«Система» дала команду «фас»

Пишу, что называется, «по мандату долга»: я знаю, что он невиновен. Хотите — считайте это оценочным суждением, но автор готов повторить: к трём годам лишения свободы приговорён невиновный. В стране произошла «Революция Достоинства», новая власть поклялась народу, что всегда и во всём будет честной и справедливой, инициировала люстрацию и отмену прежних неправосудных приговоров… А что так называемая система? Она так и осталась пре жней…

Ситуация, в которой оказался известный кировоградский юрист Игорь Петрович Погасий (см. предыдущий номер «УЦ»), должна стать шоком не только для нашей редакции, но, уверен, и для всех правоохранительных структур всех уровней — от Кировограда до Киева. Порядочного и законопослушного гражданина Украины, высококвалифицированного юриста, известного борца с украинским неправосудием, не раз доходившего до Европейского суда по правам человека и добивавшегося победы в этой высшей судебной инстанции, именно суд, местный суд Кировограда, приговорил к заключению… И, поверьте, речь идёт совсем не о том, что прошлые заслуги Игоря Петровича делают его неподсудным — дело в другом: образ злонамеренного хулигана, нарисованный в приговоре, на личность этого человека не ложится и лечь никак не может.

Не буду повторять то, что уже сказано в предыдущей публикации. Но несколько штрихов добавить вправе. Дело в том, что я стал первым журналистом, который написал о его первой победе в Европейском суде, и знаю его лучше других сотрудников редакции.

Давно это было, в 90-е тема обращений в Европейский суд только входила, что называется, в моду. Граждане Украины начинали осознавать, что, если их права и интересы не защитила отечественная Фемида, есть ещё суд в Страсбурге. К моменту нашей первой встречи с Игорем Петровичем на моём рабочем столе уже лежало несколько писем от юристов, сумевших пройти этот путь: их обращения были приняты к рассмотрению. Опыт, конечно, полезный. И информация, нужная читателю. Не хватало самой малости — положительного решения Евросуда, а потому я и колебался: публиковать их или нет? Без этого последнего штриха возникало ощущение, что авторы писем просто хотят себе сделать рекламу. Потому и о посетителе в первый миг подумал то же: не самореклама ли? Негромкий голос, спокойные интонации — и ни малейшего апломба или самолюбования: дескать, вот он, я, я выиграл в Страсбурге! Не о себе он говорил, а о социальном значении дела, которое выиграл, и о необходимости такого института, как Европейский суд по правам человека в современных (весьма непростых в 90-е годы) украинских реалиях. И ещё глаза — спокойный взгляд порядочного интеллигентного человека.

Позже я узнал, что по первому образованию он офицер-политработник, окончил высшее военно-политическое училище, служил на Дальнем Востоке. Затем его профессией стала юрис­пруденция. Второе высшее образование получил в Харьковской юридической академии, до увольнения в запас успел послужить в военной прокуратуре и выбрал свободную профессию практикующего юриста. Свою квартиру на ул. Карла Маркса (ныне Большая Перспективная), пройдя все необходимые юридические процедуры, превратил в офис, прорубил вторую дверь — на улицу, построил высокое крыльцо со ступеньками и коваными перилами и повесил вывеску: «Обращения в Европейский суд».

В общих чертах знаю и о том, как и почему он остался единственным воспитателем для своего сына. Пока была жива мама Игоря Петровича, он мог перекладывать часть забот на её плечи, мог работать допоздна и оставаться ночевать в своём офисе-квартире, но, когда её не стало, всё легло на его плечи — и готовка, и стирка, и уборка, и т.д. и т.п. Сына, знаю, он очень любит. И заботится не только о том, чтобы тот был накормлен, обут-одет, обстиран и вовремя пошёл в школу. Заботится и о том, чтобы и сын вырос достойным и всесторонне развитым человеком… Кстати, нет в приговоре местного суда ни слова о сыне Игоря Петровича. Отца, стало быть, на нары, а сына куда?.. Но, нет, «не заморачивался» суд этим вопросом…

Несколько раз мне как представителю редакции довелось работать с Игорем Петровичем и в судебных процессах по искам к «УЦ». Мне нравились его дотошность и скрупулёзность, когда он вникал в обстоятельства дела, знакомился с исковыми заявлениями и готовился к очередному заседанию. Думаю, это был неплохой тандем: он свободно ориентировался в юридических тонкостях, я — в специфике газетной работы и правах и обязанностях журналистов. Часто мы понимали друг друга с полуслова, если не с полувзгляда. Рядом со мной был человек, как и я, прошедший армейскую школу, которая воспитывала порядочность, ответственность и самодисциплину. Он никогда не спекулировал в суде ораторскими приёмами — всегда говорил только дело и по существу. Говорил так же спокойно, негромко и убедительно, как и во время нашей первой встречи в редакции. «Сорвался» он при мне только раз, и то не в зале суда, а в коридоре перед началом заседания — когда нагловатый истец, мечтающий слупить с редакции несколько десятков тысяч гривен, начал «выяснять отношения» и перешёл на личные выпады. Но и «сорвался» так, как может «сорваться» только интеллигент — типа: «Что вы себе позволяете, милейший?»

И ещё. Первое, с чего мы начинали в каждом судебном процессе, — пытались добиться мирового соглашения. Потому и не верю, что Погасий, склонный к мирному урегулированию споров, виновен в возникшем конфликте. К тому же он просто не тот человек, который будет бегать с пистолетом и «заранее обдуманным умыслом» по главной улице города. Ответственно свидетельствую: верю тому, что он рассказал для «УЦ», а затем пересказал мне по телефону, а не тому, что написано в приговоре. Когда у дверей его офиса началась очередная «возня» с пилой-«болгаркой» и сварочным аппаратом, он, заработавшийся в тот день допоздна, прежде всего вызвал милицию. Вот только наряд, к сожалению, прибыл, когда его уже успели избить. И пистолет, который он на всякий случай достал из сейфа, ещё не зная, кто и что устроил у дверей его офиса, но прекрасно понимая, что имеет право на защиту своего жилища и личную оборону, — это обычный газовый пистолет, законно купленный в своё время именно для этих целей и зарегистрированный в соответствующей службе милиции.

И уж совершенно непонятно, как заявление Игоря Петровича в милицию, согласно которому он был зарегистрирован как потерпевший, вдруг превратилось в… обвинительное заключение против него самого… Тогда как его собственные заявления обо всех предыдущих противоправных действиях, направленных против него, так и остаются без рассмотрения!

Сегодня человек, который законными методами отстаивал своё право на собственность, судебным приговором вычеркнут из жизни на три года! И сейчас он на свободе только по одной причине: не был взят под стражу в период проведения «следственных действий». Представление об избрании меры пресечения рассматривал другой судья — Зав­городний (Кировский райсуд), и, по словам Игоря Петровича, не только не усмотрел оснований для избрания меры пресечения, но и вообще не нашёл в действиях «подследственного» состава преступления. Иначе говоря, в отношении Игоря Петровича на сегодня есть два противоречащих друг другу судебных вердикта — и надо ли спрашивать, какой из них неправосуден?

Активная жизненная позиция Игоря Петровича проявилась не только в том, что он добивался восстановления справедливости для граждан Украины в Европейском суде. Он сражается против превращения зелёного массива Лесопарковой из зоны, доступной всем кировоградцам, в район частной застройки. Как и против многого другого — неправильного и несправедливого. Уже в новейшее время участвовал в пикетировании областной прокуратуры. Направил в местные суды письма с требованием люстрации судей, которые принимали неправосудные решения. Собственно, добивался того, о чём всегда говорила «УЦ»: за неправосудные решения, отменённые Европейским судом по правам человека, должны отвечать и выносившие их судьи.

А потому напрашивается только одно предположение: конфликт, за который его приговорили к трём годам заключения, — только повод. Причина не в хозяйственном споре (или не только в нём). Человека с активной жизненной позицией пресловутая «система» автоматически зачисляет в свои враги. И, чтобы обезопасить себя, стремится вычеркнуть его из активной жизни — на год, два, три, а ещё лучше навсегда. И именно «система» отдала команду «фас»…

Анатолий Петровичев, «УЦ».