Медицина — одна из постоянных тем «Украины-Центр». И не только на странице «Наше здоровье». 13 лет мы прожили в государстве, в котором доступность эффективного медобслуживания для граждан путем бесплатной медицинской помощи гарантирована Конституцией. Но надо ли в очередной раз пересказывать то, что происходило на самом деле? Рецепты спасения медицины — то через создание больничных касс, то посредством развития врачебной помощи силами семейных врачей, то с помощью медицинского страхования — преподносились обществу за эти годы не один раз. Но, будем откровенны, ни одна из этих идей не заработала по-настоящему. Наша отечественная медицина все больше превращалась в зону риска — и не только для безденежных пациентов, но и для самих врачей. Еще страшнее становилось, когда доходила информация о роженицах, которые умерли в роддоме, хотя их можно было спасти. О детях, которые могли бы родиться, но — не родились…
«Врач — это человек, который встречает (и, к сожалению, провожает) любого живущего на этом свете», — такие слова есть в письме, полученном редакцией в ответ на публикацию «В роддоме родился… конфликт» («УЦ», 4 марта). Слова очень правильные. Но, думается, и люди, поставившие под ними свои подписи, согласятся: страшно, когда врач не может спасти умирающего. Но вдвойне страшнее — когда встреча новой жизни становится и ее проводами, особенно, если вместе с ребенком уходит и мать. Но если такое происходит, то не закрадывается ли в душу горький вопрос о том, есть ли будущее у нации?..
Статья «В роддоме родился… конфликт» вызвала немало откликов. «Все, что написано, — правда», — заявляли одни наши читатели и были готовы предоставить редакции дополнительную информацию по затронутой теме. Ложью и домыслами называли эту публикацию другие. И не только требовали опровержения: кроме устных обращений редакция получила и коллективное письмо из роддома №1, под которым стоит 65 подписей. В этой ситуации мы делаем то, что считаем своим журналистским долгом: дав одно, подчеркнем, оценочное суждение (авторов ранее опубликованного письма), мы обязаны дать и другое, во многом противоположное первому.
Нельзя, берясь за такую тему, замалчивать страшное и ужасное. И поэтому при подготовке новой публикации мы просили наших собеседников максимально откровенно говорить и об этом.
Без обиняков
«Вся работа нашего коллектива интерпретируется как нечто плохое, постыдное…»
(Из письма сторонников А.Сорокина)
К сожалению, есть ситуации, когда объективное журналистское расследование просто невозможно. Люди — не фигуры на шахматной доске, а их взаимоотношения — не шахматная партия. Образно говоря, легкая фигура может вообразить себя ладьей, ферзь — возомнить себя королем и совершить рокировку, оставив короля под боем, а ладья — тоже против всяких правил — сделать ход коня. Кроме того (не мной подмечено), театр и больница — это поле, на котором идет беспрерывный скандал, захватывающий всех — от уборщицы до главрежа (главврача).
Авторы первого, уже опубликованного в «УЦ» письма сосредоточились на фигуре главного врача роддома №1 (г.Кировоград). И, не исключено, понимали, что каждое их слово упадет на уже подготовленную почву. Сама ситуация в отечественной медицине давно уже задает определенный психологический фон. Но могли авторы письма не сомневаться и в другом: любой читающий обязательно вспомнит и о трагических случаях, которые имели место в роддоме №1 и стали достоянием гласности. А поскольку всем нам свойственно задаваться не столько вопросом «Что делать?», сколько «Кто виноват?», то… нужно ли продолжать эту мысль?
Совершенно по-другому видят ситуацию сторонники Алексея Сорокина: проблемы есть, но именно с его приходом в роддом ситуация начала меняться в лучшую сторону, во многом — кардинально. Еще один штрих: авторы первого письма просили не называть своих имен. Все же мои собеседники, в принципе, не возражали против того, чтобы быть названными. Но тут уже я, автор, сказал себе: стоп! Первые защищены броней анонимности. Но они работают в том же коллективе. Назвав имена вторых — из лучших побуждений, — не превращу ли я их в объект если не травли, то мелкого преследования? Вопрос не случаен: конфликт существует объективно и прорвался на свет только благодаря публикации в «УЦ». И здесь нам не в чем себя упрекнуть: наоборот, есть надежда, что гласность станет первым шагом к разрешению этого подспудного, тлеющего конфликта.
Заочный портрет в интерьере
«За время своей работы в качестве главврача он не сделал ни одной операции».
(Из письма противников А.Сорокина)
Говорить о главвраче и не сказать о роддоме, который он возглавляет, невозможно. Одна только фраза, но каков эффект? Получается, все акушеры-гинекологи только то и делают, что оперируют, оперируют, оперируют…
Но именно этот выпад аргументированно парируют врачи, которые выступают в защиту Алексея Сорокина:
— Корнелий Воронин, профессор днепропетровской медицинской академии, всегда повторял: «Запомните, акушер владеет щипцами, классическим акушерством, а не скальпелем. Если акушер гордится тем, что делает очень много кесаревых сечений, — это плохой акушер…» Наш родильный дом всегда был уникален тем, что в нем была создана и существовала достойная школа классического акушерства. Его приемами виртуозно владеют многие врачи старшего поколения, работающие и сегодня. У нас умеют принимать очень сложные роды — такие, которые во многих других подобных учреждениях заканчивались бы операцией кесарева сечения.
Тут, конечно, хотелось бы написать, что именно так все и происходит: самые сложные роды всегда заканчиваются естественным образом, а к скальпелю прибегает только «плохой акушер».
На деле — не так. 87% всех родов являются патологическими. И причина — не в роддоме, а в смещении моральных критериев, по которым живет общество. Раннее начало половой жизни. Многочисленные прерывания беременности (в том числе так называемые микроаборты — «вакуумная коррекция менструального цикла»). А когда женщина захочет ребенка по-настоящему, то выясняется, что ее организм привык уже отторгать, а не сохранять беременность! И это еще одна проблема, над которой стоило бы задуматься обществу. А есть еще случаи поздней беременности, беременности с гормональными нарушениями и т.д. И, как говорят сотрудники роддома, за многие такие случаи берется не кто иной, как главврач — еще и потому, что некоторые другие врачи берут подобных пациенток неохотно. И добивается успеха. Очень часто — действительно без скальпеля.
Но есть ситуации, когда без него не обойтись. И — вот парадокс! — даже тогда случается избежать хирургического вмешательства. О таком случае из ее практики рассказала молодой врач акушер-гинеколог:
— Речь уже шла о плодоразрушающей операции. Роды начались нормально, но вдруг все застопорилось: первый ребенок не мог появиться на свет, потому что на его плечике лежала головка второго. И я решилась уже на последнюю попытку — ввела руку и нащупала второй плод. «Попробуй толкнуть паровоз», — сказали мне. Ощущение было именно таким: если бы меня не поддержали сзади, я бы просто упала. И получилось. Первый ребенок появился на свет. А через 5 минут за ним и второй. Оба — живые…
Кесарево сечение, говорят специалисты, не считается простой операцией, но ее техника максимально отработана. И даже не очень талантливый врач способен, что называется, набить руку. И очень часто как раз такой врач и ставит эту операцию «на поток» — и головной боли меньше, и «благодарность» пациентов — выше…
Но случается и так: родовые пути не готовы, кровотечение — и от оперативных действий врача зависит все. Фрагмент еще одной беседы:
— Я никогда не оперировала так быстро: 3 минуты — и ребенок появился на свет. Слава Богу, живой. Но мать продолжала истекать кровью. И это самое страшное в нашей профессии — когда жизнь пациента уходит на твоих глазах. Мы идем на вторую операцию, но нужна кровь очень редкой группы, которой нет ни на станции переливания крови, ни в ближайших больницах. У двоих наших дежурантов — та же группа, но нужны еще системы прямого переливания крови. И пока наш главврач (Алексей Сорокин), поднятый с постели среди ночи, обзванивал больницы, станции переливания крови и поднимал других наших сотрудников с той же группой крови, мы, дежурная бригада, просто выгребли деньги из кармана и отправили водителя в ночную аптеку за системами…
Спасли обоих — и мать, и ребенка. Случай этот — из недавней, но все же истории. Сегодня за системами переливания крови нет необходимости посылать водителя — они в роддоме есть. В медицинских шкафах — полный набор медикаментов. Есть даже «голубая кровь» (перфторан) — для переливания пациентке с любой группой крови. «Ушел ужас, что не сможем оказать помощь роженице», — говорят медики.
И об одном из самых ярких случаев из практики самого главврача Алексея Сорокина его коллеги рассказывают с гордостью.
История с рождением тройни в роддоме №1 кировоградцам известна. Но, наверное, далеко не все знают, что исход прямо зависел от искусства врача, который вел пациентку на протяжении почти всего периода беременности и до самых родов. Известен этот случай и в медицинской среде, и, говорят, даже киевские медики воспринимают успех А. Сорокина с чувством легкой зависти. А то, что Сорокин не умеет оперировать, подчеркивают его коллеги, вранье: в отличие от иных «мастеров кесарева сечения» владеет техникой полостных гинекологических операций. Данные медстатистики за 2004 год: 22 кесаревых сечения, 41 гинекологическая операция и 64 родов — это показатель главврача, на плечах которого лежат еще и административные заботы.
Рассказанные выше истории дают представление о профессии акушера-гинеколога — и все равно еще неполное.
Экстремальная профессия
«Гипертонические кризы возникают у сотрудников не после пятиминуток, а, как правило, на родах и после выхода подобных статей».
(Из письма сторонников А.Сорокина)
Доказано статистически: больше всего инсультов и инфарктов миокарда приходится среди врачей на долю акушеров-гинекологов. Потому что это работа на износ.
— Пусть не обижаются на меня коллеги-хирурги, которые точно так же дежурят и оперируют по ночам, — говорит еще один мой собеседник, — но это другая работа. Максимальная длительность самой сложной хирургической операции — несколько часов. Девять часов может продолжаться операция на сердце, но врач четко знает, через какие этапы он должен пройти и какой результат получить. В акушерстве же — все непредсказуемо. Роды могут длиться десять часов, или восемнадцать, или еще больше. Могут вызвать обезвоживание организма роженицы, септическое состояние — это колоссальная ответственность акушера за те решения, которые он принимает в каждом случае. Роды затягиваются — а акушер все это время находится в состоянии тревожного ожидания, на грани стресса. Вставится головка или нет? Вставится правильно или не пройдет? А через 10-12 часов состояние врача становится по-настоящему критическим: подскакивает артериальное давление… Хирург несет ответственность за жизнь больного, которого оперирует. Акушер — за две жизни, как минимум, а если двойня или тройня — то за три и четыре. Эустрессы закаляют организм, но у акушеров-гинекологов, принимающих роды, эустрессы превращаются в дистрессы, истощающие надпочечники и вызывающие гипертоническую болезнь или болезнь сердца.
Алексей Сорокин, подчеркивают его соратники, — представитель одной с ними профессии. Работал в роддоме №1 в отделении невынашивания беременности. (Название звучит страшновато, но именно в этом отделении специалисты способны помочь будущей маме сохранить беременность и довести ее до благополучного разрешения.) Дежурил — как и все другие акушеры-гинекологи. Принимал роды. А при необходимости и оперировал. Затем возглавил женскую консультацию №1, структурное подразделение роддома. И, опять-таки, не ушел от регулярной практики дежурящего врача. Без отрыва от работы стал аспирантом Института педиатрии, акушерства и гинекологии АМН Украины. Тема: вирусные инфекции и их роль в невынашивании беременности. 7 научных публикаций. А кроме них — статьи в журналах «Здоровье женщины», «Иммунология» и «Аллергология». В мае будет защищать диссертацию. На должность главврача перешел в 36 лет — в апреле 2003 года. И, как считают многие, груз забот, которые легли на его плечи, принял достойно. А самое ценное — не ушел от работы практикующего врача, не стал чистым администратором.
Характер его оценивается подчиненными по-разному. Бывает вспыльчив — это говорят и его сторонники, но все же считают, что если такое происходит, то только в обстоятельствах, которые можно считать извинительными. Приводят в пример случай, который произошел осенью прошлого года, когда прорвало отопительную систему старого корпуса. Выяснилось — в роддоме нет даже схемы прокладки магистрали, а ремонт нужно производить самостоятельно… Нормально? Роддом входит в структуру горздрава. Казалось бы, кто как не горисполком должен был бы обеспечить и технику, и специалистов. Но все эти проблемы легли на плечи главврача. А когда после ремонта магистраль прорвало вторично и вдобавок оказалось, что никого из тех, кто по штатному расписанию должен отвечать за технические проблемы, нет на рабочем месте, то разговор был жестким. Требователен Алексей Сорокин и к заведующим отделениями — они тоже обязаны знать, что в отделении работает или требует ремонта, в каком состоянии находятся оборудование и помещения. Бывает, что и подчиненные в таких случаях срываются…
Но, говоря о профессии акушера-гинеколога, нельзя не сказать и о самом страшном.
Чем, кроме, опять-таки, смещенных моральных ценностей общества, можно объяснить тот факт, что в Украине разрастается эпидемия СПИДа? И не секрет для медиков: ВИЧ-инфицированные или больные сифилисом тоже рожают. Более того — порой страстно хотят стать матерями. Нет, роддом №1 по своему статусу не предназначен для ВИЧ-инфицированных рожениц. Но если только по официальной (заниженной) статистике в Украине уже ВИЧ-инфицирован каждый десятый, а фактически, возможно, каждый пятый, то, как ни печально, каждую необследованную женщину, поступающую в роддом, врачи должны рассматривать как… потенциально ВИЧ-инфицированную. А за этим — не только сумасшедшие требования к антисептике (по-сумасшедшему дорогой), но и специальные — тоже недешевые — меры защиты для врачей: двойные перчатки, специальные защитные очки и бахилы. И все эти меры дорого стоят — и такая работа дорогого стоит…
Чего это стоит?
«Расценки на роды и операции завышены, чеки не выдаются».
(Из письма противников А.Сорокина)
«Мы давно брошены на самовыживание, и никто не хочет понимать, что роддом в любое время суток должен оказывать квалифицированную медицинскую помощь».
(Из письма сторонников А.Сорокина)
Свои аргументы в пользу нового главврача его сторонники посчитали необходимым проиллюстрировать цифрами.
Так, в 2000-2002 гг. количество родов колебалось около цифры 1500. В 2002 году — 1503, но на этот же год приходится и самый высокий показатель так называемой перинатальной смертности (то есть мертворождение или смерть новорожденного) — 13,17. Начиная с 2003-го число родов растет (1647 — в 2004 году), но одновременно падает перинатальная смертность. В 2004-м ее показатель достигает 6,66, то есть сокращается вдвое и вплотную приближается к европейскому стандарту (5,4).
— Тому, кто обвиняет А.Сорокина в жестких методах руководства, стоило бы увидеть, что «жесткие методы», на самом деле требовательность, идут на пользу делу.
В условиях хронического и существенного недофинансирования, по оценке коллектива, у главврача не было иного выхода, кроме введения рекомендуемой органами Минздрава системы благотворительной помощи (заметим, ни одна из 19 проверок КРУ в период с 1 января 2003 года по 1 марта 2005 года не нашла нарушений в оприходовании и использовании поступающих денежных средств). И хотя «Украина-Центр» — принципиальный противник вынужденной «благотворительности» со стороны больных, противоречащей Конституции, но в условиях, когда власть неспособна финансировать медицину в полном объеме, приходится со вздохом согласиться: иного выхода у роддома не было.
При этом действительно заслуживает позитивной оценки такой факт: сначала — медицинская помощь роженице. Деньги (благотворительная помощь от нее) — потом. И в строгом соответствии с реальными затратами на медикаменты, материалы, перчатки хирургические и смотровые и т.д.
А одновременно главврач предъявил и жесточайший ультиматум медикам роддома: никаких препаратов для пациентов «из-под полы», никаких ампулок «из кармана». И, возможно, это еще одна причина недовольства им со стороны отдельных его противников? Возможностей для «заработка» стало меньше?
И то, что роддом стал «ближе к Европе», видно сегодня невооруженным глазом.
Пять индивидуальных родильных залов (вместо прежних «многоместных»), где мама рожает в присутствии мужа (сестры, будущей бабушки). Ребенка после родов сразу одевают и кладут на грудь маме. Если было сделано кесарево сечение и мама находится под наркозом, то — папе. Это важно: не прерывается так называемая тепловая цепочка, а первые часы рядом с одним из родителей гарантируют ребенку более высокую стойкость к инфекциям в будущем.
С конца прошлого года роддом вступил в европейскую программу «Здоровье матери и ребенка», а предусмотренные ею новые технологии позволили снизить и размеры благотворительной помощи со стороны пациента: 160-200 грн. при неосложненных родах, 300-350 грн. — в случае операции.
… А тех врачей, у которых произошли случаи детской или материнской смертности, в стационаре уже нет.
