Миссия доктора Савченко

Мы продолжаем знакомить наших читателей с историей развития на Кировоградщине торакальной хирургии, и сегодня речь пойдет о человеке, стоявшем у ее истоков, человеке, благодаря которому наша область стала известна в медицинских кругах не только Украины и стран СНГ, но и далеко за их пределами. О Василии Фокиче Савченко нам рассказал его сын, в прошлом тоже врач, а ныне руководитель Национальной федерации карате Владимир Савченко.

– Самые сильные мои впечатления – от разговоров и встреч папы с его однополчанами, однокурсниками. По работе мы не пересекались: у меня специализация – детская травматология и свой учитель Рэм Филиппович Жернаков, а у него – торакальная хирургия. Мы шли параллельными курсами, только у него, скажем, огромный линкор, а у меня – скромная лодочка.

Мой папа – Василий Фокич Савченко – крестьянский сын из села Гринево Черниговской губернии. В семье было 13 детей. Еще мальчишкой он был лучшим косарем в селе: пока взрослые мужики косили-перекуривали, папа успевал качественно выкосить свой участок и убежать на речку. В 14 лет из села папу направили в рабфак в Смоленск, и он закончил его с отличием. В соответствии с веяниями того времени, параллельно с учебой в рабфаке он с отличием закончил школу пилотов-парашютистов и школу ворошиловских стрелков. Очень метко стрелял. Писал папа невероятно грамотно, у него было какое-то особое чутье к языку. Также у него был особый дар к немецкому языку. Неоднократно были попытки забрать его на работу в разведку. А так как у него еще была и своеобразная горбинка на носу, то он производил впечатление натурального немца.

Папа закончил рабфак и подал документы в академию истребительной авиации, куда был принят без экзаменов. Но его отец, председатель колхоза, сжигал все приходящие по месту жительства письма о том, что нужно немедленно прибыть в академию и начать учебу. Дед, видимо, интуитивно чувствовал, что, если будет война, летчики-истребители погибнут первыми. Так на самом деле и случилось. Выпуск той академии в 1941 году был фактически полностью уничтожен.

Когда начался учебный год и нужно было где-то продолжать учиться, папа обратился к директору рабфака, который закончил, тот — к своему другу в Смоленском медицинском институте, и папа стал студентом. Когда он закончил первый курс, началась Финская война.

Папу, учитывая все его показатели, о которых мы говорили, плюс еще медик, отбирают в структуру, которая сейчас называется ГРУ. Он попал в число 600 диверсантов, готовящихся для особой работы в глубоком тылу Финляндии. 3 месяца группу обучали в Подмосковье, их главной задачей было взрывать, уничтожать коммуникации, мосты, и, естественно, так как это был Север и зима, – прекрасно владеть лыжами. Однако немецкая разведка получила фотографии всех 350 человек, и эти снимки висели, грубо говоря, в каждом доме в Финляндии. Когда об этом узнали наши, задание для этой группы было изменено. Они были брошены не в тыл на север Финляндии, как это планировалось ранее, а на фронт, на линию Маннергейма, где также занимались определенными диверсионными работами, будучи разбитыми на 3 легко-лыжных батальона. Из 600 вернулось не то 10, не то 15 человек. Почему не погиб папа? Многие из этих ребят были убиты финскими снайперами-кукушками. А папа был маленького роста и придумал свой метод передвижения. Он ложился на лыжи и двигался на них лежа, отталкиваясь руками…

Когда закончилась финская кампания, Василий Савченко возвращается в Смоленск и продолжает учебу в мединституте, но тут снова начинается война – Великая Отечественная. Он пишет рапорт с требованием отправить его в ополчение, чтобы оборонять Смоленск, но уже тогда, очевидно, руководство вуза увидело особую одаренность этого студента, ему отказали, и вместе с институтом он отправился в эвакуацию в Саратов. Василий Фокич рассказывал сыну, что голодать приходилось крепко – бывали дни, что на весь день из еды была одна-единственная луковица.

– Все это время отец писал заявления с просьбой отправить его на фронт. Там, по рассказам от поступающих раненых, даже белый хлеб давали. Но до окончания института ему отказывали, мотивируя незаконченным образованием. А отец продолжал требовать отправить его в Сталинград, на фронт, хотя многие его однокурсники уже успели пережениться на местных барышнях. В результате, когда он в 1942 году наконец-то закончил учебу, 148 человек из их выпуска направляют в Сталинград, где они практически все погибли, а двадцать, в числе которых был и мой папа, отправляют в Москву. И опять ему удается выжить, – продолжает свой рассказ об отце Владимир Васильевич.

– В Москве он попадает в зенитный полк, охраняющий город. До последних дней своей жизни самыми острыми его впечатлениями остались те бомбежки столицы. Уже в последние месяцы жизни, бывало, ночью он частенько не спал. «Папа, почему ты не спишь?» – спрашиваю. «Бомбят!»

Еще один невероятный случай. Однажды они попали под бомбежку. Их машину от взрыва подбросило вверх, все погибли, а он остался жив — его выбросило из машины. Полгода он находился в состоянии контузии, заикался, почти не разговаривал, ничего не слышал. Однако потом все нормализовалось, и отец вернулся на фронт, дошел до Польши. В Лодзи работал в госпитале, а в 1948 году в чине капитана его списали из армии, и он попросился на Украину.

Его направили в село Шамовка Знаменского района. Позже он работал уже в Знаменской больнице. Из Знаменки папа перешел на работу в Кировоград, в железнодорожную больницу – сейчас это вторая гинекология, рядом с вокзалом. Там же он получил жилье – в бывшем доме земского врача. Папу заинтересовало это здание, он пошел в музей и раскопал его историю. Оно действительно было необычным – с какой-то уникальной системой циркулирования воды в отоплении и водопроводе.

До 1960 года папа практиковал как общий хирург. В то время, в общем-то, и было в Кировограде фактически две больницы – железнодорожная и так называемая еврейская, построенная еврейской общиной, — та, где сейчас находится детская областная больница. Потом уже там, где сейчас детская, создали областную больницу. И вот уже в этой больнице начались те операции, которые на тот момент никто никогда не делал.

Папа начинал вместе с Шалимовым, практически одновременно он открывает отделение торакальной хирургии в Кировограде, а Шалимов – в Харькове. А до этого они оба в Киеве вместе с Ольгой Матвеевной Авиловой (об А.Шалимове и О.Авиловой мы рассказывали в «УЦ» №29 от 22.07.2010г. – Авт.) учились делать операции на сердце. С начала 1950-х годов папа постоянно ездил на курсы в Киев, так как понятно, что самостоятельно, по книжкам, оперировать сердце не научишься. Авилова по сути первой создает то, что называют сейчас торакальной хирургией. Они и жили все практически в одной комнате, где ее кровать отделяла от их кроватей натянутая на веревке простыня.

Они с Ольгой Матвеевной были и потом очень дружны, что позволило ему писать ей длинные письма и даже рекомендовать своих учеников. Например, Вадим Гетьман, который будет одним из почетных гостей на предстоящей конференции, – наш, кировоградец, один из папиных учеников. (В.Гетьман – профессор, зав. кафедрой торакальной хирургии и пульмонологии НМА им.Шупика. – Авт.) А у него, кстати, их огромное количество. Даже служа одно время в Венгрии в военном госпитале, я встречал его учеников. Так вот одно из его писем – это обращение на 4-х листах Васи к Ольге (а обращение друг к другу по имени – это выше рангом, чем, скажем, официальное письмо премьера) с рекомендацией ей Вадима как одного из лучших его учеников. Понимаете, для того, чтобы вот так запросто обращаться друг к другу, нужно было бок о бок столько пройти, что это позволило ей без всяких раздумий, прочитав письмо, сказать что-то вроде «А почему вы еще не в халате и не в операционной?». Наверное, и до сих пор никто не верит, что какой-то кировоградец без блата и денег попал в Киеве сразу к Авиловой, и та его пригрела и дала возможность совершенствоваться. Значит, «лапа». А «лапой» этой оказался всего-навсего Василий Фокич Савченко из Кировограда.

Существует некая легенда (не знаю, насколько она правдоподобна), что в то время, в 60-е годы пришлого столетия, было 5 городов на весь Советский Союз, где разрешили делать операции на сердце, создав специализированные отделения: три из них в Украине – Кировоград, Киев и Харьков, а также Москва и Ленинград. Это потом уже пошли Запорожье, Днепропетровск…

Помню еще интересные факты, рассказанные в свое время папой. В то время министром здравоохранения СССР был Борис Васильевич Петровский. Так вот он очень любил во время всевозможных медицинских форумов, совещаний, которые он проводил, показывать медикам такой «фокус». Дело в том, что у папы был какой-то исключительный слух, чутье, что ли, и он мог, войдя в палату, на слух определить, у кого из больных как бьется сердце, какой шум, и практически безошибочно установить диагноз. Борис Васильевич любил вызвать из всей этой толпы медиков папу: «А ну, Вася, покажи!» И все в один голос говорили, что это ерунда, это сказки. Тут же брали фонендоскоп, слушали – практически в 100% диагноз был точен. Значит, не зря в 1966 году папа получил орден Ленина за операции на сердце. В целом у него около 1200 операций только на сердце, не считая операций на легких и пищеводе, которыми, собственно, и занимается торакальная хирургия…

Кроме ордена Ленина, Василий Фокич был также кавалером ордена Трудового Красного Знамени, заслуженным врачом Украины. Развитием торакальной хирургии в дальнейшем занимались его ученики — уже упоминавшийся нами В.Г.Гетьман, В.П.Найко, Л.П.Кондратенко, В.А.Лунтовский, В.Ф.Деундяк, Г.Н.Урсол, С.П.Бондарчук, В.А.Давыдкин.

– Я не случайно считаю папу своим ангелом-хранителем, – продолжает свой рассказ Владимир Савченко. – Он, его имя действительно помогали мне и в школе, и в институте, и в армии, и когда я сам уже работал в детской областной больнице хирургом-травматологом. И до сих пор, хотя его уже нет, он мне помогает своим именем. Например, в одной из строительных компаний, где я покупал стройматериалы, меня спросили, не имею ли я отношения к Василию Фокичу Савченко, а услышав, что я его сын, сказали, что для меня все будет самое лучшее. Оказывается, в 1965 году у нас в Кировограде был некий, скажем так, бандитский авторитет. Однажды он получил ранение в грудь, и было задето сердце. Папа зашивает ему не только грудную клетку, но и сердце. Этот человек покончил со своим прошлым и дважды в году праздновал свой день рождения (второй – это день, когда папа оперировал его) и всем говорил, что у него два отца – тот, который его родил, и Василий Фокич Савченко. Он пережил моего папу на несколько лет и вот только недавно умер.

Папа был стопроцентным атеистом, коммунистом, сталинистом, как и масса людей того времени. И вот вечером, накануне своего ухода, он сказал мне фразу: «Если я останусь жить и буду жить дальше, я буду жить только за счет Бога». Объяснить это можно только с метафизической точки зрения, и никак иначе: анализируя это, можно сказать лишь то, что, находясь практически одной ногой ТАМ, он имел некий контакт.

Знаете, я три раза ездил в Иерусалим – мне было интересно самому понять, вокруг чего уже две тысячи лет кипят страсти. И я для себя сделал вывод, почему выжил мой папа. Первый раз он выжил, учась в рабфаке, когда ему приходилось идти к бандитам просить у них немного хлеба и лука, чтобы просто не умереть с голоду. Отец не мог ему тогда помогать, так как в семье было 13 детей. Ему говорили: «Получишь стакан самогона и лук, если дольше всех продержишь пальцы в розетке». И он держал пальцы в розетке, сколько мог, и получал за это самогон и луковицу. Вот таким было его пропитание в рабфаке. Выжил. Второй момент – финская. Вернулся с фронта без единого ранения. Поступил учиться, закончил академию. Видимо, учился так, что отобрали в Москву. Так вот, когда он учился в институте, к ним приходили барышни. Ну и студенты, и мой папа в том числе, хорохорились перед ними, демонстрируя чудеса меткости: брали в руку пенициллиновый пузырек или пятикопеечную монету и из трехлинейки стреляли в эти цели. Представляете, это ж не только пальцы, всю руку могло выстрелом разнести. А это тюрьма! Потом уже девчонки эти смеялись: «Мы к вам женихаться ходили, а не на стрельбы ваши смотреть». И опять что-то спасло его – никого не убил, руку не отстрелил, в поле зрения НКВД не попал… Потом эта бомба, попавшая в их машину, — и опять выжил. Выжил, очевидно, для того, чтобы в этом городе создать торакальное отделение, заниматься новым направлением хирургии и оставить славу о себе.

Я все время думаю, почему Бог давал этому человеку – мальчику, мужчине – столько шансов выжить? Я бы сказал так: что-то его оберегало. Для чего? Чтобы он просто чиркал больных скальпелем? Наверное, для чего-то другого. Родить двоих сыновей? Так все рожают. Наверное, должна быть какая-то миссия…

Почему, скажем, он не переехал в Киев? Кстати, была возможность у нас переехать в Ленинград – один из бывших главврачей нашей областной больницы уехал туда и возглавил институт. Он сразу забрал папу туда, возглавлять кафедру хирургии. Полгода папа сидел там, писал диссертацию, а затем вернулся в Кировоград, извинившись перед своим коллегой: «С одной стороны, я практик, а не теоретик, и не мое это». А второе – ему не подошел климат. Я понимаю, что если бы папа начал оперировать на сердце в Ленинграде, то имя Савченко звучало бы не так, как сейчас. Но папа остался здесь, и, не будучи уроженцем этого города, я считаю, сделал немало для его прославления.

Так вот вернемся к его миссии. С папой на эти темы мы никогда не говорили, я старался все, что связано с религией, деликатно обойти, потому что он довольно негативно ко всему этому относился.

В связи с этим последнее, что я хотел бы сказать. Я не знаю, достойно ли это статьи, но думаю, что достойно. Я уезжал на Кубок Европы в Польшу, вез сборную страны и утром зашел к нему попрощаться буквально на минутку. Папа проснулся и рассказал мне некую вещь. Причем, когда он со мной заговорил, голос был абсолютно не его, это не был Савченко Василий Фокич, его терминология, абсолютно не принадлежала человеку атеистического мировоззрения. Он начал речь с того, что, мол, какая у тебя хорошая, прекрасная энергетика. У папы – торакального хирурга – слово «энергетика» никогда не звучало, оно просто отсутствовало в его лексиконе!

Папа говорил: «Мне снился сон. Во сне мне сказали: “Если ты сына увидишь, произойдут одни события, если ты его не увидишь – то события произойдут другие”». Затем он продолжил: «Мне сказали, что если я проснусь и увижу сына, на планете Земля будет одно государство и один руководитель. Это произойдет через 100-150 лет. Если я не проснусь, планета Земля будет уничтожена, произойдет третье рождение Сатаны, и не будет ни России, ни Украины, ни государства, ни Земли. Я очень хотел проснуться, и я проснулся и увидел тебя. Я тебе передаю эту информацию». Мама сидела, сжав губы и напряженно опустив голову, со мной были жена и сын, потому что мы вместе уезжали. Голос, повторюсь, был абсолютно не его, но очень мягкий, добрый…

Я думаю, что иногда перед смертью бывает достаточно одной минуты, чтобы ты выполнил свою миссию. Сказать, что именно ради этого папу что-то охраняло всю его жизнь – думаю, все-таки нет. Его миссия была «родить» здесь торакальную хирургию и сохранить жителям этого города тысячи жизней, что он и сделал…