Главный хирург области

Александру Лаврову, заведующему хирургическим отделением Кировоградской городской больницы скорой медицинской помощи, главному областному хирургу, Заслуженному врачу Украины, исполнилось 60 лет. О таких людях, как Александр Сергеевич, писать сложно, как, впрочем, о каждом выдающемся враче. Когда человек в день проводит по нескольку многочасовых операций, когда от его профессионализма зависят жизнь и здоровье людей, когда в коридоре, затаив дыхание, стоят родные, надеясь на него, как на Бога, когда за плечами 37 лет медицинской практики, найти слова — не пафосные и избитые, а искренние, настоящие, которые бы передавали суть характера человека, — на самом деле сложно.

В канун юбилея мы встретились с Александром Лавровым. Хирург в тот день был дежурным по отделению, впереди ночь наедине с больными, и еще неизвестно, чего от нее ожидать. Но под вечер, когда пациенты тихонько дремали, в коридоре отделения на какое-то время поселилось затишье, ІІ хирургия казалась абсолютно спокойным и безопасным местом. Эта атмосфера во многом создавалась самим Лавровым – неторопливым, доброжелательным, уверенным в себе, немного уставшим человеком, который и героизма-то никакого в своей работе не видит. А спасает людей, потому что так надо. Это сознательно избранная им профессия, и никто не обещал, что будет легко…

Родился Александр Лавров на Дальнем Востоке, в городе Хабаровске. Мало что помнит о том времени: «зима, холодно, сугробы снега, санки». Папа – офицер, мама работала медрегистратором в поликлинике, но по призванию была Женой. Все время поддерживала отца, безропотно переезжала с ним с места на место. В конце концов, сменив несколько городов, семья Лавровых осталась в Одессе. В Южной Пальмире наш собеседник закончил школу «без троек» и там же решил учиться. С первого раза поступил в Одесский государственный медицинский институт на лечебный факультет.

— Мама в молодости с медициной была связана, в войну в госпитале работала. И как-то с детства мне говорила: «Вот будешь врачом»… Так и пошло… А в 7 классе я посмотрел фильм «Коллеги». Там играли молодые Лановой, Анофриев, Ливанов. Речь шла именно о хирурге, который в далеком сибирском селе спасал раненого друга. И книгу я любил «Дорогой мой человек»… И чего-то мне она так запала в душу, что о другой профессии даже вопрос не стоял…

Учиться было непросто. Во-первых, анатомия. Было сложно запомнить все названия, освоить латынь.

— Морг как-то не произвел особого впечатления. Брезгливости, страха не было. Первые перевязки – на третьем курсе у нас хирургия началась – запомнились. Кровь, боль, стоны, запахи… Было немножко неприятно, но это чувство быстро прошло.

О престиже профессии он тогда не думал. Работа врача не являлась высокооплачиваемой и не давала особых льгот. Наш собеседник не знал даже, какая зарплата его ждет, это просто студента не интересовало.

По окончании вуза мог спокойно остаться в Одессе — и квартира была, и место. Но ему – молодому романтику – захотелось ехать на периферию и оказывать помощь там. Лавров уже был на практике в Кировоградском сельском районе (отсюда жена Александра Сергеевича, они учились в одной группе), так и оказался в Кировограде.

— Помните свою первую операцию?

— На практике я ассистировал, но мы тогда мало что понимали. Да, книжки читали, да, учили, но все равно это не то… А где-то после 5 курса я вместе с заведующим травматологией областной больницы Воронюком оперировал ногу. Помогал ему. Страшно было, волновался. Хотя вы знаете, я и сейчас, когда 37 лет стажа за спиной (1 августа 1972 года он пришел в хирургию больницы скорой помощи), иду на любую операцию – аппендицит или что-то более сложное, – и все равно есть внутренний тремор, волнуюсь, чтобы все было правильно, хорошо, продумываю нюансы. А когда начнешь, сделаешь надрез, то все, успокаиваешься и работаешь автоматически.

На 5-6 курсе он уже дежурил с профессорами, набирался опыта по максимуму, Лаврову поручали кое-что сделать самостоятельно, зашить шов. Руки тряслись, но шил. И удачно. На 20 или 30-й операции по счету полегче стало.

Он не может сказать, сколько людей прооперировал за свою жизнь. Более десятка тысяч точно. Сложно вспомнить даже самый тяжелый случай в практике, говорит, каждая операция – сложная, каждая операция – риск. «Банальный аппендицит, а вдруг открывается кровотечение, сосуды рвутся, человек уходит, и за секунду надо принять решение, что делать в такой ситуации…» И с онкозаболеваниями сталкивался, когда опухоль обширная и непонятно, как выйти из положения, и с тяжелыми язвенными болезнями. «Один случай на один не приходится», — говорит он. И умирали на столе, «под всех ведь руки не подложишь…» Бывало, приходилось очень долго сражаться со смертью, бороться с болезнью, которая не хочет отступать…

— Несколько лет назад был у нас один парень из Гайворона с тяжелым панкреонекрозом. Это очень тяжелая болезнь, с ней процентов 70 умирает, несмотря ни на что. Мы этого парнишку буквально с того света вытянули. Нагноение, расплавляются сосуды… Раз 5 оперировали, эту патологию только так надо лечить. Но спасли… — вспоминает Лавров.

Был больной, который тяжело отходил после резекции желудка. Были многочисленные повторные операций после других хирургов, когда «не знаешь, как начать и как закончить»… Да много всего было. Тяжелого.

— Терапевтам, конечно, более спокойно, есть время подумать, а хирургу надо принимать решение за считанные секунды.

Кстати, имена и фамилии спасенных пациентов наш собеседник запоминает сложно.

— Могу встретить человека, лицо знакомое, здороваемся. «А ну подними рубашку!» — говорю. О, такой-то! Вспоминаю случай по рубцам, швам, следам от дренажей. А не по имени. Понимаете, каждый день проходит 5-7 новых людей, и память просто не выдерживает.

— Считается, что близких лечить сложнее, особенно оперировать. Вы своих знакомых, родных передавали коллегам или сами брались за лечение?

— Да, это очень сложно. Я сам отца оперировал, там была небольшая грыжа, но все равно немножко по-другому себя чувствуешь. У моей дочки был аппендицит в 6 лет, так я не стал оперировать, отвез в детскую областную больницу… Не смог рисковать. Родное – есть родное, — говорит он и закрывает тему.

Лаврова, как главного областного хирурга, не может не беспокоить ситуация в районах. Молодой доктор получает 700 гривен, ну тысячу от силы. Кадровая проблема стоит очень остро, в основном на периферии работают хирурги пенсионного возраста, смены нет. Проблема с транспортом – просто ужас. Да, есть санавиация, врачи из Кировограда периодически выезжают на места, когда человека нельзя транспортировать, но…

— С каждым годом все хуже, хуже и хуже… Плюс сильно подкашивают материалы в СМИ, где все, кому не лень, пишут об «убийцах в белых халатах». Люди начинают косо смотреть… Вот я сейчас дежурю. Ну заработаю за эти сутки 150 гривен. А ночь без сна. И пьяных могут привезти, резаных, давленых, которые матерятся, оскорбляют…

Был в практике Лаврова случай. Один «распальцованный» привез жену. И заявляет хирургу: «Ты смотри там! Я знаю, как вы работаете! Если с ней что-то случится, я тебя убью. Зарежу. И всех остальных порешу». А гарантии никакой врач даже самой высокой квалификации дать не может. И каково было Александру Сергеевичу работать, если за стеной ждет такой вот родственник!

— Говорят, что медики на Западе работают по стандартной схеме, как в книгах написано, и ни шагу вправо-влево. Наши же врачи – все больше на опыте и интуиции. Это правда?

— Иногда идешь на операцию, думаешь, одно, а «открываешь» живот, а там – совсем другое. Опыт подсказывает, что надо делать, ориентируешься «на месте». И правда, больше работаешь, основываясь на интуиции и знаниях. У нас мало диагностической аппаратуры, она несовершенна. В техническом плане мы далеко позади Запада, но руками выигрываем. О травматологии я вообще молчу, что они только ни придумывают, чтобы кость зафиксировать. Лет 10 назад к нам приезжали американцы на показательные операции. Они аппаратами шьют, а у нас основная нитка – это «десятка» из магазина. И дали им наши иголки, куда надо самим заряжать нитку. Они в шоке…

Правда, и опыт, и интуиция просто так на голову не падают. — У нас в коллективе большинство врачей – от Бога, но есть, как и в любой профессии, случайные, которых папа с мамой привели. Мы им не доверяем серьезных операций, самих не пускаем, рядом стоит обязательно кто-то опытный, или я сам иду. Всячески стараемся обезопасить жизнь пациента, — говорит хирург, – делаем все возможное, консультируемся друг у друга.

Вот буквально на прошлой неделе Лаврову позвонили из детской областной больницы. Туда попал мальчик из района, 16 лет, с серьезной язвой, не исключалось прободение. Опыта подобных операций у тамошних врачей маловато, пациент-то уже подросток… Александр Сергеевич пришел, провел эту сложную операцию. 2 дня потом ездил, смотрел на динамику. Сейчас вот тоже позвонил, поинтересовался, как дела. Четверо суток прошло, мальчик идет на поправку, уже есть начал…

— Лечиться сейчас дорого. И многие вполне обоснованно считают, что без определенной суммы в больницу можно даже не обращаться…

— Есть, безусловно, больницы, где действительно все – за деньги. И у нас некоторые из молодых начинают что-то такое говорить родственникам. Но большинство работают по-другому. Вначале оперируют, а уже потом пациент или его родные оплачивают лечение по кассе, отблагодарят, если захотят, да и все… — говорит Александр Сергеевич. И бомжей он помнит, которых привозят часто по «скорой», особенно зимой. Медперсонал за ними ухаживает, из дому сестрички приносят брюки, рубашки, еду.

Врачи-то бездомных лечат, а потом не знают, куда их деть. После ампутации обратно на улицу? До следующей травмы или болезни, которая может оказаться смертельной? Так и живут эти бомжи в больнице, иногда по полгода…

— Другое дело, что лекарств в больнице нет. До 2 грн. в сутки на человека на медикаменты выделяется. Это что — финансирование? На шприц хватает, да и все. Мы, конечно, крутимся, иногда больные оставляют лекарства, деньги на ремонт собираем. У нас в любом случае есть возможность оказать человеку помощь, если даже у него ни гроша в кармане, по крайней мере, когда речь идет о спасении жизни. Часто сам покупаешь обезболивающие… На самом деле мы никому не нужны, разве что в период выборов.

Лавров хорошо помнит переломные 90-е, когда зарплата была 10 долларов, а вокруг крутились миллионы.

— Не возникало желания перейти на частную практику?

— Куда? В Кировограде не живет столько богатых людей, чтоб на таких условиях лечиться. Сколько раз из частных больниц приходили к нам люди и говорили: «Вот, я отдал последние деньги, больше просто нет. Долечите!» А у нас хорошая база, хорошие специалисты. Нет, ничего менять я не хотел.

— Ваша самая длинная операция?

— Бывало, и по 7 часов стоял. Вот прошлой осенью в детскую областную больницу попал ребенок. 10 лет, сложная патология, спаечная болезнь. Он 3 или 4 операции уже перенес, потом меня пригласили. Вызвали профессора из Киева. И мы с ним часов 6 оперировали. Он основные этапы сделал часа за три, потом говорит: «Ну все, дальше закончишь сам».

— Усталости в это время не ощущается? 6 часов все-таки…

— Нет. Уже когда выйдешь, чувствуешь, что ноги терпнут, спина занемела. А во время самой операции, когда на первый план выходит ответственность, ничего не замечаешь. Особенно при анемии, когда и крови нет, по цвету она как вода. Трудно определить, когда сосуд «стреляет», гемоглобин низкий, заживает плохо…. Или при тяжелых язвенных болезнях, ножевых ранениях, где сложно пальцами до поврежденного участка добраться, и боишься, что не спасешь…

— Вы в Бога верите, доктор?

— Меня воспитывали, как атеиста. Но последние лет 15 я хоть и не молюсь, но часто просто прошу: «Господи, помоги!» Бывает, тяжелого больного прооперируешь, вроде и сделал все правильно, а просыпаешься ночью и думаешь о нем, как бы тот шов не «прорезался», боишься, что плохо ему будет, что повторно придется класть на стол. И обращаешься к Богу за помощью. А наутро глядишь – лучше пациенту. Что-то в этом есть в любом случае…

Верим мы и в приметы. Если запланированы несколько операций, начинаем с мужчины, к столу подходим с определенной стороны, простынку обязательно кладем шовчиком вниз… Никогда, ни в коем случае, нельзя загадывать, сколько времени продлится операция. Все время родственникам говорю: «Когда закончится, тогда и закончится». Молодые иногда рассуждают, ну аппендицит, минут 15 — и свободен. И тут же «попадают» часа на 2-3… Мы, хирурги, в этом плане очень суеверны. Жизнь научила.

— Вы работаете в команде с конкретными медсестрами?

— Четкого распределения нет. Но есть у меня, как я их называю, «старушки», которым всего-то по 40 лет. Но мы так сработались, что я им даже ничего и не говорю. Руку протягиваю, она мне вкладывает инструмент и все. «Своя» сестра – это своя. Тогда оперирую почти молча, не надо никого дергать. А вот в районах, с другим человеком, работать намного сложнее.

— Обычный рабочий день длинный?

— В 7 часов я уже в больнице. Обход пораньше надо сделать, пока все больные на месте. В 9 утра начинаются операции. Сейчас лето, затишье небольшое. Да и вообще с каждым годом операций становится все меньше и меньше, в частности, аппендицитов. Раньше до тысячи в год делали, сейчас 400-500. Это по всему миру так. Появились препараты, которые язву лечат, тоже «под нож» не всем надо. Но много желчных пузырей удаляем… Каждый день фактически.

Потом он едет в облздрав. Как главному хирургу области Лаврову приходится заниматься административной деятельностью, разбирать жалобы, врачебные ошибки. Бывает, медики недосмотрели, недооценили ситуацию, или опыта не хватило.

— Халатным врачам просто говорю: «Уходи отсюда, чтоб духу твоего в медицине не было»… Но такое бывает редко, поверьте.

— Александр Сергеевич, а настрой больного помогает справиться с болезнью?

— Да. Однозначно. Вот был у меня пациент. 4 раза его оперировали, тяжелая язва. Лежал долго, никак не мог выкарабкаться. И больно ему было, и тяжело. Но, когда ни подойду, он бодрится: «Да все нормально, доктор!» И вылечился. Недавно его встретил, круглолицый, румяный. А при другом раскладе мог бы и не встать. А если человек нытик, любит жаловаться на жизнь, стонет все время, то и выздоравливает дольше. Человек должен сам бороться за жизнь, ну а мы ему, безусловно, поможем…

Главный хирург области: 7 комментариев

  1. Почему в советское время , во всяком случае в восьмедисятые года, чуть что, так сразу вырезать гланды ? Это была одна из самых популярных операций. А потом хирурги прозрели, и поняли, что гланды — тоже нужный орган 🙂
    У меня просьба к журналистам — спросите их об этом — скажите так : а где же ваша последовательность, раньше гланды вырезали чуть ли не для профилактики, а сейчас что, поумнели и прекратили "профилактику". А может и желудки следует вырезать для профилактики рака желудка ? (шутка)

  2. Спец он классный, но фразы в интервью типа " Халатным врачам просто говорю: «Уходи отсюда, чтоб духу твоего в медицине не было»… Но такое бывает редко, поверьте" вызывают умиление. Когда один его врач после операции по удалению апендицита чуть не отправил моего отца на тот свет, то Лавров отца спас, большое ему спасибо, но после операции по поводу ошибки коллеги сказал — ты всё равно ничего не докажеш. Вот такая вот принципиальность.
    Но врач он действительно от Бога, удачи ему.

  3. И, казалось бы ничего героического, просто в течение 37 лет человек ежедневно делал свою работу: спасал людей. У нас средства массовой информации заполнены всяким муссором, нелепицами и сенсациями, типа «врачи-убийцы», «убийцы в белых халатах», «белая халатность» и т.д. Подавляющее число этих передач по меньшей мере не объективны, а чаще всего, мягко говоря, не правдивы. Делать на этом сенсации и популярность подло и безнравственно. Как известно, медицина не всесильна. Везде, и у нас, и в самых развитых и продвинутых странах. Врач довольно часто сталкивается со смертью. Смерть для врача всегда неудача и личная трагедия: он не смог, не сумел спасти человека. Это масса переживаний и самоедства. Почему так произошло? Все ли ты сделал, чтобы больной выжил? Но гораздо чаще больных удается спасти. И эту ежедневную и изнурительную работу никто не видит, не замечает, пресса об этом говорит редко. Данное интервью приятное исключение. Хотелось бы, чтобы на эту тему газета писала чаще. И не обязательно к юбилеям. Поверьте в Кировоградской области хороших и достойных врачей, о которых можно и нужно писать статьи и даже книги, очень много. Спасибо и многие лета Александру Сергеевичу Лаврову. И спасибо Аннне Кузнецовой и редакции.

  4. Долгая лета! Большое спасибо от всех кого спасли руки хирургов 4. Александр Сергеевич! Добра Вам! Здоровья! Здоровья ! Здоровья!

  5. Наилучшие пожелания в ваш юбилей и простое человеческое спасибо вам за помощь Александр Сергеевич. 🙂

  6. Доктор Лавров, спасибо вам за все и всех!!!

  7. Странные мы люди.По всякой теме полно комментариев,а простое "спасибо" сказать Хирургу некому.Свинство это. Спасибо дорогой Александр Сергеевич!С юбилеем Вас!

Добавить комментарий