Пожалуй, самая мужская профессия – это военный. Но, чтоб достойно Родину защищать, надо уметь многое и быть в любой момент в боевой готовности. Для этого в армии есть учебные классы, плацы, полигоны и прочие «приспособления». А еще есть другие страны, где можно применить свои знания и умения в военном деле.
Александр Бирзул с раннего детства мечтал стать военным. Его отец служил, и, наверное, рассказы об армии сыграли свою роль в выборе дела, которому хотелось посвятить всю жизнь. Для реализации своей мечты Александр поступал в суворовское училище. Неудачно. Дважды пытался поступить в военное училище. Тоже не повезло. Но упорство в достижении цели – это важное качество для военного человека. И после срочной службы в армии Александр Бирзул продолжил учебу в школе прапорщиков. И вот она, армия.
«Было очень интересно учиться, – рассказывает Александр. – Спецификой моей дальнейшей работы была спецрадиосвязь. В спецназе ведь не только головой кирпичи разбивать, но и думать надо. У нас говорят: группа разведки без связиста – это группа грибников с оружием. Даже если задание выполнено, но нет донесения – значит, ничего не сделано. Сначала я был в разведгруппах связистом, а потом уже работал со связистами, они мне докладывали о выполненном задании».
О традициях и состоянии украинской армии говорить излишне. А военный в понимании Александра Бирзула и многих мужчин – это не тот, кто правильно и вовремя заполняет многочисленные бланки и пишет отчеты, а тот, кто на практике применяет полученные в учебных кабинетах знания. И это не обязательно война. Так рассуждал Александр, когда писал рапорт с просьбой включить его в состав миротворческого контингента в Ираке…
В декабре 2006-го трое кировоградцев отправились в Ирак выполнять миротворческую миссию в составе Коалиционных сил. Именно там Александр Бирзул получил звание старшего прапорщика. Вообще для прапорщика это пик карьеры. Дальше — только военное училище. По нашей просьбе старший прапорщик вспомнил те месяцы, проведенные в Ираке.
— Александр, почему вы все-таки решились отправиться так далеко? И какой была именно ваша миротворческая миссия?
— Не буду кривить душой и говорить о благородстве, бескорыстии и альтруизме. Хотелось мир посмотреть, заработать и в английском языке попрактиковаться. Я ехал, когда военный контингент уже вывели, остался миротворческий персонал. Находился там с декабря 2006-го по август 2007-го. Мы обучали арабов-полицейских: одна команда работала в городе, а мы – с пограничниками. Наша задача была – обучить обращению с оружием. Лекции читали, показывали, как устанавливать check point (КПП), как разведку местности проводить. Ездили исключительно на «Хаммерах». Половина из нас были водителями, половина – пулеметчиками.
— И как вам ваши слушатели?
— У них сложно попасть в армию. Зарплата у военного на то время была 600 долларов при средней зарплате местных жителей 30 долларов. Они говорили, что кормят свою семью, семьи братьев. А детей у них по семь-восемь. И вся эта многочисленная родня жила за счет одного военного.
Мы им помогали. Кормили нас очень хорошо. И нам ничего не стоило мыло, зубную пасту, салфетки, еду какую-то, воду, которая там на вес золота, отдавать местным детям. Жалко их было, никто нас не просил, но мы не могли не помогать. И нас там уважали. На «Хаммерах» были наши флаги, на арабском языке написано «Украина», и нас никто не трогал. А детвора постоянно выбегала, когда мы ехали. Знали, что мы угостим шоколадками, печеньем. Довольны были…
— Как был обустроен ваш быт?
— На базе мы жили в каменном здании. Сами себе даже не стирали, все относили в прачечную. Перегорела лампочка – позвонили в службу, приехали, заменили. В субботу мы могли пройтись по территории пособирать бумажки, которые, может, сами и набросали. А в основном выполняли прямые обязанности – обучение.
Обеспечение – лучше не бывает. К примеру, среда – рыбный день. Это значит крабы, креветки, лобстеры в любом количестве. Мясо на любой вкус – курятина, индюшатина, свинина, говядина. Плохо, первых блюд не было. Но мы сами себе варили. У нас была своеобразная база в базе. Большая – периметром километров семнадцать, и маленькая, наша, сто на сто. Мы себе баньку сделали, плиту поставили. По выходным парились и горячий борщ ели. Лично я его и варил. Ели не только наши, украинцы. Американцам очень нравилось и париться, и борщ есть. Через день ходили за нами и спрашивали: когда?
Около 60 долларов в сутки на одного человека выделялось на питание. Всю зиму сливы, груши, вишни, виноград, персики и прочее. Это все американское обеспечение. Полгода мы были на этой базе, потом нас перевели в другое место. Кормили там еще лучше, но жили мы в пластиковых домиках.
— Миротворец в буквальном смысле — это тот, кто творит мир. А в вашем понимании это кто?
— Миротворец – это своеобразная преграда между двумя враждующими сторонами. Мое дело было маленькое – либо баранку крути, либо за пулеметом стой. А руководство пытается примирить, договориться. Благородная, в общем-то, миссия.
Мы были в составе польского контингента, но вплотную работали с американцами и контролировали километров сто границы. Ну, как контролировали? Прививали традиции украинской армии. С утра – почему бордюры не покрашены? Почему территория не убрана? Почему зарядка не проводится? Почему на вышке никто не стоит? Американцы были очень довольны нашей работой. Много благодарностей было, и они были в шоке, когда нас оттуда вывели. Реально мы смотрели, как работают они: приехали, поиграли с арабами в футбол и уехали. А мы прививали дисциплину. Получалось, что, когда ехали мы, они по рации на каждый следующий КПП передавали, что мы едем. И быстро наводился порядок. А так арабы вообще народ трусоватый, они не вояки. Торгаши – это да. Семь-восемь лет ребенку, а он уже в магазине торгует вместо отца. И попробуй с ним договориться о скидке! Со взрослым проще – он обидится, если не торгуешься.
— С обеспечением военных все ясно. А как живет местное население?
— Быт иракцев ужасающий. Не знаю, как сегодня, но тогда это была большая помойная яма. В городе, где мы были, такого понятия, как канализация, не существует. Все помои выливаются со двора на улицу. Грязь, вонь. В домах мы не были, но говорили, что у нас бомжи лучше живут. Деревень как таковых у них нет. Но есть пастбища. Идет араб с баранами или верблюдами, присмотрел место, где есть растительность, сделал из глины «хатынку», поселился в ней, улегся, а жена с детьми скот пасут.
Дети грязные, оборванные, руки покрыты язвами, особенно летом. Поэтому мы их и жалели. В школы дети ходили. Но рассказывали, что это не приветствовалось. Говорили, что школы были под запретом вплоть до угроз семьям. И переводчики-арабы, которые с нами работали, скрывали свою помощь коалиции. Тоже чревато было для них.
В Багдаде я не был, а в небольших городах невысокие дома с плоскими крышами – весь жилой массив. Правда, асфальт очень хороший. Его еще советские рабочие клали. Наша база была на бывшем аэродроме. Все помещения, бомбоубежища были построены Советским Союзом. Там и значки, надписи сохранились…
— По окончании контракта не хотелось остаться еще на один срок?
— Контракт у меня был на полгода, но получилось 8 месяцев. Писал рапорт, чтоб остаться. Министром обороны тогда был Гриценко. Кстати, самый уважаемый мною министр. Он тогда говорил: отбыл ротацию – отправляйся домой. Я и отправился домой. И три года после этого я был в статусе невыездного.
Я реально именно там почувствовал себя военным. Я занимался тем, чем должен. Надо охранять – охраняю, отрабатывать связь – отрабатываю. Лекция – читаю лекцию. Все остальное время я не собираю бумажки, не делаю ремонт, не разгружаю. Такой должна быть служба в идеале. Поэтому хотел там еще остаться – быть военным, быть нужным. Возвратившись, тяжело было перестраиваться.
Представители около двадцати стран были на базе. Общался с румынами, поляками, литовцами, армянами, казахами. Это из бывшего СССР. Говорили, сравнивали наши армии. Вот американцы получали практически такую зарплату, как и мы, поляки и другие. Но у казахов плюс к этому дома шел двойной оклад плюс еще и премии разные. Поляки по возвращении домой отбывали все выходные, праздники, отпуска, накопившиеся за это время. У всех по-разному…
— Довольны результатами своего труда, своей миротворческой миссии?
— Конечно, доволен. И тем, что обучил, передал свои знания. И что помогал другими способами мирному населению. Чувство выполненного долга присутствует.
Александр Бирзул, кроме звания старший прапорщик, привез из Ирака много благодарственных писем. А еще медали: «За миротворческую деятельность», «Воин-миротворец», медаль от датчан за победу в военно-спортивных соревнованиях («датский марш») и медаль от поляков. А еще массу впечатлений и представление о реальной службе военного человека.
Елена Никитина, «УЦ».
