Месяц: Май 2010

70-летию Великой Победы посвящается

О тех, кто добыл Победу тяжелой ценой, кто пережил те страшные четыре года, недопустимо вспоминать только в канун 9 Мая. Это убеждение не требует доказательств. Именно поэтому мы продолжаем писать о сражавшихся, об участвовавших в партизанском движении, о бойцах тыла, о свидетелях Великой Отечественной войны. Самое время начать подготовку к очередному юбилею Победы.

«Об этом же никто не читает»

Именно так, с грустью и сожалением, ответил Максим Андреевич Соколовский на наше предложение написать о нем в газете. И добавил: «Это никому не надо». Нет, Максим Андреевич, это надо очень многим. В первую очередь – вашим внукам, которые и без того гордятся своим дедом, но будут гордиться еще больше, когда о его солдатском подвиге узнает как можно большее количество их сверстников.

Максим Андреевич живет с внуками. Уже пятнадцать лет нет его жены, верной подруги, но ноги еще слушаются, голова светлая, по хозяйству молодежи помогает. Гордо показал нам домашний инкубатор, где уже был один новорожденный утенок. А за плечами – долгая и трудная жизнь. На пенсию ушел из дорожной службы. До этого много лет трудился в межколхозстрое, а сразу после демобилизации был комбайнером в МТС.

На фронт девятнадцатилетний Максим Соколовский ушел в 1943 году. Успел выскочить из Новгородки, когда ее в первый раз освободили советские войска. Вообще этот населенный пункт то освобождался, то сдавался врагу несколько месяцев: с декабря по март. Отправился Соколовский и такие, как он, ребята в Новую Прагу – там был военкомат. Призвался и – воевать. Попал в артиллерию, в отдельный противотанковый артиллерийский полк. Со своим орудийным расчетом дошел до Румынии. А в феврале 45-го отправился на Дальний Восток, к монгольской границе. Это была Японская война. «Ну, там мы быстро справились, в сентябре уже вернулись назад», — вспоминает Максим Андреевич.

Службу в армии продолжил до марта 47-го, а затем, демобилизовавшись, вернулся в родную Новгородку. Через два года женился и, как все в то время, восстанавливал, строил, укреплял. Жизнь была тяжелой, но прожита она честно. Для настоящих солдат честь – превыше всего. Максим Соколовский – настоящий солдат.

Чтобы гордились

Вот только один эпизод из военного прошлого Валентина Дмитриевича Малиновского. В марте 1943 года он в числе других бойцов переправлялся на плоту через реку Висла. До противоположного берега еще не добрались, и вдруг под ногами солдата плот разошелся, образовав огромную трещину. В нее, в ледяную воду Вислы, рухнуло несколько бойцов. В полном снаряжении, в длинной шинели, с оружием и вещмешком добираться до берега было чрезвычайно сложно. Но выкарабкались.

На берегу одежда мгновенно замерзла так, что невозможно было согнуть руки. В каком-то поселке несколько замерзших солдат нашли пустой дом, растопили печь и отогрелись. «Наутро чувствовал себя, как ни в чем не бывало. Даже не заболел. А сейчас ноги еле передвигаю – сказалась та “встреча” с холодной Вислой», — вспоминает Валентин Дмитриевич.

На фронт Малиновский ушел в 1942 году. Прошел всю Польшу, дошел до Чехословакии. В конце 44-го был демобилизован. Вражеские пули не пролетели мимо: в результате ранений пострадали нога, правая рука и глаз. Вернулся домой, в Житомирскую область. Родители умерли, семья распалась. Братья и сестры отправились строить самостоятельную жизнь кто куда. Валентин Малиновский оказался на Кировоградщине, в Новгородке. Окончил техникум механизации, женился, стал работать. Работал Малиновский часовым мастером. И сегодня 88-летний Валентин Дмитриевич продолжает чинить часы. Недавно перенес операцию на глазу и счастлив тем, что может читать газеты без очков и работать.

Живет дедушка сам, но в выходные к нему приезжают внуки, которыми он очень гордится. Несомненно, внуки тоже гордятся своим героическим дедушкой.

«За свою жизнь я не боялась»

Татьяна Андреевна Пятова родом из мест, известных трагическими событиями Зеленой Брамы 1941 года. Тогда ей было 23 года, она уже работала в школе учителем младших классов. Сегодня помнит все до мельчайших подробностей.

— Настоящую войну я увидела, когда было окружение 6-й и 12-й армий на территории теперешнего Новоархангельского района. На Синюхе есть село Терновка, это моя родина, там в окружении были наши войска. Прорывались они по течению Синюхи. На юге их пересекли, и солдаты шли на Булацелово. Много было жертв. Синюха была красная от крови. Я не ходила закапывать трупы, мама не пускала. А люди ходили и хоронили погибших. А мы, молодежь, откликнувшись на призыв партии организовывать на оккупированных территориях подполье, на месте боев собирали оружие и прятали.

У нас внизу огорода был каменный забор. Помню, я вынула из него камушек и наган спрятала. А патроны боялась, что отсыреют, на печи на полочку положила. Была уверена, что никто из домашних не найдет. Однажды зимой пришли полицаи, наверное, кто-то сказал, что у меня есть оружие. Устроили обыск якобы в поисках какого-то планшета и полезли на печь. Я испугалась, напряглась. А они поискали и ничего там не нашли. Оказывается, мама патроны перепрятала.

Подполье организовать не так просто было. Решили собираться как будто на репетиции для показа пьесы. Пьесу, «Майскую ночь», мы поставили, но подполье не организовали — слишком нас много было. А настоящее подполье организовал один из первых комсомольцев села, Адам Карпович Козицкий. Помню, он меня в пионеры принимал. Так он пошел в армию перед войной, потом попал в окружение, вышел из него и вернулся в село. Он и его друзья организовали нас, тех, кому доверяли, в подпольную группу. Связь с партизанским отрядом установили, я была связной. Ходила не в отряд: Левковка, Владимировка, Федоровка были мои села. Оружие собирали, продукты и отправляли партизанам. Отряд назывался имени Сталина.

Наш дом отделялся от села лесом и считался хутором. Он и был явочным. Когда партизанский отряд обнаружили, был большой бой. Одного из партизан, Степана, ранили. Было тяжелое ранение в области левой подмышки. Его женщина из отряда привела к нам в дом. Оно и понятно: вели к тем, кого знают. Положили Степана на печь, якобы спрятали, а он стонет. Мама говорит: «Ложись в комнате на кровать. Если умирать, так всем». Положили в комнате. Если кто-то заходил, закрывали дверь и стул ставили. Однажды, когда немцы отступали, зашел один. А к нам в это время пришел друг раненого проведать его. Когда увидели в окно, что к нам направляется немец, приятель Степана схватил бритву, стал возле зеркала, как будто бриться приготовился. Мама на печи лежала. Хоть и говорила, что умирать — так всем, но за детей боялась. Лежит и дрожит от страха. Ее прямо трясло всю. Немец стал проситься переночевать, глянул на маму и спрашивает: «Что с ней?» А наш гость говорит: «Тиф у нее». Ничего не ответил, а потом вышел и у меня спрашивает: «Это кто, муж твой?» Говорю, что да. «Скажи, пусть так не говорит, а то расстреляю». И ушел.

Степана никто не обнаружил. А когда нас освободили, пришел солдатик, наш, и говорит: «Печка, русская печка, давно я на ней не лежал». Мама говорит: «Ну ложись, сынок». Полез на печь, мама его портянки повесила высушить. А он уснул на печи. Мы пошли в комнату, где Степан лежал. Он попросил меня на гитаре сыграть. Я начала играть, и вдруг ему стало плохо, жарко. И тут мы обнаружили, что под ним лужа крови: открылась рана, лопнула поврежденная артерия в месте ранения. Мы закричали, и от нашего крика проснулся солдат. Он спрыгнул, подбежал, нажал на артерию и держал, пока мы фельдшера звали. Если бы не тот солдатик, погиб бы наш Степан. Перевязали рану, выздоровел, но рука у него постепенно с годами усохла…

Разные ситуации были во время войны. Были даже такие, что кажутся нереальными. В нашем селе был немецкий комендант. Так вот, благодаря ему нашу подпольную группу не разоблачили. Когда разгромили партизанский отряд, стали подпольщиков брать одного за другим. Пришли в наше село и спросили коменданта, есть ли у него подозрения, что кто-то из жителей был связан с партизанами. Он сказал, что нет. Еще ему когда-то доложили, что один из наших товарищей — партизан. А он говорит: «Я их не трогаю, и они меня не тронут». Он не только не трогал нас. Мы и машину его брали, и телеги, чтоб продукты отвозить в отряд. Он давал, только просил не говорить районному коменданту: «Ему хорошо, его охраняют, а я тут один. Если что не так сделаю – зарежут». Когда немцы отступали, комендант сел на телегу и уехал. Его действительно никто не тронул…

Страшно было во время войны. Но по-другому, наверное, и не бывает. Но я честно скажу: за свою жизнь никогда не боялась. Боялась только, что если меня возьмут, то маму и сестричку будут пытать, чтоб я призналась. Но Бог миловал.

В 1945 году Татьяна Андреевна выехала из Терновки. Муж был милиционером, его переводили, и она с ним ездила. Продолжала учиться, работала в школе: преподавала природоведение, географию, а позже химию и биологию. Из школы на пенсию вышла. На празднование Победы в Новгородке, где сейчас живет, она не ходила. Почему, объяснила философски: «У меня сохранилось сознание. Я как представлю, что выхожу в люди еле-еле, на палках, какое это зрелище со стороны, то сразу от этой мысли отказываюсь. Люди помнят меня здоровой, бодрой. Зачем вызывать у них жалость?» Может, она по-своему и права. Но лично у нас Татьяна Андреевна вызвала только чувство восхищения.

Есть все же отдельные места на Земле, которые дают миру поэтов намного чаще, чем другие. Что-то такое витает в этом воздухе, что-то произрастает из земли. Одно из таких мест на Кировоградщине – Губовка и Тарасовка, два села, ранее бывшие одним целым, а сегодня они, разделенные Ингулом, еще и числятся за разными районами области – Компанеевским и Новгородковским. Отсюда родом Демьян Бедный, один из главных поэтов пролетарской революции, хотя потом и попавший в опалу, но он был, кажется, единственным поэтом той эпохи, с которым сам Сталин вел публичную переписку в прессе. Хрущев называл Бедного своим любимым поэтом и писателем. А еще из этого же места родом Дмитрий Иванов, последний лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко в области поэзии.

Дмитрий Иосифович сейчас живет в Чернигове, является главным редактором одной из самых популярных и тиражных газет деснянского края – «Гарт». Со дня получения премии за сборник «Село в терновому вінку» прошло не так много времени, и земляк приехал к нам на несколько дней — побывать в родных краях, презентовать свою книгу, у нас, увы, малоизвестную. По приглашению областной организации Национального союза писателей Украины побывал на поэтической земле и журналист «УЦ».

Места тут действительно заповедные – бескрайняя степь, Ингул не в пример тому, что мы видим в Кировограде, запах не городских трав, пение других птиц, исторические здания (той же Губовке почти столько лет, сколько Елисаветграду). Здесь ли не стать поэтом?

Спрашиваю Дмитрия Иосифовича: — Откуда корни поэзии вашей? Это вода из этих колодцев такая, воздух такой?

— И степь наша родит, но не только. Самое главное – люди, которые здесь живут, от них все взято, и дух, и мысль, и смысл. И все мое отсюда, из маминых чудесных рассказов, и былей деда Овсея, и впервые прочитанного здесь «Кобзаря», из первой дружбы, первой пойманной в Ингуле рыбы, первого поцелуя первой девушки… И даже из первого моего костюма, на который я заработал летом, когда мне было 13 лет, работая помощником комбайнера. Какой это был праздник, когда мы с мамой в Кировограде купили этот костюм – неслыханную роскошь по тем временам! А у меня даже не было носков, чтобы надеть под этот костюм… Из множества всех этих прекрасных воспоминаний и рождаются образы. Хотя горьким было наше послевоенное детство…

Многие называют Дмитрия Иванова последним поэтом украинского села. «Его муза с лицом селянки». Вот тоже крайности – Ефим Притворов (таково настоящее имя Демьяна Бедного) – поэт больше урбанистический и с глубоким уклоном в атеизм. Дмитрий Иванов совсем другой, и хоть и горожанин давно, но больше пишет про то, как «По всій Тарасівці горять сади», «Ген-ген воркочуть цвітом вишні», «Я весною навіки пропах» и «Лелек надлужна перезва» тревожит душу.

И это не кондовое заскорузлое почвенничество, которое когда-то так критиковали, нет. Это тонкая музыка украинской, нашей с вами степи. Крестные отцы Иванова в поэзии – Иван Драч и Борис Олийнык, не кто-нибудь, — считают, что лучше и честнее про украинское село сегодня никто так, как Иванов, не пишет. Заметили Иванова еще в середине семидесятых, и уже к первым его публикациям пишет послесловие и рецензию Иван Драч. Драч сказал как-то Дмитрию Иосифовичу: «Тебе повезло на тяжелое детство». Что тут еще прибавить?..

Много у Иванова баллад, и в основном они грустные. «Село в терновому вінку» — увы, таким видит поэт то, как и чем живет или выживает украинское село. И сам признается: «Много печали привожу из родного села»…

А каким праздником для всех был приезд Дмитрия Иосифовича! Собрались десяток его одноклассников, устроили такое действо! Была и их учительница, она жива до сих пор, и долгих лет жизни ей снова желали. Иванов подарил Губовской и Тарасовской школам новейшие компьютеры. Компанеевской районной газете «Степовий край» — профессиональный фотоаппарат. Но главное – подарил своим родным землякам незабываемые дни общения, совпавшие к тому же с Днем Победы.

«Інгульська балада», «Балада надінгульского степу» — много таких стихотворений у человека, не забывшего своих корней. Во всех его сборниках, начиная с «Зерно і любов», изданного в 1977-м, громко звучит голос земли кировоградской. До главной премии страны, Шевченковской, Дмитрий Иванов уже был удостоен Республиканской премии имени Николая Островского, Всеукраинской имени Нечуя-Левицкого, Международной украинской премии имени Григория Сковороды, литературной премии имени Михаила Коцюбинского. Шевченковская стала итоговой наградой за жизнь, прожитую в литературе, и не только.

Это о нашем крае у Иванова написано:

Тут, де живуть вітри свавільні,

Де в небеса вросли гаї,

Де на сопілці божевільній

Запійно грають солов’ї,

Коханням пахнуть чорнобривці,

І ті, що в небі розцвіли,

І їх брати смагляволиці,

Що отчу хату обняли,

Тут червень залива медами

Ліси, поля, сади, людей.

Щасливий хтось

Той мед губами

Збирає у дівчат з грудей.

Как же хорошо сказано.

— А почему сборник ваш все же так грустно называется – «Село в терновому вінку»? Неужели все так плохо в украинском селе?

— Вот здесь кругом, где мы с вами находимся, роскошные заросли терновника, терна, издалека видны. Но в поэзии, естественно, это и художественный образ. Я каждый год хотя бы один раз обязательно бываю в родных краях. И непростые впечатления, увы, обычно увожу с собой… Наши люди – настоящие герои, работают в таких ужасных условиях, выращивают хлеб и нас всех кормят. И главное, еще на что-то доброе надеются, верят в перемены, в возрождение украинского села… А эти одинокие старики с вечными мозолями на руках и на душах… Вот отсюда и образ этот тернового венка. Я как-то приехал в село со своими однокурсниками, и они так были удивлены: «А мы думали, ты все это выдумываешь».

Красивы Тарасовка и Губовка, но… В самые времена расцвета в той же Губовке было около шести тысяч жителей. Сегодня – примерно 750. Что еще сказать? Нет некогда могучих колхозов, есть один крупный фермер и несколько поменьше. И все. Но все дружно помогают родному селу, вот недавно общими силами фермеры отремонтировали ко Дню Победы Мемориал Славы. В школе, в которой Иванов учился, сейчас 72 ученика, а было… Лучше не говорить. И сама школа располагается в бывшей конюшне. Но на совесть тогда делали конюшни, крепким, надежным и уютным выглядит столетнее здание. В Губовке гордятся своим фельдшерско-акушерским пунктом – в других сельсоветах в штате ФАПов по одному человеку, а у них два медработника. Однако не зря выходец из края Ефим Придворов взял себе псевдоним Бедный. Бедно здесь было и 90 лет назад, и сегодня.

Зато богата здешняя земля талантами (Компаниевский район дал миру еще и Юрия Яновского, и Ивана Микитенко) и несгибаемым казацким духом. Село никогда не было крепостным – здесь селились отставные солдаты Крепости Святой Елисаветы, вольные люди. Много было русских, поэтому и фамилии — Придворов, Иванов. На кладбище, куда мы приезжали поклониться могилам предков Иванова и других приехавших, встречаются могилы и с фамилией Придворов. Кстати, потомки Демьяна Бедного родину тоже не забывают – его сын помогал с ремонтом школы.

Чуть ли не чаще не то что украинцев, а кировоградцев, в Губовке бывают россияне. Обычно летом – едут по Украине, с изумлением узнают, где родина Бедного, и приезжают посмотреть. По десятку в день бывают. Им с удовольствием открывают двери запертой на каникулы школы имени Демьяна Бедного. Самой его хаты давно нет, но все помнят место, где она стояла.

Но вернемся к другому поэту.

— Дмитрий Иосифович, немного банальный вопрос: как оно, быть лауреатом главной премии страны?

— Эта величественная премия – не только моя, но и моего рода, моих односельчан. В день, когда я получал премию, благодарил и Господа, и Тараса Шевченко, и отцов моих крестных в литературе – Драча и Олийныка, и всех своих, местных.

По секрету скажем, что по сути всю эту премию он оставил в родных краях – ушла на подарки школам, учителям, одноклассникам, друзьям, коллегам…

В небольшой статье о разносторонних талантах Иванова не расскажешь. Ведь он и заслуженный журналист Украины, и редактор успешнейшего издания, которое смог провести из советских времен в нынешние не только без потерь, но и с прибавкой тиража, и депутат Черниговского областного совета. Когда-то баллотировался в Верховную Раду, но проиграл, заняв второе место, самому Александру Ярославскому, олигарху, владельцу харьковского «Металлиста». Третье место за ним заняла Александра Кужель, тоже не последний политик. Но это все не о том Иванове, который нам интересен и дорог. Статьи о нем коллег из черниговских и столичных газет так называются: «Сила слова Дмитра Іванова», «Поет правдивий і чесний», «Овеснений»…

В общем, жалко, что наш талантливый земляк живет нынче не у нас, а за пятьсот с лишним километров на север, в Чернигове. Ну да ничего – Дмитрий Иосифович пригласил «УЦ», которую регулярно читает, к себе в Чернигов, так что не прощаемся. Да и о самой Губовке можно писать и писать. Будем.

Имя Романа Булгачева хорошо известно в российском и украинском шоу-бизнесе. Он продюсер, исполнитель и автор многих популярных песен. Родился в Кировограде, выступал здесь с сольными бардовскими концертами, очень скоро, как говорится, попал в орбиту, но в один прекрасный момент все бросил и уехал в Москву. Уже 15 лет живет и работает там, за это время сделал свою карьеру в шоу-бизнесе, дружит с Борисом Грачевским, Никасом Сафроновым и послом Доминиканской Республики. И, конечно же, пишет новые песни. На майские праздники Роман Булгачев приехал на родину, в Кировоград, и согласился дать эксклюзивное интервью «Украине-Центр».

— Расскажите, с чего все начиналось?

— Наверное, как и у всех – с детства. Как и все мои сверстники, вырос на песнях группы «Битлз», все их слушали, учились играть. Потом аматорское увлечение переросло в профессию. Я недолго проработал в Кировоградской областной филармонии как автор и исполнитель. Я тогда был неискушен во всех коллизиях, просто выступал с концертами, как бард. Но худсовет ни разу мою программу не принял. И я уехал в Николаев. Правда, там выступал не слишком много, тогда ведь пошли уже кооперативные концерты. А когда лет 15 назад переехал в Москву, уже началась настоящая работа…

— Поначалу там сложно пришлось?

— Да нет. Меня уже все знали. В конце 80-х вышли мои сольные альбомы, Шуфутинский уже пел мои песни…

— А как вообще певцы и авторы находят друг друга?

— Да очень просто. Это все одна тусовка. Я могу написать песню и позвонить любому исполнителю. Я его знаю, он меня знает. И не обязательно где-то с ними состыковываться. А с Михаилом получилась совершенно другая история. Он тогда первый раз приехал в Киев, а я делал программу на украинском телевидении с писателем Сашей Володарским и Марком Беленьким — это тот, кто «тетю Соню» придумал… И мне кто-то с телевидения позвонил, что Шуфутинский ищет Сергея Березина (руководитель ВИА «Пламя», автор хита «Снег кружится». – Авт.), песни которого Миша пел. Все знали, что я дружу с Сергеем, и Михаил пригласил меня на концерт. Я пришел и дал ему кассету со своими песнями. Он их и запел…

— Вы знакомы с большим количеством людей из шоу-бизнеса. А с кем дружите?

— В Москве у меня есть очень хороший друг — Лиля Ларина, владелица крупнейшей меховой компании России. Из самых близких могу еще назвать Бориса Грачевского (основатель детского киножурнала «Ералаш». – Авт.), художника Никаса Сафронова. Он даже мой портрет написал и подарил.

— Никас – необыкновенный человек?

— Очень порядочный, надежный как друг, которому можно и в 3 часа ночи позвонить, и он сорвется и приедет. И Борис такой же. С Грачевским мы познакомились, когда я писал альбом с Николаем Дроздовым. И, когда презентацию делали, Боря пришел туда, спел песню «Одинокий гормон». Мы разговорились, я предложил что-то и ему сделать. Вы не видели его поющим по телевизору?

— Нет.

— Это интересно. У меня вообще одна идея есть, она появилась, когда я Никасу предложил спеть. А он вообще не поет, даже в душе, как некоторые. Я ему сделал песню по дороге в студию, записались. Дня через три приехал к нему домой, и туда же подошел Витя Мережко, послушал и говорит: «Никас, а ты классно поешь!» Ну вы же понимаете, компьютер любой звук вытянет. И так я подумал: а это может быть интересно, когда поют абсолютно непоющие люди. Я много песен записал с разными известными людьми, некоторых уже нет. С Трахтенбергом мы работали, с Турчинским Володей начали альбом писать, две песни успели сделать, а потом его не стало… Но что делать с этой идеей, пока не знаю.

— Вы больше общаетесь с московской тусовкой. А украинские исполнители не входят в круг ваших знакомых?

— На самом деле в России очень много украинских музыкантов, я думаю, наша школа даже повыше будет. Украинских я мало знаю, но точно могу выделить Настю Каменских с Потапом и «Бумбокс». А вообще я мало хожу по разным тусовкам, чаще бываю в компаниях совершенно другого уровня, где собираются люди от бизнеса, от культуры. Наверное, единственный человек, с кем я дружу из попсы, – это Malina. У меня сын в Москве больше всем этим занимается, делает фотопроекты со звездами, занимается их пиаром.

— Почему вы выбрали основным направлением для себя, как для исполнителя, именно шансон?

— Я его абсолютно не выбирал. Просто, по большому счету, я — не поющий человек, и зарабатывать голосом не могу, больше — как автор. Поэтому я писал песни, которые могу спеть, а это — шансон. Хотя первый коллектив, который профессионально исполнил мои песни, был трио «Меридиан». Вы знаете, у меня даже с радио «Шансон» абсолютно странные отношения. Я не в их тусовке, они не крутят меня, это ж все тоже бизнес, у каждой радиостанции есть свои выпускающие компании, которые раскручивают своих же людей. Да и есть такое слово «неформат». Ты можешь на радиостанцию прийти с мешком денег, но тебя не возьмут. Даже если ты принесешь что-то абсолютно гениальное, путь для тебя будет закрыт…

— И как же в таких условиях можно стать звездой?

— Есть два варианта. Самый простой: прийти с теми же деньгами, договориться, но абсолютно без гарантии. Возьмите Алсу – получился убыточный проект, туда столько денег вбросили, а получили намного меньше. Или сделать клон западных вариантов. Потому что раскрутить нового человека опасно, не понятно, попадешь ты в струю или нет, насколько ты понравишься новому поколению… А с клонированными группами все очень легко просчитывается, какие нужны инструменты, какая аранжировка, сколько надо «вбросить», сколько эфиров заказать, концертов, за сколько это отбивается… В итоге 2-3 года группа продержится, а потом уходит в никуда.

Второй путь – это когда «стреляет» идея продюсера, как получилось с «Тату». Появился замысел, и под него надо было просто найти девочек. Я думаю, Иван Шаповалов и сам не ожидал, что будет такой эффект.

— А если обычный человек принимает участие во всевозможных конкурсах, таких, как «Фабрика звезд» и прочие, он же автоматически попадает в «звездную» орбиту?

— Там изначально не участвуют «обычные» люди. Вы же сами понимаете, в этих проектах заранее все определено, кто есть кто, за кем стоят какие денежные потоки. Мы живем в стране, где все должности продаются, все награды покупаются. Неужели в шоу-бизнесе будет по-другому? Это просто смешно.

— Сколько бы исполнителей ни появлялось на российской сцене, Алла Пугачева до сих пор остается звездой №1. В чем ее феномен, по-вашему?

— Это мозги. Если мы послушаем сотню песен, скажем, Аллегровой, дай Бог, чтобы потом 15 вспомнили. А Алла не только прекрасно выстроила пиар вокруг себя, но еще все время включала голову, когда выбирала репертуар: что ни песня, то хит. Вся популярность идет от мозгов.

— У нас все обсуждают ажиотаж, связанный с 9 Мая. В Кировограде в город вышло более 60 тысяч, а что в Москве творилось, мы видели по телевизору. По-вашему, в чем причина такой активности людей?

— Очень большая реклама была. 4 года никто никому не был нужен, а сейчас вдруг вспомнили. Это не вторая волна патриотизма, просто в России больше ничего нет, кроме войны, при всех своих деньгах это же совершенно нищая страна. Поэтому надо раздувать культ Победы, который шлейфом пошел дальше. А Украину еще подогрел Ющенко со всеми его героями… Но основное – это ажиотаж, созданный Россией.

— Роман, чем живете сейчас?

— У меня в работе новый проект, группа «Таргим». Мы только начали работу, 2 песни записали. Ребята — ингуши, поэтому в музыке есть стилизация под Кавказ, но объяснить концепцию сложно, надо их просто послушать. В последнее время я живу между Киевом и Москвой. Вот в Кировоград приехал, поразился, что город изменился в лучшую сторону, здания отреставрированы, все очень красиво.

— А что в Киеве?

— Заказы. Но немного другие. Здесь я пишу песни женам министров, женам депутатов. Они просто для себя хотят петь. Я не буду называть фамилию, но вот жена одного министра поет просто великолепно. Я ее мужу сказал: «Чего ты? Пусти ее, пусть крутится…», но он не согласился, говорит, не хочет, чтоб над ним все смеялись. Но по большей части очень тяжело работать с подобной самодеятельностью. Так они душу выматывают, не понимают сами, чего хотят, плюс еще имеют свое видение. Всем хочется, чтоб звук был, вроде за ними триста музыкантов стоит, или тянет их в сторону кабака 80-х годов…

— Сколько стоит одна ваша песня?

— Вы знаете, в советское время я немного поработал учителем физкультуры в сельской школе. Вот одна песня стоит сейчас в несколько раз больше, чем годовая зарплата тогда.

— Вы не только автор песен, а еще советник по культуре посла Доминиканской Республики в Российской Федерации. Чем вы в этом качестве занимаетесь?

— Я просто дружу с послом Доминиканской Республики, помогаю им. Мы сейчас готовим вариант культурного обмена между странами, группы будем возить туда-сюда. Доминикана – это рай.

— А в свободное время какие песни слушаете?

— Когда я сажусь в такси, первое, что делаю, – это прошу выключить приемник. Я очень от музыки устаю…

— Денис, давай быстрее оформляй заяву, — ответственный дежурный по райотделу милиции Виталий Бондык поторопил молодого человека в форменной милицейской рубашке с короткими рукавами и погонами лейтенанта милиции, который разговаривал с потерпевшей в райотделовском кабинете для приема посетителей. — У нас вызов по «102». Квартирная кража со взломом. Машина уже ждет. Эксперта подберете по дороге. Мигом по адресу!

Денис Ивашов мельком взглянул на экран мобильного телефона. Цифры на электронном табло показывали двадцать минут двенадцатого. Отметим для протокола: первый выезд на место происшествия за первые два с половиной часа «суток» — двадцатичетырехчасового дежурства в составе следственно-оперативной группы районного отделения милиции. Хорошо, что беседа с потерпевшей и так подходила к завершению, не пришлось обрывать разговор на полуслове. Денис закончил надиктовывать женщине текст заявления в милицию, подхватил планшетку с рабочими материалами и выскочил через турникет во двор, где его уже ждал милицейский «УАЗик»…

Денис, дознаватель

На утреннем разводе дежурного наряда Денис слегка опешил, когда пришла его очередь предъявить наличие служебного удостоверения. В левом нагрудном кармане его не оказалось. Неужели забыл в кабинете и придется возвращаться за документом, лишний раз сбегать из «дежурки» на третий этаж и обратно? Возвращаться, как известно, — плохая примета, хотя у дознавателя и так забот предостаточно, чтобы сверх того забивать голову всякими суевериями. Денис автоматически хлопнул ладонью по другому карману рубашки, и у него отлегло от сердца. Удостоверение просто лежало не на том месте.

Во время передачи дел от сменяющегося наряда к заступающему на «сутки» замначальника штаба напомнил о необходимости экономить электроэнергию в ночное время и попросил заранее подготовиться к назначенному на первое число «срезу знаний». Особое внимание требовалось уделить упражнению «номер семь», так как в прошлый раз при сдаче этого упражнения возникли кое-какие проблемы.

Дважды в месяц по средам Денис посещает динамовский тир. Вчера как раз была среда, и Денис тренировался в седьмом упражнении: стрельбе на время и на точность. (За считанные секунды необходимо достать из кобуры ПМ, подготовить оружие к стрельбе и трижды выстрелить по мишени)…

После развода Денис заглянул в оружейную комнату получить табельный пистолет. Снаряжая обойму, уронил один патрон на пол. Быстро поднял небольшой металлический цилиндрик. Небольшой — но ценный. Сделаешь один выстрел (даже просто для предупреждения, в воздух) — потом целый год будешь ходить по разным инстанциям и отписываться за израсходованный патрон. За полтора года службы в райотделе милиции у Дениса не было ни одного весомого повода даже доставать пистолет из кобуры. Разве что прошлой зимой, когда пришлось отбиваться от злой собаки. Приехали как-то ночью на вызов о нанесении потерпевшему телесных повреждений. Зашли с напарником по следственно-оперативной группе во двор, а там — две огромные овчарки. Пока хозяин дома привязывал одну овчарку, второй «монстр» в собачьем обличье вплотную подошел к дознавателю. Что делать? Бежать нельзя, иначе точно бросится. Доставать оружие? Пистолет в оперативной кобуре под мышкой. Сверху рубашки надеты китель и бушлат с подкладкой. Пока все расстегнешь, собака успеет броситься пять раз. Так что «дергать» пистолет тоже не было никакого смысла. В общем, пока собака сомневалась, бросаться ей на незнакомого человека или нет, дознаватель с размаху саданул папкой с бумагами (довольно увесистый подручный предмет!) овчарку по морде, выбежал на улицу и закрыл за собой калитку…

Первоочередные обязанности следственно-оперативной группы — прием заявлений от граждан, которые сами пришли в райотдел милиции, а также выезд на место происшествия по сигналу о преступлении. Когда же не происходит ни первое, ни второе — дежурные опер и следователь (или дознаватель) предоставлены сами себе. То есть занимаются текущей бумажной работой.

Вернувшись в кабинет, Денис Ивашов принялся наводить порядок в делах. Уголовных. Взял в руки шило, катушку толстых ниток серого цвета, специальную струбцину для скрепления бумаг (на вид этому механизму лет больше, чем лейтенанту милиции от роду) и приступил к неотъемлемой составляющей работы каждого следователя — сшиванию воедино материалов уголовного дела. За этим занятием Дениса застал звонок из дежурки. Пришли люди заявить о краже мобильного телефона. Прихватив со стола свою черную папочку, где лежат чистые листы бумаги, бланки, ручки с пастами разного цвета, молодой дознаватель сбежал на первый этаж райотдела милиции. Основной кабинет приема граждан оказался занят: дежурный опер уже с кем-то беседовал. Ничего страшного, воспользуемся запасным, расположенным по соседству.

Дочь посетительницы потеряла мобильный телефон. Произошло это в приемном покое детской областной больницы. Вероятнее всего, телефон выпал из пакета, когда тот свалился с кресла в коридоре. Сначала женщины этого не заметили, а когда обнаружили пропажу минут через десять и кинулись искать под креслами — мобильник бесследно исчез. Не иначе, как кто-то посторонний приделал телефону ноги. Денис записал объяснение женщины на листке бумаги, начал надиктовывать по образцу текст заявления на имя начальника райотдела с просьбой к милиции помочь найти утерянный мобильный телефон, и в этот момент дежурный скомандовал собираться на выезд. Тут без возражений. Это на месте происшествия дознаватель — глава следственно-оперативной группы. А на территории райотдела главный человек — ответственный дежурный. Денис быстро додиктовал заявление, записал контактные данные заявителя, подхватил планшетку и выбежал на улицу. У гаража в боевой готовности скучали водитель оперативного внедорожника марки «УАЗ» Сергей Матвеев и сегодняшний напарник дознавателя по «суткам», сотрудник уголовного розыска райотдела Денис.

Денис, оперуполномоченный

Утро как утро. Обычное. За пять лет в уголовном розыске старший лейтенант милиции Денис Хмаров давно уже перестал выделять дни, на которые выпадало суточное дежурство. Как всегда, проснулся в семь часов. Сегодня нужно было прийти на работу пораньше, успеть переодеться до начала развода суточного наряда. Дорога из дому в родной райотдел милиции заняла минут двадцать пять. Как раз успевал до начала «суток» сменить гражданский наряд на форменный милицейский: светло-синяя рубашка с галстуком, брюки с малиновыми вставками, темно-синий китель. Новый приказ нового начальника УМВД области. На суточном дежурстве все члены опергруппы обязаны находиться в форме. Чтобы граждане-заявители видели в тебе настоящего милиционера, представителя власти. Впрочем, даже когда опер не на суточном дежурстве, он все равно должен придерживаться определенного дресс-кода. Оптимальный вариант: брюки и рубашка. Районный отдел милиции открыли недавно, ремонт в коридорах и кабинетах «а-ля Европа», поэтому сотрудники обязаны соответствовать своим внешним видом внутреннему убранству помещений райотдела. Если же во время «суток» возникнет необходимость переодеться в гражданское (мало ли, что может понадобиться оперу уголовного розыска при исполнении), на этот случай Денис держит в платяном шкафу футболку, джинсы, кроссовки. Конечно, джинсы и футболка определенно удобнее и форменной одежды, и брюк с рубашкой. И намного практичнее. Особенно когда находишься в засаде в каком-то людном месте либо в подъезде какого-нибудь дома, с целью задержать преступника на адресе. Человек, облаченный в обычные футболку-джинсы, привлекает к себе меньше внимания. Однако приказы начальства не обсуждаются. Форма — значит форма…

Поле развода дежурного наряда Денис Хмаров улучил время выпить кофе у ларька, стоящего прямо возле райотдела, и составить план оперативно-разыскных мероприятий по одному из недавних происшествий. А вот и подоспел первый на сегодня «клиент». В дежурку обратился отец 13-летнего подростка, которого вчера возле школы избили два каких-то «лба». Обоим на вид было лет по восемнадцать-двадцать. Ничего у несовершеннолетнего не забрали: ни мобильный телефон, ни деньги, ни вещи. Значит, не грабеж. А что тогда? Обыкновенное хулиганство?.. Размышления прервал звонок дежурного: квартирная кража со взломом, срочный выезд. Ладно, поехали разбираться…

Сергей Матвеев, водитель

Будь оно все неладно… С раннего утра залег под машиной, пытаясь восстановить «УАЗик» до начала «суток». Десять лет машине, восемь из них — ежедневные выезды на дежурства (в последние годы стало немного легче, у старожила райотделовского гаража появилась смена в виде «Шевроле-Нивы», сейчас автомобили дежурят по очереди, день через день). Пробег у «УАЗика» такой, что ни одному «Лексусу» и не снилось.

А накануне случился неприятный казус. Крыльчатка вентилятора разбила «Орлику» (такое имя собственное нарекли «УАЗику» в дежурке) радиатор. Что делать? Написать рапорт на имя начальства, чтобы купили новый? Этот путь займет много времени, а машина должна быть на ходу в день дежурства. Еще есть какие-то варианты? Есть. Сдать старый разбитый радиатор на лом, доложить 120 грн. и купить б/у радиатор, но целый. Главное, что «Орлик» будет готов к началу суточного дежурства…

Придерживая на поворотах открывающиеся двери машины, следственно-оперативная группа домчалась до здания бывшего горотдела милиции, где, кроме всего прочего, расположен Научно-исследовательский экспертно-криминалистический центр. Там подобрали эксперта-криминалиста с большим чемоданом. Дальше на всех парах — в микрорайон Школьный. И все же очень-очень быстро доехать не получилось — застряли на перекрестке возле областного суда.

— Нет, ну какому умному человеку пришла в голову идея выключить светофор? — особо не стесняясь в выражениях, возмутился Сергей. И было из-за чего вспылить. Сверху вниз по улице шел непрерывный поток машин, так что без светофора повернуть на оживленном перекрестке представлялось весьма проблематично.

— Хоть бы кто-то пропустил. Видят же, что машина милицейская! — не менее справедливо заметил водитель дежурного «УАЗика».

Наконец нашелся один сознательный водитель «десятки», притормозил и жестом махнул милицейскому «бобику» — проезжайте. В ответ Сергей поднял руку в знак благодарности: «Спасибо!»… Подъезжая к нужному дому, немного поспорил с пассажирами. Каждый считает себя GPS-навигатором и рвется самостоятельно проложить оптимальный маршрут. Так и подмывает ответить, как в известном телесериале: «В кабинете у себя будете командовать…»

— Все, приехали, господа сыщики.

— Не забудь закрыть машину, чтобы не угнали.

— Очень смешно, юмористы. Пошли смотреть, в чем дело.

Денис, оперуполномоченный

Квартира на четвертом этаже хрущевки. Невооруженным взглядом видно, что преступники проникли в помещение не путем подбора ключей, а методом взлома замков на входных дверях. Каким именно инструментом ломали замки, потом скажут эксперты. Денис бегло осмотрел квартиру. По полу прихожей разбросаны разные бумаги, документы. В спальне на кровати свалены одежда и обувь, очевидно, их преступники выбросили из платяного шкафа. В ванной на полу валяются комья утеплителя. Сорвали с водопроводно-канализационных труб в поисках тайника? На кухне находятся две женщины, одна постарше, другая — помоложе. Вторая — хозяйка квартиры, представилась Тамарой, первая — ее мама, живет в соседнем подъезде. По их словам, в квартире частенько никто не проживает. Вот и сейчас хозяева отсутствовали двое суток. Днем мама Тамары зашла полить цветы, вставила ключ в замочную скважину, провернула, а сердцевина замка возьми и выпади наружу вместе с ключом. Женщина открыла одну дверь, распахнула вторую и сразу поняла очевидное — квартиру обокрали. Тут же позвонила дочери и в милицию по телефону «102».

— Денис, ты составляешь протокол осмотра? Тогда я побежал по соседям, — оперативник не то чтобы спрашивал коллегу, скорее по привычке уточнил стандартные роли участников следственно-оперативной группы на месте происшествия. Первейшее дело опера в такой ситуации — поквартирный обход. Пусть это весьма трудоемкий и хлопотный фронт работы оперативника, но когда вообще нет никакой информации о происшествии, поквартирный обход может дать зацепку, от которой потом уже можно будет отталкиваться при раскрытии. Если повезет, в результате обхода можно будет выйти на весьма ценных свидетелей. Как говорил Глеб Жеглов: «Главный человек в розыске — свидетель, потому что в самом тайном деле всегда отыщется человечек, который или что-то видел, или слышал, или знает, или помнит, или догадывается». И задача опера эти сведения от свидетеля получить. Вперед, начинаем с квартиры напротив (опер жмет на кнопку звонка, раздалась мелодичная трель — а слышимость-то через дверь отличная! — и через несколько секунд приоткрылась дверь соседней квартиры).

— Здравствуйте, милиция. Разрешите войти? Вы ничего подозрительно сегодня ночью не видели, не слышали?..

Денис, дознаватель

Наверное, первым делом нужно составить список похищенных вещей. Сейчас из райотдела подтянется опер отдела уголовного розыска, специализирующегося на квартирных кражах, и было бы неплохо оформить к его приезду нужный перечень. Оперативник тут же пройдется по расположенным на территории ломбардам, скупщикам, посмотрит, нет ли среди свежих поступлений похожих вещей.

Потерпевшие говорят, что из квартиры пропали золотые украшения, наличные деньги, коллекционные монеты, золотые и серебряные. Из одежды и обуви — на первый взгляд — вроде бы ничего не взяли, хотя сразу не скажешь, нужно уточнить. Из шкафчика в небольшой гостиной исчезли бутылки с виски и коньяком. Коробка от коньяка брошена на кухонном столе. Ничего себе, славно поживились воры! Напиток явно из категории элитных. Настоящий французский коньяк, стоимостью, наверное, как его, Дениса, месячная зарплата. Глянцевую упаковку напитка эксперт-криминалист аккуратно перенес на журнальный столик, где он оборудовал себе временное рабочее место. Не исключено, что преступники могли оставить там свои отпечатки пальцев… Вообще работы здесь эксперту хватит с головой. Входные двери, дверцы шкафов, холодильник, коробочки от монет и т.д. — все поверхности необходимо будет осмотреть на предмет оставленных отпечатков пальцев. Денис же достал из папки чистый лист белой бумаги и принялся выводить: «Протокол осмотра места преступления»… Протокол растянулся на два листа формата А4, исписанных с двух сторон мелким почерком. Плюс письменные пояснения потерпевшей и ее матери (у кого был доступ к квартире, кому было известно о ценностях, кого подозреваете, не вспомнили полный перечень монет?), плюс схемы расположения предметов, план квартиры. Гражданские лица вне «системы» даже не догадываются, насколько большое место в работе милиции занимает различная писанина. Ощущение такое, будто ежемесячно переписываешь от руки томик «Войны и мира»…

В квартиру зашел дежурный водитель. Попросил разрешения набрать в пластиковую бутылку воды для радиатора. Посмотрел на входные двери, взломанные замки, покачал головой и посоветовал хозяевам перейти с цилиндровых врезных замков на замки под ключи с двумя бородками. Эксперт-криминалист подтвердил: действительно, такие замки дают большую безопасность, чем цилиндровые, взломать которые можно обычной отверткой…

Эксперт снял отпечатки пальцев, демонтировал и упаковал в пакеты дверные замки (в лаборатории исследует их более подробно, может быть, определит вид инструмента, которым взламывали устройства). Вернулся оперативник Денис. По отсутствию блеска в глазах стало понятно: обход по квартирам ничего полезного не принес…

Денис, оперуполномоченный

Да, не повезло. Опрос потенциальных свидетелей завершился ничем. Поговорка с философским смыслом «отсутствие результата — тоже результат» к оперативно-разыскной работе не подходит. В уголовном розыске за стабильное отсутствие результата могут недвусмысленно указать на профнепригодность… Денис переговорил со всеми жильцами подъезда, кто в данный момент находился дома, выходил на улицу расспросить всезнающих бабушек. Ноль полезной информации. Даже странно. В подъезде живет немало пенсионеров, обычно они все видят и все знают, а тут — ничего. Скорее всего, преступники вломились в квартиру глубокой ночью, когда соседи спали. А то, что не проснулись, свидетельствует об отсутствии какого-либо шума. Значит — работали профессионалы… Ничего, вечером опера еще раз «обработают» подъезд, переговорят с теми, кого Денис не застал дома, может быть, какой-то свидетель и обнаружится…

По дороге в райотдел милиции сделали круг и заехали в детскую областную опросить женщину, потерявшую телефон. Опергруппа осмотрела коридор, Денис переговорил с потерпевшей: молодой мамочкой, державшей на руках маленькую дочурку. Когда женщина отвечала на вопрос о стоимости телефона (покупали его в кредит), не удержалась и расплакалась…

Когда опергруппа попрощалась с потерпевшей и сотрудники милиции дружно направились к выходу, молодая мамочка задала вопрос вдогонку: «Есть шансы найти телефон еще в этом году или нет?» Денис потупил взгляд в пол, ничего не ответил, только пожал плечами. А что говорить? Обнадежить, что телефон непременно отыщется? Или сказать правду: шансов мало, разве что поможет случай?.. Ну кто придумал эти мобильные телефоны? Их кражи-пропажи стали настоящим бедствием для современного уголовного розыска…

В райотдел вернулись ближе к трем часам дня (кстати, было бы неплохо пообедать). Сдали в дежурную часть вещественные доказательства с квартирной кражи, письменные материалы по утере мобильного телефона. Позже начальство распишет, кому именно из сотрудников районного отделения милиции заниматься дальнейшим раскрытием. У «суточной» следственно-оперативной группы другая зона ответственности…

Пообедать не получилось. Дежурный скомандовал собираться на выезд. Сработала тревожная кнопка в аптеке, расположенной в самом центре города. Неизвестные люди зашли в помещение, и кассир успела включить сигнализацию. Наряд государственной службы охраны уже выехал, ждут, нас, дежурную опергруппу по району. Уже в дороге дежурный «обрадовал» новой вводной: передал по мобильному телефону код «броня-каска». Это значит, что на место происшествия следственно-оперативная группа должна прибыть в бронежилетах и касках. А где их сейчас возьмешь? По пути в супермаркете не купишь. Возвращаться за экипировкой в райотдел? А если это просто проверка: начальство хочет проинспектировать, сколько времени дежурному наряду потребуется на выезд к месту происшествия? Пока пассажиры «Орлика» спорили, как поступить, снова отзвонился дежурный по райотделу. Отбой тревоги. Бойцы ГСО прибыли к аптеке и сообщают, что неизвестные люди — работники налоговой, и в аптеку они зашли с проверкой, имея на руках санкцию…

Денис, дознаватель

По возвращении в райотдел поджидал сюрприз. Очередной потерпевший. Неделю назад экспедитор некой фирмы, находясь в нетрезвом состоянии, потерял контроль над собой и …пакетом, в котором находилось — ни много ни мало! — 18,5 тыс. гривен. В течение семи дней этот человек самостоятельно пробовал выйти на след пакета, а когда у него ничего не получилось — обратился в милицию. Денис-оперативник остался записывать объяснения экспедитора, а Дениса-дознавателя ответственный дежурный Виталий Бондык направил в Ковалевский парк. Там неизвестные люди вырезают на металлолом качели-карусели. Отправляясь на место происшествия (пешком, нечего дергать «УАЗик» из-за расстояния в три квартала), Денис столкнулся в дверях райотдела с коллегой, бережно несшим в руках огромный, еще горячий, вкусно пахнущий хот-дог. Денис уловил аромат пищи, и организм сразу же напомнил, что он еще не обедал…

Сегодня утром Денис не успел толком позавтракать. По-быстрому перехватил яичницу (из одного единственного яйца, остававшегося в холодильнике) и закусил яблоком. На нечто большее уже не хватало времени. Денис завел привычку бегать по утрам. Договорился с соседом, так как, во-первых, вдвоем веселее, а во-вторых, меньше соблазн нарушить график занятия физическими упражнениями. Если самому с собой допустимо пойти на компромисс и вместо того, чтобы выйти на пробежку, можно просто перевести будильник и поспать лишних полчаса, то договоренность с другим человеком сама по себе призывает к дисциплине. Стыдно нарушать обещание — сам же предложил соседу бегать. Вот и получается, что из-за утренней физзарядки не всегда остается время сделать полноценный завтрак. Не будешь же ты просыпаться еще на полчаса раньше ради приготовления какого-нибудь блюда, более существенного, чем яичница… По ходу дела Денис вспомнил бутерброды, которые они с товарищами по университету готовили в общаге. Назвали такой бутерброд «холостяцким»: ломоть хлеба, майонез, кетчуп, нарезанный кубиками лук. Мммм! Вкуснотища! От таких воспоминаний есть захотелось еще больше. Но тут дознаватель как раз подошел к группе людей, столпившихся возле покромсанной карусели, и мечты об обеде ушли сами собой. Тут же в окружении участковых и бойцов патрульно-постовой службы находились, судя по всему, виновники торжества. Три парня неопределенного возраста (впрочем, на вид им лет пятнадцать-шестнадцать) в измазанных ржавчиной и грязью одеждах.

Оказалось, когда инвентаризационная комиссия горисполкома обходила территорию парка с целью провести опись имущества, чиновники наткнулись на группу неизвестных, распиливавших с помощью газовой горелки карусель на металлолом. Сварщик сбежал, бросив инструмент, ребята, нанятые грузчиками, скрыться не успели.

Запротоколировав происшествие, Денис Ивашов договорился с представителями городских властей о грузовом автомобиле, перевезти срезанные части карусели в райотдел на ответственное хранение. Вопрос, кто будет грузить металл на машину, решили в два счета. Не женщины же из состава инвентаризационной комиссии, в самом же деле, и не бойцы ППС должны этим заниматься…

Когда Денис вернулся в райотдел, то ему снова пришлось «договариваться» с желудком отложить прием пищи на неопределенный срок. Пообедать (вернее, уже поужинать) снова не получалось. Дежурного дознавателя ожидала гражданка-заявитель. Женщина в двух словах изложила свою беду. Пошла за покупками в супермаркет, оставила автомобиль на стоянке, когда вернулась, увидела, что кто-то (ну и кто он после этого?) исцарапал машину. Делать нечего, поехали с потерпевшей в НИЭКЦ, пусть криминалисты проведут экспертизу и определят сумму материального ущерба. И только вернувшись на базу от экспертов, Денис Ивашов наконец выделил пару минут, чтобы поужинать запаренной кипятком лапшой моментального приготовления… Утолив голод, дознаватель направился в свой кабинет дальше работать с уголовными делами…

Виталий Бондык, ответственный дежурный по райотделу

Ближе к шести часам помещение РУВД заметно опустело. Рабочий день подходит к завершению, сотрудники райотдела — кому сегодня уже нет нужды находиться на рабочем месте — постепенно расходятся кто куда. Через турникет прошли десятки людей, и никто не попрощался с дежурным нарядом. Запрещено! Упаси Бог, уходя домой, пожелать опергруппе и дежурке «…» (так раньше называлась популярная телепередача для детей, вслух эти слова в дежурной части не произносят), или поинтересоваться, как проходят «сутки», или пожать руку на прощание кому-то из дежурного наряда. В противном случае будешь крутиться до пересмены как белка в колесе! Примета железная, проверенная временем и товарищами по оружию. Эти три «табу» — самые сильные предрассудки, в которые верит каждый дежурный суточного наряда…

Вечером пошел долгожданный дождь. Сначала накрапывал мелкий дождик, затем небеса будто разверзлись, и на измученный жарой город обрушился ливень. Хорошо! Земля давно просила влаги, люди устали от духоты и соскучились по хорошему дождю. А еще по такой погоде снижается количество правонарушений. Люди больше сидят по домам, и на улицах становится гораздо меньше потенциальных жертв преступлений. Обычно после половины седьмого вечера (это связано с завершением рабочего дня и началом периода праздного времяпровождения) количество звонков в дежурную часть милиции заметно увеличивается. Но только не во время дождя!.. Вот почему, глядя в окно на бегущие по тротуарам ручьи, ответственный дежурный по райотделу довольно улыбался. Даст Бог, сегодняшняя ночь пройдет без особых происшествий…

Денис, оперуполномоченный

Ночью все события, связанные с работой следственно-оперативной группы, концентрируются в дежурной части. Оперативник и следователь, как правило, расходятся по своим рабочим кабинетам и продолжают разгребать «завалы» накопившейся работы. «Сутки» — «сутками», а текущих обязанностей опергруппе никто не отменял. К примеру, у Дениса Ивашова в производстве одновременно находится свыше пяти десятков материалов. Оперуполномоченный Денис Хмаров параллельно ведет пятнадцать оперативно-разыскных дел, и еще шесть заявлений от граждан ожидают решения опера. В общем, свободное время суточного дежурства грешно не потратить на подгонку «хвостов» — все равно ведь находишься на работе. А отдохнуть можно будет и завтра, в свой законный «отсыпной» день.

В начале первого ночи опергруппу оторвал от будничных занятий очередной вызов. Неизвестные хулиганы сломали шлагбаум, установленный по улице Ленина возле помещения областной СБУ (кстати, эти преграды сносят не в первый раз). Денис-оперативник вместе с тезкой-дознавателем прогулялись пешком к месту происшествия — воздух после дождя свежий, приятно дышать! — осмотрелись вокруг. Следов инцидента не осталось. Вернее, от шлагбаума не осталось и следа, кроме одиноко торчащей из асфальта тумбы механизма подъема-опускания. Пока Ивашов фотографировал то, что некогда было шлагбаумом, оперуполномоченный пошел опрашивать возможного свидетеля: сторожа школы искусств Короткова. Остальные вопросы будем решать уже утром…

Все. На сегодня с работой можно заканчивать. Почему бы не лечь поспать до утра? Или до нового вызова. Или до сигнала о преступлении. Или до того момента, когда наряд ППС начнет свозить в райотдел пьяных, задержанных. Пока ничего такого не происходит, можно спать, спать, спать. Тем более что приказ о суточном дежурстве дает каждому бойцу дежурного наряда право на крепкий, но недолгий четырехчасовой сон…

Виталий Бондык, ответственный дежурный по райотделу

Начиная с шести утра райотдел милиции оживает после короткого затишья. Приходят уборщицы, подтягиваются на службу коллеги. Сегодня райотдел встречает первых посетителей необычайной тишиной. «Аквариумы» пусты, за всю ночь патрули ППС не доставили ни одного нарушителя. Значит, дождь действительно охладил головы хулиганам и дебоширам. Заявителей с утра также не наблюдается. Есть время спокойно подготовить дела для пересмены другому дежурному наряду.

«Сутки» прошли (уже можно об этом говорить вслух, не сглазишь, так как стрелки на часах приближаются к девяти ноль-ноль) относительно спокойно. Первое, о чем думаешь, покидая пост: наш наряд свой объем работы выполнил на совесть. Все материалы по вызовам собраны нормально и качественно, с ними можно работать дальше. А вне стен райотдела тебя ждут другие проблемы. Нужно помочь семье с домашними делами, отдохнуть немножко, подготовиться к следующему дежурству. Через два дня предстоит снова заступать на «сутки»…

Денис, оперуполномоченный

Оперу иногда приходится оставаться на работе и после завершения его суточного дежурства. Бывают такие экстраординарные ситуации, когда законный «отсыпной» по боку. Если совершено тяжкое преступление, то дежурный опер, выезжавший на место происшествия, уже знает всю обстановку, в этом случае сменяемому оперативнику проще задержаться на работе еще на некоторое время, но попробовать раскрыть преступление по горячим следам, чем сваливать материалы на сменщика, рискуя упустить драгоценное время. Наше суточное дежурство прошло без эксцессов и тяжких преступлений. Так что можно с чистой совестью сдавать пистолет в «оружейку», переодеваться и отправляться домой. Очень хочется поесть, помыться, побриться и лечь спать…

Денис, дознаватель

Завершилось очередное суточное дежурство. Каким оно было? Средненьким. Если оценивать по шкале, где на одной стороне деление «хорошо» (когда вообще из райотдела не выезжаешь), а на другой стороне деление «плохо» (когда все «сутки» напролет летаешь по вызовам, нет времени даже на полчаса заскочить в райотдел), то сегодняшнее дежурство находится где-то посерединке. День выдался напряженным, а ночь прошла спокойно. Были время и возможность подогнать дела, чуток поспать. Осталось только по дороге с работы занести одному человечку повестку, потом зайти проведать бабушку, и только затем — домой, отдыхать…

P.S. Материал написан после суточного дежурства в составе следственно-оперативной группы Ленинского райотдела милиции областного центра. Имена и фамилии работников милиции и потерпевших изменены.

P.P.S. За сутки с 9.00 утра 13 мая по 9.00 утра 14 мая в Ленинском районе Кировограда зарегистрировано: три кражи (одна — квартирная, две — кражи мобильных телефонов), шесть случаев нанесения легких телесных повреждений, одна скоропостижная смерть, четыре семейных скандала, одно повреждение автомобиля.

XIII фестиваль камерной и симфонической музыки «Травневі музичні зустрічі» открыл концерт, в котором выступили пианисты экстра-класса, лауреаты международных конкурсов Олег Рудницкий из Львова и Сайа Сандигорж (Монголия-Испания). После шикарного двухчасового выступления талантливые исполнители поговорили с корреспондентом «УЦ» о музыке… и не только.

Слушать музыку с закрытыми ушами

Олег Рудницкий — талант от Бога. Классической музыкой буквально заболел с детства, и хоть отец настаивал на том, чтобы парень стал доктором, Олег выбрал фортепиано и уже в 13 лет выиграл свой первый международный конкурс среди взрослых. В его репертуаре сейчас более 200 произведений разных стилей, которые составляют 30 сольных программ, а также 20 концертов для фортепиано с оркестром. Олег Рудницкий гастролировал в ведущих концертных залах Украины, Словакии, Чехии, Польши, Венгрии, России, Беларуси, Болгарии, Австрии, Японии, принимал участие в фестивалях, которые проводились в Вене, Братиславе, Сендае, Москве, Киеве, Львове. На музыкальном рынке пользуются большой популярностью его компакт-диски, Олега часто приглашают на тематические теле- и радиоэфиры.

— Ваш слушатель — он какой?

— Он сейчас разный. Понимаете, классическая музыка — специфическая, элитарная, она требует хорошей профессиональной подготовки, начитанности, хорошего вкуса. Массово на нее не ходят, это не секрет. Но я стал обращать внимание, что в Европе наметилась другая тенденция. На мои концерты стали ходить люди среднего класса. Да-да, те самые бюргеры, которые в нашем представлении любят смотреть футбол под пиво. Классическая музыка становится модной, люди, чтобы не показаться невеждами, идут на концерты, даже если не совсем их понимают. Это вопрос престижа.

О Вене — сердце классической музыки — я вообще молчу. Здесь залы полны настоящим, нашим, тонким и умным слушателем, они выросли на классике, впитали ее, сжились с ней. Вы знаете, в Австрии таксисты даже не имеют права включать в приемнике шансон, их штрафуют за это.

Что касается Украины, то я стал замечать в залах солидных бизнесменов. Понятно же, что они далеки от классической музыки, им нравятся несколько другие направления. Но ходят. И спутниц приводят. Это тоже престижно, потом можно в разговоре вставить, что были на фортепианном концерте…

— Я наблюдала за вами, когда вы играли. Такое впечатление, что вы музыку пропускаете через себя. Сложно входить в этот музыкальный образ?

— Когда я работаю над произведениями, готовлю программу, конечно, возникает ряд ассоциаций. Есть очевидные образы, есть едва уловимые, а есть настолько сильные, что картинка прямо встает перед глазами. Например, известнейшая Соната №2 си-бемоль минор Фредерика Шопена, там, где в третьей части похоронный марш. Когда ее играешь, в голове проносится сюжет: вот человек заболел, врачи объявили ему диагноз, с которым жить он не сможет, следующая часть — его мучения, последние часы, агония, смерть, дальше — боль, пустота близких — похоронный марш, и четвертая часть — «ночное веяние ветра над гробами на кладбище»… Но так мыслить можно в процессе работы. А когда ты уже выходишь на сцену, главное — надо поймать соответствующее состояние.

— Когда на душе тяжело, можно ли сыграть бравурную музыку на высоком уровне, так, чтобы самому понравилось?

— Можно. Но это очень трудно. Я, наверное, должен ответить, что профессиональный музыкант обязан в любом настроении играть профессионально. Но это не так. Все мы люди. И если тебе плохо, то из радостного произведения получится полуфабрикат. Вот я сегодня играл «Венгерскую рапсодию» Листа. Если бы мне было грустно, то получилась бы та же «Венгерская рапсодия» Листа, только в плохом настроении.

— Меняется ли мода на классическую музыку? Отличаются ли вкусы современной молодежной аудитории от слушателей, скажем, ваших учителей?

— Вы знаете, не вся классика выдерживает проверку временем. Есть произведения, абсолютно заслуженно забытые. Вот, например, на последнем конкурсе Чайковского один пианист выбрал несколько произведений, малоизвестных на самом деле. Наверное, думал, что в этом будет его изюминка. Но члены жюри, когда комментировали выступление, удивленно спросили: «Зачем вы их выкопали?» Я говорю, чтобы вы поняли, что даже у Чайковского есть произведения, которые сейчас забыты, и это нормально.

Если говорить о вкусах, то в 60-70-е годы в репертуаре музыкантов высокого уровня были симфонические произведения, партитурные, были популярны хоры. Пианистов это не касалось, слава Богу, потому что такие идеологические опусы зачастую были не очень хорошего качества.

Пианисты вообще стояли среди музыкантов в советское время особняком. Вот возьмем Рихтера, немца по рождению. Хоть семью репрессировали, самого его не тронули. Знаете почему? Потому что он был визитной карточкой Советского Союза, и вождь это понимал. А еще в 20-е годы начали проводиться международные конкурсы, советская школа, основанная Нейгаузом, должна была достойно себя презентовать.

Нейгауз — это же такое имя! Я знаю его учеников, они уже старенькие, но как играют! Ученик Нейгауза — это марка, знак качества, который ценится что тогда, что сейчас.

— Олег, как часто пополняется набор великих имен среди композиторов?

— Ой, композиторская судьба сложная. Только время все расставляет по местам. Ты можешь быть востребован в свое время, а потом уйти в небытие. Вот Сальери был же намного популярнее, чем Моцарт. Я не верю во все легенды с отравлением, его забыли не потому, что злодей, а потому, что произведения оказались слабее.

Так и везде. Периодичность появления гениев назвать сложно. Если говорить о композиторах, которые творили после Шнитке, то абсолютно субъективно могу назвать Софию Губайдуллину. В этом ряду для меня стоит и французский композитор Пьер Булез, ему уже 85 лет где-то.

Если говорить об украинских композиторах, то это, безусловно, Мирослав Скорик, Валентин Сильвестров, Юрий Ланюк, Александр Щетинский…

Хотя сейчас такое время, что все уже все знают, все играют, сочиняют. И чтобы выбиться в композиторы, надо быть, как минимум, гением…

— Вы для себя играете?

— Просто на это нет времени. Я же солист Львовской филармонии, занимаюсь параллельно преподавательской деятельностью, гастролирую много. Если честно, то, когда звучит какая-то музыка, мне хочется ее слушать с закрытыми ушами…

«Все или ничего»

Сайя Сандигорж родилась и выросла в Монголии, училась в Московской консерватории, сейчас живет в Испании, выступает в престижных концертных залах, таких, как Оперный театр Софии в Болгарии, Blas Galindo в Мексике, Juan March Hall в Мадриде, Карнеги-Холл в Нью-Йорке, зал Каннаи в японской Йокогаме. В Кировоград приехала по приглашению руководства нашей областной филармонии:

— Мой педагог из Москвы, Маргарита Федорова — ученица Нейгауза. Она мне сказала: «Сайечка, ты обязательно должна поехать в город моего учителя, в Кировоград». Вот я и приехала… Я играла сегодня недолго потому, что несколько дней не садилась за инструмент. Понимаете, я два дня просидела в Мадриде, в аэропорту, самолет не летел из-за вулканической пыли. Потом стыковки рейсов сбились, и пришлось провести сутки в Будапеште. Вообще не спала, видите, круги появились под глазами… Я прилетела в Киев — Боже мой, шикарный город, я в шоке — и оттуда 5 часов на мини-басе в Кировоград ехала. Очень тяжело. А сегодня в 11 вечера снова поезд — в Киеве концерт буду давать. С переездами такое мучение! (Улыбается. — Авт.)

— Сайя, так все-таки вы себя сейчас ощущаете монголкой или испанкой?

— Я выучилась в музыкальной школе в Улан-Баторе. Потом поехала в Москву, в консерваторию. Там в общежитии познакомилась с будущим мужем, он испанец. И мы уехали жить в Испанию, живем в маленьком городке в Пиренеях. Но, вы знаете, я очень долго не хотела принимать испанское гражданство. Все время отказывалась от предложений. Но муж уговорил, говорит, мы же везде ездим, у тебя с визами проблем не будет. Я и согласилась. В Монголии давно не была, с детства. Поэтому кто я сейчас? Не люблю говорить о национальностях…

— Тем не менее, если вспомнить музыкальное детство, скажите, в Монголии было много музыкальных школ?

— У нас все было, как в Китае, как в Советском Союзе. Но вот музыкальных школ было мало — одна в Улан-Баторе. Туда был сумасшедший конкурс. Чтобы поступить, надо было пройти 3 тура. Человек 200 претендентов, а брали всего 25. Так вот, я на вступительном экзамене провалилась. Дело в том, что мой отец был известным в Монголии композитором. И я умела играть с детства. Вот на экзамене сыграла что-то сложное, а комиссия то ли не поняла, то ли чего-то испугалась. Время же было такое… В общем, меня не приняли. Тогда мама взяла меня за руку и повела к очень важному человеку, композитору, педагогу отца. Объяснила ситуацию, тот меня послушал: «Что ты умеешь, покажи!» Я умела играть Чайковского. Потом сдала ритмический экзамен. Он остался доволен и помог мне поступить…

— Классическая музыка интернациональная. Но все-таки, к какому жанру тяготеют испанцы?

— Они очень любят всякие шоу. Даже если выходит посредственный исполнитель, играет не очень хорошо, но вдруг раз — достанет из кармана белый платочек, вытрет пот, смахнет слезу — зрители просто в восторге. Им нужны эмоции, показуха. Я сейчас имею в виду провинцию, жителей малых городов. Ну а Мадрид — естественно, другое дело. Там у зрителей очень серьезная подготовка, на платочки они не реагируют. Я смотрю на публику, а у людей горят глаза, они фальшь почувствуют сразу.

— Когда вы выходите на ведущие сцены мира, что чувствуете?

— Раньше я вообще не волновалась. Помню, первый раз после консерватории на юге Испании давала концерт, так вообще спокойная была. И в Карнеги-Холле не переживала. Потому что молодая была. Сейчас перед выступлениями вся дрожу. Знаете, чем дальше, тем больше копаться начинаю в себе. Все время выискиваю недостатки, в такие глубины ухожу. Мне очень важно сыграть так, чтобы не быть похожей на других. И очень переживаю, если не все удается. Или все, или ничего — такой у меня характер.

— В Испании вам нравится?

— Я обожаю фламенко. Вообще, когда муж меня первый раз повел на фламенко, я не хотела. Потому что народную музыку вообще не люблю. Но когда увидела — Боже мой, как это зажигательно, живо. Они такое вытворяют! Испанцы вообще горячие люди, громко говорят. Они любят жить, любят жизнь, любят хорошо, вкусно поесть, отдохнуть. Но иногда бывают ленивыми. Вот если ребенок у них учится в музыкальной школе, но не занимается, родители ему ни слова не скажут. Не то, что у нас, в Монголии было — и кричали, и заставляли…

Но мне нравится там. Я в своем городке провожу международные фестивали, каждые два года ко мне приезжают талантливые пианисты, вот последний как раз выиграл мальчик из Украины. У нас шикарные условия — горы, море, пляж, красивые домики… Здесь хочется играть…

Хотели как лучше, а получилось как всегда – этот сакраментальный постулат в очередной раз воплотила в жизнь кировоградская городская власть. При этом действия чиновников из дома с колоннами в данном случае не только выглядят не совсем логичными, но пояснение их кажется и вовсе не вполне адекватным.

Речь идёт о перипетиях, связанных с судьбой липовых деревьев напротив площади Кирова в областном центре. Причем история эта сначала имела завязку детектива, а финал получился совершенно анекдотическим. Судите сами. Во-первых, мощные липы, дававшие спасительную тень прохожим, пилили вечером, всего за пару часов ухитрившись извести около двух десятков роскошных деревьев. Во-вторых, авторы странного плана настолько засекретили смысл мероприятия, что не удосужились предварительно пояснить горожанам, зачем, как говорится, щепки летят. Можно, конечно, предположить, что таким образом мэрия решила преподнести приятный сюрприз согражданам, однако интрига зашла так далеко, что авторами этого самого предполагаемого сюрприза заинтересовались не только контролеры экологической инспекции, но и милиция. И только после этого кто-то в мэрии проболтался журналистам, а затем всё-таки решили сделать официальное заявление – дескать, будет здесь и клумба с цветами, и «деревья пирамидальной формы».

Скажем сразу – вся эта красота обошлась нам с вами, уважаемые кировоградцы, в немалую копеечку. Да, именно так – нам с вами. Потому что городское руководство сработало настолько безграмотно, бездарно и неуклюже, что, не удосужившись заручиться решением соответствующих органов и в первую очередь согласием экологов, схлопотало штраф! Почти 11,5 тысяч гривен был вынужден выплатить «Трест зеленого хозяйства» – исполнители, как известно, имеют статус коммунального предприятия, а значит, «питаются» из бюджетных денег. Сумма которых, вполне вероятно, была именно на эти 11,5 тысяч и увеличена. Чтобы, так сказать, компенсировать убытки…

В связи с этим несколько депутатов городского совета сочли необходимым поинтересоваться, с какой, мягко говоря, туевой радости горожанам подсунули такую свинью, – не только лишив жителей возможности хоть немного спастись от летнего зноя в раскаленном центре города, но и сделав это самовольно, незаконно, да ещё и за наши с вами деньги.

Что ответить дотошным депутатам, городской голова думал целых три недели. И, как выяснилось, не зря. Ведь ответ на депутатское обращение Ефима Мармера, Руслана Мишериченко и Виктора Мягкого, потребовавших от Владимира Пузакова не только пояснить действия его подчиненных, но и предоставить документы, на основании которых эти действия совершались, отдает такой простотой и наивностью, которая граничит с некоторыми отклонениями в умственном развитии. Позволим себе процитировать бОльшую часть документа (язык и стиль оригинала сохранены):

«Автотранспорт, який рахується по вулицях міста, спричиняє шкідливі викиди, в тому числі і окиси свинцю, які осідають на грунт придорожніх газонів.

Внаслідок цього та інших негативних чинників рослинний покров і дерева заражаються і хворіють. В центральній частині міста, як Вам відомо, найбільше скопичення автомобільного транспорту і тому родючий шар грунту, рослинний покров і дерева потребують періодичної заміни. Фахівці, дендрологи рекомендують проводити таку роботу не рідше ніж через 25 років.

Дерева, які росли по вул. Карла Маркса (між вул. Леніна та вул. Дзержинського), хворіли і не відповідали дендрологічним вимогам. На даний час проведена заміна родючого грунту на клумбах, проводиться висадка трави, дерев та кущів.

Заміна рослинного покрову покращить екологічну, естетичну та архітектурну ситуацію на відрізку вул. К. Маркса, що прилягає до центральної площі міста».

Какова колоссальная работа мысли, господа! Какая железная, непререкаемая логика, товарищи! Какие убойные аргументы, леди и джентльмены! Срубить вполне крепкие и благополучные деревья, чтобы взамен высадить цветы и пару-тройку гламурных туй?! Которые, кстати, будучи высажены поздней весной, перед обещающим быть засушливым летом, ещё неизвестно, приживутся ли в условиях упомянутой загазованности. Похоже, в доме с колоннами сидят те ещё ботаники – чиновники сподобились с кабинетного потолка такой «диагноз» бедным липам поставить, что экологи за голову взялись! Ведь кому, как не экологической инспекции, судить, в каком состоянии находятся деревья?! Как и о том, куда и в каком количестве оседают страшно опасные и ужасно вредные «викиди»… Мы ведь никоим образом не против того, чтобы городские улицы радовали глаз и жителей, и гостей областного центра. Но, как говорится, «беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать — пирожник»… Может, конечно, специалисты и советуют раз в четверть века освежать «родючі грунти», но в таком случае, почему бы не взяться за обновление, скажем, вконец обветшалой части троллейбусного парка? Или распадающегося по кирпичам муниципального жилого фонда? Или менять основательно проржавевшие водопроводные трубы полувековой давности?

А вообще с такой склонностью местного руководства к дремучей профанации и нехитрому деревенскому лукавству мы, кажется, рискуем не только туи на ровном месте получить. Скажем, волевым и очень профессиональным решением мэрия перестанет ремонтировать дороги, да ещё и новых ям на проезжей части нароет. А что – и бюджету экономия, и, главное – аварийность на дорогах резко уменьшится. Ездить ведь будут медленнее, и на «лежачих полицейских» тратиться не придётся. Или, к примеру, вот ещё перспективный проект – спустить воду в Ингуле, дабы одним махом избавить граждан от надоедливых комаров.

Можно ещё в восемь раз увеличить стоимость проезда в маршрутках и в десять – в троллейбусах. Исключительно потому, чтобы на основании соответствующего заключения горздрава приучить вялых гиподинамичных горожан к оздоровительным пешим прогулкам – заодно экологически чистыми и эстетически красивыми туями можно будет неспешно любоваться… В общем, работы ещё для мэрии – целина под газоны непаханая! Вот только чем в следующий раз может обернуться такое, извините за каламбур, туевое дуболомство власть предержащих дилетантов?