Нужно просто любить людей

Написать о заведующем хирургическим отделением областной больницы, хирурге с пятидесятилетним стажем Николае Эсаулове нас попросил постоянный читатель «УЦ», герой одной из наших публикаций, ветеран войны Владимир Караванский. Я встретилась и поговорила с Николаем Ивановичем, но долго не могла взяться за статью. Об этом добром и веселом человеке, прекрасном хирурге, сделавшем десятки тысяч операций и спасшем сотни жизней, хочется написать не статью, а книгу. И хочется, чтобы эту книгу писала Людмила Улицкая — Николай Иванович чем-то очень похож на ее Павла Кукоцкого.

История фамилии

Николай Иванович родился в 1935 году в селе Венгерово Новосибирской области, куда его отца — кузнеца Есаулова — выслали из Зиновьевска в 1932-м (как и большинство кузнецов в Елисаветграде-Зиновьевске, Иван Николаевич работал в своей собственной частной кузне, а значит, был капиталистом). Отсюда и странная фамилия — в сибирском роддоме украинскую букву «Є» записали как русскую «Э».

Ссылку Николай Иванович не помнит — в 1940 году семья вернулась в Кировоград, в свой дом на ул.Ленинградской, недалеко от тогдашнего аэродрома.

— Хорошо помню тот день, когда пришли немцы, — рассказывает Николай Иванович. — Все высыпали на улицу, и мы, дети, конечно, тоже. На Балашовке, там, где сейчас райбольница, были шахты — нам их с Николаевки было хорошо видно. И вот с той стороны мотоциклисты ехали. Прямо от нашей улицы начиналась балка — немцы загоняли туда технику, а детей угощали конфетами… Самое страшное — это бомбежки. Почему нас бомбили, не знаю (я так себе думаю, что край кручи, которая тянулась от нашей улицы до аэродрома, с самолета был похож на железную дорогу). Но бомбили эту кручу чуть ли не каждую ночь — помню, мы все время в погребе ночевали.

В школу Николай Эсаулов пошел во время оккупации, а потом еще раз повторил программу первого класса после освобождения. Его отца — Ивана Николаевича — в 1944-м мобилизовали, правда, не на фронт (ему уже было под пятьдесят), а в трудовую армию, восстанавливать железную дорогу.

— Учился я так себе, — рассказывает Николай Иванович. — Это тогда казалось неважным. Мама у нас сильно болела, растила нас фактически старшая сестра… Но в 1947-м, когда был голод, я в школу ходил очень охотно — там давали булочку. Позже я не раз слышал от педагогов, что военные дети — очень трудные. И это правда: мы действительно были трудными, у нас были смещены ценности, что ли. Мы ведь все детство учились выживать, и после того как закончились война и голод, мы не могли сразу же измениться…

— А когда вы решили стать врачом?

— Я не решал стать врачом, я хотел быть геологом. Знаете, Николаевка тогда была чем-то вроде пригородного села, там все знали друг друга, общались. И вот один паренек, на два года старше, поступил в горный институт в Кривом Роге, приезжал на каникулы, рассказывал. Думаю, тогда половина мальчишек на Николаевке мечтали стать геологами. Но отец об этом и слышать не хотел, он меня за руку отвел в фельдшерско-акушерскую школу — она тогда была на Карла Маркса, там, где сейчас неврология третьей больницы. Отец у нас очень строгий был, ослушаться его мы не могли, но и любили очень. Отец был грамотный и образованный человек, но ни одного дня не учился в школе, а нас всех выучил на медиков: сестра стала фармацевтом, я и мой младший брат Георгий — врачами.

За четыре года учебы в фельдшерско-акушерской школе Николай Эсаулов не только полюбил профессию врача, но и твердо решил, что будет именно хирургом. Школу он окончил с отличием и сразу же поступил в ростовский медицинский институт.

— Вот сейчас это называется медицинский колледж — красивое слово, конечно, но чему там учат и как? — говорит хирург. — У нас были просто потрясающие педагоги: Буряков, Давидзун, Бердичевский… Это были врачи с самой большой буквы, учиться у них плохо было стыдно, даже в 16 лет я понимал, что мне передают бесценные знания. Нас учили всему на практике: и зубы рвать, и роды принимать. Чтобы получить диплом фельдшерско-акушерской школы, нужно было принять двадцать родов. Именно то, чему я научился здесь, в Кировограде, очень помогло мне потом в Сомали, где на тысячу километров вокруг было только два врача — я и Александра.

Александра Петровна Филиппова была однокурсницей Николая Ивановича, они поженились еще до окончания института и больше не расставались: вместе отработали три года по распределению в Калмыкии, вместе приехали в Кировоград в 1963-м, вместе ездили работать в Африку. Александра Петровна и сейчас работает вместе с мужем — в той же областной больнице, только в другом отделении.

— Областная больница была тогда там, где сейчас детская, — рассказывает Николай Эсаулов о первых годах работы в Кировограде. — Нас, хирургов, было всего четверо. Я был самым младшим, и коллеги — Халявко, Чередниченко, покойный Лефтор — брали меня буквально на все операции. Сейчас я им очень признателен. Чему я там научился в Калмыкии? А тут, в Кировограде, была прекрасная хирургическая школа: сюда приезжал Амосов, здесь делали операции на сердце. В Кировограде работали величайшие хирурги: Василий Фокич Савченко, Николай Фомич Подворный… В то время хирургия была еще общая, это потом стала выделяться торакальная, детская, сосудистая и т.п., а тогда одни и те же хирурги оперировали все.

После разделения хирургии на узкие специальности Николай Эсаулов стал абдоминальным хирургом — проще говоря, специалистом по хирургии живота. Но в Кировограде его знают, как врача, который виртуозно делает сложные операции на щитовидке.

Доктор Николай

В 1969 году Александра и Николай Эсауловы, оставив двух маленьких дочек на попечение сестры Николая Ивановича, поехали работать в Сомали. Николай Иванович говорит, что они были первыми специалистами из нашей области, которые отправились работать в Африку. Судя по всему, они были даже одними из первых в Союзе: в Сомали только-только произошла социалистическая революция, большинство специалистов ехали туда после 70-го, когда Советский Союз уже имел свою военную базу в Бербере.

— Мы ехали заработать денег, — объясняет Николай Иванович. — У меня ведь зарплата была 72 рубля 50 копеек, а у нас двое детей, да и вообще хотелось по-человечески пожить. Если честно, мы плохо представляли себе, куда едем. Изначально должны были ехать в Тунис, но чиновник министерства, поговорив со мной, решил: в Сомали. Говорит: «Там будет трудно, но ты не пожалеешь».

— Что он имел в виду?

— Деньги — за ними-то все ехали. Дело в том, что чеки, которыми платили советским специалистам, работающим за рубежом, были разные: с синей полосой — для Восточной Европы и Монголии, с желтой — для Туниса, Алжира. А у нас были чеки без полос — самые ценные — они приравнивались к доллару, на них в «Березках» можно было все что угодно купить — бутылка армянского коньяка 90 копеек стоила. Но вез я, кстати, сюда не коньяк, а одноразовые шприцы, системы, перчатки — просто показать коллегам. У нас тогда в перчатках только сердце оперировали, да и то это были перчатки вроде смотровых, которые сейчас в аптеках продаются, их пересыпали тальком, перекладывали марлей и стерилизовали в автоклаве. А там, в стране без медицины, — на каждый осмотр новые перчатки… А какие там антибиотики были! Мы тут о таких даже не слышали.

Но дело, конечно, не только в деньгах и медикаментах. Мне там было хорошо. Я сейчас часто вспоминаю Сомали. Александра ругается: мол, сколько мы там натерпелись. Но мне там легко дышалось. Да, жара ужасная, работы много, на 300 км вокруг ни одного белого человека, все время то война, то революция, но там не было никакого административного давления, каждый жил и работал по совести, а не по указу. И врач там — очень уважаемый человек. Скажем, наш госпиталь был в маленьком городке, в горах, там днем обычно выключали электричество, но если я не успевал закончить операцию, то свет не отключали, ждали, и весь городок знал: доктор Николай оперирует.

По официальной версии в Сомали тогда войны не было. Но мы работали в сорока километрах от границы с Эфиопией, там каждую ночь были обстрелы, и каждый день привозили раненых. Я часто ездил в Берберу — за продуктами, ну и на пляже полежать. А там все молчат! Я говорю политруку: война с Эфиопией вовсю идет. А он: не сей тут панику — это бытовые конфликты, мы налаживаем отношения, вот школу открыли на прошлой неделе…

— Они действительно не знали или притворялись?

— Думаю, притворялись. Хотя… Тому, кто там не был, — не понять. Это очень расслабляет: жара, море, огромные деньги. Они ведь все до смерти боялись, что их отзовут, — вот и не хотели знать. Так что, может, и не знали.

За четыре года работы в Сомали доктор Николай (так называли Эсаулова местные жители) приобрел славу чуть ли не спасителя. В госпиталь выстраивались огромные очереди. Создана была специальная гостиница для ожидающих приема — африканский «курень» с четырьмя лежаками и кухня.

— Как-то привезли главу племени — кто-то ему голову проломил, — рассказывает Николай Эсаулов. — Я видел, как трепанацию делают, ну и сделал, как помнил, — раскрыл череп, почистил там все. Вечером пришел домой, взял учебник, читаю об операции на мозге и думаю: дурак, дурак, зачем же ты туда лез?! Но обошлось. Шейх выжил. Через несколько дней прихожу в госпиталь, а его нет. Представляете? После трепанации и операции на мозге человек просто встал и ушел! А помощник, Мухаммед, меня успокаивает: все с ним будет хорошо. И точно: через месяц приезжает и привозит мне в подарок верблюда. Вы представляете, что такое верблюд в Сомали в 70-е? Это как если бы мне тут новый «Мерседес» подарили. Но мне-то верблюд без надобности. А попробуй отказаться — шейх ведь, уважаемый человек. Говорю: знаешь, я же работаю, мне за верблюдом смотреть некогда, пусть пока у тебя побудет, а я, когда буду домой ехать, заберу. Они кочевали, и всегда, когда рядом проходили, шейх этот обязательно заходил в госпиталь и отчитывался о здоровье и аппетите «моего» верблюда…

Эсауловы работали в Сомали с 1969 по 1972 гг., а потом еще раз — в 1977-м, в самый разгар войны. И, конечно, все это время очень скучали за дочками.

— Была радиостанция такая для советских граждан, которые работают за границей, — вспоминает врач. — И вот лежим как-то на пляже — слушаем. И говорят: доченька Наташенька для семьи Эсауловых заказала песню «Червона рута» — она тогда только появилась. Потом Наташа ее нам все время на пианино играла…

Начало и конец династии

Младший брат Николая Ивановича Георгий тоже окончил ростовский мединститут, но выбрал другой путь.

— Он остался в институте, диссертацию защитил, — рассказывает Николай Иванович. — В тот год это была одна из лучших диссертаций в Союзе, о ней много говорили. Ему за нее премию огромную дали. Он много лет преподавал, занимался наукой. А потом вдруг все бросил — науку, студентов, аспирантов — и стал начмедом Северо-Кавказской железной дороги. Я никогда не мог этого понять. То есть я понимаю, конечно: престиж, власть. Ему ведь подчинялись все железнодорожные больницы и санатории от Сочи до Кисловодска, но… Хотите верьте, хотите нет: я ни разу ни в один его санаторий так и не съездил. Я всегда старался от власти и должностей держаться подальше — так спокойней.

Обе дочери Эсауловых стали врачами. Старшая — Татьяна Филиппова — работает в ожоговом отделении областной больницы. А младшая — Наталья — была участковым врачом. В 1990-м Наталья погибла в автокатастрофе. В Кировограде тогда много говорили об этом: Николай Иванович ходил по всем инстанциям и просил не наказывать виновного.

— Да я сам его хотел наказать, — объясняет врач. — Не за аварию — вы не подумайте. Это я понимаю: случай. За другое. Понимаете: она поехала в Тернополь за обоями двадцать девятого апреля. Первого мая — нет, второго — нет, третьего — нет. Я стал искать, спрашиваю тех, кто с ней ездил, а они говорят: не видели, не знаем. И на месте аварии они тоже сказали милиции, что не знают ее: голосовала, мол, на дороге, просила подвезти. Я нашел ее только через несколько дней, в судмедэкспертизе, под Винницей. Она там числилась, как неизвестная… Вот за это хотел наказать.

А, кстати, у нас дома икона есть — старая-старая, еще бабушкина. И вот перед этой поездкой Наташа как-то лежала на кровати, а икона вдруг со стены упала — прямо рядом с ее головой. Я тогда испугался, а меня все успокаивали: не надо, мол, быть таким суеверным… А я очень суеверный человек: если мне черный кот дорогу перебежит, разворачиваюсь и еду в другую сторону…

За пятьдесят лет Николай Иванович сделал десятки тысяч операций, но работа так и не стала для него рутиной. Он помнит имена и истории многих своих пациентов — и сомалийских, и кировоградских.

— Помните, случай такой был: «Мерседес» въехал на остановку и двух человек сбил, — рассказывает хирург. — Вот водителя к нам привезли — молодой парень, 29 лет всего, в жутком состоянии, разрыв печени, разрыв селезенки. Есть определенные правила для хирургии живота: кровь из брюшной полости вливать пациенту нельзя. А я все нарушил: собирал руками и вливал. Вижу ведь: иначе умрет. Два с половиной литра влил… И он выжил! Выздоровел и в тюрьму отправился…

Я всегда говорил: чтобы быть хорошим врачом, нужно просто любить людей, каждого человека. Нужно всегда помнить, что любой человек — это чей-то сын, муж, брат. И если с ним что-то случается, то это горе для всех его близких. Если помнишь об этом, то каждый пациент для тебя уникален, и плохо работать ты просто не можешь.

Первого сентября Николаю Ивановичу будет семьдесят шесть. Он все еще оперирует и на пенсию не собирается. Говорит: это наследственное. Его отец — Иван Николаевич — прожил девяносто девять лет, в девяносто восемь еще ездил сам к младшему сыну в Ростов, составлял список гостей, которых пригласит на столетие, и умер не от старости, а от воспаления легких.

У Николая Ивановича Эсаулова две взрослых внучки. Ни одна из них не захотела быть врачом. В отличие от кузнеца Есаулова, который выучил троих своих детей на медиков, они не считают эту профессию престижной…

Нужно просто любить людей: 2 комментария

  1. А навіщо нам лікарі? Що вони роблять? А хто є основними пацієнтами лікарень?
    От з третього питання і почнемо: основна маса пацієнтів це люди пенсійного та передпенсійного віку — все робиться для того щоб люди недоживали до пенсії, або жили мінімум на пенсії. Ще є інваліди — теж "дармоїди"- навіщо таких годувати та лікувати?
    Тож висновок такий: лікарі непотрібні, а самі наші пани виборні і призначені "вершки" нації, щоб нежить вилікувати можуть і за кордон поїхати.
    Та потрібно пройтися доброю мітлою пройтися по Верховній Раді КабМіну і т. д. і т.п. щоб спочатку відірвати прогнившу голову у нашої рибини.

  2. Еслибы все врачи были такие,как Н.И.,наша медицина ушлалбы далеко вперед.Очень жаль,то такие специалисты прибавляют в летах.Уйдут сарики,не обижайтесь Н.И.за правду,а кто останется?Ведь на сегодняшний день в обл.больнице единицы грамотных врачей(из молодых).Нового поколения нет.А почему?Что говорить.Виновата СИСТЕМА!!!!

Добавить комментарий