«Его все называли Лёней»

Не только родные и близкие друзья, но даже студенты между собой говорили о нем — «Лёня». Потому что Леонид Васильевич Куценко был человеком необычайной доброты. Он был приветливым  и отзывчивым, его любили и уважали  все, потому что не любить и не уважать его было невозможно.

Почему вдруг возник этот материал о Леониде Куценко? – спросите вы. Ведь не годовщина со дня рождения или гибели. Все просто. Во-первых, чтобы вспомнить хорошего человека, дата не обязательна. Во-вторых, действительно есть причина. Автору этих строк случилось недавно зайти в школу села Вильховое Ульяновского района. В фойе на стене висит портрет Леонида Васильевича, а рядом надпись: «Школа носит его имя»…

Почему именно эта школа? Кому принадлежала эта идея? Расспросы привели к Ивану  Ананьевичу Мышеловке,  который был директором этого учебного заведения с 1977 по 2010 год. Они с Леонидом Куценко были единомышленниками, земляками, близкими друзьями. Иван  Ананьевич поделился с нами своими воспоминаниями.

– Это был 1970-й год. Я тогда был учителем физики в школе села Саботин. А в Вильховом проходил какой-то семинар для физиков. Помню, в классе я сел на заднюю парту, а рядом сел незнакомый парнишка. Как оказалось, он работал лаборантом в этой школе. Перекинулись парой фраз и расстались.

Через год, в 71-м, меня забирают в армию. Уже в Кировограде в военкомате в ожидании покупателя я рассматривал таких же призывников, как и я, и увидел знакомое лицо. Подошел к парню и говорю: «Кажется, мы где-то встречались». Он говорит: «Я тоже смотрю и не могу вспомнить». Поговорили минут пять, выяснили, что мы оба из Ульяновского района, и тут его покупатель забирает,  и Лёня отправляется служить в Белоруссию.

Я отслужил год, так как был после вуза,  вернулся домой, и отдел образования направляет меня в вильховскую школу. Я снял комнату у местной бабки, работаю учителем. А через год из армии возвращается Лёня. Оказалось, что я живу по соседству с его родителями. Мы тогда подружились и дружили до последнего его дня.

Он поступил в институт. Когда приезжал к родителям, мы виделись, общались. Я, будучи в Кировограде, обязательно его навещал. Позже он поступил в аспирантуру и стал городским жителем. Но это только по прописке. Когда заезжал в Вильховое, заглядывал ко мне и говорил: «Ваня, я уже здесь».  И мы обязательно на рыбалку отправлялись.  Он очень любил карася. Говорил, что это самая лучшая рыба в мире. Рассказывал мне о своих достижениях, о коллегах, о студентах, о том,  как был за границей, как изучал жизнь и творчество Маланюка. Много своих книг мне дарил. К нему сюда приезжали друзья. Меня приглашали в свою компанию. Я играю на баяне, и Лёня просил меня сыграть, а они пели. Особенно он любил песню «Цвіте терен».

Потом защитил кандидатскую, докторскую. Я со временем купил дом в этом селе и тоже недалеко от его родителей. С ними общался часто, расспрашивал о Лёне. Когда я стал директором школы, его мама еще немного работала учительницей младших классов. А отец был учителем истории. Но на пенсию по болезни ушел раньше. Так что у них настоящая учительская династия.

Он очень любил село, сельских людей, любил поговорить с ними. Помню, как однажды сказал: «Ваня, вот иду по этой земле, и она для меня самая родная. Эта трава, это небо…» Как-то так лирично говорил. История нашего села его очень интересовала. И он много в этом плане сделал. За два дня до смерти сообщил мне, что в архиве  Переяславль-Хмельницкого нашел очень интересные данные о нашем селе и о нашей первой школе. И не успел передать эти данные…

Часто в школу ко мне заходил. Посидим в кабинете, пообщаемся, и он говорит: «Я хочу к первоклашкам сходить». С ними ему было очень интересно поговорить – они же такие непосредственные. А потом утверждал, что получил от малышей заряд энергии и море удовольствия от общения.

Конечно, были в его жизни разочарования. В такие моменты он мечтал забросить все и пойти работать в школу. Но быстро отходил. А когда серьезно занялся наукой, его это увлекло.

Компанейский был, веселый, с чувством юмора. Когда моя дочь поступала в пединститут, я с ней приехал в Кировоград, и мы зашли в студенческое общежитие.  А там были выпускницы института из нашего района. Разговорились, и я спросил, знают ли они Куценко. На что девочки ответили: «Это один из самых лучших преподавателей. На его лекциях спать не хотелось». Любили его студенты. Его все называли Лёней. И я так говорил.

Когда его не стало, из области предложили увековечить память. Были разные варианты, но я предложил назвать его именем школу. Денег это стоило немалых, я и свои вкладывал. Но добрые люди нашлись и помогли. Я решил, что, пока я — директор, школа будет носить имя Куценко. Были такие, что говорили: а что он сделал такого особенного? А я говорю: «Это яркий пример того, как выходец из села может добиться вершин. Ему же никто не помогал, всего добивался только своим трудом. Разве это не пример для молодежи»?

В нашей школе есть музей. Я добьюсь, чтобы уголочек хотя бы был посвящен Леониду Васильевичу. Он оставил после себя наследие. И начатые им дела продолжаются. У нас неподалеку есть лес, в нем камень, на котором выбито изображение копыта и змеи. Лёня очень этим интересовался. А сейчас историки и географы педуниверситета интересуются. Слышал, вроде бы хотели здесь заповедник сделать…

Я часто думаю о том, сколько Лёня мог бы еще сделать. Он ведь жил не для себя, а для людей.

Записала Елена Никитина, «УЦ».