Рубрика: 10

Якось одного недільного травневого надвечір’я, коли мені довелося виїжд­жати з нашого міста у бік Новоархангельська, був вражений рідкісною картиною: назустріч рухалася безконечна валка автомобілів. «Що це було?» — думалося. А потім здогадався: сьогодні «гробки» — зворушливий день, коли люди поминають своїх предків. Ось і поверталися тисячі теперішніх городян з ближніх і далеких сіл, де вони шанували пам’ять своїх рідних і близьких. Думалося: на тих чисельних кладовищах вони поверталися у спогадах до своїх близьких людей, згадували їх, і при цьому занурювалися у спогади про своє дитинство, і, мабуть, шукали стежки, по яких ходили «малими босими ногами». І, звичайно ж, у ці години говорили рідною мовою, поверталися до неї. А тепер, під вечір, після коротких гостин, знову їхали на автомобілях у своє місто, де у них свої квартири, сім’ї, робота. І завтра більшість із них заговорить іншою мовою — не своєю, не рідною…

Ніколи не відчував почуття агресивності до цих людей, яких через зрадництво рідної мови називали то «малоросами», то «хохлами». Бо надто добре знаю, чому так сталося. Знаю про ті по-справжньому бісівські технології, побудовані то на лукавих хитрощах, то на культивуванні страху, то на фізичному знищенні. Усі вони століттями застосовувалися з метою перетворити українця у такого собі малороса — людину з понівеченою національною свідомістю.

Щойно ми пережили революцію. Вогненну. Криваву. Але героїчну та переможну. Нашому народу ціною людських життів вдалося відстояти власну гідність і не впасти у рабство тоталітаризму або ж (є й такі визначення) новітнього феодалізму. І ось у вогні цієї революції раптом постало явище, яке потребує негайного аналізу та усвідомлення. На барикадах Майдану не розрізнялися україномовні та російськомовні протестувальники. Лозунг «Схід і захід — разом» виявився дієвим. Тут спрацювало безліч різних факторів. Зараз не будемо їх навіть перераховувати. Але висновок один — агресивність у цьому питанні треба знімати. Пані Фаріон, при всій моїй повазі до її позицій, варто стати більш врівноваженою. Взяти до уваги хоча б той факт, що у «Правому секторі», який у дні революції змусив себе поважати, чи не половина бійців була російськомовною. Щоправда, більшість із них ще й англійською володіє, і у їхніх рюкзаках поряд із пляшками «коктейлів Молотова» лежали посібники з ІТ-технологій.

Ясно одне: треба думати, що ми вступаємо в активну стадію формування української політичної нації. Кінцева мета такого формування — створення гармонійного суспільства. Процес суперскладний. Він має будуватися на пошуках взаєморозуміння, на різного роду консенсусах, часом по-справжньому болючих. Базові основи цього процессу — людяність, бажання розуміти один одного. І постійне прагнення піднятися до того, що зветься СУТЬ, побачити й зрозуміти проблему в її істинному освітленні. Маємо краще й всезагальніше, з обох, умовно кажучи, боків осмислити проблему малоросійства.

Тарас Шевчено — поет Суті, поет Істини — висловлював думки, котрі вже для нас, українців, стали вічними. Тож спробуємо піднятися до розуміння проблеми малоросійства у його, сказати б, інтерпретації.

Тема національної зради заявлена Шевченком ще в ранній петербурзький період творчості. Далека Україна, яку він уже не бачив близько дванадцяти років, дуже часто поставала тоді в його поетичних візіях, часом доволі романтичних. Та це не завадило поетові схопити саму суть української національної проблеми, яка пізніше буде ним виявлена й окреслена з максимальною повнотою. У вступі до поеми «Гайдамаки» молодий Шевченко темпераментно заявляє про свою позицію українського патріота. Він полемізує з тими чисельними рецензентами його першого «Кобзаря» (1840), які, визнаючи велике поетичне обдарування Шевченка, постійно вмовляли його залишити українську мову, як нібито штучну, безперспективну, «мертву», і перейти на російську — завдяки цьому, натякали йому, він здобуде й славу, й гроші. На те Шевченко відповів знаменито:

Теплий кожух, тільки шкода
Не на мене шитий,
А розумне ваше слово
Брехнею підбите.
Вибачайте… кричіть собі,
Я слухать не буду…

Заявлено іронічно, гідно. А ось те «розумне ваше слово брехнею підбите» засвідчує, що переконання Шевченка мали не тільки емоційну основу, — він глибоко розумів Богом дане його нації право на достойне існування.

У поемі «Сон» («У всякого своя доля…») уперше бачимо «землячка» з «циновими ґудзиками» — дрібного петербурзького чиновника «з українців». Зрозуміло, що він не селянського походження, — швидше всього, з дрібних поміщиків. Вони тисячами з’являлися в столицю метрополії, щоб домогтись ревною канцелярською (в основному) службою хоч яких-небудь чинів. Усього кілька поетичних рядків відведено цьому землячку — але в уяві постає цілком викінчений образ. Вочевидь, цей землячок уже потратив чимало сил і часу, щоб пристосуватись до петербурзького життя. Дещо йому вже вдалось. Знає, наприклад, що таке військовий парад, йому відомі всі входи-виходи «в дворец» (бо там же служить), за дрібну мзду («не поступись полтинкою…») може будь-кого провести туди. Зустрівши чоловіка «з України», не тільки хизується цією своєю обізнаністю, а й відчуває певну перевагу над ним («Экой хохол…»). Одне слово, він перебував у процесі пристосування до життя в чужому для нього середовищі. Головне в тому, що це пристосування для нього бажане, а саме середовище, як зараз кажуть, престижне. Він добровільно, із видимим задоволенням денаціоналізується. Та в очах Шевченка він є фігурою комедійною, явно ущербною. Його інтелектуальна неповноцінність виявляється в макаронічній мові («У нас парад! Сам изволит сегодня гуляти!» Або ж: «Так як же ти й говорить не вмієш по-здешнєму?»). Убивчими в характеристиці землячка є «цинові ґудзики» на його мундирі, що засвідчують низький чиновницький стан. Тому й амбіційність його виглядає смішною. Шевченко («ліричний герой») зневажливо відмахується від нього — «Цур тобі, мерзенний каламарю…». Проте відмахується ненадовго — через деякий час у поемі землячок з’явиться вже не сам, а в купі з такими ж, як і він, землячками-чиновниками:

От і братія сипнула
У сенат писати,
Та підписувать, та драти
Із батька і брата.
А меж ними і землячки
Де-де проглядають.
По-московській так і ріжуть,
Сміються і лають
Батьків своїх, що змалечку
Цвенькать не навчили
По-німецькій, — а то тепер
І кисни в чорнилах!

Діалектика авторського почуття в цих рядках виявлена рельєфно. Спочатку Шевченко вельми іронічний. Потім — різкий, навіть грубий докір: «П’явки! п’явки…». А ще далі — розпачлива співчутливість до них, як до людей, що втратили національну ідентичність, а з нею й Батьківщину. А через те змушені «киснути в чорнилах», постійно відчуваючи свою неприкаяність тут, на чужині. Отже, Шевченкове ставлення до подібних «землячків» явно амбівалентне: з одного боку, він іронізує над ними, показує їхню ущербність як людей, що зрадили своє заради чужого, а з іншого — співчуває їм («квіти молодії»), а ще більше — самій Україні, «бездітній вдовиці», що віддала на чужину своїх дітей.

З часом землячків із «циновими ґудзиками» продукуватиметься все більше й більше. І з’являтимуться вони не тільки в Петербурзі, а й по всіх українських містах, які насправді й українськими не були. У радянські часи, в період індустріалізації, та й в усі наступні періоди, позначені урбанізацією, механізм перетворення селянської маси, що мільйонами йшла в міста, на масу зросійщену, малоросійську, був бездоганно відлагоджений. І коли в один час, у кінці 20-х років, стихійна українська сила, підперта короткочасною офіційною політикою українізації, починала домінувати в найбільших містах, і від того механізм змалоросійщення втратив оберти і ось-ось мав зупинитись, була раптово припинена українізація, розпочалось гоніння на українську інтелігенцію, і, головне, був насланий на українське село Голодомор — усе це були термінові заходи, які не дозволили зупинитись механізму масового змалоросійщення.

Ставлення Шевченка до землячка з «циновими ґудзиками» є вельми повчальним для кожного, хто не тільки не байдужий до долі України, а й активно намагається працювати на її ствердження як держави. Так, погляд Шевченка на цей тип національного відступника зверхньо-іронічний. Іноді, щоправда, він стає гнівним і жорстким — і це легко зрозуміти. Але ж, нагадаємо, є в ньому і деяка співчутливість усерозуміючої, доброї, морально й фізично суперздорової людини до людини з прихованими морально-психічними ґанджами, які вона, проте, сама у собі не помічає, навпаки, вельми часто виглядає самозадоволеною. (Про ущербність малороса цілком визначено писав Євген Маланюк у статті «Малоросійство»: «Що ж таке малорос? Це — тип національно-дефективний, скалічений психічно, духовно, а — в наслідках, часом — і расово. На нашій Батьківщині, головнім історичнім родовищі цього людського типу, він набрав особливо-патологічного і зовсім не такого простого характеру, як на перший погляд здавалося б»).

Зараз доволі часто йдеться про роль еліти в суспільстві. При цьому, як правило, посилаються на знаменитого іспанського філософа Ортега-і-Гасета Хосе, який у праці «Бунт мас» увиразнив феномен еліти як провідного формотворчого чинника. Про національну еліту як про необхідний фактор появи й ствердження української державності писали Д. Донцов і В. Липинський.

Шевченкове «Посланіє…» («І мертвим, і живим, і ненарожденним землякам моїм…») побудоване на внутрішній опозиції: з одного боку — поет дуже гостро, з усією силою свого могутнього сатиричного таланту картає земляків за їхні провини перед Україною, її народом, а з другого — намагається «по-доброму» всовістити їх, звертається до їхніх гуманних і патріотичних почуттів з тим, щоб привернути до служіння знедоленій Батьківщині. З одного боку — сатиричні громи на їх голови, а з іншого — намагання створити для них певну позитивну програму. В цьому особливість «виправної» Шевченкової сатири.

Як відомо, Шевченкова концепція історичного минулого України зараз визнається вченими-істориками як виключно точна. В цьому легко переконатись, якщо зіставити художні сенси поезії «Стоїть в селі Суботові…» (а вони немов складають конспективно викладену історію України) із сучасним науковим поглядом на минуле нашого народу. Співпадіння, як говориться, абсолютне. Саме тому для кожного, хто зараз живе в Україні і стурбований її досить тривожним теперішнім станом і невизначеним майбутнім, дуже цікавим мав би бути один із останніх творів поета «Бували войни й військовії свари…», у якому виражене Шевченкове бачення майбутнього України.

Твір геніальний, один із тих, який дає нам право називати Шевченка пророком. Тож приймімо його пророцтво.

Основна біда України, за Шевченком, у тому, що в її історії було багато зрадників. Ще в посланні «І мертвим, і живим…» поет дав їм убивчу характеристику:

Раби, подножки, грязь Москви, Варшавське сміття…

Тепер же він називає деякі імена:

Бували войни й військовії свари: Галагани, і Киселі, і Кочубеї —

Нагаї…

Не всіх, звичайно, назвав, бо «було добра того немало». Для довідки: полковник Гнат Галаган допоміг царським військам зруйнувати Січ; український магнат Адам Кисіль все підбивав Богдана Хмельницького підкоритись Польщі; загальновідомою є зрадницька політика генерального писаря В.Кочубея, який писав Петру І доноси на Мазепу.

Далі, розгортаючи картину, Шевченко вдається до образів-символів:

Минуло все, та не пропало,
Остались шашелі: гризуть,
Жеруть і тлять старого дуба…

«Шашелі» — дрібні зрадники національних інтересів, які підточують «старий дуб» — Україну. Він, старий дуб, підточений шашелями, може врешті-решт повалитися. Та все ж, на противагу «шашелям», у дуба з’являються «зелені парості» — це нові покоління людей, яким не байдужа доля нації і які пройняті ідеєю відродження України. Отже, з одного боку — «шашелі», які руйнують національний організм, а з іншого — «зелені парості» як запорука виживання «старого дуба». Вони, ці парості, виростуть, наберуть сили, і старого дуба буде врятовано — він оновиться:

А од коріння тихо, любо
Зелені парості ростуть.
І виростуть…

А далі — символічна картина остаточної перемоги української справи:

Козак безверхий упаде,
Розтрощить трон, порве порфиру
Роздавить вашого кумира,
Людськії шашелі, няньки,
Дядьки отечества чужого!

«Козак» — захисник національних інтересів України. А «безверхий» він тому, що нема в нього даху над головою — нема своєї держави. «Дядьки отечества чужого» — блискуча образна формула зрадництва. «Дядько» в той час — слуга при молодому поміщикові, щось на зразок лакея. Тому «дядьки отечества чужого» — це лакеї, що вірнопіддано служать чужій державі, в цьому випадку — російській самодержавницькій імперії. За Шевченком, майбутня доля цих лакеїв маловтішна:

І вас не стане, — будяки
Та кропива — а більш нічого
Не виросте над вашим трупом.
І стане купою на купі
Смердячий гній, — і все те, все
Потроху вітер рознесе.

Шевченко пророкує: зрадництво, як болючий факт нашого буття, як наша національна біда, зрештою, буде переможене. І тільки після того в Україні настануть щасливі часи:

А ми помолимося Богу
І небагатії, невбогі.

Життя вже давно підтвердило абсолютну істинність Шевченкових пророцтв.

Тих «дядьків отечества чужого» в останні роки ми багато наслухалися й надивилися по телебаченню. Не раз, спостерігаючи за засіданнями нашого парламенту та за різними телевізійними ток-шоу, помічали групу депутатів, котрі відкрито лобіювали інтереси сусідньої держави. І так уже старалися, так старалися, немовби випрошували у того «старшого брата» за свої послуги, кажучи словами Шевченка, «хоч півдулі, аби тілько під самую пику». І тоді згадуються Тарасові дефініції: «Раби, подножки, мразь Москви…» або ж «Дядьки отечества чужого».

Зараз, уже по революції, вони раптово, буквально на другий день, зникли з телеекранів, притаїлися. Дай Боже, щоб ми про них забули. Назавжди. Воно так і буде згідно Шевченкового пророцтва.

Григорій Клочек, професор, доктор філологічних наук.

«Наш город ничем особенно не выделялся, хотя в учебнике географии было сказано, что Елисаветград знаменит юнкерским кавалерийским училищем и рогатым скотом», – так начал свои мемуары художник, профессор института им. Сурикова Петр Покаржевский.

Потрясающая вещь: Покаржевский побывал на фронтах Первой мировой, путешествовал по Средней Азии, Дальнему Востоку, в послевоенные годы регулярно ездил в Европу, но значительная часть «Записок художника», которые Петр Дмитриевич закончил за полгода до смерти, посвящена именно Елисаветграду, украинской природе, рисовальным курсам при реальном училище, преподавателям Ольшанскому и Козачинскому, соученикам – Александру Осмеркину и Амшею Нюренбергу. Вообще Покаржевский – очень кировоградский художник, он рисовал наш город, приезжал сюда за год до смерти, в 1967 году, сам пригласил в Москву работников краеведческого музея и передал в дар городу больше ста своих картин (сейчас находятся в областном художественном музее), коллекции бабочек и минералов (находятся в краеведческом музее).

К сожалению, «Записки» Петра Покаржевского не опубликованы. Они существуют только в виде рукописи, один из экземпляров которой хранится у наc в художественном музее. Поэтому мы постараемся как можно меньше писать сами и дать слово художнику. Нам кажется, воспоминания Покаржевского – живые, яркие, прекрасно написанные – того стоят.

Начало биографии

Петр Покаржевский родился 29 января 1889 года в Елисаветграде, в довольно бедной семье рабочего.

«Я родился в предместье Ковалевка, – пишет он, – по-видимому, здесь когда-то было много кузниц, но в мое время сохранилась лишь одна кузница Демьяна Щербака, брата моей бабушки, ведущего свой род от запорожских казаков. В детстве я любил наблюдать, как из бесформенного куска железа получалась то подкова, то лемех для плуга или петли для ворот. Мне нравился ритм ударов и звон металла, я вырос под эти звуки.

Местоположение города не отличалось и красотой: ни гор, ни леса. Не было даже приличной реки – летом речку Ингул переходили вброд дети. Зато весной Ингул бывал опасен, город лежал в котловине, и находившиеся по соседству большие запруды (ставы) во время таяния снега переполнялись водой, а так как заранее никаких мер к постепенному спуску воды не принималось, то прорывавшаяся через две плотины масса воды стеной шла на город и на прилегающие селения. Почему-то эти прорывы плотины происходили ночью, и люди, застигнутые бедой, еле успевали спастись сами и спасти детей, а скотина и имущество гибли.

Мы жили на окраине города, и, когда просыпались, вода была уже в комнатах. Пока мы перелезали по гладильной доске (положенной со стола на окно), вода была уже на метр от пола. С окна мы перебирались на наружную лестницу, ведущую на крышу, оттуда на чердак, и всю ночь слышали истошные крики о помощи и рев скотины.

(…)

Такие наводнения посещали город регулярно каждые три-четыре года, но потом они стали реже (говорили, что спустили ставы) и наконец прекратились.

Население нашего города было смешанное: украинцы, русские, евреи. Но все же доминировали украинские обряды. Летом обычно устраивали хороводы, зимой – колядки. Из льда выпиливали бруски на постройку арок, беседок, которые потом окрашивали различными красками: свекольным соком, купоросом и т. п. Было очень красиво. (…) Я вспоминаю своего отца, сидящего с гитарой и напевающего приятным тенором песню ткача: “Мучит, терзает головушку бедную грохот машинных колес, свет застилается в оченьках крупными каплями пота и слез…” Я не совсем понимал значение, но грустный напев и слезы на глазах у матери действовали на меня, и я тоже начинал плакать. Но бывали и веселые минуты, когда под ту же гитару отец пел веселые украинские песни.

Иногда мать брала меня с братом в степь, стоило только перейти мелкую речку – и мы были уже на природе, в поле».

В 1898 году Петр Покаржевский поступил в Елисаветградское реальное училище и стал посещать вечерние рисовальные курсы. Талант мальчика заметили сразу, но материальное положение не позволяло семье отправить его в художественное училище: «Теперь взялся говорить с отцом сам Козачинский. В нашей семье знали Козачинского как художника по иллюстрациям в “Ниве”, и, когда я принес домой весть о его приходе, одно уже это произвело на моих родных сильное впечатление. Сначала мой отец начал было ссылаться на бедность, Козачинский отпарировал одним доводом, что он, сын дьячка, получил от отца на дорогу один рубль и, тем не менее, стал художником, учась в Одессе, зарабатывая уроками и портретами. Козачинскому удалось уговорить отца готовить меня к поступлению в Киевское художественное училище».

И дальше: «В наш город приезжала передвижная выставка картин. Там были картины Репина, Касаткина, Розвадовского, Киселева, Пимоненко, но самое большое впечатление произвела на меня работа художника Ге – “Голова Христа в терновом венке с голубыми каплями крови на лбу и щеках”. Меня тронула не религиозная сторона, но я увидел опоэтизированное страдание, увидел красоту, победившую протокольную правду».

Всю жизнь сам Покаржевский стремился писать «протокольную правду»: войну, краснолицых ударниц производства, быт советских людей, шахты и заводы, но помнят его потому, что красота в его работах неизменно побеждала.

«После окончания городского училища в 1905 году я приехал в Киев для продолжения учебы. Город произвел на меня огромное впечатление. Для Киева природа не поскупилась ни рекой, ни растительностью, ни горами, и все это в таком щедром изобилии, что, пожалуй, дает право именоваться Киеву одним из самых живописных городов в стране».

Природная сосулька

«Мои прогулки с матерью за город и ее рассказы о природе не прошли для меня даром, – пишет Покаржевский, – и я с живым интересом наблюдал природу; началось это, как я уже упоминал, с детского собирания цветов, ловли бабочек и жуков, я читал много книг по естествознанию. Собирание и изучение приобретало все более серьезный характер, ко мне примкнула целая ватага ребят, у которых я получил прозвище Природная сосулька. Это после того, как я, сбивая сталактиты в арках нашего балашовского моста, заспорил с мальчишками: они считали, что это просто известка потекла, когда строили мост, а я уверял, что это вода, просачиваясь, растворяла известь и, постепенно испаряясь, образовала эти сосульки, так что это природные сосульки, как в пещерах, с тех пор я и стал для них Природной сосулькой. (…) Разные интересные камешки я собирал уже давно, но осмысленно искать минералы стал со следующего случая. В городском училище была коллекция минералов в ящике с перегородками. Когда мы начали изучать минералогию, учитель показал нам этот ящик. Как же я был потрясен, когда увидел два кусочка кварца с маленькими (с ноготок) кристаллами горного хрусталя! Мне трудно описать, но я буквально потерял покой и каждый день надоедал сыну инспектора, чтоб он опять показал мне коллекцию. Кончилось тем, что инспектор, узнав о моей страсти, разрешил подарить мне один из кусочков кварца. Этот патриарх моей коллекции долго красовался среди других, может быть, более красивых, но этот мне всех дороже».

Увлечение энтомологией и минералогией не были для Покаржевского чем-то побочным – они были так же естественны, как рисование. «Предполагаемые путешествия (на Дальний Восток или в Заонежье, северный Казахстан или предгорья Алтая, Забайкалье, Хибины) всегда были тщательно продуманы, – пишет его сын Дмитрий Покаржевский. – Каждая остановка была связана и с возможностью выполнения этюдов, и с обследованием каких-то малоизвестных месторождений самоцветов, и с пополнением коллекции бабочек и жуков. П.Д. всегда был настроен на сочетание этих занятий; и запомнился он всем знавшим его таким. Идет с этюдником, зонтиком, смотрит по сторонам в поисках мотива для этюда. И тут же – под ноги: а нет ли каких-то интересных камней или жуков. (…) П.Д. ежедневно вечером садился около коллекции камней или бабочек, очищал, перекладывал, снабжал их этикетками или просто любовался».

Впрочем, «дилетантское», как пишет сам художник, увлечение минералами оказалось не таким уж дилетантским. Благодаря ему Покаржевский познакомился, по­дружился и даже написал совместную работу с академиком, одним из отцов геохимии Александром Ферсманом.

«Так как я собирал минералы с эстетической целью, как пособие к живописи, – объясняет Покаржевский, – меня интересовал цвет минералов и подбор их сочетаний. Я обратил внимание, что цвета минералов каждого месторождения связаны как бы определенной гаммой. Я всегда могу издали по цветовой гамме определить месторождение выставленных минералов. Меня интересовали причины такой связи и гармонии. Я поделился своими наблюдениями с Ферсманом, написав ему письмо. Многим геологам, наверное, покажется, по меньшей мере, бестактностью беспокоить такими пустяками ученого с мировым именем. Но Александр Евгеньевич, приехав в Москву по делам, все же не забыл моей открытки и нашел время зайти к нам. Мы, конечно, были смущены, так как в комнате был полный ералаш, но Александр Евгеньевич, не обращая внимания на беспорядок, шагая через разбросанные на полу вещи, подошел к нашему малышу Диме и занялся с ним как старый знакомый. Поговорив с моим шестилетним сыном, как мужчина с мужчиной, он перешел к интересующему меня вопросу. Александр Евгеньевич сказал: то, что я ему написал, они (т. е. геологи) замечали сами, но, не будучи компетентными в вопросах сочетания цветов, не могли говорить об этом утвердительно. И тут же очень просил меня написать о моих наблюдениях. Такое предложение для меня явилось неожиданным и невыполнимым, так как я не знал ни химии, ни геологии, ни кристаллографии, и всякий, прочтя мой детский лепет, назвал бы мои наблюдения лишенными всякой научной основы. Я и высказал Александру Евгеньевичу свои сомнения в целесообразности своих заметок, но он замахал на меня руками, говоря “а вы не беспокойтесь о научной стороне, науку мы подведем сами”».

Околобатальный жанр

«Покаржевского обычно причисляют к мастерам батального жанра, – пишет искусствовед И. Третьяков в предисловии к каталогу персональной выставки художника 1957 года. – Многие произведения действительно посвящены Советской Армии, хотя их вряд ли можно назвать традиционными батальными картинами.

(…)

Художник говорит, что его картины “находятся как бы около батального жанра”. Это очень верное определение. Помимо батальных мотивов, Покаржевский всегда интересовался пейзажем, бытовым жанром, портретом и т. д.».

Дело, наверное, в том, что картину Покаржевского «Дозор» узнает, наверное, любой человек, выросший в СССР, – даже не саму картину, а фигуры красноармейцев, которые впоследствии были использованы в плакатах и даже при изготовлении украинских керамических куманцов. Хотя, если посмотреть на творчество художника в целом, батальных картин у него не так уж много – гораздо меньше, чем пейзажей.

В 1908 году Покаржевский, окончив шесть курсов училища за три года, как лучший ученик без экзаменов поступает в Петербургскую художественную академию искусств и попадает в мастерскую к известному баталисту Николаю Семеновичу Самокишу. Именно выбор мастерской и определил дальнейшую судьбу художника.

Во-первых, Козачинский оказался прав: студент-художник вполне смог заработать не только на жизнь, но и на приличный отпуск. В 1912 году он приглашает маму в Крым, а потом, уже сам, отправляется в Среднюю Азию.

«Прежде всего, надо поблагодарить Самокиша, что он помог мне заработать столько денег, чтобы хватило на это путешествие, – пишет Покаржевский. – Когда я приехал домой и объявил о своем намерении съездить с мамой в Крым, она, конечно, с восторгом приняла это предложение, и мы поехали в Ялту. Мы чудесно провели две недели, жили в гостинице “Джалита”, ездили в Гурзуф, Никитский сад, Ливадию, Алупку и, наконец, на Ай-Петри.

(…)

Между прочим, в старом Самарканде можно было ходить не только по улицам, но и по крышам домов, так как они очень плотно прилегали друг к другу, а старинные улицы были так узки, что можно было перепрыгнуть. Я прогуливался по крышам в районе Биб-Ханым в поисках мотива для этюда, вдруг вижу, стоит вороной конь с восточным киноварным седлом. Я, недолго думая, соскакиваю вниз и устраиваюсь писать это чудо. Я так увлёкся работой, что не слышал, как сзади меня собралась толпа любопытных, но вдруг я почувствовал движение, сзади себя какое-то тяжелое дыхание и… платком стерта часть моей работы. Я вскочил в ярости, масленка выплеснулась на работу, передо мной мгновение стоял красивый афганец, но, увидев мое искаженное яростью лицо, бросился наутек и заперся в помещении. (…) Я ему кричу, что пожалуюсь губернатору (у меня была бумага к генерал-губернатору, которую я так ни разу и не использовал), а он мне в ответ: “Я дохтур афганистан не боюсь губернатура”. (…) Афганец думал, что это пристав прислал меня описать лошадь за долги. Когда мой приятель объяснил ему, кто я и почему писал лошадь, тот просит извинения и спрашивает, сколько ему заплатить мне, чтобы я не сердился. Гнев еще не прошел, и я потребовал, чтобы лошадь была с седлом поставлена, чтобы никто мне не мешал и чтобы он сам мне позировал. Он с готовностью принял все мои предложения, лошадь была дописана, и я его написал сидящим и принимающим пациентов».

В конце тридцатых годов Амшей Нюренберг напишет в статье «В мастерской у Покаржевского»:

«Город Кировоград (бывший Елисаветград). Последние дни сияющей украинской осени. Покаржевский – студент Петербургской академии художеств. Крепкий, мускулистый юноша вернулся из творческой поездки в Самарканд и устроил у себя дома показ привезенных работ. Это были небольшие, любовно написанные этюды. Цветистые халаты и чалмы, коричневые, обожженные солнцем лица, ультрамариновое небо, желтая земля, голубые минареты, золотистые верблюды и ослики. Восток был правдиво передан и возбуждал мое воображение.

Вспоминаю, с каким воодушевлением Покаржевский рассказывал о поразившей его природе Средней Азии. Он горячо проповедовал мысль о том, что художник должен разъезжать по всему миру и писать все необычное и яркое. Он мечтал об Индии. Его, выросшего в степном городе, под широким добродушным украинским небом, неудержимо влекло в яркие, богатые формой и красками страны. Уже тогда, в ранний творческий период, в нем заметна была эта черта. Уже тогда ощущалась эта удивившая меня неистребимая его жадность ко всему необычному».

С началом Первой мировой войны студенты-баталисты надели военную форму. Самокиш возглавил специальный художественный отряд. Это уникальный случай в истории искусства: художественная практика на фронте. C натуры под обстрелами на передовой было написано около 400 работ.

«Отряд был сформирован и снабжен всем необходимым. Мы получили даже оружие: шашку, портупею с кобурой и револьвер – но это для того, чтобы не выделяться своим штатским видом.

(…)

На передовую линию меня пошел проводить командир полка генерал Фон Мекк. Немецкие позиции и даже немецких солдат было видно невооруженным глазом, и я высказал генералу опасение, что нас могут обстрелять, генерал на это ответил: “Немцы культурные люди, они знают, по ком стрелять”.

Немецкие окопы были отделены от наших какой-то водной преградой, не то озером, не то разлившейся рекой, мы прошли на виду у немцев километра два или три, но ни одного выстрела не было произведено в нашу сторону. Мы расстались с генералом, он пошел к блиндажам, я уселся писать этюд: на первом плане строящийся блиндаж из дерновых глыб, через блиндаж были видны гладь озера и другой берег, где тоже что-то строили немцы. На нашем переднем плане некоторые солдаты развешивали белье, другие занимались стряпней и т. п. Мне захотелось написать такую “мирную” жизнь. Моя работа подходила к концу, оставались кое-какие детали на дальнем плане, вдруг свист около уха и выстрел. Солдаты, стоявшие неподалеку, крикнули: “Уходите, ваше благородие, по вас стреляют”. Я все же не ушел, еще несколько раз высунулся и все-таки дописал этюд».

Тульский период

Елисаветградца Петра Покаржевского хорошо знают в Туле. Оказавшись там случайно в 1918 году, Покаржевский создал в городе Государственные художественные мастерские и был одним из основателей будущего музея края. В 1917 году он окончил академию художеств, получил право на заграничную командировку, но перед отъездом в Италию решил съездить в отпуск в Елисаветград.

«Я хотел съездить домой. В Москве, видимо, подхватил испанку (грипп), и в Туле меня сняли с поезда с температурой 40. Пока я лежал в гриппе, сообщение с Югом было прервано из-за наступления Деникина.

(…)

Я стал работать в Тульском Губнаробразе, сначала как заведующий художественным образованием в Тульской губернии. Затем в 1919 году с группой художников (Солодовниковым и Шегалем) мы организовывали в г. Туле художественные мастерские, переименованные через два года в художественный техникум. В Москве была создана Комиссия по охране памятников старины и искусства, и Тульский Губнаробраз поручил мне собирать в г. Туле и губернии художественные ценности.

(…)

Меня вызвал председатель ЧК тов.Медведь и предложил поехать в имение Бобринских отобрать у местной ЧК фарфор, который был найден замурованным в стене аптеки и роздан сотрудникам ЧК. Я сначала отказывался, говоря, что это для меня непосильная задача – отобрать что-либо у ЧК, но Медведь меня убедил, уверяя, что мне, как художнику, скорее удастся их сагитировать. По прибытии на место я попросил председателя местной ЧК собрать сотрудников для беседы. Когда собрались, я им рассказал об истории получения секрета изготовления фарфора, как монах вывез из Китая в посохе каолин, как несколько позже в г. Мейсене началось изготовление из каолина фарфоровой массы, сколько лет бились над обжигом. Сказал им также, что князья и графы никогда из старинного фарфора не ели, не пили, а держали эти предметы или на стенах (тарелки), или хранили в шкафчиках, как художественные произведения. Поэтому, закончил я, необходимо собрать эти старинные предметы и сдать в музей, а взамен получите посуду современную. Одна из сотрудниц заявила мне, что много уже побилось и их выкинули.

(…)

Я стал руками копаться в сорном ящике, искать фарфоровые осколки. Вскоре я нашел половину блюда, затем разбитую чашку. Председатель ЧК, видя, как я, не жалея рук, пачкаюсь в сорной яме, шепнул мне: “Пошли в мой кабинет, я им скажу пару теплых слов”. Он опять созвал всех, вынул из кобуры кольт: “Оце бачите? Шоб через 15 минут усе було туточки на столі, шоб були усі фарфоровые вещи, узятиє з аптеки”. Не прошло и десяти минут, все вещи были принесены.

Посложнее была задача вывезти картины из Орловки на Дону.

Об этих картинах я узнал от школьного инспектора. Сначала я не придал значения этому сообщению, тем более что видевший высказал мнение, что это, наверное, копии. Через некоторое время этот же человек мне говорит, что в имении, где он видел картины, размещен продотряд из 55 человек, и они хотят картины помыть и сделать из холста портянки.

(…)

Я стал рассматривать картины, мне стало ясно, что это не копии, а оригиналы, причем известных художников.

(…)

Пришлось разочаровать солдат и сказать, что портянок не выйдет.

(…)

Я сказал им, что картины старинные, очень ценные: “По моему мнению, две из них Луки Джиордано, третья как будто Помпея Батони, но я не уверен, вот если вы поможете снять их, вынуть из рам, может быть, мы найдем и подпись”.

(…)

Щеткой очистил слегка нижний край картин от набившегося за раму сора, тряпкой смыл грязь и пыль, открылась монограмма написанная киноварью L.G… Я не сразу догадался, ведь у нас произносится Джиордано, и я ожидал буквы D, а тут G, но тут же понял – Жиордано!

(…)

Тогда я говорю: вот видите доказательство, что это оригиналы, а не копии, и я определил их автора еще на стене. На ребят это произвело огромное впечатление. Они с охотой взялись мне помочь сделать барабан (чтобы накатать на него полотна. – Авт.) и найти подводу».

Елисаветградское землячество

Когда я пишу о земляках, которых «дал миру уездный город на рубеже веков», я всегда стараюсь найти какие-то связи между ними. И всегда радуюсь, если нахожу. Молодой поэт Арсений Тарковский, принесший свои стихи Юрию Олеше. Уже опальный Олеша, который, единственный из всех знаменитых деятелей литературы и искусства, пожалел Демьяна Бедного в 1936-м. Будущий лауреат Нобелевской премии Игорь Тамм, открыто выступивший в защиту академика Бориса Гессена, обвиненного в участии в контрреволюционной террористической организации и приговоренного к расстрелу. Классик соцреализма Амшей Нюренберг, который во время поездки в Париж по командировке Луначарского все надеялся встретиться с другом детства Зосей Константиновским (на тот момент уже известным писателем Мишелем Матвеевым). Обласканный режимом режиссёр Гнат Юра, который взял в труппу театра им. Франко пожилых уже Николая Садовского и Марию Заньковецкую, чтобы они имели средства к существованию… Эти связи как будто доказывают, что пусть не было уже того города (который кое-кто из них, как Шимановский и Константиновский, возненавидели, и имели на то все причины), но он как будто продолжал существовать в них самих. Тем приятнее читать, что три очень разных советских художника, подружившиеся мальчишками в Елисаветграде – Нюренберг, Осмеркин и Покаржевский, – поддерживали дружеские отношения всю жизнь.

Рассказывая о реальном училище, Покаржевский пишет: «Осмеркин вначале готовил себя, по-видимому, в актеры, он любил декламировать, знаком был со всеми местными артистами и, драпируясь в свою накидку, говорил: “Я буду Кин осьмой” (Кин – знаменитый английский артист, игравший Гамлета). Кроме меня и Осмеркина в Елисаветраде были еще начинающие художники: Амшей Нюренберг, окончивший одесскую школу, его брат Девинов-Нюренберг, Камбриан – это все воспитанники рисовальной школы при реальном училище, и, конечно, все мы обязаны своим воспитанием двум педагогам: Ольшанскому и Козачинскому».

Работая в Туле, Покаржевский регулярно ездит по делам в Москву. «Обычно, приезжая сюда, я останавливался у своего друга детства, земляка А. А. Осмеркина, – пишет Петр Дмитриевич. – Он тогда жил на Страстном бульваре в одной квартире с другим земляком, А. Нюренбергом. Боюсь, что у меня не хватит красок, чтобы описать тогдашнюю жизнь Александра Александровича. Он никогда не унывал и был так поглощен работой, что не замечал, что он голоден, что не одет, как следует, что в комнате и квартире беспорядок. Когда он получал академический паек, два-три дня шел пир горой, дверь не закрывалась от гостей и посетителей: тут и Истомин, и Лентулов, карикатурист Иван Малютин, его ученики. Жена Осмеркина Екатерина Тимофеевна всех принимала, всех кормила дежурными клецками. Разговоры об искусстве, споры, мечты. Но съедался паек – и опять пусто, и опять голодное ожидание следующего пайка».

Петр Покаржевский упоминает еще одного земляка – художника Ивана Похитонова, который, оказывается, дружил с Николаем Самокишем и, бывая в Москве, проводил много времени в его мастерской. Покаржевский несколько раз обещает: «О нем я расскажу позже», но, видимо, руки так и не дошли.

«Меня пугала перспектива остаться педагогом»

В 1922 году Покаржевский перебирается в Москву, становится членом Ассоциации художников революционной России (АХРР) – крупного объединения советских художников, которое считало своей целью создавать понятное народу искусство, и работает в издательстве «Молодая гвардия». В это время вошли в практику творческие командировки художников в районы индустриализации и колхозного строительства. То, о чем и мечтал Покаржевский, – не Индия, конечно, но Казахстан, Киргизия, Урал, Алтай, Дальний Восток, Донбасс и Кузбасс. Это был, наверное, самый яркий и самый плодотворный период в его творчестве.

В начале тридцатых, после распада АХРР, Покаржевский вместе с С. Герасимовым, В. Грабарем и Б. Иогансоном принимает активное участие в создании (точнее, восстановлении) Московского художественного института им. Сурикова. «Для меня эта роль не была нова, т. к. я в Туле почти четыре года преподавал в художественном техникуме, – пишет он. – Меня пугала несколько перспектива так и остаться педагогом. Работа в институте отнимает массу времени: осень, зиму и весну, самые интересные времена года для писания пейзажей нужно почти ежедневно быть в институте. С другой стороны, было и заманчиво». Покаржевский много пишет о разнице между институтом Сурикова и академией художеств. Но главное отличие института описывает Александр Гремитских (сын одного из самых прославленных учеников Покаржевского, художника Владимира Гремитских) в статье «Как я стал коллекционером»:

«Помимо лучших выпускников художественных училищ туда без различия классового происхождения, званий и сословий набирались наиболее талантливые молодые люди, проявлявшие склонность к рисованию. Методы набора тоже зачастую были весьма экзотическими. Идёт, скажем, Грабарь с этюдником где-нибудь в Подмосковье. Смотрит, пастушок сидит, коровок углём рисует. Подходит к нему и спрашивает:

– Тебя как звать?

– Стёпка.

– Хорошо рисуешь. Пойдём со мной в Москву, в институт учиться.

– Не-а, не пойду. Мне в Москву никак нельзя.

(…)

Оказывается, Стёпка стоял на атасе у медвежатников. Это такие бандиты, которые банки грабили. Впоследствии об уголовном прошлом народного художника РСФСР, лауреата Государственной премии СССР, профессора Степана Дудника напоминали лишь татуированные змеи, сплошь обвивавшие его тело».

То, что вызывало опасения у Покаржевского, случилось – он преподавал в институте Сурикова до самой смерти, и уже не мыслил жизни без своих учеников, хотя и путешествовать продолжал. «Даже в трагическом для него 1968 году, – вспоминает сын художника, – с июня до начала августа он был с учениками в Пскове. Тяжело больной, нуждающийся в постоянном лечении, он, тем не менее, не мог усидеть дома».

В 1941 году институт им. Сурикова эвакуируется в Самарканд.

«Итак, я вторично в Самарканде. Была очень трудная дорога, было голодно, ехали с тяжелым сознанием, что оставили Москву, что сын ушел добровольцем на фронт, и о нем ничего не знаем. Ехали целый месяц, на моем попечении было пять женщин, которые боялись шагу ступить из поезда, да и действительно было опасно.

(…)

Самарканд мне показался гораздо беднее, т. к. раньше, до революции, это был торговый центр не только Средней Азии, а целого ряда восточных стран: Персии, Афганистана, части Китая и Кавказа. Сейчас он выглядел (без ковров и сюзана) как бы раздетым, но, странное дело, он показался мне более живописным и не таким пестрым, а тонким по валёрам и общей цветовой гамме. Хорошо, что я все-таки, несмотря на суматошный выезд из Москвы, успел захватить чемодан с этюдным ящиком и красками».

После войны Покаржевский продолжает ездить по стране, писал Карелию, Дальний Восток, Кавказ. А впервые за границей побывал аж в 1957 году.

«Наша туристическая поездка в Италию была организована МОСХом и состояла из работников культуры Москвы, Ленинграда и Киева. (…) Я первый раз был за границей, и город Прага произвел на меня большое впечатление. Сама природа позаботилась о красоте города. Через весь город протекает широкая река Влтава, от реки подымается высокий берег весь в зелени и старинных домах – это Градчаны, наиболее старая часть города с дворцами, готическим собором и другими старинными зданиями». Среди его поздних работ много видов Праги, Софии, Афин, Рима, Флоренции.

После Покаржевского

Как мы уже отмечали, Покаржевский работал до последнего дня. В предисловии к «Запискам художника» его сын Дмитрий Петрович пишет: «Буквально до последних дней мечтал он опять взять в руки кисти. Лишенный возможности ходить, он просил придумать для него такой станок-мольберт, за которым он мог бы, имея под рукой все необходимое (холст, краски, кисти и т. п.), писать пейзажи из окна. По нескольку часов мы обсуждали с ним детали этого “приспособления”. В работе, творчестве, общении с природой, интересными самобытными людьми был у него смысл жизни».

Сам Дмитрий Петрович Покаржевский по стопам родителей не пошел (мать Дмитрия Петровича Александра Леонгард была скульптором), в 1941-м он поступил в Московский авиационный институт, но в октябре ушел добровольцем на фронт. Воевал на Северо-Западном фронте, в 1942 г. был тяжело ранен. Позже восстановился в МАИ, был ведущим конструктором ОКБ Лавочкина, которое производило самолеты-истребители и ракеты «воздух-воздух», Центрального аэрогидродинамического института. Сейчас Петру Дмитриевичу 91 год. По словам Виктора Петракова, который поддерживает отношения с сыном художника, он живет в знаменитом доме на Набережной, напротив Кремля, в квартире, некогда принадлежавшей Светлане Аллилуевой и доставшейся профессору Покаржевскому совершенно случайно – в результате каких-то тройных обменов. Над кроватью у Дмитрия Петровича, как и во времена его детства, висит ранняя работа его отца «Домик на Ковалевке», хотя очень многие произведения из коллекции Покаржевского-старшего, и его собственные, и жутко дорогие полотна, например, Серова, Дмитрий Петрович в память об отце бесплатно передает различным музеям. Виктор Петраков выступил с идеей создать в Кировограде галерею Покаржевского, полотен, которые сегодня хранятся в фондах, по его мнению, для этого достаточно, и Дмитрий Покаржевский готов помочь.

На наш взгляд, хорошо бы для начала опубликовать рукопись художника или хотя бы перепечатать и разместить в Интернете, чтобы как можно больше кировоградцев смогли прочесть ее и гордиться тем, что здесь, в нашем городе, родился еще один замечательный художник – Петр Покаржевский.

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

Редакция благодарит за помощь в подготовке материала научного сотрудника художественного музея Лесю Дмитриеву и главного хранителя фондов Валентину Нуженко.

Cегодня мы завершаем цикл публикаций, посвященных XXII зимним Олимпийским играм в Сочи. И точку в нашем рассказе об этой Олимпиаде поставит наш земляк, который видел все происходящее собственными глазами. Тем более что нашему собеседнику до этого посчастливилось побывать не только на предыдущих зимних Играх в Ванкувере, но и на летних главных стартах спортивного четырехлетия в Сиднее, Афинах, Пекине и Лондоне. Так что председателю Кировоградского областного отделения Национального олимпийского комитета Украины Владимиру Ковалеву есть с чем сравнивать. Сразу же после возвращения из Сочи Владимир Алексеевич в эксклюзивной беседе с журналистом «УЦ» поделился своими впечатлениями.

О приятном сюрпризе

– Начать следует с того, что эта поездка была для меня неожиданной. Как председатель ревизионной комиссии НОК Украины 22 января я присутствовал на заседании, где утверждался состав делегации для поездки в Сочи. Шла очень напряженная работа по формированию списочного состава спортсменов, которых вначале было 39. Но затем количество наших атлетов увеличилось до 43-х. Согласно количеству спортсменов, утверждается квота мест для официальных лиц НОКа. Здесь ситуация была достаточно непростая, так как нужно было командировать спортсменов, тренеров, технический и медицинский персонал, а также официальный штаб. Я так понял, что о моей кандидатуре речь даже не шла. Но был приятно удивлен, когда 31 января мне позвонили и от имени президента НОК Украины Сергея Бубки пригласили посетить Сочи. Вот так я оказался на Олимпиаде в составе специализированной группы спортивных специалистов.

О мерах безопасности

— 15 февраля наша группа, куда в числе других входили еще два руководителя отделений НОК из Донецка и Львова, а также первый тренер Елены Пидгрушной, прибыла в аэропорт Адлера, который произвел серьезное впечатление. Это современный аэропорт, соответствующий всем мировым стандартам. Сразу же бросились в глаза серьезнейшие меры безопасности. И потом мы в этом убедились. Таможенный контроль и досмотр – это одно, а вот проход на олимпийские объекты – это совсем другое. На каждом переходном пункте по пути следования была служба досмотра, где нужно было предъявить паспорт болельщика и билет на соревнования. После этого нужно было снять верхнюю одежду, ремень, часы и предъявить все имеющиеся в наличии металлические предметы. Все это складывалось в специальную коробку, которая просвечивалась через специальные приборы. Сам же ты проходил через рамку металлодетектора, и после этого еще тебя прощупывали методом пальпации с головы до ног. И так порядка пяти раз. На заключительном этапе нужно было приложить билет к электронной пропускной системе, и, пройдя турникет, ты наконец-то оказывался на соревнованиях. И, что характерно, никто не возмущался такими строгими мерами безопасности, относясь к этому с пониманием. Если сравнивать с другими Олимпиадами, где мне посчастливилось побывать, то строгие меры безопасности, конечно, были. Но с такими усиленными мероприятиями встретился впервые.

На объектах, помимо полицейских, которые были одеты в форму и экипированы соответствующим образом, были вроде бы и волонтеры, но не совсем. Официальные волонтеры были одеты в оранжевую и синюю форму. Они были приветливыми, владели несколькими языками и всегда готовы были прийти на помощь. Но были и другие – в фиолетовой форме – это второй эшелон полиции, собранный из разных регионов России. Мне даже удалось на состязаниях по сноуборду сфотографироваться и пообщаться с таким стражем порядка из Казани. Он сам выказал желание поговорить, узнав, что я из Украины, где у него в Крыму живут родственники. Мы очень доброжелательно поговорили, обсудив недавнюю Универсиаду, прошедшую именно в столице Татарстана. Затронули и события, происходящие в нашей стране. Но об этом чуточку позже.

О транспортном обеспечении

– Разместилась наша небольшая делегация в Мацесте, в гостинице «Спутник», где жили также россияне и казахи. Это достаточно старая комсомольская гостиница, в которой был проведен косметический ремонт. Впрочем, условия нас полностью устроили. Ведь мы приехали не отдыхать и прохлаждаться, а посетить олимпийские соревнования. Правда, в Мацесте прекрасный туристический комплекс санаторного типа с великолепными условиями и прекрасным парком. В свободное время мы здесь с удовольствием побродили и сделали фото на память. Но, прежде всего, мы стремились познакомиться с олимпийским Сочи и его классными спортивными объектами.

Благо, с транспортом никаких проблем не было. Причем проезд везде даже для простых граждан был бесплатным. Возле гостиницы, как правило, дежурило до 5-ти специальных автобусов фирмы «Хюндай», которые в дневное время ходили с интервалом в 15 минут, а ранним утром и поздним вечером – в полчаса. Эти автобусы – не чета электричкам, закупленным в Украине к Евро-2012, они всегда были исправны и доставляли нас до пересадочного узла.

Вся железнодорожная инфраструктура была построена специально к Олимпиаде и, честно говоря, впечатлила. Электричка «Ласточка» – очень комфортная, с плавным и бесшумным ходом, а скорость на некоторых участках достигала 120 км в час. Из Мацесты на электричке до Олимпийского парка мы добирались около часа, до комплекса Красная Поляна, где проходили состязания по биатлону, – около полутора часов, а до комплекса «Роза Хутор», где соревновались сноубордисты, дорога со всеми пересадками и досмотрами составляла два с половиной часа. В первый же вечер я отправился на биатлон – до трассы нужно было подниматься на подъемнике канатной дороги на высоту 2,5 тысячи метров над уровнем моря. Любопытно, что к трассам ведет не только канатная дорога, но и автобусные маршруты по серпантину. Именно так я дважды добирался на соревнования по фристайлу и сноуборду.

О паспорте болельщика

– Несколько слов о паспорте болельщика, без которого пребывание в олимпийском Сочи было невозможным. Так как я был неожиданно приглашен в состав нашей группы, то свои паспортные данные отправил по электронной почте. Когда же прибыл на место, то получил определенный номерок от НОКа, с которым поехал в Олимпийский парк. Там в специальном центре в течение 20–30 минут оформил паспорт болельщика, на котором были размещены специальный электронный чип и мое фото. Это очень похоже на аккредитационную карточку, которые были у участников Олимпиады, официальных лиц и журналистов. А вот паспорт болельщика был у каждого, кто посетил соревнования. Даже имея билет, без этого паспорта тебя бы на олимпийскую арену не пустили. Возле каждого проходного турникета стояли по два волонтера, которые помогали вам разобраться со всеми тонкостями электронной системы допуска, если возникали проблемы. Кстати, в Ванкувере не было паспортов болельщиков, а билеты мы просто предъявляли волонтерам на входе. Электронная система на канадской Олимпиаде была только при входе в Олимпийскую деревню.

Об олимпийских объектах и сочинских ценах

– Если в Ванкувере олимпийские объекты были разбросаны достаточно далеко друг от друга, то в Сочи все крытые ледовые арены находились рядом, в Олимпийском парке. Сам парк занимал огромную площадь, где располагались также представительства разных компаний, дом болельщиков олимпийской сборной России, дом сборной Канады как хозяина предыдущих Игр, а также представительство корейского города Пхенчхана, который будет принимать следующие зимние Олимпийские игры. Что любопытно и чего я не видел нигде до этого, – так это большое количество концертных площадок, где шла беспрерывная развлекательная программа. Люди даже могли не ходить на состязания, а, заплатив 350 рублей при наличии паспорта болельщика, имели возможность просто гулять по Олимпийскому парку, где скучно точно не было.

Здесь же можно было приобрести различные подарки и сувениры с олимпийской символикой. Правда, признаюсь, что цены на сувенирную олимпийскую продукцию «кусались». Всевозможная мелочь стоила 350 рублей, что-нибудь посолиднее – 1500–2000, а то и больше, рублей.

Что касается питания, то завтрак у нас входил в стоимость проживания, а вот дополнительно можно было пообедать или поужинать за 450 рублей, оплатив шведский стол. На олимпийских объектах господствовал официальный спонсор Международного олимпийского комитета – «Макдональдс», где хот-доги пяти наименований стоили 150–250 рублей, картофель с беконом или сыром – 200 рублей, чай – 60–80 рублей, минеральная вода – 60 рублей за 0,5 литра. Вот такой легкий перекус на состязаниях по фристайлу и сноуборду обошелся мне в 380 и 450 рублей. Смею вас уверить, что Олимпиада для рядового болельщика, приехавшего самостоятельно, была удовольствием недешевым. Характерно, что расслабиться в чисто русской манере на Олимпиаде было практически невозможно. За все время я увидел только одного выпившего человека, да и то на автобусной остановке. Не заметил я и курящих. Во всяком случае, на олимпийских объектах за этим следили строжайшим образом.

Если же сравнивать спортивные сооружения, уровень которых везде был очень высоким, то в Сочи чувствовались российский размах и грандиозность. Таким же широкомасштабным подходом отличался еще и Пекин. Кстати, когда бродил по Олимпийскому парку, то обратил внимание на задрапированное рекламными баннерами любопытное строение. Как мне разъяснили – это была центральная трибуна трассы автогонок чемпионата мира в классе Формула-1, один из этапов которого запланирован в этом году в Сочи.

О соревнованиях и атмосфере на трибунах

– Что касается соревнований, то нам выдавали по выбору один билет в день. Если хотел большего, то мог попытаться купить билет самостоятельно. Мне встречались как люди, которые спрашивали лишние билеты, так и те, кто их предлагал. Правда, я не интересовался ценой, поскольку особой надобности в этом не было. Скажу лишь, что в моем пакете были билеты стоимостью от 6 до 14 тысяч рублей. Биатлон посмотреть не удалось. Но я заменил этот билет и лишний раз посмотрел на состязания фигуристов, которые вживую наблюдал впервые. В этот вечер разыгрывались награды у танцевальных дуэтов. Кстати, не только мне показалось, что лучшими были канадцы Вертью – Мойер. Однако арбитры вывели на первое место американцев Дэвис и Уайт, а россияне Ильиных – Кацалапов завоевали бронзовые медали. Когда же российская пара откатала свое «Лебединое озеро», в зале было всеобщее ликование. Нужно признать, что этот маленький спектакль того стоил.

Скажу, что болельщики на трибунах всех принимали очень радушно, но россиян встречали просто невероятно. Учтите, что подавляющее большинство мест в зале занимали как раз российские любители спорта, и болели они по-настоящему. Представители же других стран составляли небольшие группки, которые терялись в громадном российском восторге. В Ванкувере, например, канадцев было не так много. И тенденция подавляющего большинства именно российских спортивных поклонников на Сочинской Олимпиаде присутствовала везде. Во всяком случае, там, где мне удалось побывать. Помимо фигурного катания, я смотрел еще короткую программу у женщин и показательные выступления, сноуборд, фристайл и хоккейный матч Чехия – Словакия, где словаки проснулись только в третьем периоде.

Скажу вам, что сноуборд и фристайл вживую просто впечатляют. Снимаю шляпу перед этими рисковыми и мужественными атлетами, вытворяющими нечто невероятное на сумасшедших скоростях. У меня просто дух захватывало, когда наблюдал за прыжками с трамплинов в ски-кроссе у фристайлистов. Правда, с моего стоячего места из-за низкой облачности даже на больших экранах практически не видно было стартового отрезка, который был расположен очень высоко. Да и прохождение всей трассы наблюдали на экране, а вот финишный трамплин уже открывался нашему непосредственному взору. В общем же от пребывания в экстрим-парке «Роза Хутор», где я провел более четырех часов, получил огромное удовольствие и незабываемые впечатления. Благо, погода способствовала нормальному времяпровождению и хорошему настроению. Если внизу было плюс 16 градусов, то наверху – плюс 3–5 градусов по Цельсию. А как только заканчивались эти старты, мы спешили в гостиницу, чтобы по телевизору посмотреть, как развивается ситуация в других видах.

Об украинской победе и революции

– О победе наших девчонок-биатлонисток узнал в гостинице, вернувшись с очередных состязаний. Очень жаль, конечно, что не посчастливилось увидеть этот триумф своими глазами. Но ничего, зато в отеле абсолютно все нас поздравляли. При этом российские болельщики и специалисты в один голос говорили, что рассчитывали в женской эстафете именно на победу сборной Украины.

Этот золотой успех очень поднял нам – украинцам – настроение в Сочи, поскольку мы уже знали о трагических событиях в Киеве. При этом более или менее объективную информацию о происходящем в нашей стране можно было получить только от телеканала «Дождь». Другие российские телевизионщики подавали все однобоко и тенденциозно, говоря о мятеже экстремистов и бандеровцев. У меня было где-то с десяток разговоров в разных местах с россиянами и даже украинцами, живущими в России, в которых старался хоть чуточку изменить их мнение. Я пытался еще до расстрела в Киеве протестующих объяснить, что наши люди устали от обмана, произвола и беззакония властей, что и привело к протестам. Говорил, что в Киеве, на Майдане, были представители всей Украины, а не только западных регионов, которые, действительно, более свободны и решительны. Я подчеркивал собеседникам, что руководитель нашей страны не справился с управлением, а на русском языке у нас никому не запрещают общаться. Некоторые, кто вначале выражал нам сочувствие, затем откровенно удивлялись тому, что я рассказывал, а кто-то даже задумывался и менял точку зрения. Но откровенной вражды и негодования по отношению к нам в Сочи абсолютно не было. Когда же мы ехали на церемонию закрытия Олимпиады, многие люди подходили, выражали нам поддержку и предлагали сделать совместное фото на память.

О церемонии закрытия

– Церемония закрытия оставила двоякие чувства. Для меня образцом до сих пор остаются шоу, которые были на открытии и закрытии Московской Олимпиады-80. Там грандиозность сочеталась с необычайной теплотой и душевностью. А в Сочи, при всем великолепном размахе, вот этой человечности, что ли, мне лично не хватило. Плачущий Мишка в Москве выглядел добрее и трогательнее, а здесь было что-то не то. Хотя, безусловно, мастерство исполнения номеров и спецэффекты выглядели впечатляюще.

Впрочем, вся Олимпиада смотрелась необычайно масштабно и полностью преобразила Сочи. Все, что построено, надеюсь, будет служить людям и в дальнейшем…

Записал Юрий Илючек, «УЦ».

Отношение общества к правым политическим силам сформировалось ещё во времена коммунистической идеологии. И лишь на волне последних событий в Украине начало немного меняться. Причем те, кто поддержал новую власть, только начинают задумываться о принципах и целях правых сил, а те, кто стал в оппозицию к новой власти, превращают любое упоминание о правых в страшилку.

«Правый сектор» заявил о себе на баррикадах Майдана несколько месяцев назад, основой его стали несколько праворадикальных организаций, в частности «Патриот Украины» (основан в 1996-м как молодёжное крыло Социал-национальной партии; первоначальный лидер — А. Парубий), «Тризуб», СНА, УНА-УНСО и другие. Лидером считается Дмитрий Ярош, который, однако, заявляет, что представляет «Правый сектор» исключительно в информационном публичном пространстве, а сама организация — автономна, без идолов или каких-либо списков членов.

Чтобы хоть немного разобраться в сложившейся ситуации, мы решили пообщаться с представителями «Правого сектора» в Кировоградской области и встретились с Русланом Соляром и Тарасом Кравченко — активистами только что созданной кировоградской организации «Правый сектор».

Р.С.: — Фактически «Правый сектор» начал действовать скоординированно в Кировограде несколько дней назад — 23 февраля. На выборах совета в Киеве приняли общее решение, что координатором организации в области станет Игорь Святокум (руководитель Кировоградской областной организации Украинской Национальной Ассамблеи (УНА-УНСО). — Авт.). До этого времени «Правым сектором» себя называли просто сторонники этой идеи.

— Какую задачу ставит перед собой ваша организация? Какие действия планирует?

Т.К.: — Ми представляємо інтереси громади. Деякі люди вважають, що ми — радикально-терористична організація, яка здатна тільки «бити морди та захоплювати дома». Ні. Це не так. «Правий сектор» — мирна організація, яка готова вести боротьбу всіма доступними законними засобами, до тих пір, поки суспільство не потребує силового вирішення проблеми, як це було на Майдані. Тобто, коли в країні спокій і порядок, «Правий сектор» — мирна організація, але, якщо Україні буде загрожувати зовнішній чи внутрішній агресор (абсолютно не важливо який), ми готові знову вдягнути балаклави, каски й вийти на захист інтересів суспільства. У найближчих планах — офіційна реєстрація громадської організації. Це дозволить нам брати участь в тому числі й в роботі Громадської ради при обласній адміністрації.

— Давать советы — это хорошо, но мало. А готовы ли вы войти во властные структуры и взять на себя ответственность по выводу страны и области из кризиса?

Р.С.: — Естественно, мы готовы принимать на себя ответственность, но только в тех отраслях, где наши специалисты компетентны. Кроме того, хотим иметь своих представителей абсолютно во всех структурах, но не как работников этих структур, а как наблюдателей, готовых проинформировать общественность о деятельности этих структур. Все наши предложения обсуждаются всеми участниками организации. И, если мы считаем, что наш человек способен выполнять определённую работу лучше, чем она выполняется, мы готовы рекомендовать его обществу. Но, подчёркиваю тремя красными линиями: власть — не самоцель!

Т.К.: — Не забувайте, що в Кіровограді «Правий сектор» тільки на стадії становлення. За цим першочергові питання для нас — організаційні: приміщення, посвідчення та інше.

— Не боитесь погрязнуть в бюрократических вопросах и стать «почётными носителями удостоверяющих бумаг»?

Р.С.: — Нет, конечно. Но наличие удостоверений — насущная необходимость. Не секрет, что нашим именем, так же, как и именем «Рады Майдана» или «Самообороны», в смутное время прикрываются всякие пройдохи и авантюристы. Поэтому всем активным (и истинным) сторонникам идей Майдана просто необходима организованность, в том числе и документальная.

Давайте помнить, что и Майдан, и вся революция начинались для того, чтобы поменять систему формирования власти в интересах общества. Давайте прекращать существующую ныне анархию! Нужно предоставить милиции возможность исполнять свои служебные обязанности, а не, прикрываясь участием в Майданах, решать собственные интересы.

— Кстати, как вы относитесь к сносу памятников в Кировограде и к скандальной сессии в горсовете?

Р.С.: — Как бы кто ни относился к сносу памятников прошлого, такое решение должна принимать широкая общественность, а не группа людей, собравшаяся на площади. В Кировограде — более 200 тысяч жителей, а решение принимали менее тысячи человек. Этого впредь нельзя допускать: интересы и желания всего общества должны быть выше интересов и пожеланий его отдельных представителей.

И второе: надо снять маски и сложить биты. Теперь это превращается в никому не нужный маскарад. Нам нечего скрывать под маской!

— По Всемирной сети гуляет ролик, где представитель «Правого сектора» ворвался на совещание в городе Ровно с автоматом, пистолетом, ножами. Угрожал присутствующим и чего-то там требовал. Он был прав?

Р.С.: — Каждая местная организация «Правого сектора» самостоятельно принимает решения о необходимости каких-либо действий. Моё личное мнение: необходимости бряцать оружием нет. Пусть в этом конкретном случае решение принимают правоохранители. Мы не пугаем, мы готовы помогать строить новую страну.

— А какова основная идея, объединяющая людей в «Правом секторе»?

Т.К.: — Лідер «Правого сектора» Дмитро Ярош чітко сформулював нашу основну ідею: воля народу, озвучена на Майдані, повинна бути захищена. Революція не закінчена, вона тільки починається. Довгих два десятиліття вистачило сповна задля того, аби корупція утвердилася у серцях і душах людей. Тому головною задачею цієї революції повинно стати повне переформатування політичної та ідеологічної політики держави.

Гарне слово «люстрація» в політиці. Як зазначив Вацлав Гавел: «Краще п’ять років помилок, ніж 50 років саботажу». Потрібна молодь при владі — це генерація людей, що не заплямовані минулим, без різноманітних ідеологічних гальм попередньої епохи, які живуть і дихають вільно. Молоді люди, що вийшли з незалежних шкільних лав, студентських студій й виховані новою суспільною мораллю. Перед країною постала потреба реалізувати їхні амбіції!

Ніхто не знає, як розвиватиметься революція, але для того, щоб смерті наших побратимів не були марними, ми повинні слідувати принципам, що стали в основі революційного вибуху. Ніхто не знає, що буде завтра, але ми точно маємо зробити так, щоб «завтра» не стало таким, як було «вчора»…

В процессе подготовки к разговору с представителями «Правого сектора» в списке вопросов присутствовал и такой: «Каким образом вы собираетесь настаивать на введении государственного языка в обиход русскоговорящих жителей Украины?» Однако в ходе самого разговора этот вопрос стал неактуальным.

И специально для распространителей мифа о радикальном неприятии «Правым сектором» всего, что связано с Советским Союзом, сообщаем, что именно эта организация стала инициатором возложения цветов к памятнику воинам-освободителям на Мемориале памяти, что находится в Кировограде, на Крепостных Валах.

Алексей Гора, «УЦ».

На фоне следующих один за другим политических кризисов в Украине наметились явные признаки кризиса экономического, который уже затронул каждого — начиная с курса доллара и роста потребительских цен. Своим видением того, что нужно и не нужно делать, «куда бежать» в этой ситуации предпринимателям, и не только им, с нашим изданием поделился кировоградский промышленник Павел Штутман, председатель наблюдательных советов группы «Гидросила» и завода «Червона зирка», успешно переживших не один трудный период.

По его мнению, сегодня есть ряд признаков того, что мы находимся в нижней точке падения, после которой будет улучшение — курс гривни практически стабилизировался, назначено правительство, но сказать точно очень сложно. В то же время на вопрос о том, что делать бизнесу, предпринимателям в сложившейся ситуации, у него есть несколько конкретных ответов.

— Во-первых, необходимо сократить затраты, не тратить на то, на что можно не тратить. В первую очередь — пересмотреть инвестиционные проекты, ежедневно управлять складскими запасами, дебиторской задолженностью. Во-вторых, я бы не советовал сегодня играть на курсах — пытаться заработать на покупке-продаже валюты, увеличении-уменьшении товарных запасов. Это могут делать только те, кто играет профессионально, непрофессионалы в большинстве случаев проигрывают. Если люди имеют собственные, не заемные ресурсы, то они, конечно, могут переводить свои финансовые излишки в товарные запасы. Но если это деньги заемные и притом краткосрочные, то играть с ними, увеличивая свою зависимость от банков, ни в коем случае не стоит, — уверен предприниматель.

В-третьих, по его мнению, нужно хорошо помнить один из главных тезисов теоретика современного менеджмента Ицхака Адизеса — проблема есть возможность.

— Если предприятие не смогло разобраться со своими расходами, доходами и долгами, оно может потерять свою долю рынка или даже обанкротиться, что является возможностью для других, которые более аккуратно относятся к управлению своими финансами и продажами. Поэтому в кризисные периоды часто происходят смены собственников компаний, перераспределение рынка и так далее. Кризис — это плохо, но в какой-то степени можно говорить о том, что именно в кризисные периоды может происходить некоторое оздоровление экономики, — считает наш собеседник.

Наконец, и это, наверное, самое главное — Павел Штутман абсолютно уверен, что в кризис нужно работать больше. Причем это касается не только собственников и руководителей компаний, больших и малых предприятий, но и каждого конкретного человека.

— Во время кризиса люди должны быть мотивированы для улучшения себя, получения дополнительных знаний и умений, повышения собственной конкурентоспособности. Нельзя предаваться панике или унынию. Наоборот, нужно сосредоточиться, собраться, повысить свою работоспособность. Именно сейчас это даст наибольшую отдачу. И ни в коем случае нельзя ждать, что кризис закончится, «а потом мы разберемся, осмотримся…». Потому что когда вы осмотритесь, окажется, что, вы уже далеко позади. Наоборот, в кризисные периоды нужно постоянно оперативно реагировать, управлять, принимать решения, именно в кризис люди и компании должны меняться.

Записал Андрей Трубачев — специально для «УЦ».

Без малого год назад («УЦ», № 11 от 14 марта 2013 года) мы уже рассказывали о ситуации с развитием и популяризацией настольного тенниса в нашей области. Повод для очередной беседы с президентом областной федерации этого некогда популярнейшего вида спорта Александром Коренецким и тренером-преподавателем ДЮСШ «Инваспорт», заведующим кафедрой физической и психофизиологической подготовки Кировоградской летной академии НАУ Александром Редозубовым, а также директором известной фирмы «Экселент» Александром Кролевцом появился еще после проведения в нашем городе в начале февраля очередного тура клубного чемпионата Украины в женской суперлиге. Но тогда все внимание любителей спорта было приковано к олимпийским сражениям в Сочи. И вот сейчас, когда Олимпиада завершилась, мы получили возможность из первых уст от организаторов турнира узнать, как прошли кировоградские соревнования, а также о сегодняшних перспективах настольного тенниса на Кировоградщине.

Александр Коренецкий: — Мы планировали провести в Кировограде тур чемпионата Украины в элитном дивизионе еще 26 ноября прошлого года. Но по разным, в большей степени не зависящим от нас, причинам тогда наши планы реализовать не удалось. Когда же национальная федерация полностью убедилась, что мы готовы принять у себя соревнования столь высокого уровня, было принято окончательное решение — доверить нам такое право. И с 6 по 9 февраля турнир, которого Кировоград ждал 20 лет, состоялся. Это были действительно интересные и представительные соревнования, в которых свое мастерство демонстрировали 1 заслуженный мастер спорта, 6 мастеров спорта международного класса, не говоря уже о мастерах спорта Украины и членах национальной сборной нашей страны.

Мы изо всех сил старались сделать так, чтобы заявить о себе наилучшим образом. Специально для турнира были закуплены пять новых современных теннисных столов, судейские столики и другое необходимое оборудование. За собственные средства арендовали зал СК «Энергоспорт», где нам во всем пошли навстречу. Тем самым были выполнены абсолютно все требования национальной федерации к соревнованиям такого уровня.

Жаль, что спортивные руководители Кировограда и области поддержали нас только на словах. У них даже не нашлось времени для того, чтобы прийти и посмотреть на соревнования. Правда, облспортуправление на открытие прислало своего представителя Игоря Липодата. Но этим их участие, собственно говоря, и ограничилось.

Александр Редозубов: — Хочу отметить, что областная федерация настольного тенниса своих средств практически не имеет. Александр Евгеньевич скромно умолчал о том, что большинство затрат, кроме тех финансов, которые выделила национальная федерация на судейство, размещение и питание участников, легло на его плечи. И мы благодарны нашему президенту за его энтузиазм, любовь к настольному теннису и настоящее меценатство.

Как отметил после окончания кировоградских баталий главный судья соревнований, арбитр международной категории Михаил Оганесян, он был приятно удивлен и впечатлен уровнем организации и проведения турнира.

Мы громко заявили о себе в Украине. Теперь все участники, тренеры и официальные представители национальной федерации наглядно убедились, что настольный теннис в Кировограде жив, развивается и мы способны решать самые сложные задачи. А настоящие поклонники настольного тенниса и простые зрители, которых в эти дни собиралось достаточно много, впервые за 20 лет смогли увидеть игру элитных спортсменов. Мы рады, что тренеры наших ДЮСШ не пропускали сами ни одного дня и приводили своих учеников. Ведь здесь действительно было чему поучиться.

И еще мы показали, что у нас есть арбитры, способные справиться с судейством турнира такого уровня. Ведь, помимо высококвалифицированных главного судьи и главного секретаря, вся судейская бригада была местной. И нареканий к нашей работе не было абсолютно никаких. Хотелось бы сейчас поблагодарить Вадима Кащенко, Александра Паниотова, Виталия Шепеленко, Павла Трапезникова, воспитанников наших ДЮСШ, которые после соответствующего инструктажа главного судьи с честью справились с возложенными на них функциями. Мне также посчастливилось участвовать в этой непростой работе, и скажу, что судить такие соревнования, с одной стороны — непросто, а с другой — ответственно и очень почетно. Это, без сомнений, повысило нашу квалификацию и позволило еще больше понять все тонкости игры и ее правил.

Александр Коренецкий: — Ну и нельзя не сказать несколько теплых слов в адрес нашей команды, которая еще под названием «Ятрань» выиграла высшую лигу. Это огромный успех, поскольку за всю историю кировоградского настольного тенниса ничего подобного не было. Эта команда завоевала право играть в суперлиге, а без этого проведение турнира элитной группы у нас было бы невозможным. Сейчас же наша дружина носит название «Экселент», и за нее играют воспитанница кировоградской теннисной школы Наталья Иванова, которую выводили на серьезный уровень наши тренеры Евгений Степанов и Александр Брайковский, а также три специально приглашенных из других городов теннисистки — Татьяна Бутко, Татьяна Згурская и Екатерина Башмакова. Всех их объединил, зажег своим энтузиазмом и целеустремленностью инициатор создания кировоградской сборной, большой поклонник настольного тенниса Сергей Луценко. Без таких настоящих фанатов мы не могли бы добиваться успехов. Пока девчонки набираются опыта в сражениях с более маститыми соперницами. По итогам нашего тура кировоградки заняли 9-е место из 10 команд. На такой же позиции они пока находятся в чемпионате в целом. Мы верим в то, что «Экселенту» хватит сил и мастерства для того, чтобы в заключительном туре все же подняться на одну ступеньку вверх. Это позволит забронировать себе место в суперлиге и на следующий сезон.

Еще очень хотелось бы надеяться, что этот турнир стал очередным шагом к воплощению нашей давней цели. Мы с вами говорили в прошлый раз об идее создания в Кировограде теннисного центра на улице Короленко. В мае будет уже два года, как мы серьезно занимаемся этим вопросом. В последнее время, несмотря на все бюрократические проволочки, нам удалось серьезно продвинуться вперед. Уже сделаны оценка здания, технический паспорт и проектная документация. Осталось сделать последний шаг и на конкурсной основе приобрести этот недострой.

Надеемся, что перемены в руководстве города и области не станут препятствием на пути к завершению начатого процесса. У нас уже есть собственный инвентарь, оборудование. А как только получим здание в свою собственность, то сразу же начнем строительные работы.

Мы планируем построить специализированный теннисный зал, где сможем без проблем принимать состязания различного уровня, комфортабельные раздевалки, все необходимые подсобные помещения, а также зал для занятий общефизической подготовкой и реабилитационных занятий спортсменов-инвалидов. Со временем можно будет подумать и о создании на базе центра собственной ДЮСШ с приглашением в Кировоград высококвалифицированных тренеров.

Александр Кролевец: — Наша фирма поддерживала кировоградскую команду еще тогда, когда девчонки только начинали свой путь к суперлиге. Сергей Луценко убедил нас в необходимости этого замечательного дела и заверил, что у этой команды есть будущее. Вместе с Сергеем Леонидовичем мы старались поддерживать теннисисток, обеспечивая их всем необходимым для участия в соревнованиях. Мы также помогли обустроить и создать нормальную тренировочную базу в теннисном клубе на улице Полтавской, где сейчас абсолютно бесплатно имеют возможность тренироваться юные теннисисты. Кстати, именно в этом клубе проводился один из туров чемпионата высшей лиги, которую наша команда выиграла. Мы очень довольны, что общими усилиями постепенно удалось добиться столь высокого результата. Конечно, сейчас нашим девчонкам тяжело на равных сражаться с более опытными соперницами. Но без поражений не бывает побед. Главное, что кировоградцы смогли увидеть игры сильнейших теннисисток Украины и поболеть за свою команду. А в будущем, как бы ни завершился этот сезон, мы вместе с областной федерацией будем в меру своих сил и возможностей поддерживать кировоградский настольный теннис и делать его еще более популярным в нашем городе и области.

Юрий Илючек, «УЦ».