую исправительную трудовую колонию (чаще ее называют «шестерка») писателя пригласил его друг детства – преподаватель украинского языка и литературы 38-й, «зоновской» школы Сергей Колесник.

Предполагалось, что в колонии писатель презентует свой фильм «Милі мої українці» (о номинировании фильма на Шевченковскую премию «УЦ» писала в прошлом номере), расскажет о нем и о себе, ответит на вопросы интересующихся его творчеством. Все приблизительно так и получилось. По словам Александра Юрьевича, это его первый опыт проведения встреч в исправительных учреждениях.

Достаточно неожиданной оказалась история, рассказанная писателем во время встречи с работниками СИЗО.

– Когда я искал деньги на завершение съемок фильма по книге «Партитура на могильном камне», то нашел их в Кировограде. Средства предоставил тогда еще не мэр, а владелец крупной местной компании «Горн» Александр Никулин, – рассказывает Жовна. – И вот когда пришло время презентовать уже отснятый фильм в нашем городе, в этом же СИЗО, не помню, по какому обвинению, находился наш с Сергеем Колесником приятель. Так получилось, что родственником Никулина на то время был начальник зоны, и он разрешил мне встретиться с моим другом. К сожалению, не было возможности товарища вытащить на презентацию, но встречался я с ним именно в дни презентации фильма. Так что это мой не первый визит в эти стены. А спустя несколько лет здесь под следствием находился и сам Никулин.

Так как времени на показ «Милих українців» уже не было, Жовна со товарищи продемонстрировали фильм «Бойня». Двенадцатиминутная кинолента довольно жестока и слишком уж натуралистична. Перед показом Александр Юрьевич предупредил об этом, даже посоветовал тем, у кого слабая психика, покинуть аудиторию, но работники СИЗО отвергли это предложение. А зря. По ходу разворачивающихся событий в документальной ленте в зале начался ропот. (Тут стоит отметить, что большинство зрителей составляли женщины.) Дамы в погонах старались не смотреть на экран и недоуменно перешептывались. Было от чего прийти в замешательство. В фильме было документально заснято, как на скотобойне убивают коров. Жестоко убивают, молотками. А затем спускают кровь. Все заснято без купюр. А затем работники спокойно, улыбаясь, пьют водку. Последний кадр – тарелка с отбивными… После просмотра аплодисментов не было. Несколько секунд люди просто молчали. Жовна, между прочим, сказал, что все те ребята, которые были в кадре, уже покинули этот мир.

Интересной получилась встреча писателя и с несовершеннолетними, содержащимися в следственном изоляторе. Если работники изолятора задали Жовне всего пару вопросов, а больше фотографировались с ним и брали книги с автографом автора, то подростки живо интересовались и тем, когда писатель написал свое первое произведение, и его увлечениями, и отношением к своим коллегам-писателям, и прочими немаловажными для них вопросами.

По просьбе ребят Жовна рассказал и о своем первом литературном опыте.

– Вообще я не любил литературу, – делился автор многих книг. – В школьные годы старался сбегать с уроков, если нужно было писать диктант. Не любил и сейчас не люблю читать. Первый свой рассказ написал в институте на русском языке. Мой тогдашний товарищ-поляк перевел его на польский, и его даже опубликовали в Польше. Потом я перевел на украинский. После этого и началась моя писательская жизнь. Писательство не приносит особых доходов, но на хлеб, хоть и без масла, хватает. Больше платят за сценарии к фильмам. Правда, у нас не очень много. Максимум – полтора десятка тысяч долларов. Вот в Голливуде, по неписанному закону, за сценарий не могут заплатить меньше пятисот тысяч. И больше, насколько хватает средств у кинокомпании… Если быть откровенным, то меня не прельщает литературная богема. По определению одного из современных сочинителей, все хорошие писатели живут в провинции. И наоборот. Я живу в Новомиргороде, работаю в неврологическом интернате, обучаю там детей. Мне больше по нраву тихая, спокойная жизнь. И творить тут намного легче. Я не тусовщик, не хожу на рауты, не вхожу в число писательской богемы. Недавно даже написал заявление о выходе из Союза писателей. Не понимаю, зачем он вообще нужен. Мне не нравится то, что сейчас происходит в Кировоградской областной организации НСПУ. Грызутся, делят кресло. Литературы там нет…

Но больше всего подросткам понравился рассказ Александра Юрьевича о его хобби.

– В детстве я собирал значки, почтовые марки, старинные монеты, – рассказывал несовершеннолетним Александр Юрьевич. – С пополнением всех этих коллекций мне помогали родители. Потом перешел на собирательство икон, картин. Мне нравилось все старинное, древнее. Мне почему-то казалось, что я родился слишком поздно. Нужно было родиться в веке так девятнадцатом. Уже повзрослев, стал увлекаться ретроавтомобилями. Однажды мои родители собрали на то время приличную сумму денег – пять тысяч советских рублей. За эти деньги можно было купить новые «Жигули». Но я поступил иначе – уехал в Днепропетровск и купил «Москвич-401». Родители меня чуть из дома не выгнали. Мне пришлось еще немного вложить в его реставрацию и покраску. Зато потом он на солнце весь горел. И вот на такой машине я оказался на фестивале ретроавтомобилей в Кировограде. Меня тут же пригласили в колонну, мы проехали несколько кругов по стадиону, покрасовались своими старыми машинами. Даже с лету получил приз «За лучшую реставрацию» и был принят в Клуб любителей ретроавтомобилей. Потом я загорелся старым БМВ-кабриолетом. С ним получилась интересная история. Хозяин кабриолета запросил сначала шесть тысяч. Я продал свой «Москвич», звоню ему, а он отвечает, что какие-то одесситы дают семь. Пришлось побегать по знакомым, подсобрать нужную сумму. Опять звоню этому товарищу – он в ответ говорит, что ему уже дают восемь. Снова занимаю. А ему уже предлагают за БМВ девять. Ну все, думаю, не быть мне владельцем полюбившейся машины. Все-таки уговорил его продать кабриолет мне. Так вот, едем мы с товарищем, останавливаемся у ближайшего магазинчика – отметить покупку-то надо. А там стоит группа кавказцев и обалдевают от машины. Тут же мне предлагают за нее пятнадцать тысяч рублей. Не соглашаюсь. Они – двадцать. Но я все же удержался от соблазна, не продал…

Уже после третьей встречи непосредственно в колонии Александр Жовна поделился своими впечатлениями от визита в ИТК и СИЗО.

– Прежде всего, у меня было огромное желание попасть в эту среду. Зона для меня – особенный, не до конца познанный, малодоступный и незнакомый параллельный мир. А еще мой визит туда – это компенсация моей нерешительности, когда много лет назад я отказался ехать на творческую встречу в женскую колонию.

Ожиданий никаких не строил сознательно, хотелось, чтобы это было непредсказуемо. Почти так и получилось. Впечатления неоднозначны. Мир за высокими кирпичными стенами чем-то потрясающий, чем–то настораживающий и пугающий. С другой стороны, словно конструкция, в миниатюре напоминающая социум, находящийся по эту сторону стены. У них похожий быт, своя система образования, школа, техническое училище, церковь, клуб – практически все знакомо. Более всего удивило свободное перемещение и общение в одном пространстве заключенных и работников учреждения, они обоюдно вполне толерантны, не думаю, что это была показуха. А еще весь этот маленький мир со своими особенными правилами общежития внешне очень напомнил мне монастырь, за исключением колючей проволоки и зарешеченных окон, а также духовных устремлений обитателей мест со столь схожими и в то же время различными укладами жизни. Первые добровольно отреклись от свободы взамен на жизнь вечную, вторые предпочли бы жизнь земную, но на свободе. Не знаю, кто из них мудрее, ведь та же свобода относительна, и ты не всегда достаточно свободен, даже будучи на свободе.

Реакция на фильм «Милі мої українці» присутствующих на третьей встрече была настолько органичной и естественной, что, думаю, вряд ли где-нибудь еще я смогу стать свидетелем подобной. И заключенные, и работники учреждения практически одинаково адекватно реагировали на юмор и так же адекватно – на эпизоды, затрагивающие гражданские, а особенно патриотические чувства. Разница разве что в том, что реакция работников была более сдержанной, некоторые же острые эпизоды фильма со стороны заключенных сопровождались искренней ненормативной лексикой, звучавшей так естественно и органично, что это только усиливало напряжение фильма. Особенно когда после Майдана в кадре обнимался Янукович с Путиным, в ответ из зрительного зала прозвучал настолько простой и понятный комментарий, что лично я воспринял его как высшую степень похвалы фильму…

Руслан Худояров, «УЦ».