Рубрика: 44

Скандалы, сотрясавшие учреждение в конце прошлого — начале нынешнего года, утихли, наступило время плодотворной работы. Сегодня в Центре социальной реабилитации для детей-инвалидов Фортечного района г. Кропивницкий числятся более 50 детей с различными диагнозами. Из них 25 человек посещают занятия ежедневно.

— Буквально на прошлой неделе начала свою работу третья группа полного дня, - рассказывает директор центра реабилитации Лилия Мисюня. — В нее ходят малыши от 2 до 4-5 лет.

В каждой из групп детей, находящихся в центре реабилитации полный день (с 8 до 18 часов), по 8 человек.

— Кажется, что это мало, - говорит Лилия Валерьевна. — Для сравнения: в обычной группе детского садика допускается пребывание до 30 человек одновременно. Но мы не можем себе позволить так нагружать воспитателей, ведь наши дети — особенные. Первую группу посещают детки с ДЦП и другими физическими нарушениями, вторая почти полностью состоит из детей-аутистов. Многие из детей, зачисленных в центр, посещают только некоторые занятия или специалистов, например, занимаются с логопедом.

Самые насущные проблемы, с которыми сталкивался центр реабилитации, наконец-то решены. Детей из обоих районов Кропивницкого доставляет социальный транспорт, питание предоставляется школой № 9. Летом помещение центра реабилитации отрезали от центрального отопления и подключили к мини-котельной 13-й школы. Есть еще одна серьезная проблема: в актовом зале на втором этаже здания течет крыша.

— Уже есть проектно-сметная документация, средства на капитальный ремонт этой части здания будут заложены в городском бюджете на 2017 год. После ремонта в актовом зале мы сможем устраивать больше совместных праздников для родителей и детей, — говорит Лилия Мисюня. И тут же добавляет: — А кроме этого, я буду добиваться, чтобы центру реабилитации купили собственный автобус, оборудованный для перевозки инвалидов-колясочников. Я узнавала, сколько такой стоит — 1 млн 680 тыс. грн. Для городского бюджета при нынешних условиях его наполнения это совсем немного. Да, к автобусу нужно будет ввести в штат должность водителя. Но зато у нас будет собственный нормальный транспорт, который будет подвозить детей в центр и разво­зить по домам, в котором мы сможем ездить на экскурсии, на прогулки, на прочие мероприятия. Сейчас, чтобы повезти детей на экскурсию, мы просим городские власти выделить троллейбус. Загрузить в него детей в инвалидных колясках — та еще работа, но остальной общественный транспорт вообще для подобного не приспособлен. А наши подопечные часто выезжают за пределы центра реабилитации. Несколько дней назад мы были на Дворцовой, детям устроили бесплатную фотосессию на аллее зонтиков, а до этого — посещали «Ласку», пожарную часть. Для детей-инвалидов такие поездки очень важны, ведь большую часть времени они вынуждены находиться в четырех стенах.

В холле центра реабилитации теперь находится расписание занятий для всех групп. Благодаря этому родители знают, чем именно занимаются их дети. Кроме индивидуальной программы реабилитации (ИПР), выдаваемой врачом, на учете у которого состоит ребенок, в центре на каждого ребенка заведена еще одна, внутренняя ИПР. Ее заполняют воспитатель группы и специалисты, отмечая прогресс ребенка в том или ином направлении. Еженедельно собирается комиссия из числа воспитателей, методистов и специалистов — для того, чтобы обсудить методы работы с тем или иным ребенком. Еще одно нововведение — дневники взаимодействия.

— Между учреждением и семьей должна быть преемственность, - отмечает Лилия Валерьевна. — Чтобы ее обеспечить, воспитатели ведут дневники взаимодействия на каждого ребенка. В дневник записывается, чем ребенок занимался, что изучал, как себя вел. Родитель, прочитав это, может повторить с ребенком пройденное вечером или в выходные, а также записать, что ребенок делал дома. Эта информация тоже важна для реабилитации, воспитатели используют ее на занятиях. Так у детей тренируется память, устанавливаются логические и эмоциональные связи одного события с другим.

Активно работают не только педагоги, но и сами дети. В начале осени воспитанники центра реабилитации преподнесли своим родителям подарки — кабачки и фасоль, выращенные своими руками во дворе детского сада. Полным приключений оказалось посещение муниципального рынка и супермаркета АТБ, где дети учились покупать продукты и взаимодействовать с окружающими. Правда, реакция родителей на введение трудотерапии была неоднозначной:

— В соцсетях я встречала возмущенные комментарии некоторых родителей на эту тему, - говорит директор центра реабилитации. — Честно говоря, подобная реакция вызывает у меня искреннее недоумение. Почему-то не считается зазорным обычного, нормально развивающегося ребенка приучать к работе по дому, к порядку.  Мы учим детей заправлять постель, мыть после себя тарелку, помогать взрослым при уборке в доме. Это нормально, это естественная часть процесса воспитания. Особенных же детей многие тщательно оберегают от труда, тем самым урезая их возможности. Пример: одно время в центре с детьми занимались педагоги со станции юных техников. Это прекрасные специалисты, видно, что они любят детей. Но они не привыкли работать с особенными детьми, они просто не знают, как с ними быть. Они делают заготовки для красивых моделей, но наших детей сначала нужно научить держать в руках ножницы, потому что дома их этому не научили, боясь, что ребенок поранится.

Воспитанники и педагоги центра реабилитации вынуждены преодолевать и совсем неожиданные препятствия в своей работе. Одно из них — гигантский разрыв между современной медицинской наукой и старыми, доставшимися с советских времен методиками и протоколами работы с детьми-инвалидами. В эпицентре этого конфликта — аутисты.

— Начнем с того, что такая патология, как детский аутизм, была признана в нашей стране около 20 лет назад, - отмечает Лилия Мисюня. — А методики обучения так и не были разработаны. По сути, у нас на вооружении лишь советская дефектология. На Западе же, где это состояние исследуется более 70 лет, имеются десятки различных методик социализации таких детей. В прошлом месяце в нашем центре давали лекции специалисты по методике TOMATIS. Это эффективная методика, но она, как и прочие, требует наличия специальных средств и обученных педагогов. И приспособления, и обучение стоят внушительных денег. Мы не можем полностью внедрить ни одну из западных методик работы с аутистами ввиду банального отсутствия финансов. Но доступные нам методы активно заимствуем.

Один из таких методов — занятия на балансировочной доске. Его суть проста — стоя на небольшой качающейся доске, ребенок должен выполнить одно или несколько заданий, например, метнуть мячик в указанную карточку с цифрой. Такие занятия одновременно активизируют разные отделы мозга.

— Наверное, самая серьезная проблема у детей-аутистов — это нарушение сенсорного восприятия, - отмечает Мисюня. — Они не ощущают собственного тела, из-за чего появляются странные формы поведения — постоянные прыжки, необычная реакция на боль или прикосновение. Иногда дети даже намеренно делают себе больно. Родителям этих детей мы советуем как можно чаще обнимать их, гладить, делать массаж. А в центре реабилитации есть специальная комната для сенсорной терапии, фактически она — сердце этого учреждения.

Скажем честно, находиться в сенсорной комнате очень приятно. Одна из ее функций — успокоить ребенка, дать ему ощущение защищенности. Поэтому здесь вся мебель мягкая, во время занятий используют приглушенный свет. Любимое детьми место — мягкий бассейн, наполненный шариками. Занятия сопровождаются соответствующим звучанием — шум волн, щебет дельфинов. Рядом с сенсорной комнатой — кабинет, оборудованный по методике Монтессори. В нем игрушки, но главная достопримечательность — опять-таки, доска. На ней — дверная ручка, замок с ключом, шпингалет и еще несколько разных типов замков и защелок, маленький ящичек с секретом. Каждый из нас ежедневно по несколько раз пользуется подобными приспособлениями на уровне автоматизма, не замечая всей их сложности…

Существование центра реабилитации для детей-инвалидов облегчило работу и школьным педагогам: из 25 детей, ежедневно, посещающих учреждение, 17 зачислены в 1-ю спецшколу на индивидуальное обучение.

— При таком формате педагог должен ходить домой к ребенку, - говорит директор центра. - Но это и дополнительное время на дорогу, дополнительные расходы. В нашем центре учитель может позаниматься с несколькими детьми, избежав всего этого.

В общем, центр социальной реабилитации развивается и потихоньку разрастается. Его услуги востребованы, а само его наличие дает родителям особенных детей если уж не шанс на выздоровление, то возможность чуть более уверенно смотреть в будущее. А это дорогого стоит.

Виктория Барбанова, фото Олега Шрамко, «УЦ».

В библиотеке имени Чижевского презентовали бестселлер американского педагога Кена Робинсона «Школа будущего», который недавно вышел во Львове. Кен Робинсон пишет о вещах, ясных и понятных любому украинскому учителю или родителю школьника. Оказывается, в образовательных системах США, Великобритании, Сингапура те же проблемы, что у нас: излишняя стандартизация, замена критического мышления зазубриванием ответов на тесты и т. п.

Надо сказать, что Робинсон преподает в школе и в университете, но не только: правительства многих стран приглашают его в качестве консультанта по вопросам реформирования системы образования. В 2006 году Робинсон выступил на конференции TED (ежегодная конференция в США, посвященная «идеям, достойным распространения»). Педагог сказал о том, что все дети — прирожденные ученики с феноменальной способностью к обучению (глядя, как быстро дети познают окружающий мир, с этим трудно не согласиться) и все они талантливы. Но современная школа очень узко трактует понятия «ум» и «талант», делая упор на академические знания. Он первый сформулировал очевидное: системы образования во всем мире построены так, чтобы воспитывать университетских профессоров. «Мне нравятся профессора, - сказал Робинсон, - но, знаете, не надо относиться к ним, как к наибольшему достижению человечества. Они — просто форма жизни». А вся система школьного образования — это, по сути, подготовка к поступлению в вуз, поэтому она практически уничтожает в зародыше те таланты учеников, которые не понадобятся в вузе. А таланты ребенка — как полезные ископаемые, они могут залегать очень глубоко, но это не значит, что их не надо искать. Робинсон предложил концепцию новой школы, главная цель которой — помочь каждому ученику раскрыть свой талант.

Это выступление принесло Робинсону мировую популярность, за десять лет его посмотрели больше 50 миллионов человек! Собственно, следующие десять лет педагог занимался тем, что углублял свою концепцию, придумывал и проверял на практике конкретные методики добычи «ископаемых» талантов. Этой же теме посвящена его новая книга — «Школа майбутнього». Тем не менее, когда просматриваешь книгу, то, соглашаясь с Робинсоном в принципе, не понимаешь, как то, о чем он пишет, применимо к нашей системе образования.

Наши сомнения развеял Виктор Громовой. Выступая на презентации, он отметил: «Кажется, что это все из другой жизни, не из нашей школы, где мы обсуждаем, красной или зеленой пастой нужно подчеркивать. Но реформа образования — в головах. Что бы там ни делало министерство, я знаю, что директор школы за закрытыми дверями определяет образовательную политику своей школы, а каждый учитель за закрытыми дверями решает, как ему преподавать свой предмет. Реформы должны начинаться снизу, с каждого из нас. Именно мы должны разорвать шаблоны». И с этой точки зрения книга Кена Робинсона, безусловно, будет полезна и учителям, и директорам школ, и даже родителям школьников.

На презентации книги много говорили и о том, что сегодня мир меняется слишком быстро. Знания, которые человек получает сегодня, спустя пять-десять лет безнадежно устаревают, поэтому главное, к чему должна готовить школа, - постоянно, всю жизнь учиться. Такая возможность сейчас есть. В качестве бонуса к презентации директор издательства «Літопис», в котором вышла «Школа майбутнього», Михаил Комарницкий рассказал о нескольких полезных бесплатных ресурсах в Интернете, которые позволяют сегодня получить самое качественное образование бесплатно и не выходя из дома. Так, Гарвардский университет в 2012 году выложил все лекции по всем курсам (!) в свободный доступ — за три года больше четырех миллионов студентов во всем мире прослушали лекции вместе со студентами Гарварда! Это можете сделать и вы. Второй полезный ресурс — Академия Хана. Сайт академии предоставляет доступ к коллекции из более чем 4200 бесплатных микролекций (6-10 минут) по математике, истории, медицине, физике, химии, биологии, экономике и др. Требуются лишь ваше желание и знание английского.

Но уже несколько лет, оказывается, существует украинский ресурс бесплатных онлайн-курсов от преподавателей КНУ им. Т. Шевченко, КПИ и Киево-Могилянской академии — prometheus.org.ua. Здесь можно не только прослушать курсы лекций по любому предмету, но и пройти проверочные тесты и даже получить сертификат.

Ольга Степанова, фото Олега Шрамко, «УЦ».

Со стороны их жизнь кажется адом, ежедневным по­двигом жертвенности и самоотречения. Мы бессознательно стараемся избегать общения с мамами «особых» деток, потому что нам непонятно, о чем с ними говорить, как не обидеть, не сказать что-то нетактичное.

Но если подойти чуть-чуть ближе, то понимаешь, что это обычные мамы. Они просто любят своих детей. Любой шестимесячный малыш — чудо, несмотря на то, что он не ходит, не разговаривает, а свои эмоции и желания выражает громким криком. Это нам, наблюдателям со стороны, такой же ребенок под два метра ростом уже совсем не чудо, а проблема. А его мама так же радуется первому шагу, первой самостоятельно съеденной ложке супа, первому слову.

«Некоторым из нас даже неприятно сочувствие окружающих, — объясняет мама шестилетнего Дани Оксана Кулевцова. - У вас такой ребенок, у меня — другой. Это не повод меня жалеть» (Речь, конечно, не о деятельном сочувствии — оно как раз очень нужно, а о пустых разговорах). Екатерина Зайцева, сыну которой Станиславу уже 22, говорит: «Я никогда не стеснялась, не комплексовала. На нас обращают внимание в маршрутках, дети часто смеются, но это понятно, если они раньше таких детей не видели. Мы не обижаемся».

Для них, как и для всех остальных мам, ребенок — самая важная часть жизни, но не вся жизнь. Они, как и все, хотят отдать ребенка в «садик» и выйти на работу, хотят быть уверенными в будущем своих детей.

Их проблема совсем не в детях (это просто дети, и их просто любят), а в окружающем мире, который для этих детей не приспособлен.

«Где-то там есть крылья»

Даниил Кулевцов умеет держать головку, учится сам садиться, ест с ложки, иногда подолгу лепечет что-то на своем детском языке и радостно улыбается маме и бабушке. В общем, делает все то, что любой пятимесячный малыш. Правда, Даниилу шесть лет.

Во время беременности Оксана Кулевцова чувствовала себя прекрасно, Даниил в ее животе — тоже, все анализы и УЗИ показывали, что долгожданный малыш совершенно здоров. Все Данины диагнозы — гидроцефалия, поражение ЦНС, ДЦП, эпилепсия — это результат родовой травмы.

В роддом Оксана приехала, когда начались схватки. Рожала, по ее словам, долго — почти десять часов, кесарево сечение не предлагали, малыша «выдавливали».

— Когда Даня родился, его положили мне на грудь, но он не закричал, и через несколько секунд его забрали и стали реанимировать. Я видела только, что у него на головке большая гематома. Потом его унесли в «капсулу». А врач наклонилась ко мне и сказала на ухо: «Ты молодая, еще родишь».

За последующий год Оксана слышала такие утешительные слова не раз. В неврологии детской областной больницы другая врач сказала ей: «Здесь вы ничего уже не сделаете» — и посоветовала просто ждать. Ждать, пока сын умрет, потому что он все равно умрет, зачем зря мучить его и себя?

В детской областной больнице Оксана с Даней провели месяц, потом их выписали домой — ждать.

— Нам не назначали ни гимнастику, ни массаж, - рассказывает Оксана. - Даже запрещали из-за судорог и эпилепсии. Это я потом уже узнала, что начинать нужно было как можно раньше. А тогда я просто делала все, что мне говорили. Уже не помню, кто нам рекомендовал, но, когда Дане было уже месяцев девять, мы попали к Марине Яровой в «Добруджу», и она сказала мне, что с любым диагнозом нужно заниматься реабилитацией, что надежда есть всегда.

Сначала меня муж очень поддерживал, во всем помогал. Но его ненадолго хватило, он стал поздно приходить, потом запил. В конце концов мы развелись, он переехал в Киев…

Заметных результатов Даня добился только в последние два года. До этого обращения во все специализированные клиники и институты Украины и даже лечение в Германии если и давали какие-то результаты, то ненадолго.

— В Германии нам подобрали лекарства, уменьшающие судороги, - объясняет Оксана. - Судороги у нас до сих пор есть, но они уже не угрожают жизни, хотя, конечно, очень задерживают развитие. Врачи и сейчас нам ничего не обещают. Единственный реабилитационный центр, где согласились с нами работать, — это Клиника Козявкина в Трускавце. Мы ездим туда три раза в год и добились очень хороших результатов. Там нам обещают, что если так пойдет дальше, то Даня сможет ходить, держась за руку, не сразу, конечно, через несколько лет… А если будет физическое развитие, то будет и интеллектуальное — это взаимосвязанные вещи.

Безусловно, все это стоит денег. Работать Оксана не может, средства на реабилитацию ищет через общественные организации, благотворительные фонды.

— Сначала я нашла несколько мам с такими же проблемами, - рассказывает она. - Они мне посоветовали, куда обращаться, какие документы нужны и т. п. Компьютера у меня не было, и это все усложняло. Я купила ноутбук в кредит, и стало проще. Сейчас я могу не только искать средства на лечение, но и общаться с людьми, работать в благотворительной организации «Сердце матери», помогать другим мамам, добиваться соблюдения законов в отношении детей-инвалидов.

Именно Оксана Кулевцова добилась, например, того, что обращение родителей кропивницких детей-инвалидов об обеспечении их одноразовыми подгузниками рассмотрела Верховная Рада.

— Я знаю, что в Полтаве, в Киеве таких деток обеспечивают подгузниками, как это предусмотрено законодательством, - говорит Оксана Кулевцова. — Но и там, и там были такие мамы, которые месяцами этого добивались. Сейчас я получила письмо, что на следующей сессии горсовета этот вопрос будет рассмотрен. Я надеюсь, что Дане скоро вообще не нужны будут подгузники, но ведь другим будут нужны!

Пока мы разговариваем с Оксаной, Даниил тихо лежит на кровати рядом, тяжело дышит (он подхватил насморк), иногда что-то приговаривает, кряхтит. Оксана не отходит от этой кровати почти никогда. Таких, как Даниил, не берут ни в специализированные садики, ни даже в местный центр реабилитации для детей-инвалидов.

— Мы были в Виннице, в центре для таких деток, это отдельный дом за городом, - рассказывает Оксана. — Там можно оставить ребенка на целый день, как в детском саду, и даже на несколько дней, и пойти на работу. Но в Виннице вообще несколько центров для таких детей, открываются новые, там местные власти этим занимаются. А наш центр… Кому-то он, наверное, подходит, но для таких тяжелых деток, как Даниил, к сожалению, не годится.

Самое поразительное, что Оксана ни на кого не жалуется и не обижается — вообще. Ни на врача, принимавшего роды, ни на бывшего мужа, ни на чиновников, отказывающих ее сыну в такой необходимой вещи, как памперсы.

— Ну что уже сделаешь? — улыбается она. - Раньше я вообще не могла без слез говорить, но потом… Я же от этого никуда не денусь. Вы живете по-другому, а я так. Наверное, Бог не дает такого тем, кто не может с этим справиться. Я иногда думаю, что до появления Дани я совсем другая была, очень слабая, зависимая, ничего не знала, ничего не умела, всего боялась… Он меня изменил, сейчас я другой человек. Иногда, конечно, руки опускаются, но потом все равно чувствуешь, что где-то там есть крылья.

«Присматриваю интернат, где мы будем жить вдвоем»

С Екатериной Зайцевой мы встретились в дендропарке, пока ее сын Станислав был на дискотеке. Он очень любит ретро-дискотеки, приглашает бабушек танцевать. Екатерина на всякий случай ездит с сыном в парк.

— Я его отпускала в школу, чтобы он сам ездил, без меня, - объясняет она. — Хотела приучить, но… Бывало, его водитель высадит посреди маршрута, он же по удостоверению ездил, бесплатно, а ему скажут: «Выходи» — он и выходит. А один раз мальчики его сильно избили на остановке, спасибо, женщина какая-то увидела это, вмешалась и отвела Станислава в школу, оттуда мне уже учительница позвонила. Он очень коммуникабельный, доброжелательный. В школе его все любили, в инвалидном сообществе у него тоже много друзей. Но это и беда. Понимаете, он тянется к людям, очень легко попадает под влияние и не умеет отличить добро и зло.

У Станислава Зайцева при рождении диагностировали порок сердца и неправильный прикус — малыш не мог взять грудь. С прикусом Екатерина справилась: в течение года она дважды в месяц возила крошечного сына к профессору Флису в Киев на коррекцию, и все получилось.

— Тогда мне муж очень помогал, - говорит Екатерина. - Но, когда Станиславу было два года, он нас оставил, ушел в другую семью и сыном больше не интересовался.

Порок сердца Станислав перерос. Но появился другой диагноз — ДЦП, не очень тяжелый. В годик мальчик стал садиться, в два — пошел, в пять — заговорил. Тогда лечащая врач и сказала Екатерине, что, кроме ДЦП, у мальчика очевидная задержка психического развития, их перевели на учет в областную психиатрическую больницу.

Стас пошел в спецшколу.

— Нам повезло, - говорит Екатерина. - Нас трижды оставляли на повторный курс в школе. Для других родителей это, может, трагедия, но нам первая классная руководительница объяснила: «Сколько бы вам ни предлагали оставить его на второй год, соглашайтесь. Пока он в школе, он живет, а потом окажется в четырех стенах».

Станислав не оказался в четырех стенах. Еще пока он учился в школе, Екатерина нашла общественную организацию «Сердце матери», стала водить сына на мероприятия, на мастер-классы, ездить вместе с ним на тренинги и экскурсии. Станислав действительно очень коммуникабельный, он любит петь и танцевать, резать по дереву, интересуется строительством.

— Он все строительные материалы знает, - говорит его мама. - Когда кто-то из соседей делает ремонт, он обязательно там. Спасибо соседям, что они разрешают ему смотреть и даже помогать по мелочам. Когда он окончил школу, нас пригласили в училище на строительную специальность, но нужна была справка из психдиспансера. А справки нам не дали. У него вторая группа инвалидности, а это значит, что учиться ему нельзя. Он так расстроился! Но единственная возможность учиться для него в Украине — перевести его на третью группу, но на это я пойти не могу, потому что ему нужен присмотр, понимаете?

Я понимаю. Потому что, если не видеть Станислава, а просто слушать Екатерину, то понимаешь, что речь идет о мальчике лет шести. Он умеет писать и читать, поет и танцует, с удовольствием помогает маме по хозяйству, может сходить в магазин, но если по дороге увидит подъемный кран, то может сесть рядом и, забыв, куда шел, часами смотреть, как он работает.

Никому не придет в голову выпустить шестилетнего малыша во взрослый мир без присмотра. Но никому не придет в голову и запереть его в четырех стенах, когда он хочет и может учиться, общаться.

— Те, кто смог уехать за границу с такими детьми, рассказывают, что там для них находят посильную работу, - говорит Екатерина Зайцева, — клеить конверты, подметать улицы под присмотром. У нас этого нет. В Виннице есть реабилитационный центр для детей старше восемнадцати, они делают разные поделки, выращивают овощи и цветы, продают их на ярмарках и что-то зарабатывают, но главное — они там могут находиться сами, без мам, но все-таки под присмотром. У нас после восемнадцати — только закрытый интернат. А я, когда смотрю передачи о психоневрологических интернатах, где над такими детьми издеваются или просто закрывают их в комнатах и миски с едой выдают, как животным, то мне так страшно! Я понимаю, что так не везде, но…

Я сейчас присматриваю интернат, где мы с ним могли бы жить вдвоем.

— Конечно, рано, - отвечает Екатерина на мой удивленный взгляд (ей всего 56). - Но кто знает, что будет завтра? Он меня переживет, и его все равно заберут в интернат, но я не буду знать, в какой, как к нему будут там относиться. Ему будет страшно, плохо, никто его не утешит. Я думаю, лучше заранее вдвоем переехать, чтобы он привык.

Впрочем, Екатерина продолжает мечтать, что все еще может быть по-другому:

— Знаете, у меня есть знакомая в другой области. У нее мальчик-даун. Она еще девочку-дауна к себе взяла, мама которой уехала работать за границу. Проконсультировалась с врачами, узнала, что у них не может быть детей, и поженила их. Говорит: они так счастливы, так трогательно друг о друге заботятся и о ней тоже, завтрак ей в постель приносят. Она хочет создать первый в Украине дом семейного типа для таких деток. Вот бы получилось! Конечно, тут много вопросов, нужны люди, которые будут за ними присматривать, в идеале — мамы таких же детей. Но, мне кажется, это вполне возможно. Я вижу на тренингах, что каждый из этих детей имеет склонность к чему-то: одному нравится овощи выращивать, другому — убирать или готовить. Они многое могли бы делать сами, только под присмотром…

Екатерина, как и Оксана, ни на что не жалуется, она ни слова не говорит о том, как им с сыном тяжело вдвоем жить на пенсию, а в ответ на мой вопрос просто машет рукой: прорвемся. Она очень гордится сыном и светится от счастья, когда рассказывает, как он на дискотеке в реабилитационном центре сам подошел к диджею и попросил разрешения спеть для нее песню Стаса Михайлова о маме… Ей только страшно стареть, страшно умереть и оставить «шестилетнего» мальчика самого.

Когда слушаешь этих женщин, то думаешь, что они просто не позволяют себе жаловаться и обижаться. Но еще одна мама «особенного» ребенка объяснила мне: «Ныть можно, когда речь идет о временной проблеме, которая рано или поздно решится. Тогда можно думать, что сейчас тебе тяжело, а потом станет легче. Но когда ты понимаешь, что так будет всегда, то желание жаловаться и обижаться на кого-то сразу пропадает. Это просто моя жизнь. Она такая».

Ольга Степанова, «УЦ».

В галерее «Елисаветград» открылась выставка «Українське намисто» харьковской художницы Ирины Калюжной. Ирина приехала в наш город за рулем автомобиля. Призналась, что это ее первая поездка в одиночку на такое расстояние.

Справка «УЦ»: Ирина Калюжная окончила Харьковское художественное училище имени Репина (театральный декоратор, художник-педагог). Продолжила образование в Харьковской академии дизайна и искусств по направлению «станковая живопись». Член молодежного объединения Союза художников Украины с 2003 г., с 2006 г. – член творческого объединения Insighte. Участник ряда международных, всеукраинских и региональных выставок. Живет и работает в Харькове.

Описывать полотна художницы нет смысла – их надо видеть. Стены галереи в течение месяца будут украшены истинно украинским – пейзажами и портретами. Для того, чтобы глубже вникнуть в творчество харьковской художницы, предлагаем вашему вниманию интервью с ней.

– Ирина, вам хватает любви в жизни?

– Интересный вопрос. Иногда я думаю, что да. Иногда начинаю сомневаться и тогда восполняю, как могу, творчеством. А для творчества мне нужна успокоенность. Находиться в любовном экстазе, чтобы творить, – это не про меня. Люблю спокойное состояние.

Конечно, когда чувствуешь себя несчастной, не до творчества. Я второй раз замужем, мы вместе уже тринадцать лет. Был период сложных отношений, и в течение почти года я не могла писать. Пока не прояснилось.

– Сколько времени в вашей жизни занимает творчество? Если день разделить на части, сколько процентов?

– Я пишу не каждый день. Есть много других дел, которые мне интересны. У меня много увлечений. Одно время я увлекалась коллекционированием украинской одежды. До этого я увлекалась одним видом танцев, потом другим. Я вообще увлекающийся человек. В жизни слишком много интересного, чтобы заниматься только живописью, хотя живопись – это основное занятие. Я знаю, что этим буду всегда заниматься, никогда не откажусь. Если танцы я забросила, то с живописью так никогда не произойдет.

– Живопись как источник дохода… Можно жить благодаря этому?

– Если имеешь семью, с одной стороны, сложнее, так как нужен постоянный доход. С другой – легче, мой муж тоже творческий человек, он скульптор. Из-за того, что наш общий доход нестабильный, нам вдвоем легче выжить: он может заработать тогда, когда я не могу, и наоборот.

Конечно, живописью можно заработать. Я продаю свои картины, но не могу сказать, что они расходятся, как пирожки. Не каждый месяц такое бывает, но периодически.

– Группу студентов в художественном училище или вузе учит один преподаватель, но в итоге техника у всех разная. От чего это зависит?

– Каждый же человек индивидуален. Мы ведь учимся не только у преподавателя, но и у того, что мы видим, что нам нравится. Это очень влияет на творчество. У художников есть свои определенные периоды, он не может жить в отрыве от реальности, от окружающего мира, от творчества других художников. Он откуда-то вышел, чем-то напитался, и если посмотреть его работы, можно заметить, что было нечто подобное по тематике, технике. Это комплекс, продукт индивидуальных качеств человека, полученного образования, окружения.

– Как художник оценивает работы своих коллег? По каким критериям?

– Конечно, критично. Художник может не сказать автору, что ему что-то очень не понравилось. Оценка других художников зависит от того, в каком направлении ты сам работаешь, – тебе может нравиться реализм, а какие-то инсталляции ты не считаешь высоким искусством. Хотя сейчас в искусствоведении вообще отменили понятие «высокое искусство».

Я занимаюсь реалистической живописью, приближенной к классической школе, поэтому я оцениваю технику, композицию, колористическое решение. А в современном искусстве, я смотрю, вообще нет никаких критериев. Поэтому оцениваю, как правило, примерно так: «Ой, какая прикольная работа!» А оценить в плане профессионализма не могу.

– Как часто вы выезжаете на пленэры?

– Пару раз в год стараюсь выехать. Я очень люблю пленэры. Это смена обстановки, общение. Хочется порисовать с натуры, посмотреть, как это делают другие художники. В мастерской ты этого лишен.

В последнее время мне нравится писать с натуры. В вашей галерее представлены такие работы – пейзажи и портреты живых людей. У меня в творчестве есть принцип: я не пишу портреты без натуры. Заказных у меня нет, чтоб не халтурить, не скатиться к тому, что проще сделать. Меня увлекла тематика украинских портретов. Это современные девушки, которых я одеваю в аутентичные, оригинальные украинские костюмы из своей коллекции.

Я заметила, как девушки преображаются, когда надевают эту старинную одежду. В джинсах и свитере девушка не вызывает желания художника написать ее, она в этом плане неинтересна. Стоит ее одеть в украинскую сорочку, повязать платок – не можешь оторваться от ее красоты.

Я сейчас путешествую с двумя чемоданами: один – с моей одеждой, другой – с костюмами. От этого, кстати, пленэр становится гораздо интересней. От одних пейзажей становится скучновато. Когда чередуешь с портретами – не замечаешь, как проходит время.

– Вы впервые в нашем городе. От чего зависит ваш следующий приезд?

– Боюсь загадывать. Но у меня получается, что я обязательно возвращаюсь туда, где хотя бы раз побывала. Надеюсь, ваш город не будет исключением. Тем более что дорогу я уже знаю.

Елена Никитина, фото Олега Шрамко, «УЦ».

Встретить украинца в Аргентине не сложно. Наша диаспора там довольно большая. А вот поговорить с аргентинцем в Украине – редкостная удача. Но благодаря тому, что у нашей футбольной команды появился новый тренер именно из Аргентины, такой случай нельзя было упустить. Однако разговор мы решили вести пока не о футболе. Вернее, о чем угодно, кроме футбола. Хотелось просто познакомить вас с человеком, позволить узнать его лучше. Итак, знакомьтесь: Дарио Эрнан Друди, 29 лет – аргентинский тренер футбольной команды «Зирка».

– Дарио, расскажите о своей семье.

— Я сам из рабочей семьи. Мое детство в Буэнос-Айресе было очень «веселое». Когда мне исполнилось четырнадцать лет, социальная ситуация в Аргентине стала очень сложной, и моя семья решила переехать жить в Испанию. С тех пор я живу там, если не считать два года, когда я играл в итальянской команде. Моей матери не стало месяц назад. У нее был рак. А если говорить о семье, то я всего достиг благодаря ей. Родители меня очень хорошо воспитали. Много и тяжело работали, чтобы я учился в хороших школах. Они мне показали, что работа – превыше всего. Я это усвоил с детства и всегда старался повторять за ними. Я очень обязан своим родителям. Благодаря моим близким сложилась вся моя система ценностей, они научили меня быть скромным, помогать окружающим. И научили главному: что бы я ни делал в жизни, я должен получать от этого удовольствие и должен делать так, чтобы мне не было стыдно.

– Что у вас осталось в памяти о Буэнос-Айресе и школе?

— Аргентина – такая страна, где социальное неравенство очень заметно. Кроме того, мы, аргентинцы, очень эмоциональные, страстные люди. Вся моя семья находится там, и, когда я туда езжу, они демонстрируют свою любовь ко мне. Вот это и запоминается в Буэнос-Айресе. Но я туда приезжаю только ради семьи. Вряд ли я вернусь туда жить.

– Какое место в вашей жизни заняла Испания?

— Одно из самых важных. Эта страна дала мне многое, открыла передо мной двери с первого дня. Приехав в Испанию, я сразу почувствовал это. После Аргентины мне было приятно быть в Испании. Она приняла меня хорошо и предоставила шанс стать тренером, заниматься любимым делом.

– Кто был вашим кумиром в Аргентине и кто стал вашим кумиром в Испании?

— У меня в спорте всегда были кумирами игроки. В Аргентине их хватает, у нас много игроков с высоким уровнем. Ну а в жизни для меня кумирами являются мои родители.

– В Испании вы участвовали в фэшн-проекте. Как вы туда попали?

— Это было предложение моего друга-дизайнера, и я выступил моделью. Я рекламировал дизайнерские галстуки. Это было просто веселое развлечение. Возможно, я когда-нибудь это повторю.

– Внезапный переезд в Украину. Что вы знали о нашей стране до того, как получили предложение из нашего футбольного клуба?

— У меня с Украиной особенные отношения, потому что она очень похожа на Аргентину. С первого момента, как я сюда попал, я почувствовал себя комфортно. И хотя знал мало о вашей стране, я знал только, что здесь тоже тяжелая ситуация. Но с первого дня после приезда я чувствую себя здесь, как дома. Только вот одно различие вижу: если в Аргентине я опасаюсь за свою жизнь, то здесь чувствую себя более спокойно.

– В нашей стране идет война, не опасались ли вы этого, собираясь сюда ехать?

— Ни в коем случае! Я никогда не чувствовал страха за себя в вашей стране. А вот когда еду в Аргентину – к сожалению, боюсь за свою жизнь. Я рад быть здесь.

– Дарио, с какими бытовыми проблемами вы столкнулись в нашем городе?

— На первом месте – языковые проблемы. Я все время завишу от переводчика, так как постоянно нуждаюсь в нем. А если подумать, то я даже не знаю, что вам сказать: нет у меня никаких проблем!

– Иностранцы, которые приезжают работать в Украину, часто жалуются на то, что быстро набирают вес. Это не является для вас проблемой?

— Наоборот (смеется)! Я здесь теряю вес. У меня очень напряженная жизнь: много нужно работать. Руководство футбольного клуба, конечно, сильно мне помогает. Но вся моя жизнь – это поле, видеоанализ игр и наша команда. Толстеть некогда!

– Что стало для вас в Украине самым приятным и самым неприятным сюрпризом?

— Очень большая разница в культурных традициях. Есть моменты, которые для меня нормальны, а для окружающих – совершенно непринятны, и наоборот. Я не понимаю некоторых ваших традиций. Но это нормально. Я хочу собрать самое лучшее, что есть в Украине, и внедрить это в мою повседневную жизнь. Одной из моих задач по приезде сюда стало желание быть своим человеком здесь. Я не хочу навсегда оставаться иностранцем. К сожалению, мне не хватает времени быть ближе с людьми, но такую задачу я перед собой поставил!

– Культурный шок вы уже пережили?

— Я сейчас как раз в нем!

– Планируете ли вы привезти сюда свою семью?

— Да, конечно! Они приезжают в декабре. Я думаю, что вряд ли они переедут сюда жить, но эта поездка будет для них интересна. Это будет большой культурный опыт. Я хочу, чтоб они видели, где и как я живу.

– А что, кроме стадиона, вы видели в нашем городе?

— Центральную улицу, которая ведет к площади, свою квартиру и супермаркет. А все остальное время я провожу с командой или на стадионе.

– С кем вы еще общаетесь, кроме переводчика?

— С тренерами команды много общаюсь, с игроками, с работниками клуба. А вот со своей семьей мало…

– А как вы относитесь к социальным сетям?

— Это важно очень! Социальные сети позволяют общаться со своей семьей, быть рядом с ними. Плюс это рабочий инструмент. Например, я вчера общался со своим приятелем, профессиональным спортивным психологом, который советовал, как помочь команде, как правильно настроить игроков.

– Если бы вы не стали футбольным тренером, то чем бы вы занимались в жизни?

— У меня была бы тоже востребованная профессия, которая требует много отдачи и сил! Я не могу быть спокойным. Это неинтересно! Я могу быть спокойным после победы. Где-то час. А потом начинаешь думать о следующей игре, анализировать прошедшую. Думать, как работать с командой дальше.

– Ну а если бы не тренер, то кто?

— Мне нравится много вещей. Инвестиционный бизнес, музыка. Я такой человек, которому всегда есть чем заняться. Нравится читать, нравится учиться или передавать свой опыт. В Испании, например, я преподавал в академии тренеров, и мне это тоже нравится.

– И последний вопрос. Мы специально практически не говорили о футболе. Но уйти от него в разговоре с вами невозможно. Так что же футбол значит в вашей жизни?

— Ого! Точно могу сказать, что он для меня так же важен, как и моя семья! Это то, что сидит в моей голове двадцать четыре часа в сутки. Да я просто не могу ничем другим заниматься! Мне даже трудно сидеть у себя дома и не думать о футболе. Это такой вид спорта, который включает в себя множество вещей. Общение с людьми, эмоции, работа… Все, что вокруг меня, связано с футболом, и другого варианта я не вижу. Футбол – это спорт, в котором даже люди, не знающие языка, понимают друг друга. Это две команды по одиннадцать человек и один мяч, ворота и зрители…

– И судьи, которые все это могут испортить…

— Я о судьях никогда не говорю! (Смеется.)

– Спасибо большое за разговор, а о футболе мы еще обязательно поговорим.

— Всегда!

Ефим Мармер, Алексей Гора, фото Олега Шрамко, «УЦ».

В областном центре силами СБУ и местной прокуратуры была проведена успешная операция по ликвидации подпольных казино. Удалось прекратить деятельность сразу четырех игорных заведений под названием «В сети». Два из них находились вблизи автовокзалов, один в центре города и еще один на территории района. Именно такая информация распространилась на сайтах местных СМИ и в социальных сетях.

Игровые залы стыдливо назывались Интернет-центрами, и на входе висели таблички, уведомляющие, что эти заведения имеют непосредственное отношение к Национальной лотерее. При этом на сайте реальной Национальной лотереи размещен список из пятнадцати официальных залов на территории города. И среди них эти заведения не значились.

Однако эта, казалось бы, успешная операция правоохранителей вызывает больше вопросов, чем поводов для радости. Неужели никто не замечает и других нарушений действующего закона о запрете игровых залов?! Только на улице Евгения Тельнова от областной больницы до Крытого рынка можно найти пять таких залов! И еще в нескольких магазинах и кафе, встретившихся по дороге, были обнаружены отдельные игровые автоматы. Все, как в старые «дозапретные» времена. И эти автоматы украшает все та же надпись про национальную лотерею! Каждый желающий может спокойно проиграть свои деньги. Внешность несколько изменилась, и даже на заставке расположена атрибутика, схожая по внешнему виду на официальную эмблему Национальной лотереи. Но внутренний набор игр все тот же. Только есть одно небольшое ограничение: выигрыш (если такой вдруг случится) выдается только двадцатигривневыми купюрами. Но это не останавливает игроманов.

По словам очевидцев, наблюдавших (а вернее игравших) за игровыми автоматами, они появились насколько месяцев назад. И беспрепятственно работают, ни от кого не прячась. Вот и возникают вопросы: почему прикрыли только четыре зала? Почему никто не трогает игровые автоматы-одиночки? Или, может, никто из правоохранителей не замечает их возвращения на улицы городов? Или просто не ходит по этим самым улицам? Или…

Кстати, игромания — это болезнь, которая уже разрушила немало судеб. В международной системе кодирования болезней МКБ она имеет код F63.0, подразумевающий патологическое влечение к азартным играм, требующее неотложного лечения.

Алексей Гора, «УЦ».

Оказывается, не только Лобода с Винником могут собрать полный зал областной филармонии. Валерий Жидков, один из лидеров Студии «95 квартал», в минувшую субботу доказал прежде всего всем нам, что вчерашние кировоградцы не разучились нормально реагировать на тонкий интеллигентный юмор, подаваемый со сцены без спецэффектов и раздетых танцоров.

В авторской программе «Сто лучших страниц» прозвучали миниатюры и шутки, в большинстве своем по разным причинам не попавшие на телеэкран. Зал реагировал на них мгновенно. Без привычных уже бурных оваций со вставанием, но с дружными аплодисментами и искренним смехом. Опросов никто не проводил, но, похоже, зрители остались довольными. Включая мужчину из второго ряда, мирно проспавшего большую часть концерта.

А традиционным бонусом для читателей «УЦ» стало эксклюзивное интервью с Валерием Жидковым.

— Валерий, ответьте для начала: как живется Тамбовскому волку в бандеровской Украине?

— Очень тяжело, конечно, жутко тяжело. (Смеется.) Нет, на самом деле я, конечно, призвал бы многих людей, которые живут в России, приехать и посмотреть, что у нас здесь происходит. То же самое я бы предложил многим людям, которые занимают активную информационную позицию в Украине, съездить и посмотреть, что на самом деле происходит там. Мне из-за того, что родители находятся в России, приходится там регулярно бывать, и я могу сказать, что отношения, которые сегодня между странами образовались, это все случилось не без помощи журналистов, которые сидят, не отрывая задницы, извините, от стула и делают какие-то заявления и выводы на почве полученной из Интернета информации. Считаю, эти люди очень сильно виноваты в том, что сейчас происходит.

— А как изменились вы сами после переезда в Украину?

— Я честно могу сказать, что в 2003 году, когда приехал в Украину, то, во-первых, не знал, что приехал сюда так надолго. Для меня это было какое-то приключение, я приехал в другую страну, и у меня не было желания лезть в ее дела, в дела этой страны то есть. Я себя чувствовал здесь гостем и поэтому ни во что не лез. А во-вторых, я полностью соглашался с теми правилами игры, которые здесь были заданы. И даже во времена Майдана, в 2004-2005-м, я себя не чувствовал вправе говорить о том, нравится мне это или нет, согласен я с тем, что происходит, или не согласен. Чувствовал, что как бы не имею права высказывать свое мнение по этому поводу, в отличие от людей, живущих в Украине, граждан этой страны, которые имеют полное право изъявлять свою волю, свое желание так, как им заблагорассудится. Ну а что касается уже событий более поздних, то я могу сказать честно, что стал частью этой страны, стал переживать за ее судьбу и чувствовать свою в том числе ответственность за судьбу страны.

— Исчерпывающе ответили. Перейдем к вашему сегодняшнему выступлению. Скажите, сколько нужно часов писать каждый день, чтобы выйти с концертом «Сто лучших страниц»?

— Ну, сложно сказать… Можно было бы, конечно, ответить — 24, но если говорить правду, что касается конкретно «Ста лучших страниц», то эта программа не писалась специально как концертная, это все-таки сборник хитов, назовем ее так. То есть это вещи, которые писались для других проектов и не вошли в них, или не подошли по формату, либо где-то были брошены на середине. В общем, это какие-то осколки творчества, собранные в единое такое лоскутное одеяло. Что касается второй программы, которую я уже начал готовить, премьера ее будет в Киеве в декабре, вот там она уже имеет более цельный смысл, и большинство материала изначально было написано конкретно для нее.

— Ваши миниатюры, как правило, остро злободневны: это очень смешно, но очень уж недолго. Сколько живут ваши шутки?

— По этому поводу у меня сегодня в концерте будут звучать некоторые вещи. Политические шутки, понятно же, живут недолго, но даже без радикальной смены власти у нас все равно каждый день происходят какие-то изменения, перестановки внутри, появляются новые информационные поводы и события. Наши главные герои себя с новой стороны открывают, старые стороны закрывают. Все это происходит, деформируется, меняется, и политический юмор, в том его ценность, хорош здесь и сейчас, и это нельзя пропустить. Именно, наверное, поэтому люди на нас ходят, слушают нас, потому что вещи, которые вечны, можно посмотреть всегда, а то, что важно сегодня, нужно смотреть сегодня.

— В вашем жанре «автор и исполнитель» людей сегодня можно даже не пересчитывать: великий Жванецкий и высокий Жидков…

— Спасибо за сравнение со Жванецким. Но мне кажется, что профессионалов, я не буду говорить такого уровня, как Михал Михалыч, но такого профиля, сейчас, наверное, воспитать невозможно. В нынешней среде, в нынешней жизни, в нынешнем информационном поле в том числе. У нас сейчас ниша специалистов, скажем так, с образованием, прошедших все горнила литературных сообществ и всего остального, свободна. При всей своей на самом деле бюрократии жуткой и прочих недочетах советская система открыла многих именно творческих людей, она все-таки была достаточно эффективной в плане качества. Возможно, отсеивалось и пострадало огромное количество людей с нестандартным мышлением, но, если взять фильмы, песни и все остальное, выходившее на экран и сцену при Советском Союзе, их эстетичность и многое другое было на порядок выше, чем сегодня, когда у нас любой человек может склепать клип и просто выложить его в Интернет либо попасть с ним потом на телевидение. Да и нецензурные какие-то вещи могут у нас стать достоянием абсолютно любого зрителя. В этой сфере воспитать Жванецкого, мне кажется, просто невозможно.

— Коль мы всуе уже вспомнили это имя, как вы к нему относитесь?

— С уважением. Это самое точное определение. Мне интересно понять, как он мыслит, мне интересно следить за его мыслью во время его рассказов, монологов. Я не жду от него юмора, у него юмора хватает, я жду от него мыслей интересного, умного человека. Я их нахожу достаточно часто в том, что он говорит. И хочу отдать должное Михал Михалычу. На мой взгляд, одна из самых важных для меня черт Жванецкого — это то, что он остается честен перед собой. Несмотря на солидный возраст, несмотря на тенденции, несмотря на все, что происходит вокруг, на моду и на все остальное, он продолжает делать то, что считает нужным. И заставляет зрителя подстраиваться под себя.

— Чем вас вообще влекут сцена и телеэкран? Только ли слава, только ли деньги? Говорят, сцена — наркотик?

— Неправильно отрицать тягу любого нормального человека к какой-то популярности, к славе и чему-то другому. Это всегда приятно, когда тебя узнают, когда рады тебя видеть…

Что касается удовольствия от самого процесса, то сцена в этом плане для меня гораздо ценнее, чем телевизор. Только на сцене есть возможность пройти путь от идеи, скажем так, до реакции зрителя. Получу я хорошую реакцию в конце — смех, аплодисменты, — значит, я был прав. Если не получу, значит, мне некого, кроме себя, винить, и у меня есть очень хорошая возможность чему-то научиться на своей ошибке.

— Шутки «95-го квартала», и ваши, видимо, в том числе уходят в народ. А случается ли, что они каким-то образом возвращаются к вам по кругу?

— Ой, да, честно говоря, много раз такое было. Гуляют, периодически возвращаются, причем иногда они обходят очень большие круги, и эти шутки обрастают чем-то, меняют форму. Бывало так, что мои шутки рассказывали таксисты уже как анекдот… Но это нормально, и, по большому счету, я не вижу в этом ничего плохого. Когда я сижу в жюри какого-то КВН или «Лиги смеха», я часто слышу шутки от ребят, которые когда-то сам сочинил. Но это не значит, что они у меня их своровали. Они просто проживают тот же самый период жизни, а так как их мозг настроен примерно так же, как был настроен мой, и цель та же самая — пошутить на темы, которые их волнуют, поэтому очень часто они попадают в уже написанное… Нет, я это плагиатом перестал давно считать, потому что уверен, что даже с высоты Михал Михалыча Жванецкого, если он посмотрит на то, чем я занимаюсь, он найдет и в моем творчестве при желании очень много своих мыслей, может быть, не так красиво сформулированных, но тем не менее…

— Давайте небольшой блиц. Что читаете?

— Я сейчас пытаюсь читать классику. Недавно с большим удовольствием, сам того не ожидая, прочитал Достоевского. Я пробовал несколько раз раньше, но не давалось. Для меня эта высота была недостижимой. Но вот, видимо, дорос, повзрослел, научился получать удовольствие от этих «тяжелых камней», научился купаться в струях русского языка.

— Что слушаете в машине?

— Опять же, в ту же тему, люблю я все-таки слушать слова больше, чем музыку, я это понял давно. Музыка должна помогать мне воспринимать слова. Я слушаю Гребенщикова с удовольствием, слушаю Шевчука, с удовольствием слушаю Владимира Семеновича Высоцкого. То, где есть стихи, где тремя словами можно выразить такое, что некоторые не могут и четырьмя страницами…

— Что смотрите по свободе — телевизор, фильмы?

— Ну на самом деле такой свободы, наверное, я лишен из-за нехватки времени. Иногда, приходя домой, просто присоединяюсь уже к кому-то из женщин, которые что-то смотрят, все что угодно. Это может быть какое-нибудь талант-шоу, что-то еще. Но я это смотрю краем глаза, просто чтобы отключить мозг. Гораздо чаще я с удовольствием хожу с ребенком на какие-то мультфильмы или детские фильмы. Она взрослеет, уже в 12 лет начинает смотреть достаточно взрослые фильмы.

— Как держите форму?

— Какую форму?

— Физическую! Кошевой вон уже скоро в экран не влезет…

— Нет, Кошевой молодец! Кошевой недавно пошел все-таки в спортзал, заставил себя. Я после первых тренировок с ним общался. Крепатура, которая у него была, обнадеживает. Он скоро будет с «кубиками» не только на животе, но и на спине, так он взялся за это дело… А я год назад начал играть в хоккей, вернулся на лед. Не каждую неделю получается, но это для меня огромная, такая приятная вещь…

— Не по ночам играете?

— По ночам, по-другому не получается. У нас выход на лед в 21.45. Причем это происходит даже не в Киеве. Мы ездим в Бровары, 30 км от Киева. Но все равно на хоккей собираемся с удовольствием, жжем калории…

— Еще вопрос, который меня давно интересует. Согласны ли вы с тем, что остроумие — это такой же талант, как музыкальность, как физические какие-то?..

— Я недавно именно эту тему хотел каким-то образом красиво оформить на лист, но руки до этого так и не дошли. Я думаю, что это все-таки, наверное, как музыкальный слух, такая же история. Это, знаете, есть люди, которые любят решать задачи, ребусы, да? И кто-то не любит этого делать. Юмор — это тоже своего рода ребус, возможность насладиться тем, как человек выстроил слова, переставил их местами, и из всего этого получился какой-то узор. Да, наверное, все-таки это что-то сродни музыкальному слуху. Он либо есть, либо его нет.

— Последний вопрос, а точнее строчки из «Арлекино»:

Смешить вас мне с годами все трудней,

Ведь я не шут у трона короля.

Я Гамлета в безумии страстей

Который год играю для себя.

Хочется ли вам написать своего Гамлета или будем шутить до конца?

— Безусловно, хочется написать. Скажу больше, что у меня уже какие-то микро-гамлеты проскакивают внутри юмористических моих рассказов. Вот не далее как 3 дня назад мы записывали очередной «Вечерний квартал», и то, что я читал на сцене, в принципе там, помимо попыток просто рассмешить людей, есть много вещей, которые просто вызывали в зале такой понимающий кивок, как сейчас у вас. Но это было намного приятнее, чем если бы в этих местах был только смех.

Дело в том, я считаю, что в жизни человеку обязательно нужны единомышленники, люди, которые разделяют с ним его жизненную позицию, взгляды. И вот я сейчас в моем творчестве ищу людей, которые так же, как я, относятся к жизни, ценят ее с тех же сторон. И мне очень приятно выходить в зал, который меня понимает и в котором смеются там, где мне смешно, и задумываются там, где задумался я, таких людей на самом деле найти — это очень большое счастье… И вот этим я и занимаюсь. Надеюсь, успешно.

Беседовал Ефим Мармер, «УЦ». Фото Ксении Куприненко.

Вот уже и осень перевалила за свой экватор… Писем в этот раз немного, но темы их очень неожиданны. Что ж, попробуем разобраться с проблемами, волнующими наших читателей.

Первое письмо – от кировоградки Людмилы Николаевны, которая затронула две очень важные темы. Первая – это нецензурная брань, звучащая из уст наших с вами детей, причем даже в школе. Согласитесь, всем нам наверняка приходится частенько слышать, как наши детки общаются между собой… Матом. А попытавшись сделать замечание, как пишет Людмила Николаевна, в ответ услышишь тот же мат, только в твой конкретно адрес. Это ужасно! А с другой стороны, как будет разговаривать ребенок, если его мама и папа между собой, с друзьями-подругами, соседями и прочими людьми общаются так, будто всю свою жизнь провели на зоне или в бандитской среде? Телевизор, кстати, добавляет и свою толику «культуры»: без «французского» редкий фильм обходится… А дети – они же как губка впитывают все, что слышат. Ну а про Интернет и говорить страшно! Зайдите и почитайте комменты и посты в соцсетях… Поэтому Людмила Николаевна и обращается к родителям с просьбой: «Будьте уважні до своїх слів! Нецензурна лайка не додасть вашим словам особливого змісту, навпаки, призведе до знищення вашої особистості та особистості ваших дітей! /…/ Не знаю, чи є в нашому законодавстві якась стаття щодо відповідальності за такі вирази. Якщо відсутня, необхідно додати. Принаймні тоді батьки будуть нести відповідальність за свої вирази вдома та за слова своїх неповнолітніх дітей на вулиці. А дорослі, що розпускають свого язика на вулиці, повинні каратись, як за розбещення дітей».

Вторая тема, поднятая Людмилой Николаевной, очень актуальна: проезд льготных категорий пассажиров в городских маршрутках. Ведь, согласитесь, ни один день не обходится без жалоб пенсионеров на водителей. Так вот автор письма придумала, как сделать так, чтобы и волки были сыты, как говорится, и овцы целы. Управления соцзащиты должны каждому пенсионеру и льготнику вручить определенное количество талонов на льготный проезд – например, на квартал. Как ими пользоваться, люди будут решать сами. Иногда целую неделю никуда не нужно ехать, а когда и два раза в день приходится. Заходя в маршрутку, талон отдаешь водителю, он, в свою очередь, перевозчику, а тот – в органы местной власти для получения компенсации за льготные перевозки. Сразу будет видно, кто сколько льготников возит, а не по голословным заявлениям. В случае, если талоны закончились, плати по полной стоимости. Людмила Николаевна уверена, что таким образом можно было бы решить все проблемы. Что ж, рациональное зерно в этом предложении есть. Хорошо было бы, если бы местные власти обратили на него внимание.

Сергей Чоботар из Новомиргорода попытался проанализировать ситуацию в нашем теле- и радиоэфире, в том числе и с телеканалом «Интер». По состоянию здоровья он слушает телевизор… по радиоприемнику, который берет только канал «Интер», сравнивая себя с воюющими в АТО ребятами, которым доступны только российские каналы и радиостанции. Автор письма интересуется, почему за два с лишним года Украина «не удосужилась восстановить разрушенные информационные сети, не говоря уже о вещании за пределы страны». Затем он высказывает свою точку зрения на ситуацию с телеканалом «Интер». Что ж, каждый имеет право на это, однако мы не станем его подробно излагать. Давайте дождемся результатов расследования деятельности «Интера», тем более что оно находится под пристальным вниманием и наших, и европейских политиков, журналистов и просто неравнодушных людей.

А. Н. Мельников из пгт Компанеевка обиделся на нашу газету, потому что мы не написали об открытии у них в День независимости монумента патриотам Украины, сооруженного за деньги, собранные общиной. Вы совершенно правы в том, что редакция сама решает, о чем писать. И довольно часто случается так, что какие-то события мы упускаем, однако не потому, что не хотим о них рассказать, просто нельзя, как говорится, объять необъятное. Да и читать об одном и том же событии во всех газетах неинтересно самим читателям. Ну а насчет памятника – молодцы! Не каждая территориальная община делает такие хорошие и нужные дела.

Следующее письмо – от нескольких жительниц Кировограда – посвящено работе «Укрпочты». Они пишут о том, что письма, брошенные ими в почтовые ящики, например, на Егорова, у магазина «Файномаркет», или у отделения «Ощадбанка» на Большой Перспективной, очень часто не доходят адресатам ни в городе, ни в области, а о более дальних расстояниях и говорить не приходится. При обращении с жалобой получают ответ, что за доставку простых писем «Укрпочта» ответственности не несет. «Тогда зачем эта «Укрпочта», зачем по городу висят почтовые ящики? А главное: за что эти службы получают зарплату? Если они не могут нести ответственность, зачем они существуют? Такого беспредела еще не было!» Что ж, пока в этих услугах «Укрпочта» – монополист, придется терпеть и надеяться, что с приходом нового руководителя что-то изменится.

В. И. Кононенко из, как он написал, Кировограда – Елисаветграда – Кропивницкого, очевидно, перепутал конверты и вложил в наш письмо, адресованное главе облгосадминистрации С. Кузьменко и городскому голове А. Райковичу. Пожалуйста, в следующий раз будьте внимательнее, так как не со всеми проблемами мы можем разобраться и требуется помощь именно местных властей.

Кировоградка Галина Рудина вновь затронула тему переименования. Она все время была сторонницей исторического имени – Елисаветград, однако уже смирилась с Кропивницким. Основной аргумент, как и у многих, – то, что город был основан российской императрицей, а у нас война с Россией. Простите, а у нас в Украине что, только один город основан во времена Российской империи? Может, объективности ради тогда переименуем все, созданное в этот период? Это же все «имперские» названия – и Одесса, и Николаев, и Херсон… Вообще-то менять свое собственное мнение в угоду политической конъюнктуре не очень хорошо. А вдруг завтра имя города опять изменится?..

У нас появился еще один итальянский корреспондент – черкасчанин Александр Лазебный. Письмо, тоже посвящено все той же больной теме переименования, поэтому цитировать его не будем. Спасибо за ваше неравнодушие к нашему городу!

Ольга Березина, «УЦ».