Моя собеседница — Валентина Васильевна — очень гордится своим сыном Колей, который в этом году окончил духовную семинарию, наконец-то встретил свою половинку и женился. Большего, по мнению Валентины Васильевны, и желать грех… Вместе с Колей она пережила пять лет ада и только сейчас — больше, чем через четыре года после окончания кошмара, — действительно уже не боится за сына.
«Я все пропустила…»
— Коля впервые попробовал колоться в армии или сразу, как пришел, — точно не знаю, да и знать не хочу, — говорит Валентина Васильевна. — Я видела, что иногда он ходил, как пьяный, что пропускал институт (он учился в КИСМе), что по выходным часто «болеет», но… Вот говорят «из благополучной семьи», а что такое благополучная семья? Это когда мама и папа с утра до вечера на работе — зарабатывают деньги на дом, машину и т.п.
Я поняла, что он колется только через несколько месяцев, когда было уже поздно. И узнала я об этом совершенно случайно. Помните 90-е? Тогда был тотальный дефицит, а у меня сын и дочь подрастали, я все, что видела, покупала в двух экземплярах — два сервиза, две вафельницы, два комплекта белья. Складывала приданое в коробках в кладовке. И тут как-то позвали нас в гости, купить ничего не успели — думаю, возьму набор полотенец. Туда — а там пусто! Все коробки пустые. Спрашиваю: «Коля, где вещи?» — «Я их продал» — «Зачем?» — молчит… А потом говорит: «Мама, я такая скотина, ты даже представить себе не можешь». — Валентина Васильевна вытирает слезы. — Я все пропустила! Я — мать — была рядом и не видела, не думала, считала, что меня это просто не может коснуться.
После «разоблачения» Коля клялся, что бросит, и даже бросал несколько раз, но потом начинал опять. Зато институт бросил раз и навсегда, устраивался работать, но долго на работе продержаться не мог. Дважды лежал в психиатрической больнице, дважды — в наркодиспансере. И там, и там, по словам мамы, его успешно избавляли от физической зависимости, но, выйдя из больницы, Коля сразу же шел на «точку».
— Это был совершенный ад, — говорит Валентина Васильевна. — Описать невозможно. Он вынес из дому все! Продал, скажем, свою собственную новую дубленку за 13 гривен! Я нашла потом женщину, которая купила, — хотела выкупить назад, но… Отец его «воспитывал», Коля иногда отвечал. В общем, дрались, как-то даже стекла повыбивали, и вставить потом не могли (как вы понимаете, жили мы в абсолютной нищете). Несколько раз отец выгонял его из дома. Я защищала: мол, подожди, потерпи, это же наш сын. Самой иногда задушить его хотелось, чего греха таить. Но ведь мой сын — больной, худой, несчастный, родной и любимый…
«Что вы за мать?!»
Валентине Васильевне посоветовали везти сына в Евпаторию — в реабилитационный центр церкви «Благодать». Посоветовала мать такого же, как Коля, наркомана, только уже бывшего. Коля ехать наотрез отказался.
Помогло, как часто бывает, несчастье. Ограбили соседнюю квартиру, и Коля попал в КПЗ, так сказать, по подозрению (дело было в 2002 году). Один раз Колю уже арестовывали и судили — за кражу «катушек» неработающего лифта — и на момент задержания он как раз отбывал условный срок. Нет, у Коли не требовали, чтобы он сознался в ограблении, — всего лишь просили сказать, кто украл. Если верить Коле, просили очень убедительно — настолько, что он боялся умереть от боли, и, когда его оставили одного в камере, неожиданно для себя стал молиться, обещая отдать всю свою жизнь Богу, если выйдет живым и не попадет в тюрьму… И тут произошло чудо: вернулся следователь, отстегнул наручники и устало сказал: «Ладно, иди пока, все равно вернешься»…
— Он пришел, а я его опять прошу: сынок, давай съездим, посмотрим, силой никто тебя там не закроет, — рассказывает мама. — И тут он согласился, легко, без уговоров, только сказал: «Мам, мне нужна хоть одна доза, иначе я не доеду». Говорю: ну иди. Он попросил меня сходить с ним, чтоб опять не нарваться на милиционеров. Пришли, дала ему деньги, сижу и жду под подъездом. На лавочке напротив бабки сидят, говорят: «А вы, женщина, знаете, куда он пошел?» — «Знаю». — «А вы ему кто?» — «Мать». И началось: «Да что вы за мать?! Собственному ребенку…» и т. п. Как объяснишь? Кто поймет? — вспоминает моя собеседница.
«Спасибо, что верила»
В центре, по словам Валентины Васильевны, был такой порядок: пациент приезжает с родителями, десять дней живет вместе с ними на квартире, ходит на занятия и не употребляет наркотиков. На одиннадцатый день, если захочет, он может переехать в центр. Родители, уезжая, оставляют деньги на обратный билет, чтобы, если вдруг пациент захочет уехать, его сразу же могли отправить домой.
В день приезда Валентина Васильевна впервые увидела, что такое ломка.
— Если бы я знала, где купить наркотики, — купила бы, — говорит она. — А Коля не искал, просил водки. Я спускалась в кафе, покупала чекушку, он ее выпивал прямо залпом и вроде засыпал, потом просыпался, и начиналось опять…
Коле разрешили переехать в центр не на десятый, а на четвертый день. Его обретенная вера работникам центра показалась достаточно крепкой, чтобы сделать исключение.
— Я понимаю, что вы о церкви писать не будете, — говорит Валентина Васильевна. — Но очень прошу, напишите: нас спас только Бог. Я сама до этого не верила, то есть не задумывалась, пасхи святила — вот и вся вера… А с тех пор каждый день обращаюсь к Богу и чувствую, что Он меня слышит.
— А вы не считаете, что для наркоманов вера — это что-то вроде заместительной терапии, той же водки?
— Так оно и есть! 100 процентов… Но какая разница?
Действительно какая? Уже через неделю Валентина Васильевна получила письмо от сына. Она бережно хранит его до сих пор: «Мамочка, родная, прости меня за все то горе, которое я тебе причинил. Огромное спасибо, что верила в меня, что привезла сюда. Сам я уже не верил…» и в конце: «Благослови вас Бог». В то время Коля вообще много писал. Не только маме, но и «товарищам по игле» — некоторые из них прочитали, поверили и приехали вслед за Колей в Евпаторию.
Валентина Васильевна не стремится забыть историю болезни и чудесного исцеления сына, наоборот, рассказывает всем. Чтобы знали: наркомана можно спасти и вернуть к жизни, но для этого нужно протянуть ему руку:
— Зашла как-то в подъезд — девчонки колются. Говорю: «Ну зачем вы? Вы ведь молодые, красивые, вам бы замуж, детей рожать. Зачем оно вам? Идемте ко мне — я вам адрес дам, сейчас при вас и позвоню, чтобы приняли». А девчонки опешили, молча пошли за мной в квартиру, а потом говорят: вы первая, кто с нами так заговорил, а то все кричат и милицию вызывают…
Я пишу уже не первую историю о наркоманах — в основном, конечно, о бывших, нынешние неохотно дают интервью. Но привыкнуть не могу — каждый раз плачу вместе с бывшими наркоманами и их мамами. Плачу не столько над исковерканными их судьбами, сколько над нашим с вами равнодушием, даже отвращением к проблеме. Встреть я в подъезде девчонок-наркоманок, позвала бы я их к себе, чтобы дать адрес реабилитационного центра? Сознаюсь: нет. Прошла бы мимо. Меня это не касается. Я, как и Валентина Васильевна когда-то, абсолютно уверена, что мои-то дети вырастут совсем другими…
