Интервью 2 х 2
Спектакль «Поезд «Одесса-мама»» впечатляет своей воздушной легкостью. Многие фразы из спектакля, уже второй раз с успехом прошедшего на сцене Кировоградской областной филармонии, можно смело разбирать на цитаты и включать в список золотых высказываний. Юмор, который не нарушает этические грани, а умеет взбодрить и насторожить зрителя. Пересказывать спектакль бессмысленно для того, кто его не видел. Но благодаря ему удалось пообщаться с интереснейшими людьми: одесским джентльменом Олегом Филимоновым и «всегдашним довгоносиком» Виктором Андриенко.
– Олег, непривычно видеть вас серьезным, не улыбающимся. Вы часто такой?
— Я в основном именно такой. Существуют проверенные легенды о том, что люди, смешащие других, в жизни достаточно мрачные и серьезные. Я не мрачный, но достаточно серьезный по жизни и не все время смеюсь.
– В прессе много пишут о вашей помощи ребятам из АТО. Насколько важно для них смеяться?
— У меня по этому поводу был спор с моим близким товарищем Яшей Левинзоном, с которым мы много лет вместе работали. Когда мы делали наш первый спектакль, комедию «Ураган по имени «Одесса»», по событиям в Нью-Йорке, связанным с ураганом «Сэнди», Яша все время переживал по поводу того, нужно ли сейчас играть комедию, время ли смешить людей. Я приводил ему пример: самым посещаемым театром во время блокады Ленинграда был театр музыкальной комедии, в котором играли «Принцессу цирка», «Сильву», «Марицу». Зрители сидели в тулупах, потому что не было отопления, а на сцену выходили дамы с голыми плечами и мужчины во фраках, пели и смешили людей.
Я считаю, что сейчас самое время играть комедии. Я много выступаю в госпиталях. Для раненых ребят, для тех, кто пришел с передовой, кто физически не может прийти к нам на спектакли. Тех, кто может прийти, мы обязательно приглашаем, и в конце спектакля я их представляю, говорю, что это люди, которые нас защищают.
Бывают такие встречи… Один парень, красивый, огромного роста, лет двадцати шести, после спектакля пришел за кулисы и попросил сфотографироваться. Я с ним сфотографировался, спросил, где он был, и он, чуть-чуть заикаясь, сказал, что был в донецком аэропорту, под Иловайском, дважды ранен, контужен, что подлечится и снова туда вернется. Вот об этом наш третий спектакль, называется он «Похождения бравого солдата Швейцмана, или Одесса-мама-2». Швейцман, понятно, это я. Мы уже сыграли премьеру в Одессе и в Харькове. В мае – премьера в Днепропетровске. Если все будет нормально, обязательно привезем сюда.
– Два года назад вы приезжали на Майдан. За это время изменилось ваше отношение к тому, что там происходило?
— Отношение к тому, что на Майдане происходило, не изменилось. Но изменилось к тому, что происходило после и происходит сегодня. Я об этом открыто говорю в средствах массовой информации, мою позицию знают мои российские друзья, из-за чего перестали меня приглашать туда. Я считаю, что нас, по большому счету, обманули. Социальный договор, который должен был быть на Майдане после Революции Достоинства после того как люди сложили головы, не случился. Людей попросту, как говорят в Одессе, кинули. Мне очень обидно и досадно, потому что я по натуре оптимист, человек, который во что-то пытается верить. Произошло большое разочарование в достаточно большом количестве персон, к которым я хорошо относился и считал, что они могут очень многое сделать.
Я считаю, что в нашу Конституцию уже нужно вносить новую статью – ноль первую, еще до той, где написано, что народ является основным действующим лицом в государстве. Там должно быть записано «треба почекати і потерпіти». Она должна быть занесена в украинскую Конституцию навечно. Потерпите еще! Но сколько можно терпеть?
– Как вы относитесь к запрету российских программ, фильмов, актеров?
— Я отношусь отрицательно. Объясняю свою позицию. Я в принципе отрицательно отношусь к коллаборационизму, и если меня зовут в Россию выступать на официальных мероприятиях, я не еду. Это моя жизненная позиция. Я живу здесь, люблю свою Родину, прежде всего, конечно, Одессу, а потом уже Родину в широком смысле слова. Я считаю, что неэтично мне ехать туда и веселить людей, которые заняли Крым и пол-Донбасса.
Но ведь есть российские актеры, которые нормально относятся к нашей стране, сюда приезжают и работают. Я считаю, что нельзя пускать мерзавцев. Тот же Миша Пореченков. Ну талантливый актер. Зачем это все? Понимаете, это от скудоумия. И я не понимаю подписантов, многих из которых знаю лично и хорошо. Дениса Мацуева, например, виртуозного пианиста. Потрясающий парень, хороший, нормальный, приличный, блестящий музыкант. У тебя что, рояль заберут? Я могу понять Табакова, который печется о театре, боится, что не дадут финансирование. Но Денис Мацуев, елы-палы! У тебя на три года вперед расписаны гастроли по всему миру, и ты берешь ручку и подписываешь эту глупость. Или Спиваков с «Виртуозами Москвы». Противно. Весь коллектив в Испании, ты сам в Испании. Что ты пишешь? Зачем? Тебя что, из Испании выгонят? Вот этого я не понимаю.
– Вы следите за украинской «Лигой смеха»? Как вам молодой юмор?
— Я не слежу за «Лигой смеха». Я знаю, что это, – это неплохое мероприятие, которое придумали «квартальцы», там мой кореш Сережа Сивохо, и я очень хорошо к ним отношусь. Меня, скажем так, слегка раздражает уровень шуток. Объясню свою позицию. Я проработал на эстраде почти двадцать пять лет. Выходил на сцену, говорил со зрителем. Существуют две сигнальные системы: жесты, действия и вторая – слова. Я предлагаю всем юмористам оставить за собой только вторую сигнальную систему, а от первой отказаться напрочь. Потому что нет ничего смешнее, если у тебя упадут штаны посреди трагического спектакля. Зал будет умирать со смеху. Но ведь не в этом задача юмориста, человека, который выходит на сцену шутить. Ниже пояса шутить нельзя, в мозгах должен быть внутренний цензор, который не позволит тебе это сделать.
В «Лиге смеха» сильно сдвинуты параметры внутреннего цензора, поэтому я не очень это принимаю. Хотя есть прекрасные шутки, прекрасные ребята.
– Может, это происходит потому, что актер подстраивается под публику, выдает то, что ей надо?
— Несомненно. Но в идеале актер должен подстраивать публику под себя. Я считаю, что уровень юмора, который присутствует в пьесе «Поезд «Одесса-мама»», настоящий, высококлассный. И я так считаю не потому, что мы вместе ее писали. Я был доцентом одесского университета, и даже написал докторскую диссертацию, и могу утверждать, что эта пьеса – настоящее литературное произведение, мощная, классная, которая держит зрителя от начала до конца. В зале люди смеются и плачут. А как говорил великий Уильям наш Шекспир, если драматическое произведение правильно сделано, то народ в зале будет смеяться и плакать.
– Пригласите кировоградцев на Юморину в Одессу.
— С удовольствием. Правда, я не знаю, что конкретно будет на Юморине, потому что несколько лет я этим практически не занимаюсь. По понятным причинам: я выступил с нелицеприятной критикой в адрес городского руководства, после чего они меня перестали приглашать. Это нормально, это естественно. Не могу я в себе держать эмоции. Помните: «Льву недокладывают мяса»? Водится за мной некоторое словесное недержание.
Но вы приезжайте к нам. Точно знаю, что 31 марта и 1 апреля будет наш спектакль «Похождения бравого солдата Швейцмана». Смотрите, рассказывайте всем. Это забойная пьеса, антивоенная, очень смешная, сильно острая. Я думаю, что людям, пришедшим в зал, будет весело.
– Вас все об этом просят, и, возможно, вас это уже раздражает, но, пожалуйста, анекдот от Филимонова.
— Почему раздражает? Пожалуйста! Расскажу вам свежий анекдот, который рассказал мой товарищ Левинзон. Я очень люблю еврейские анекдоты и один из них расскажу вашим читателям. Идет набор в израильскую армию. Приходит призывник – два метра ростом, двадцать семь килограммов веса, очки минус восемнадцать. Как положено в Израиле, демократической стране, его спрашивают, в какие войска он хочет пойти. Он говорит, что хотел бы в авиацию. – Почему в авиацию? – Я бы хотел! – Но посмотрите на себя. Во-первых, вы очень высокий, не поместитесь в кабину самолета. Во-вторых, если выпрыгнете с парашютом, вас с вашим весом тут же снесет на вражеские территории. И зрение у вас плохое. Выбирайте другие войска! – Хорошо, тогда в зенитчики. – Почему в зенитчики? – Я не буду летать – никто не будет летать!
За двадцать минут до начала спектакля удалось поговорить и с Виктором Андриенко.
– Виктор Николаевич, нас предупредили, что у вас мало времени, поэтому к вам короткий вопрос…
— Ну давайте… Как-то пришла одна подружка, типа журналистка. Стала задавать вопросы… Ну те, на которые ответ в Википедии найти можно. Да все ответы на них уже знают, ну только какой-то ребёнок не знает. Меня это так… надоело, что я стал отвечать, как вы говорите, «коротко»: «Скажите, вам нравится комедия (песня, стих, опера)?» – «Да», «Нет», «Возможно».
– Вопрос, ответ на который в Википедии не нашли: в стране сейчас идут запреты российских телеканалов, российских фильмов и артистов. Ваше отношение к этому процессу?
— Начнем с того, что наши каналы всё равно там не идут. Так что это равнозначный процесс. Но ситуация в другом: если говорить о телеканалах, то есть конкретные каналы, которые только грязь льют и врут. И это притом, что при наличии Интернета можно узнать информацию из разных источников. Если не верите украинским СМИ, аналогичную новость можно посмотреть и на немецком, английском или любом другом канале. Было время, когда я не мог увидеть какие-то интересные американские фильмы, и мне попала как-то книжка про американский кинематограф ХХ века. Так там рассказывалось про самые лучшие, оскароносные фильмы. Книга была построена по принципу – три ругательные статьи и три хвалебные про каждый фильм. Вот так соединяя, и можно понять, где правда. Она же всегда посередине. Да нам половину и наших каналов лучше не показывать, а уж лживые и подавно.
– А фильмы?
— Ну, здесь иначе. Почему мы должны запрещать такой фильм, как «Ирония судьбы…»? Из-за того, что там где-то Талызина что-то сказала? Так и Ахеджакова тоже своё сказала! А они в одном кадре стояли. Давайте, мы одну закрываем, а вторую оставляем! Фильм-то хороший! Давайте запретим и старые английские или американские фильмы! Там же тоже актёры что-то говорили. А причем тогда те великие актёры, которые ничего не сказали? Ширвиндт причем? Бурков? Яковлев? И это на примере одного фильма только. Хотя есть фильмы, которые нужно закрывать. Те, где идут чистая пропаганда и неприкрытое влияние.
Может, мы лучше начнем закрывать тех наших политиков, которые раньше говорили одно по отношению к Америке, Европе, теперь другое. Гениально сказал Лёша Горбунов: «Открыли черные списки. Может, лучше светлые открыть?» Сделал человек хорошее кино, давайте дадим денег, пусть делает новое кино!
Может, нам и свои какие-то сериалы надо закрыть. Было когда-то «Шоу довгоносиков», так мы там не «паплюжили» украинский язык, это скорее были ирония и стёб. А вот тот же сериал «Виталька» – это же прямое издевательство. И страшно, что многие начинают копировать этот уровень. Я с уважением отношусь к Игорю Бирче, мы с ним как с автором работали. Но нужно понимать, что на тебя смотрят, что «молодняк» начинает тебя повторять. Это плохо – быть «чуть-чуть дурачком». Если говорить о том, что натворил я в «Мамаду», в «Довгоносиках», в «Острове сокровищ», то у нас не было патологической «отрицаловки», у нас был иронический взгляд.
– А как сейчас складываются ваши отношения с коллегами из «Большой разницы»? С друзьями в России?
— Когда они сначала рассказывали мне, что происходит на Крещатике, то я им сказал: вам, конечно, с высоты московского хмарочёса всё видно, но мне легче самому пойти и посмотреть, что там происходит. Когда со мной начинают говорить в таком ключе, я всегда задаю вопрос: «Как мама? Как дети? Чем занят? Как здоровье?» Человек сначала впадает в ступор, а я продолжаю: «Видишь, нам есть о чём поговорить. Это же не наша война лично. Если ты возьмёшь автомат и пойдёшь воевать, это другое! Тогда ты мне враг!»
Знаете, мне как-то бывший афганец рассказал о разговоре со своим старым другом-однополчанином из России. Они с Афгана дружат, много лет уже. Тот позвонил ему и попросил помощи. У него два сына служат. Один в Крыму, второй в Донецке… Ну и на всякий случай попросил помочь, если кто-то из них в плен попадёт. А тот ему ответил: «Ты знаешь, как я к тебе отношусь?! Так вот, они пришли ко мне на Родину с оружием. Я их не звал! Против тебя лично я ничего не имею и с тобой не воюю. А твои пацаны убивают моих пацанов. Извини, старик, при всём своём уважении, если они попадут в плен, сам лично их найду и расстреляю». Это его такая позиция. Сам он жену предупредил – если сюда полезут, пусть берёт чемодан и уезжает, а он останется. Хотя и бизнес у него международный, и уехать есть куда.
А «Большая разница» – это хороший проект, единственный, наверное, где тебя не унижали и не обзывали по национальным признакам. У нас в команде были и русские, и молдаване, и украинцы, и ирландцы, все там были. Мы вместе жили нормально и до сих пор хорошо друг к другу относимся. Шесть лет из жизни не выкинешь. Моя позиция такова: дружу со всеми, но как только начинаются разговоры о политике, то я помню слова своего врача: «Время – лучший лекарь». Придёт время, и обсудим. Если я буду неправ, то у меня корона не упадёт попросить прощения. А сможет ли он? Это другой вопрос.
Знаете, сидя в Одессе, ты знаешь больше о том, что произошло 2-го мая, чем тот человек, который смотрел телевизор. Обвинять кого-то не хочу. Скажу главное: у нас на спектакль «Приключения бравого солдата Швейцмана» пришли два человека с разных сторон баррикад. Причем обе стороны потеряли родных людей именно 2-го мая. У нас сатирический, жесткий спектакль. И ни один, ни второй не сказали плохо о спектакле! Вот это главное – найти объединяющую для обоих сторон. Это лучше, чем создавать черные, белые, синие или зелёные списки. Придёт время, когда закончится война. А она обязательно закончится! И мы посмотрим тогда, кто чем занимался. Кто списками, а кто своё дело делал.
Беседовали Елена Никитина, Алексей Гора, «УЦ».