Тюремный бунт, или Майдан за решеткой?

События, давшие толчок появлению этого материала, известны — массовые акции протеста в исправительных учреждениях Харькова и Львова во время недавних майских праздников. Версии произошедшего, как, впрочем, и морально-этические оценки, многократно озвученные официальными лицами и СМИ, разнятся кардинально. Так или иначе, факт имеет место быть. Как, впрочем, и его версии, и вопросы, касающиеся одной из наиболее закрытых для общественности и СМИ — пенитенциарной — систем «страны молодой демократии».

Затеяв собственное журналистское расследование, мы попытались оценить суть и масштабность происходящих в украинских зонах процессов с помощью самых разных методов и источников: письменных свидетельств осужденных и их родственников, имеющихся в распоряжении редакции; бесед с официальными лицами. Наконец, собственными глазами посмотрели на состояние дел в кировоградских местах лишения свободы.

Для начала предлагаем читателям «УЦ» материал для размышления, полученный в разговоре с начальником Управления Департамента Украины по исполнению наказаний в Кировоградской области Тадеушем Шилюком. В процессе изложения позволим себе «лирические отступления», послужившие базой для официального интервью, — отрывки из свидетельств осужденных из той самой львовской колонии и писем, полученных редакцией «УЦ»…

— Тадеуш Константинович, насколько серьезной вы видите ситуацию, связанную с массовыми и публичными акциями протеста в двух исправительных учреждениях? Возможны ли, на ваш взгляд, аналогичные проявления в местах лишения свободы на территории Кировоградской области?

— Прежде всего, для оценки масштаба произошедшего в Харькове и Львове, скажу, что всего за год в обычной американской колонии в разборках погибает полсотни осужденных и около десятка человек персонала! У нас же умышленное убийство в криминально-исполнительных учреждениях закрытого типа — ЧП. В частности, за текущий год в местах заключения Кировоградской области ни одного преступления допущено не было, в прошлом — было три побега, и то из исправительного центра и колонии-поселения, т.е. учреждения с минимальным уровнем безопасности.

Что же касается харьковских и львовских событий, то, на мой взгляд, в первую очередь их причиной явились не методы обращения персонала с осужденными, а их стремление противостоять законным требованиям администрации исправительных учреждений. В частности, в Харькове в камере содержался человек, который привлекался к ответственности за злостное невыполнение этих требований. Соответствующая статья применяется, когда осужденные не становятся на путь исправления, более того, подстрекают к незаконным действиям других заключенных.


Примечание автора. В той самой камере №125 Харьковского СИЗО на момент произошедшего сидели 39 человек, все неоднократно судимые. В отношении одного из них — уроженца Чернигова 1970 года рождения, считающего себя принадлежащим к воровскому миру продолжателем «воровских традиций» — ранее было возбуждено уголовное дело за нарушение режима в одной из колоний Киева. В камере во время обыска вечером 8-го мая были изъяты запрещенные к хранению вещи, в том числе отвертка, радиоприемник…


Не исключено, что поведение персонала во время обыска было не совсем тактичным, но правомерность действий тамошней администрации должна установить прокуратура, причем с учетом личности данного заключенного. Ведь если говорить о Кировоградской области, то из пяти имеющихся у нас исправительных учреждений 80% заключенных освобождаются условно-досрочно — за образцовое поведение, добросовестное отношение к труду и т.д. Остальные же — люди, отбывающие наказание за умышленные насильственно-корыстные преступления, а посему имеющие деформированные взгляды на жизнь и вряд ли способные вести законопослушный образ жизни. В их среде уже сформирована особая субкультура, поэтому управлять более чем тысячей человек, чья психика зачастую уже в период их пребывания в местах заключения отягощена личной проблемой (наркозависимость, смерть родителей, распад семьи), крайне сложно…

Из письма осужденного СВК-47 С.Гоменюка: «29.09.2005, 16.01. 2006, 14.04.2006 к нам в колонию заводили спецвойска с масками на головах, в полном обмундировании: бронежилетах, с дубинками, наручниками, “черемухой” и т.д. (…) Эти “бойцы”, открывая камеры, начали ходить по нам ногами, зверски избивать дубинками, в том числе по голове. После этого по одному поднимали и приказывали бежать в коридор между рядами выстроившихся “бойцов”, которые избивали нас дубинками. После чего одних заставляли присесть и заложить руки за голову, других ставили на растяжку “в шпагат”. (…) Бойцы заставляли нас ползать по кругу гуськом, многих заставляли приседать по сто раз и отжиматься от пола. Если кто-то отказывался, то его тут же зверски избивали и тащили в карцер. Дошло до того, что некоторых осужденных заставляли рыть землю руками и грызть веревки. Некоторые, как и я сам, перерезали себе вены, но нас еще больше избили и бросили в карцер, там снова зверски избили. А потом еще позаписывали, что мы сопротивлялись обыску (…)». 20.04.2006г. Изложенное подтверждено подписями осужденных СВК-47 Б.Власовым, О. Усовиком, А.Хивренко.

— Какие выводы сделало ваше управление по итогам произошедшего? Какие меры по недопущению повторения ситуации предприняты в МЛС Кировоградщины?

— Во-первых, мы ведем обязательную профилактическо-разъяснительную работу, стараемся достучаться к самым запущенным, поясняем, что примерное поведение и соблюдение требований администрации — кратчайший путь на свободу. А значит — избавление от той крайне негативной среды людей, лишенных многих благ, влияние которой сказывается даже на персонале. Вдобавок наш департамент (вернее, его центральный аппарат) инициировал законопроект об амнистии с целью уменьшить количество пребывающих в МЛС. Скажем, если в исправительном учреждении №49 в Новом Стародубе в прошлом году содержалось 1500 заключенных, то сейчас — 1100; ИК-6 в Кировограде — соответственно — 1300 и 1150, в СИЗО — 1100 и 870… То есть мы даем осужденным шанс быстрее выйти на свободу и вернуться к нормальной жизни.

— Но не секрет, что во время пребывания в местах лишения свободы многие заключенные теряют не только привычные жизненные связи, но и здоровье: многие из них выходят на свободу с диагнозом «туберкулез»…

— Скажу сразу — с питанием осужденных (ведь плохое питание — один из факторов возникновения туберкулеза) проблем у нас нет: в их меню и твердый сыр, и сметана… В среднем за год у нас насчитывается 100 человек с таким диагнозом — количество небольшое. Все осужденные и персонал проходят обследование передвижным флюорографом, который по договору предоставляет нам облздрав. Но основная масса таких пациентов выявляется еще в СИЗО. Здесь наблюдается не совсем понятная ситуация: органы МВД выявляют преступника, который поступает в СИЗО. Если выясняется, что он болен туберкулезом, мы его не принимаем — его необходимо лечить в условиях воли. Однако лечебных учреждений с надлежащей охраной у нас нет, а из обычных такие пациенты, как правило, самовольно уходят до окончания лечения. К тому же в СИЗО содержатся люди, в отношении которых — таких около пятисот — суд вынес решение об отсрочке исполнения приговора… В данный момент среди них 37 больны туберкулезом. Они будут направлены на лечение, как только приговор вступит в силу.

— Возвращаясь к возможным первопричинам харьковских и львовских событий — насколько необходимым является усиление режима содержания осужденных в данном случае в праздничные дни?

— В усиленном режиме мы работаем каждый раз во время праздников: посуточно в исправительном учреждении дежурит ответственный офицер управления, из состава же офицеров формируется опергруппа… Проводятся общие обыски объектов учреждения, изымаются предметы, запрещенные к хранению, затем все они вывозятся за пределы учреждения.


Примечание автора. И руководство СИЗО, и начальство Харьковского управления Департамента по исполнению наказаний отрицают какое- либо ужесточение или давление на подследственных. В харьковской же прессе муссируется пока не подтвержденная версия о том, что в апреле спецподразделения милиции неоднократно «тренировались» на заключенных СИЗО и тюрем. До майских праздников здесь были проведены усиленные проверки — так называемая операция «Щит» должна была пройти по всем украинским тюрьмам и призвана предотвратить появление в камерах спиртного, наркотиков и других запрещенных предметов.


— С вашего позволения процитирую одно из писем, пришедших в редакцию «УЦ», — от матери осужденного Кировоградской ИК №305/6: «В зоне происходит беспредел — осужденных обирают! Передачи, которые мы носим своим детям с последних крошек, вымогаются под видом “шмонов”, под видом нарушений с “зечков” вымогают сигареты, чай, купленные на последние пенсионные гроши их матерей…»

— Проверить эти «утверждения» очень просто. Ведь при приеме передачи осужденный подписывает заявление, составленное в двух экземплярах, со сверкой перечня содержания передачи: принял, мол, претензий не имею. Если установлено, что работник персонала действовал неправомерно, таких мы увольняем. Скажем, в нынешнем году в учреждении №49 во время проведения обыска у осужденного был изъят мобильный телефон, который работник учреждения пытался незаконно вынести за территорию. Но своих мы тоже обыскиваем — составлен протокол о коррупции и виновный уволен. Впрочем, причиной жалоб родственников может быть и недостаточная степень разъяснения им правил хранения передач. Дело в том, что при себе заключенный может иметь лишь определенное количество продуктов — не более 50 килограммов. Вес же одной передачи допускается в пределах 30 килограммов, а их количество не ограничено. Таким образом, норма может быть превышена, поэтому излишек документируется, на него выписывается квитанция, и лишнее сдается на склад, выдаваясь затем хозяину по мере потребности.

Из письма заключенного С.Гоменюка: «Многие вещи просто украли: часы, носки, сигареты, зажигалки, жвачки, шоколадки, тушенку, консервы. Одним словом, не брезговали ничем. Даже посуду — миски, ложки, кружки — и ту привели в негодность или украли».

— И еще одна цитата из письма матери: «Все просматривается, прослушивается, прочитывается. Жалобы на имя прокурора или не выходят из зоны, или к ним “готовятся”».

— Корреспонденция действительно просматривается — кроме писем, адресованных прокурору и Уполномоченному по правам человека. Впрочем, ежемесячно прокурор сам бывает во всех учреждениях области, ведет прием по личным вопросам — можно свободно записаться.

— По долгу службы вы постоянно общаетесь с родственниками осужденных, ведете прием. С чем, с какими жалобами идут к вам родные отбывающих срок?

— В основном просят присмотреть за сыном, часто — перевести в учреждение поближе к дому, ведь не всегда родственникам по карману дальние поездки. Просят посодействовать в оформлении инвалидности, разъяснить медицинские показатели… Раньше действительно можно было говорить о беспределе, когда «смотрящие» с каждой передачи или зарплаты изымали десятину «на общак»… И если еще пять лет назад, скажем, в ИК-6 условно-досрочное освобождение одного заключенного в год было событием, то сейчас, повторюсь, таких — 80 процентов. Сейчас даже сидящие за умышленное убийство могут рассчитывать на такой исход отбывания срока, — выполняя все законные требования администрации, неукоснительно соблюдая режим. Сначала их ждет центр реабилитации, где свидания ежедневны; затем они получают право свободно передвигаться по городу, потом, через время — жить с семьей, находясь в тюрьме и выполняя работы лишь в рабочее время… Кстати, к сорока процентам осужденных на свидания никто не приезжает, передач не передает…

В доказательство своей открытости руководство управления любезно предоставило журналисту «УЦ» специальное разрешение для визита на зону. (Читайте материал Александра Виноградова «Даром здесь никто не находится» на стр. 4 «УЦ»).

Впрочем, за фактическим материалом и бытоописанием этой еще недавно «закрытой зоны», которыми излишне увлекаются журналисты, отнюдь не уходят на второй план, а скорее обостряются вопросы скорее морально-этического плана. В первую очередь — способствовала ли общая демократизация в стране самому факту «майдана за решеткой», либо просто позволила осмелевшим журналистам говорить о произошедшем в открытую, с критикой системы вообще и публичным выдвижением альтернативных версий харьковских и львовских событий?

И ещё. Распространяются ли на места лишения свободы законы, изданные для граждан, независимо от того, нарушили они эти законы или нет, — вот, пожалуй, самый спорный вопрос, касающийся этой сферы. С одной стороны, трудно встать на защиту рецидивиста, мотающего очередной срок за изнасилование и убийство девочки-подростка и получившего тумак от охранника или проведшего пару лишних часов в карцере. С другой — существует четкий законодательный кодекс, требующий неукоснительного соблюдения гарантированных прав человека в отношении заключенных…

В этом вечном споре закона и морали, который, собственно, и выплеснулся на этот раз в Харькове и Львове, есть четкий ответ, данный еще американским президентом Рузвельтом и применимый для тех, кто находится как с одной, так и с другой стороны решетки: «Никто не может быть выше закона, и никто не может быть ниже закона». И точка.


Мнения непосторонних из не вошедшего в материал

«Я считаю, об этом нужно говорить, эту тему нужно обсуждать — такие примеры служат уроком для молодых офицеров, не имеющих еще должного жизненного и профессионального опыта, но уже вынужденных одновременно работать с сотнями рецидивистов» (Тадеуш Шилюк).

«Что творилось на шестерке во время выборов, знает весь Кировоград!» (из письма матери осужденного из ИК-305/6).

«Во времена правления Кучмы это было неудивительно, особенно когда премьером был Янукович. Сколько нас избивали работники департамента, чтобы мы голосовали за Януковича?! Но прошло уже полтора года, как Президент Ющенко обещал, что больше избивать и издеваться над нами не будут (…) А теперь вот 14.04.2006-го вновь завели спецназ. И в этот раз они уже особо зверствовали, издевались и грабили нас. Это таким образом отомстили нам за то, что основная масса нас проголосовала за БЮТ, а не за “Нашу Украину”. Так это надо понимать?!» (из письма С.Гоменюка)

Добавить комментарий