Мой и наш Виталий Цыпин

Его ценила партийная элита и обожали женщины; уважали криминальные элементы и понимали даже механизаторы. Он имел связи уровня руководства страны, но предпочитал учить профессии и жизни увлеченную и талантливую молодёжь. Был буквально соткан из человеческого и чисто мужского обаяния, тонкой иронии, неподкупного профессионализма. Жил полной грудью, любил в полную силу, работал с полной отдачей. Первый собкор Центрального телевидения по Кировоградщине, первый заслуженный журналист Украины в сфере телевидения и радио, первый редактор «УЦ» — Виталий Семенович Цыпин стал настоящим явлением в местной интеллектуальной, творческой среде.

К счастью, мне повезло – в том, что довелось учиться профессии, да что там – жизни именно у него, у Цыпина. Повезло и «Украине-Центр»: то, что газета имеет лицо, стоит особняком от других изданий, здесь работает коллектив не только профессионалов, но и личностей, – это прежде всего его заслуга, его семена, брошенные в хороший, плодородный грунт. Хорошо помню письмо, которое Цыпин, уже будучи неизлечимо болен, адресовал своей газете к её пятилетию: бесконечная глубина мысли, безупречно тонкое и точное слово, глубокое понимание роли газеты в жизни региона…

Цыпин умел всё и делал это красиво: выпить, расписать пулю в преферансе, объясниться женщине – и всё это бесконечно эстетически роскошно. На планерки мы, молодые тогда телевизионщики, к нему не шли, а бежали: настолько профессионально он анализировал хоть небольшой сюжет, хоть полноценную телепрограмму. Да, порой это было хлёстко и где-то обидно, но неизменно – иронично и метко. Помню историю с одной теледамой, которая уже давно не работает на канале, но в свое время специализировалась на искусствоведческих программах. В одной из таких передач она пустилась беседовать с какой-то местной поэтессой (кстати, местных литераторов Цыпин сравнивал с местными «удобрениями»). Так вот, на следующей «летучке» он с восторгом описывал музыку в кадре, шляпу ведущей, а потом, обращаясь к ней, выдал: но какая же вы там были дура!

Как правило, и в такие моменты в частности, он предпочитал обращаться к нам, молодёжи. Скажем, вот ещё пример плодов работы маститых, проверенных, с партбилетами, мэтров, которые специализировались в основном на теме сельского хозяйства: «Солнце почти не поднимается над горизонтом, буйные травы легли под косой, а значит, настал период стойлового содержания скота». Такие «шедевры» Цыпин всегда критиковал хлестко и бескомпромиссно.

Работать он любил с очень мощными людьми — типа Леонида Иосифовича Шлифера, дважды Героя Соцтруда… Причём всегда искал в каждом из них человеческую, жизненную струнку, а не клепал сюжеты с бесконечными и обязательными надоями и верностью курсу партии. При этом не только такие «монстры», но и какой-нибудь механизатор Василь Моторный, чья жизнь состояла из гектаров, буряка, трактора и заправского матюка, и понимал его, и ценил. Тот же Шлифер, будучи уже членом Президиума Политбюро, когда нужно было сделать важную, ответственную творческую работу, всегда звонил в Кировоград – мол, нужен только Цыпин. В то же время Виталий Семенович в любой момент мог позвонить из района, из командировки, и сообщить: мол, будем делать материал о каком-нибудь местном Иване Ивановиче Перетятенко к его 60-летию. А на вопрос – мол, кто такой Иван Иванович, дать потрясающе емкую, точную, интереснейшую характеристику человека, с которым он познакомился час назад… Причем – в стихах! Кстати, кажется, что он и жил в поэтическом ритме, буквально фонтанируя рифмованными строками. Причем как глубоко философскими, так и легкими, искрометными, поразительно содержательными и точными, ведь в умении владеть словом ему равных не было.

На его стихи написано много песен и даже гимнов, как, например, гимн медколледжа имени Мухина. Цыпин был автором практически всех тогда стихотворных полотен об области, звучавших на отчетных мероприятиях на уровне республики, а потом уже страны.

Помню, как-то мы делали телеотчет-презентацию о Кировоградщине для республиканского конкурса-смотра. А секретарем обкома по пропаганде тогда была дама небольшого ума, но амбициозная, с претензией. И отчет она нам не утвердила категорически – не было там доярок с надоями, тезисов съездов… Но была хорошая, оригинальная творческая работа – с личностями, комбинацией сцены и натуры и так далее. И тогда я с этой работой пришла к Цыпину. И на второй подаче он, придя в студию, настолько обаял идеологически выдержанную даму – читал ей стихи сначала Серебряного века, затем свои собственные, потом здесь же начал посвящать ей новые строки, – что она опомнилась только к концу мероприятия и восторженно высказалась о якобы обновленной программе – мол, совсем другое дело. Хотя на свой страх и риск мы практически ничего не поменяли… И конкурс Кировоградщина тогда выиграла. Женщинам он очень много стихов посвятил – романов у Цыпина было бесчисленное множество. И каждый раз его муза получала поэзию, которая была адресована только ей, – неповторимую, уникальную, без дешевого пафоса и универсальных, безликих пассажей. Вообще он мог настолько обаять, очаровать, увлечь, что в каждом селе после его командировок оставались разбитые сердца девушек и женщин от 18 до 70 лет – пионервожатые, доярки, заведующие детскими садиками…

При всей размеренности характера Виталия Семеновича он мог позволить себе поступки, которых даже от него никто неожидал. Например — в те времена! — побрить голову. Кандидат в мастера спорта по штанге, крупный, сильный, как сейчас говорят, брутальный, он сразу стал похож на бандита… Его, кстати, очень уважали криминальные авторитеты. Как-то один из них, тогда уже бывший, подошел ко мне с вопросом — мол, неужели Цыпин умер, я не знал, иначе непременно пришел бы попрощаться… Или как-то сел возле телерадиокомпании, переодевшись бомжом, и стал просить милостыню. И ему подавали!

Одновременно Цыпин глубоко ценил всё прекрасное, безукоризненно знал живопись и поэзию нескольких веков, всю античную литературу. Был завсегдатаем киноклуба в библиотеке Чижевского: тонкое итальянское, французское кино – это его… Понимал сложную музыку, любил Шнитке… Лет десять ходил в туфлях кременчугского производства, но одним из первых начал носить шейный платок… Мне всегда казалось, что было в нем что-то есенинское или от Маяковского. Ему бы тогда, в том веке нужно было родиться и жить, он, сын обычной фронтовой медсестры, – из той группы крови, того состава ДНК…

Одним из лучших его друзей был Владимир Горбулин – тогда секретарь СНБО, но для Цыпина – школьный товарищ, как и практически всё конструкторское бюро днепропетровского «Южмаша», да и Кучму они запросто звали Лёней… Когда Цыпину исполнялось 60 лет, Горбулин и весь этот круг приезжали на юбилей, в декабре 1999 года. Эх, какую тогда программу мы записали – в виде выпуска «День за днем», но полностью из почти настоящих сюжетов только о Цыпине. То троллейбус, мол, вышел новый на линию – с местами «для детей и Цыпина», то тракторы выехали в поле собирать «цыпинскую» свеклу, то трубы якобы раскопали фрагмента газопровода «Дружба», о котором он делал сюжет в Александровском районе, с «цыпинским» швом…

К сожалению, немотря на все усилия того же Горбулина, который практически спас его от рака, погубил Виталия Семеновича оторвавшийся тромб… Сейчас модно говорить об ушедших в свое время, к примеру, Цое или Высоцком – нашлось бы им место в нынешней эпохе? Не был никогда Цыпин бунтарем, и потом не был бы. Ведь и ушел он, не защищаясь и практически без борьбы – когда его оттеснили бесцеремонно, убрали, выдавили из эфира, куда полезла всякая шушера – бездарная и вопиюще непрофессиональная. А его представить согбенным было невозможно – несмотря на то, что во главу угла была поставлена исключительно куча денег… Вот от чего умер Цыпин – даже не от обиды, а от огорчения. Помните — настоящие мужчины не плачут, они огорчаются? Это — сумасшедшая потеря, возместить которую невозможно.

Пусть у вашего дома сирень

Будет только с пятью лепестками.

Пусть в ночи зарождается день

Добрый, как приглашение к маме.

Пусть рассветное солнце для вас

Персональный свой выделит лучик,

Пусть отыщется ну хоть раз

Ну хотя б позолоченный ключик,

Пусть такой отворится сезам,

Чтоб вся жизнь – как страница с абзаца.

Пусть печальным случайным слезам

Ваших глаз никогда не касаться.

И пускай вопреки годам

Всё, что мельком пройдёт между нами,

Сладко будет помниться вам,

Как сирень с пятью лепестками.

Евгения Шустер, воспитанница, друг, коллега, начальник управления по делам прессы и информации ОГА – специально для «УЦ».

Мой и наш Виталий Цыпин: 2 комментария

  1. Приятно увидеть, что память о уважаемом человеке живет. Был лично знаком, правда недолго. Спасибо, Женя.

  2. Замечательный был человек. Талантливый. Жаль, ушел рано. Светлая память!

Добавить комментарий