Рубрика: 23

В Светловодске – новый имущественный скандал со старыми корнями. После того как местные депутаты решили отремонтировать кровлю на одном из административных зданий, на поверхность всплыл факт, что городу оно уже не принадлежит. Секретарь городского совета говорит о преступной схеме и сговоре.

Объект, о котором идет речь, очень «не простой». В подвале админздания – бомбоубежище, там находятся командный пункт на случай войны и другие коммуникации, о которых городские чиновники не хотят даже говорить публично, подытоживая: это стратегически важный объект, социально значимый для города.

Старая схема

Секретарь Светловодского горсовета Юрий Сапьянов, депутат трех созывов, хорошо помнит хронологию событий, приведших к ситуации с уходом стратегического объекта в частные руки.

— Я называю это преступной схемой по предварительному сговору банкиров, депутатов (городского совета. – Авт.), которые были в большинстве, – говорит он. – Дали на сессии где-то в 2006 году согласие на получение кредита для пополнения оборотных средств коммунальному предприятию «Светловодский городской водоканал». Через две недели были внесены к этому решению изменения – об открытии кредитной линии в размере 2 миллионов для этого предприятия.

По словам Сапьянова, банк, в котором брался кредит под залог городского имущества – того самого «дома с секретными коммуникациями», не определялся на конкурсе, а был выбран тот, руководителем которого был депутат городского совета. Не проводился даже формальный тендер. На тот момент балансовая стоимость здания составляла 7,4 млн грн. Запомните эту цифру.

— Два года водоканал не предпринимал никаких усилий по погашению кредита. Это делалось, я так понимаю, для того, чтобы забрать залоговое имущество, как это было ипотечным договором прописано, – считает секретарь горсовета. – Еще одна была мотивация: чтобы погасить долги, городской совет через два года дал разрешение на продажу металлического канализационного коллектора протяженностью 22 километра, который отводил сточные воды за пределы Светловодска, в Полтавскую область. Этот коллектор «порезали», по какой-то теневой схеме продали. Рассказывают, что там получили до 40 миллионов гривен. Но ни единой копейки на погашение кредита не пошло…

После выборов 2010 года пришла новая каденция городского совета. Водоканал к тому моменту оказался в настолько глубокой долговой яме, что вытащить его средствами городского бюджета, даже путем поднятия тарифов, посчитали невозможным. Депутаты дали согласие на его присоединение со всеми сетями и оборудованием к областному коммунальному предприятию «Днепр-Кировоград», которое стало правонаследником, в том числе по долговым обязательствам. Начались выплаты по тому кредиту, который суд разрешил рассрочить. Но что-то снова пошло не так.

— Вроде бы решение есть, но потом снова каким-то странным образом областное предприятие отошло (от этого вопроса), я так понимаю, «благодаря» действиям или бездействию, я думаю, умышленному, городского совета. Или юридического отдела – тут, думаю, нужно расследование проводить, – уверен Сапьянов. – Снова «Днепр-Кировоград» вышел из должников или правонаследников, оказалось, что городской совет своим имуществом отвечает по долгам.

Концовочка, фигуранты

А дальше банк «Східно-Європейський», в котором брался кредит, обанкротился. Стоит отметить, что на момент выделения денег под залог городского имущества одним из руководителей структуры был депутат городского совета Светловодска от Соцпартии Анатолий Кочерга. В открытых источниках можно найти упоминания о нем и как о заместителе главы совета акционеров, и как о главе правления АКБ «Східно-Європейський». Также он был членом депутатской комиссии горсовета по вопросам местного хозяйства и коммунальной собственности. В 2007 году Кочерга даже получил номинацию «Меценат года» на городском конкурсе «Человек года». Правда, в сообщениях об этом его уже называют членом наблюдательного совета государственного «Укрэксимбанка».

В обанкротившийся банк пришел Фонд гарантирования вкладов и на торгах продал все долги компании «Брокинвестгруп». «Брокинвестгруп», в свою очередь, выставляет на продажу помещение уже упоминавшегося стратегического админздания. Но уже не по первоначальной оценочной стоимости, помните – семь с половиной миллионов, а почти вдвое дешевле – за 4,378 млн, да еще с возможностью понижения цены. Притом, что за время, прошедшее с момента оценки, в здание вкладывались городские деньги. В частности, была проведена замена окон, внутри постелен ламинат и т.п.

Объявление о торгах появляется в газете «Демократическая Украина», руководитель компании «Брокинвестгруп» Игорь Шевченко начинает торги, в ходе которых делается 92(!) шага в сторону снижения – до 433 тысяч гривен. Именно за эту сумму здание реальной стоимостью около 8 миллионов покупает некая Катерина Шевченко, возможно, просто однофамилица… Тут же какой-то человек по фамилии Гузовский подает судебный иск об отмене результатов этих торгов, состоящий из трех формальных предложений. Суд ему, естественно, отказывает, тем самым юридически признавая торги состоявшимися «правильно».

— Здесь наверняка есть преступление и сговор, потому что 92 шага на понижение за один день – вы понимаете, – говорит Юрий Сапьянов, отмечая, что письма для реагирования уже направлены правоохранителям и прокуратуре. – Может, мы на сессии выделим деньги и за эти 433 тысячи выкупим у этой Катерины Шевченко наше административное помещение как социально важное для городской общины, и городская община, наверное, имеет первоочередное право на выкуп. Это как крайний вариант, если не будет возбуждено уголовное дело. Тогда все эти фигуранты могут быть привлечены к ответственности. И имущество вернется общине в рамках уголовного производства.

О том, что перспектива уголовного расследования есть, могут косвенно свидетельствовать и другие факты. Дело в том, что полный тезка Игоря Валерьевича Шевченко, руководителя компании «Брокинвестгруп», так ловко продавшей коммунальное здание за 5% реальной стоимости, фигурирует в другом эпизоде, связанном с городским имуществом Светловодска, но совсем в другом качестве.

— Выясняется, что Игорь Шевченко подал в городской совет заявление о закреплении земельного участка за помещением общежития, которое принадлежало одному из крупных предприятий – радиозаводу «Олимп», – говорит Сапьянов. – Хотя я помню, что мы 4 года назад, согласно решению суда и письму арбитражного управляющего, приняли в коммунальную собственность на сессии это общежитие. Но документы почему-то 4 года лежали в ЖКХ, где-то там «прятались». Я как секретарь горсовета поднял вопрос, и мы зарегистрировали этот объект недвижимости за городским советом, внесли в Единый реестр, только сейчас. А там, оказывается, арбитражный управляющий – тот же самый Шевченко. Вот такой вот замкнутый круг.

Но и это еще не все. По данным сайта uabiz.org, ООО «Брокинвестгруп» зарегистрировано в г. Сумы, на улице Леси Украинки, 14, директор – Шевченко Игорь Валерьевич, деятельность, внимание: предоставление услуг в растениеводстве. В то же время в реестре судебных решений можно найти массу дел о банкротстве, в которых фигурирует арбитражный управляющий с теми же именем, фамилией и отчеством, зарегистрированный по тому же адресу в Сумах. «Брокинвестгруп» упоминается также в прошлогоднем сообщении «Економічної правди» о завершении ликвидации одесского «Соцкомбанка» как компания, которой переданы активы и долговые обязательства ликвидированной структуры. Неудобные вопросы, думается, напрашиваются сами собой, причем уже не светловодского и даже не кировоградского областного уровня…

Андрей Трубачев, «УЦ».

29 июля прошлого года, в 10 часов утра, на ул. Пашутинской произошла авария: делая разворот, фургон марки «Газель» толкнул пешехода, шедшего по тротуару.

Борис Леонидович Батехин просто шел на работу в офис областного общества слепых, руководителем которого он являлся более 10 лет.

— Я – инвалид первой группы по зрению, – рассказывает он, – один глаз полностью слепой, другим я могу видеть только то, что находится вдалеке. Поэтому хожу я медленно. Я каких-то 10 метров не дошел до работы, как почувствовал сильный удар, от которого упал на землю. Удар был такой силы, что я не сразу смог сообразить, что со мной произошло. Из «Газели» вышел водитель, помог мне встать, спросил, все ли в порядке и может ли он ехать. В машине был еще пассажир, но он не выходил. В общем, водитель справился о моем состоянии и быстренько уехал. А меня мои подопечные из УТОСа, видевшие аварию, завели в кабинет. Сначала вроде ничего страшного не было, я даже смог провести совещание. Но через пару часов почувствовал сильную боль. Закончилось дело тем, что моим сотрудникам пришлось вызвать такси, которое отвезло меня в травмпункт.

Там выяснилось, что у Батехина перелом шейки бедра. Его положили в городскую больницу №4. С такой травмой у Бориса Леонидовича был не слишком большой выбор. Можно было в условиях городской больницы сделать операцию и вставить в травмированную ногу спицы, срок реабилитации в этом случае – от полугода и более. Другой вариант – установить имплант в областной больнице, и уже через несколько дней пациент снова может ходить. Борис Леонидович выбрал второй вариант:

— Я посчитал, что в первом случае реабилитация обойдется мне во столько же денег, если не дороже. Слечь на полгода я просто не мог, потому что ухаживаю за своей матерью – ей 91 год. Сам имплант обошелся мне в 60 тыс. гривен, еще 100 тысяч – операция и восстановление, а также медикаменты. Чтобы сделать операцию, я потратил все сбережения, которые имел, и взял в банке кредит на 150 тысяч.

По словам Бориса Леонидовича, поначалу водитель «Газели» Юрий заверял его, что поможет с финансовой стороной вопроса, однако, когда услышал, сколько было потрачено на лечение пострадавшего, сразу заявил, что платить не будет. Батехин обратился в суд.

— Вот 13 июня должно состояться очередное, уже не помню какое по счету заседание в Ленинском суде, – говорит он. – Мое дело было направлено судье Бутельской, а в качестве защиты водитель нанял адвоката Фильштейна. Что я могу сказать? Практически сразу, прямо на суде, Юрий заявил: «Ничего я платить не буду». Сначала они потребовали провести повторную судмедэкспертизу, так как якобы не доверяют результатам первой. А потом потребовали предоставить данные моих медицинских карт. Даже судья отметила, что это не имеет отношения к вопросу, но – разрешила приобщить сведения о моих болезнях к делу! И теперь водитель вместе со своим адвокатом продавливают в суде версию о том, что меня никто не сбивал. Дескать, мне стало плохо, и поэтому я упал и сломал себе ногу.

Кроме компенсации затрат на лечение, Борис Леонидович хочет через суд возместить моральный ущерб, так как в результате аварии ему пришлось уволиться с работы в УТОС и сейчас его единственными источниками дохода являются две пенсии – по возрасту и по инвалидности. А на очереди – очередная выплата по кредиту, взятому на лечение.

— Честно говоря, я в отчаянии, – говорит Батехин. – Я понимаю водителя – у него семья, двое детей. Но я оказался практически в безвыходной ситуации. Через месяц мне нужно выплатить остаток суммы по кредиту – 56 000 грн. Иначе будет насчитана пеня. Этих денег у меня нет. Что делать – продавать квартиру и с 91-летней матерью оказаться на улице? Я не знаю…

Мы тоже понимаем – сумма в полторы сотни тысяч гривен компенсации испугает практически любого. Но с откровенным цинизмом ситуации мириться вовсе не хочется. Похоже, обе стороны этого конфликта слепы, но каждая – по-своему.

Виктория Барбанова, «УЦ».

Где хранить свои деньги «на черный день»? Конечно, в банке, скажете вы, так как случаи ограбления квартир в последнее время участились. Это надежно, да и в любое время можно прийти и забрать нужную сумму. Оказывается, не все так однозначно.

У моей родственницы Татьяны умер муж. О доходах двух пенсионеров, которые к тому же в течение пары лет откладывали каждую копейку на операцию на сердце сыну, говорить не будем. Небольшая сумма, хранившаяся дома, была израсходована на пребывание мужа в больнице в течение недели. Но у родственницы есть двоюродная сестра, живущая на Камчатке. Узнав о трагедии, она срочно пересылает деньги в Кировоград. Смс о зачислении денег на счет пришла буквально в течение часа. Мы идем в банк, где у Татьяны открыта рублевая карточка, чтобы снять деньги и заняться организацией похорон.

Менеджер банка оформила все и направила нас в кассу снимать деньги. Кассир ввела данные – и получила отказ в выдаче денег. Еще раз – результат тот же. На телефон Татьяны пришла эсэмэска, что превышен лимит снятия денег. Менеджер, которая вроде бы должна была знать об установленных лимитах, пытается со своего компьютера увеличить лимит. Снова отказ. Нам рекомендуют звонить на короткий номер банка и решать вопрос там. Звоним. Прослушав несколько раз автоответчик, который разве что сказки нам не рассказал, мы наконец-то смогли связаться с живым человеком. Барышня в головном банке с трудом поняла, что нам нужно увеличить лимит на снятие НАШИХ денег и почему, сказала, что сейчас проверит нашу карточку и попытается решить нашу проблему. Послушав в течение почти 15 минут (!) музычку (как раз подходящий для этого случай), мы наконец-то получили ожидаемый ответ, что лимит до нужной нам суммы увеличен, о чем в течение 10 минут придет смс, и мы сможем снять деньги. Телефон запиликал буквально минуты через три, мы радостно подбежали к кассе и… опять получили отказ, хотя в смс было написано о том, что лимит нам увеличен. В этот момент, очевидно, закончилось действие лекарств, которыми Татьяну напоили в больнице, и она разрыдалась…

Не буду дальше описывать те же процедуры с эсэмэсками об увеличении нам лимита и тут же отказе в выдаче денег. Скажу только, что продолжалось это почти три часа. Спасибо девушке-кассиру, которая рискнула снимать деньги по частям и буквально угадала сумму, которую можно снять одномоментно, потому что сам лимит ни нам, ни кассиру не указывали. Вторая попытка снять сумму, эквивалентную 10 тысячам российских рублей, тоже, к счастью, удалась, а следующая вновь была отклонена. Сил воевать с банком у нас обеих уже не было, и мы ушли с надеждой, что полученных денег должно хватить, а если не хватит, донесем позже (благо, хозяин ритуального бюро – мой бывший ученик). Кстати, дело было в пятницу – впереди два выходных…

Столкнувшись с такой ситуацией, миллион раз подумаешь, в каком банке хранить свои копейки – в одном из вроде бы пока надежных коммерческих или все-таки на свой страх и риск по старинке – в стеклянном трехлитровом.

Ольга Березина, «УЦ».

«Моему дорогому сыну Талюнке!

Милый сыночек, как только кончится война, убьём всех немцев, я приеду. Привезу тебе большую настоящую пушку и настоящую винтовку. Маме я не доверяю тебе это передать, так как пушка и винтовка может быть только у мужчин, а мама – барышня.

Целую тебя и обнимаю. Расцелуй за меня мамочку.

Твой папа».

Это письмо Семен Иосифович Цыпин написал 10 февраля 1944 года своему пятилетнему сыну Виталию, которого видел в последний раз, когда тому было чуть больше года. А передал это и другие фронтовые письма деда в редакцию «УЦ» сын нашего первого редактора Виталия Семеновича Цыпина – Артем Цыпин, петербургский актер.

Письма – потрясающие, живые, написанные с большой любовью. Публикуем их полностью, с небольшими пояснениями Артема Витальевича.

Суздаль, 11 января 1944

Дорогая Манюся!

И всё нет и нет от вас писем. Милая моя, как я жду этих писем!

У меня всё по-старому. Никаких изменений в моей жизни нет. Правда, приходится много работать. Армия в тылу не сидит сложа руки. Но, как это ни странно, труд для меня не утомителен. Сейчас уже все спят. Мне тоже вежливо указывают, что был отбой, но я делаю вид, будто не слышу.

Милая моя девочка. Как вы теперь живёте? Поделитесь со мной, как поживают мама, Мира, Сарра? Подробно о нашем сыночке. Я очень люблю читать твои письма (читать и много раз перечитывать письма), где ты передаёшь отдельные поступки и «высказывания» нашего Талюнки. Из мелочей создаётся впечатление о незнакомом почти, но бесконечно дорогом для меня человеке, которому исполнилось 5 лет.

Да, до апреля о поездке к вам и думать нечего, а там опять попытаюсь. Моя докладная уже у командира части. Пиши о себе и обо всём подробно. Целую крепко всех.

Суздаль, 30 января 1944

Дорогая, любимая моя Манюся!

Вчера получил твоё большое письмо (заказное) от 18.01.44. Сегодня выходной день, то есть немного больше свободного времени, и я пишу тебе подробное письмо.

[…]

Теперь немного о себе. Когда мы 19.08.41 расстались, я поехал в город. Трамваи уже не ходили, у моста стояли орудия, движения в городе почти не было. Двигались только воинские части. На запад. Через Днепр. Пешком я пришёл домой. Умыться нечем. Водопровод уже не работал. Всё осталось, как было. Беспорядок на столе, и разбросанные по всей комнате игрушки Талика. Сердце сжалось. Я узнал, что мне приносили в моё отсутствие повестку из военкомата. Я сбросил новый костюм, в котором я был, положил его в шкаф. Надел синие шерстяные брюки, коричневый пиджак, положил в карман несколько пачек папирос, пару носовых платков, несколько кусков сахару, которые остались на столе, запер комнату на ключ и пошёл в военкомат. Это было в 3 часа дня. Больше я на нашу квартиру не возвращался. Ночевать пришлось по дороге на Ново-Московск, куда я направлялся в качестве мобилизованного красноармейца в составе команды. В городе строили баррикады, слышались отдалённые звуки стрельбы. Стоял жаркий августовский день. Я уходил в армию, защитить свой город, землю, честь, будущее своей семьи, жизнь и будущее своего народа. Вот какими мыслями была заполнена моя голова.

В лесу близ Орловщины нас быстро сформировали, и 30 августа 1941 я лежал в окопе на левом берегу Днепра близ Любимовки и вёл огонь из полуавтоматической винтовки по врагу. Утром я увидел на противоположном берегу Днепропетровск. Ясно был виден транспортный институт и другие здания. Город был как на ладони. Но там был немец. Немец ходил по нашим улицам, топтал цветы в наших садах, лапал игрушки моего сына и убивал стариков, женщин и детей. В приднепровском леске, в окопе, я зарыл ключ от нашей квартиры. Затем участки фронта менялись. Ходили в наступление выбивать немцев из Амур-Нижнеднепровска. Ходил в разведку. С непривычки и трудно, и страшно. Но свист мин и жужжание пуль скоро стали обычными и простыми. Так прошёл месяц. В конце сентября нас перебросили на новый участок фронта. Немец переправился через Днепр и шёл из Полтавы на Донбасс. Помню уличные бои в одном из сёл Царигинского района Днепропетровской области. Дрались за каждый домик, за каждый метр земли. 26 сентября 1941 года пулей из автомата – я видел ясно стрелявшего немца – мне прошило колено левой ноги. Через несколько минут другая пуля перебила пальцы левой руки. И всё-таки я ушёл. Никто не мог мне помочь. Немцы были близко. Истекая кровью, я отполз. В течение четырёх часов я истекал кровью. Я не мог сам одной рукой сделать себе перевязку. Ночью местные жители сделали мне перевязку, но я сильно ослабел. А кругом были немцы. Трудно и не нужно говорить теперь о подробностях. Но ты, все вы, в том числе и Талик, должны знать имена людей, которые спасли мою жизнь.

В Петриковском районе, Днепропетровской области, в 25 км от Днепропетровска, есть село Вторая Николаевка. Арсентий Харлампиевич Гунько и его жена Матрёна Калениковна Гунько целый месяц выхаживали меня. Кормили, поили самым лучшим, перевязывали раны. Но я был очень слаб, а раны гноились. Всё же к концу месяца я на костылях стал выходить во двор. А затем начинается новая страница. Хотя из первой я написал 2-3%. 3 ноября 1941 я расстался с этими сердечными людьми. Тогда же подарил на память Арсентию Харлампиевичу часы. Пока хватит.

О себе в настоящем. У меня шапка-ушанка, шинель хорошая, ботинки с обмотками, две пары тёплых портянок. Личные вещи? Какие же? Есть ложка, ножик, бритва, мыло. Нет носовых платков. И есть кисет с махоркой. Я полюбил махорку, её горький дым слаще самых дорогих папирос. Свернёшь из газетной бумажки толстую цигарку и дымишь. Хорошо! Я острижен, и из воротника гимнастёрки иногда выглядывает белая каёмка подворотничка. Питание здесь хорошее, вообще живу хорошо. Напиши подробно, сколько получаете хлеба, вообще бытовые условия. Здесь сейчас тёплая погода.

Целую и обнимаю всех. Расцелуй Талюнку. Уже темно, и я кончаю писать. Обнимаю тебя, целую крепко-крепко.

— Дед Семен Иосифович Цыпин и бабушка Мария Леонтьевна до войны жили в Днепропетровске, – объясняет Артем. – Дед работал преподавателем русского языка в университете. В 1939 г. родился их сын Виталий, мой папа. Когда началась война, бабушка с сыном гостила у родственников в Сталиндорфе (ныне село Жовтневе) в Днепропетровской области. Это было место компактного поселения евреев, еврейский колхоз. Там погибло до 4000 евреев. Дед получил бронь, чтобы заниматься эвакуацией университета за Урал, и поехал за семьей только в начале августа 1941-го. Когда он приехал в Сталиндорф, оказалось, что село уже снялось с места. Дед вынужден был догонять обоз и чудом нашел среди тысяч людей своих родных. Они вернулись в Днепропетровск.

Из Днепропетровска грузовым вагоном в эвакуацию дед отправил жену, сына, маму, тетю Сарру (мамину сестру) и свою родную сестру Миру. Сам он пошел в военкомат, снял бронь и отправился солдатом на фронт. Конечно, дед и бабушка писали друг другу, пытались найти, но письма терялись. Бабушка служила медсестрой в эвакогоспитале сначала в Пятигорске, потом в Баку. Работала, выживала, тащила сына. За это время на войне погибли два её родных брата. Фашисты расстреляли её мать с отцом, беременную сестру и маленького племянника. Как евреев, вместе со всем местечком. Бабушка думала, что потеряла и мужа. Но дед нашелся. В  1944-м, раненый, в госпитале под Москвой.

13 апреля 1944

Дорогая Манюся!

Над Москвой тёплый апрельский вечер. Весна наконец и здесь берёт своё. Кончились весенние метели, растаял снег, лишь кое-где лежит он грязный, ненужный, как напоминание о том, что здесь была зима. На окраинах текут ручьи мутной такой воды. Совсем как в далёком, далёком детстве в Черниговской губернии. Только что передали салют в честь освобождения Феодосии. Оживает природа, оживает и всё шире расправляет плечи моя родина. Скоро и она расцветёт ярче прежнего. Вот тебе и лирическое вступление, нечто вроде увертюры. За целый месяц я теперь получил возможность хорошо отдохнуть, спокойно написать письмо, мысленно, не торопясь, побеседовать с вами, мои милые. Если в моих прошлых письмах проскользнула лёгкая тень уныния, то это получилось помимо моей воли и совсем не отражает действительного положения вещей. Живу я хорошо и всем доволен. (…) Очень хочется получать от вас письма почаще но, боюсь, что некоторые письма пропадают, так как почта у нас пока налажена плохо.

Москва, 11 июня 1944

Милый сыночек Виталий!

Из письма мамы я узнал, что ты любишь получать письма от меня. Я тебе, дорогой Талюнка, не писал, потому что думал, не умеешь ты читать! А теперь буду писать тебе, а ты научись читать и писать и будешь писать мне ответные письма. Милый сын, как только кончится война, я приеду, и мы все уедем в Днепропетровск, в город, где ты родился. Я привезу тебе много хороших игрушек, куплю велосипед тебе, и мы будем ездить на прогулки по шоссе Днепропетровск – Запорожье. По воскресеньям будем кататься на лодке по Днепру. Я теперь живу в Москве – это самый большой город в нашей стране, а когда ты жил на Машуке, я был на фронте и воевал с проклятыми фрицами. Сынуля милый, слушайся старших, успокаивай маму и не дерись попусту с ребятами, но в обиду себя не давай. Скоро, скоро я приеду и привезу тебе все игрушки, какие тебе понравятся. Целую тебя крепко.

Твой отец.

Москва, 25 июня 1944

Дорогой сын!

Я получил от мамы письмо, и она мне написала про тебя, какой ты хороший мальчик, слушаешься старших, любишь своего папу, не дерёшься и даже интересуешься вторым фронтом.

Хотя ты не написал мне, я всё же пишу тебе и буду писать. Что с тобой сделаешь, если ты безграмотный малец.

Вчера в Москве три раза раздавался салют. Стреляли из пушек, шум такой, как будто гром гремит, только без дождя. Пускали ракеты, они летят высоко, высоко и горят в небе. Это очень красиво. Когда я приеду, мы с тобой когда-нибудь тоже пустим ракету, а бумажных змеев мы с тобой наделаем уйму. Я уже знаю, как они делаются. Знаешь ли ты?

Попроси маму, пусть она напишет мне письмо, а ты ей будешь говорить, что писать. Целую тебя. Твой отец.

Москва, 15 декабря 1944

Дорогой Виталий!

Поздравляю тебя с днём рождения. Горячо целую и крепко обнимаю тебя, мой дорогой сын. Расти большой на радость всем нам и нашей родине. Ты уже теперь большой мальчик. Помогай маме и бабушке, слушай их. Учись, Талик, хорошо, научись читать и писать. Если ты будешь хорошо себя вести, я приеду к вам. Мы с тобой пойдём в кино, будем читать книжки. Целую тебя крепко, мой сынуля.

Теперь секрет: только никому не говори. Когда я приеду, на мне будут зелёные погоны, по погонам ты меня и узнаешь. А я тебя узнаю по глазёнкам. Вот и познакомимся.

До свидания. Твой папа.

Москва, 8 августа 1945

Дорогая моя, милая Манюся!

С большой радостью я читал и много раз перечитывал твоё письмо.

Сердечно поздравляю тебя с правительственной наградой. Я горжусь тем, что мы, дорогая подруга, награждены медалью «За оборону Кавказа». Я шлю тебе самые горячие поздравления и чувство восхищения тобой, защитница Кавказа.

Конечно, я не стал бы тебя меньше любить, если бы твою грудь не украшала эта замечательная медаль. У меня, моя милая Минделе, изменений нет и нет. Прости, что не писал некоторое время, но я выезжал из Москвы и не знал точно, когда вернусь. Отныне буду писать более регулярно. Очень радуют меня строки о Талике.

Представляю себе нашего мальчугана, босиком, в одних трусах, увлечённым своими весьма сложными делами. Надоел ему, вероятно, его фотографический отец, о котором говорят, который пишет, но который не приезжает. Милый мой, загорелый мальчуган, я скоро приеду. Хочу приехать, прижать вас к сердцу и посидеть минуту молча, глядя в ваши глаза. (…)

Галоши 4-й номер привезу обязательно, и ещё пиши, в чём нуждаетесь.

Москва, 19 августа 1945

Мои дорогие!

В этот день четыре года тому назад мы расстались на маленькой станции у Днепра. Помню, очень ярко помню длинный состав товарных вагонов. Они должны были умчать вас из горящего города к спасению. Очень тяжело было расставаться с вами, но всё-таки я должен был остаться в Днепропетровске, и я остался…

Город был неузнаваем. В нём царила тишина. 14 октября 1941 года в городе расстреляли около тридцати тысяч наших людей. 5 ноября я видел этот город – мёртвый город – наш Днепропетровск. А теперь опять цветут вдоль всего проспекта цветы, катаются на лодках по седому Днепру (как нам нужны были лодки в сентябре 1941!).

И скоро мы будем вместе. Много пережито. Но это прошлое. Тяжёлое нестерпимо, но всё же прошлое. Я снова увижу вас, мои милые, бесконечно дорогие! Может быть, вернутся и мои братья. Они должны вернуться! И я не теряю надежды. Я вернусь к вам немножко иным, чем вы меня знали. Ветры войны выветрили многое – и плохое, и, возможно, хорошее. Многое укрепили, многое – расшатали. Мне трудно себе представить, как я опять вернусь к жизни вне армии. Я привык к армейской жизни, я стал солдатом. Очень почётное звание – солдат русской армии сороковых годов двадцатого века.

Но не будем сейчас предаваться воспоминаниям. Я жив, здоров. Жду ваших писем. Обязательно приеду в отпуск. В Днепропетровск написал. Пока ответа нет. Напишите мне о себе подробно. Напишите, какие предметы домашнего обихода вам нужны. Я, может быть, достану и привезу. Не стесняйтесь. Я прошу вас очень об этом. Сынулю милого целую крепко-крепко и мысленно несу его на руках, независимо от его «взрослости». Привет вам, мои дорогие, живу надеждой на новую встречу. Целую вас и обнимаю.

— В 1946 году Цыпины всей семьей вернулись в Днепр, – объяс­няет Артем Цыпин. – А в конце пятидесятых уехали жить в Казахстан. Там познакомились мои папа и мама. Когда в 1965-м им захотелось вернуться в теплую Украину, в кировоградском пединституте нашлось свободное место на кафедре филологии. Так Семен Иосифович и Мария Леонтьевна Цыпины оказались в Кировограде. А за ними приехали мои отец и мама – Виталий Семенович Цыпин и Надежда Александровна Толмачева. Я с сестрой Ладой тоже провел в Кировограде детские годы. В Петербург мы уехали учиться в конце 80-х.

Дедушка всю жизнь был ученым, преподавал студентам русский язык. В нашем пединституте также служили мама и папа. Бабушка работала медсестрой и «профессорской женой». Они были вместе до самой смерти деда в 1978 году. Бабушка пережила деда на 20 лет. Участников событий давно нет на этой земле, ушли уже и мама с отцом… Остались письма, которые теперь не только документы эпохи, по прошествии лет, как мне кажется, они стали чистой поэзией.

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

На прошлой неделе в Кировограде торжественно открылся обновленный художественный салон Союза художников.

Многие кировоградцы помнят время, когда худсалон на Гоголя был культурным центром, художественной галереей и одновременно самым интересным и креативным магазином в городе. Последние десять лет худсалон работал, но внешне это было как-то незаметно – я, например, была уверена, что он давно закрыт, хотя хожу мимо утром и вечером. За это время появились в городе новые выставочные залы и магазины: галерея «Елисаветград», «Аполлон», народные мастера теперь проводят выставки-продажи в библиотеках, музеях и под открытым небом.

И кажется вполне закономерным, что в начале прошлого месяца кировоградская организация союза художников Украины получила официальное уведомление от властей с требованием освободить занимаемую площадь (сорок лет назад это помещение строилось именно для Союза художников и за его средства, но сегодня находится в собственности города). Художников это обидело, даже оскорбило. Однако новый руководитель кировоградской областной организации Союза художников Андрей Хворост признает: худсалон в том виде, в котором он существовал, давно себя изжил, сюда уже не ходили ни кировоградцы и гости города, ни даже сами художники. Но уведомление о выселении стало тем самым «волшебным пенделем», который заставил художников встряхнуться. Сразу же нашелся и инвестор, который вложил средства в ремонт и обновление магазина, и художники, которые захотели провести здесь выставки. Меньше месяца понадобилось, чтобы открыть обновленный салон.

Сегодня в выставочном зале салона (который за прошедшие десятилетия все-таки уменьшился вдвое – часть отошла к соседнему магазину) можно увидеть яркие эмоциональные полотна художника из Малой Виски Олега Рудого. В магазинной части пока практически нет работ кировоградских художников и мастеров. Сегодня здесь продают керамику из Западной Украины, шоколадные фигурки из Львова, вышиванки машинной вышивки и даже носки с принтом «вышиванка» – все очень симпатичное, но не наше, не кировоградское, и, увы, не авторское, это просто поделки на продажу. В общем, хороший сувенирный магазин, каких у нас и без того немало. Андрей Хворост говорит, что это потому, что магазин только открылся и чем-то его нужно было наполнить. Худсалон уже принимает на комиссию работы кировоградских художников и народных мастеров, и, будем надеяться, скоро ассортимент станет более оригинальным. Выставочный же зал, по задумке Союза художников, должен стать салоном в прямом смысле слова – местом, где будут проводиться презентации книг, мастер-классы, встречи с интересными людьми и т.п. Андрей Хворост уверен, что, несмотря на конкуренцию, еще один салон в центре города будет востребован – в последние годы все больше людей интересуются искусством, ценят творчество.

Скульптор Григорий Савченко, выступая на открытии салона, отметил еще один аспект:

— Вчера на набережной я видел людей, которые фотографировали памятник жертвам Чернобыля, через пару часов я шел по делам и встретил их же возле Ангела-Хранителя, а вечером зашел сюда, в салон, и они фотографировали уже тут. Я познакомился с ними, это оказались сербы, приехали по какой-то программе и пошли погулять по городу. Они фотографировали картины и памятники, «Сільпо» и магазины техники они почему-то не фотографировали. Люди, которые приезжают к нам, хотят увидеть в первую очередь культуру и судят о нас по уровню культуры, а не по магазинам и супермаркетам.

Конечно, с этой точки зрения в самом центре города, напротив горсовета, должен быть самый лучший художественный салон, который действительно станет визитной карточкой города (для этого ему надо как минимум перестать торговать носками, даже очень красивыми). Надеемся, что обновленный худсалон станет именно таким.

А зайти туда стоит уже сегодня – и ради симпатичных сувениров (я сама купила «ржавый» разводной ключ из очень вкусного и ароматного бельгийского шоколада), и ради выставки живописи Олега Рудого.

Ольга Степанова, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Второго июня в областной филармонии состоялся концерт одного из популярных украинских исполнителей – Виталия Козловского. В зале в основном были молодые, прекрасные девушки, и, естественно, реакция на любую песню Виталия была восторженной. Артист не скупился на благодарности, выходил в зал, отрабатывал профессионально и по полной. После концерта минут сорок Виталий Козловский раздавал автографы, фотографировался со своими поклонницами и затем встретился с журналистами местных изданий.

– Виталий, в нашем городе вы не частый гость…

— Я давно не был с концертами в Кировограде. Когда я был здесь в прошлый раз – было другое состояние страны. Теперь мои песни изменились, стали другими. Хотя не все я могу говорить в интервью, но это можно прочитать между строк в моих высказываниях. Я благодарен судьбе, что она мне дала новый взгляд на жизнь. Теперь я научился говорить слово «нет». Отправить, послать на все четыре стороны тех, кто мне неприятен. Раньше я со многим мирился, терпел и, на самом деле, от этого не становился счастливее. Распылялся на всякую мелочь. Но сегодня я больше ценю родных людей, тех, кто был со мной и в сложные, и в радостные времена, тех, кто делал меня сильнее.

– В ваших сегодняшних песнях – часть ваших чувств?

— Наверное, раньше так не было. Раньше это были музыкальные эксперименты. Не каждую песню я чувствовал и ощущал. Но уже с 2012 года, когда в моей творческой жизни произошли перемены и я расстался со своим продюсером, случайных песен нет. Ни одной. Мне важно пережить каждый свой концерт, каждую свою песню. Это моя жизнь. Мне хочется нести зрителям не просто радость и свет. Об этом уже смешно говорить. Мне хочется нести им жизнь. И, чтобы они не воспринимали меня таким, каким я был долгие годы. Я был сам не свой. Я был марионеткой. Причем сам себя прицепил на крючок и сам в это поверил. Моя жизнь не была грустной и печальной, но была не настоящей. А теперь я такой, какой я есть. Теперь настоящий.

– Вы занимаетесь еще и продюсированием. Насколько сложно совмещать работу артиста и продюсера?

— Это совершенно не сложно. У меня энергии столько, что я могу выделять время и для других. Это интересный опыт, это новая грань и ступень. Мне нравится, что со мной начинают работать новые люди, которые могут дальше идти сами. Я совершенно не против их желаний. Я готов помогать перспективным исполнителям, возможно, не всегда попадаю в точку, все же нужно учитывать, что это мой первый опыт. Готов подсказывать молодым артистам в плане подбора материала. Разумеется, такие вещи остаются за кулисами. У меня есть много друзей, авторов, пишущих хорошие тексты, в этом они помогают.

– Есть артисты, которые не переживают перед выходом на сцену. Вы себя к таким относите?

— Во время больших концертов, когда знаю, что в зале присутствуют мои друзья, я сильно волнуюсь. Во время кировоградского концерта тоже было небольшое волнение. Уровень адреналина поднимался, и я это чувствовал. Зрители меня вдохновляли…

– В одном из интервью вы рассказывали, что ведете тетрадные записи своих воспоминаний…

— Не собираюсь писать книги, но маленький блокнот веду. Туда я вписываю все, что со мной происходило. Тринадцать лет назад мне приснился сон, в котором я со своими друзьями собираюсь сорвать цветы для наших мам. И тогда, во сне, мне мама говорила, что не стоит рвать желтые ромашки, потому что ты никогда не выйдешь на авансцену. Я запомнил даже не слово «ромашки», сколько слово «авансцена». Проснувшись, я быстро тезисно записал ключевые слова этого сна. Спустя несколько месяцев я таки вышел на сцену. С этого выступления все и началось. Наверное, это был вещий сон.

– В следующем году в Украине во второй раз состоится финал конкурса «Евровидения». Музыка тоже помогает евроинтеграции?

— Однозначно для нас это не минус. Победа Джамалы, как для меня, была прогнозируемой. Ее песня меня искренне трогала. И зрителей и судей она задела. Нет там никакой политики – просто песня хорошая. Каждый раз, когда я ее слушаю, она мне нравится. Очень важно для нас, что она победила.

У нас есть возможность заявить о стране не как о страдалице, в которой вечные недуги, аварии, катаклизмы и кризисы. Украина – это государство, где есть менеджеры, имеющие потенциал шикарно подготовить финал этого конкурса. И это еще одна возможность не жаловаться, а, наоборот, показать, что мы сильная нация.

Руслан Худояров, фото Елены Карпенко, «УЦ».

Столицу нашей страны регулярно балуют легенды музыки всех направлений и жанров. А мы из провинции с завистью следим за афишами и жадно читаем статьи о прогремевших концертах и взорванных эмоциями залах. Иногда не без той же зависти слушаем рассказы очевидцев-земляков. Но 20 июня в Октябрьском дворце Киева состоится беспрецедентное действо. И его желательно не пропустить любителям качественной рок-музыки.

Программа называется Legends of Rock, то есть «Легенды рока». Кто эти легенды? Их будет четверо: Дэн Маккаферти – рок-вокалист и автор песен. Известен как основатель и лидер рок-группы Nazareth. Дэвид Нопфлер – гитарист, автор песен, певец, клавишник. Младший брат Марка Нопфлера. Один из создателей группы Dire Straits. Дуги Вайт – певец, выступавший в Rainbow и группе Ингви Мальмстина. Тим «Риппер» Оуэнс – рок-музыкант, известен как участник Judas Priest, Iced Earth и сольного проекта Ингви Мальмстина.

Эти имена о многом говорят рок-фанатам. Но интрига и беспрецедентность состоят в том, что для троих из названных легенд рока будут играть наши кировоградцы – группа Stormbringer. О подготовке к выступлению и связанных с этим эмоциях мы поговорили с музыкантами.

— Для меня это интереснейший опыт, – сказал клавишник Дмитрий Еремин. – Мне однажды повезло играть с Дереком Шеринианом (клавишник, экс-Dream Theater, Alice Cooper, Black Country Communion. – Авт.). Но тут сразу несколько легенд. Присутствует волнение, ведь мы пока репетируем программу без солистов. Потом будет «чек», но не факт, что все на нем будут. Плюс еще и языковой барьер. Но я думаю, что язык музыки объединит всех в одно целое. Получится ли у нас так, как хочется, поймем по реакции публики. Мы осознаем ответственность, ведь от нас в очень большой степени зависит то, насколько хорошо будут звучать солисты. Обещаю: мы максимально постараемся.

— Это круто! – заявил барабанщик Виктор Стрижевский. – Моя любимая группа Rainbow, и я буду играть одному из ее солистов! Если бы Дио спустился с небес… Не каждый музыкант из провинции может о таком даже мечтать, не каждому дано встретиться с легендами. А нам посчастливится. Что можно еще сказать? Можно только от счастья радоваться. Вот я и радуюсь.

Гитарист Руслан Федосеев признался, что он давно мечтал о подобном концерте:

— Для меня это просто офигенно клевый концерт. Я благодарен Алексею Ивановичу за то, что он организовал для нашей команды такое выступление. Будет непросто. Нам уже непросто, в период подготовки. Потому что Rainbow мы играем, а материал Judas Priest я никогда не играл, приходится учить.

Я думаю, что это будет самый яркий концерт в моей жизни. Конечно, для меня все концерты яркие. Но, когда работаешь в Кировограде, где тебя все знают и поддерживают, это одно. Здесь у меня самая любимая сцена и самый любимый зритель. А в чужом городе, тем более в столице, которая наелась фирмЫ, удивить и заинтриговать непросто. Но мы постараемся. Сделаем для этого все возможное и невозможное тоже. Все будет очень круто!

Что ж, друзья, есть возможность получить огромное удовольствие от концерта и поддержать наших музыкантов. Кто поедет? Кому можно «упасть на хвост»?

Елена Никитина, «УЦ».