Человек с театром в сердце

Актёру и режиссёру Юрию Жеребцову, артисту театра им. Кропивницкого, – 65. Это огромная часть жизни, на протяжении которой его судьба выделывала порой совершенно невероятные зигзаги и кульбиты. Одно время он даже в «Украине-Центр» работал. Но, так или иначе, его величество театр был и остаётся для него самым главным делом. Есть все основания говорить об этом. Работая в театре им. Кропивницкого, играя в его спектаклях, Юрий Александрович сумел создать ещё и свой собственный театр – пусть без официального статуса, без своей собственной сцены, но уже имеющий признание, а в околотеатральных кругах именуемый театром Юрия Жеребцова.

– Юрий Александрович, я знаю, что у вас богатая биография, и надеюсь на неординарный разговор, но сама юбилейная дата как бы предполагает вопрос о «послужном списке».

– Я рос в окружении артистической среды. Мой отец возглавлял областное управление культуры, вместе с ним я ходил и в русский театр, и в украинский, а потом и в областную филармонию… Кстати, вы знаете, что на её месте, в тогдашнем Парке имени Ленина, стояла засолочная база?.. И в том, что там была построена филармония, есть значительная заслуга и моего отца. При нём и музыкальное училище было открыто – позже и я его окончил по классу фортепьяно. При нём достиг своего расцвета знаменитый танцевальный ансамбль «Ятрань»… И все, с кем мне посчастливилось общаться в детстве и юности, в том числе и у нас дома, как говорят, в неформальной обстановке, повлияли на моё тогдашнее мироощущение. Это Михаил Донец, главный режиссёр театра им. Кропивницкого, Юрий Хилобоков, прекрасный скрипач и дирижёр, Герман Датков, был у нас такой педагог в музыкальном училище, Анатолий Кривохижа, руководитель легендарной «Ятрани», и многие-многие другие. И я был убеждён, что выберу творческую профессию.

Окончив общеобразовательную школу, работал на заводе – нынешней «Гидросиле» – учеником токаря вначале, а одновременно в ДК облпотребсоюза начал играть в популярном кировоградском биг-бенде Юрия Антонова, однофамильца известного российского музыканта. А в 1966-м вместе с четырьмя своими друзьями поехал поступать в Киевский театральный институт имени Карпенко-Карого. Забавная история. Жили мы, абитуриенты, в общежитии в Киево-Печерской лавре, по-моему, у института там и по сей день есть свой корпус, экзамен по танцам – мальчики в плавках, девочки в купальниках – сдавали в трапезном зале митрополита… Я человек неверующий, но сегодня и мне думается, что было в этом что-то кощунственное. И все пятеро с блеском провалились. Из нашей великолепной пятерки только Георгий Николаенко не сдался – окончил курс Сергея Герасимова во ВГИКе, стал известным кинорежиссёром и сценаристом, а я поступил в кировоградский пединститут, на заочный факультет.

– А театр?..

– Нет, с театром я не расстался. С 1966-го по 1969-й играл в народном театре, которым руководил главный инженер молокозавода Александр Михайлович Флейшман. Были у меня такие роли, как Шпоня, адъютант Мишки Япончика, Родриго в «Отелло» и так далее. Работал театр в здании синагоги. Тогда это был ДК им. Калинина. Там же и «Ятрань» репетировала в маленьком зале на самом верху. И знаете, я тогда же попробовал себя и как артист балета – в одном из спектаклей, о периоде оккупации Одессы, был вставной номер, дивертисмент: я вместе с партнёршей танцевал этакий балетно-ресторанный танец – там даже поддержки были – для пьяных фашистов. А 9 сентября 1969 года я впервые, с гордо поднятой головой, вошёл в театр им. Кропивницкого через служебный вход как артист вспомогательного состава…

– От этой даты и можно вести отсчёт вашей профессиональной актёрской биографии?

– Ну, если вы думаете, что артисту вспомогательного состава сразу доверяют роль Гамлета… Чаще это «падение тяжёлого тела за кулисами». Или могут надеть тебе голову какого-нибудь животного и будешь изображать вола, тянущего повозку, в «Сорочинской ярмарке»…

– А как поощрение – «кушать подано»?

– Ну… нет, была у меня и главная роль – Стасик-следопыт, в пьесе про шпионов. О, это был уникальный спектакль. У нас там на сцене работала настоящая собака – приглашали кинолога, переодевали в пограничника и ловили шпионов… Но в 1970-м я женился, родился сын, надо было кормить семью… я даже ноты переписывал для дополнительного заработка, поэтому перешёл в театр кукол, он тогда находился в Сквере Павлика Морозова, – поскольку там меня обещали тарифицировать. Но в 1971-м родина вдруг вспомнила, что я ещё не отдал ей воинский долг, и я поехал в славный город Харьков, в стройбат. И два года – на номерном заводе… Мне кажется, руки у меня и сегодня ещё помнят работу каменщика…

– Видимо, в начале 70-х был страшный недобор в войска, а потому никакие «уважительные причины» во внимание не принимались?..

– Но, к счастью для себя, я вспомнил, что я ещё и клавишник. Мою идею поддержал капитан Захарчевский, командир роты – «подпольная кличка» Дядя. У него была любимая поговорка: «Слушай дядю, дядя хороший». Настоящий офицер, прекрасный командир – в нашей роте дедовщины и близко не было! За плечами – суворовское училище, институт им. Лесгафта, эрудированный, начитанный, знаток литературы. А потом поддержал и командир части – подполковник Бадьянов. И вот я, всего лишь ефрейтор, одна лычка на погоне, еду в Кировоград «покупателем». Не один, конечно, с лейтенантом, но тот на два года моложе меня. Едем в областной военкомат – выбирать среди призывников гитариста, бас-гитариста и барабанщика. А плац во дворе нашего областного военкомата весь запружен. И едва объяснили, что нам надо, – команда «Построиться!». Призывники стоят в четыре шеренги, подходит майор – лейтенант вытягивается в струнку, ему-то невдомёк, что мы с майором были знакомы ещё до того, как родина решила надеть на меня солдатские погоны, – и прямо ко мне: «Ну, давай, выбирай».

– И как выбирали?

– Просто – «В каком ансамбле играл?» Я ведь знал музыкальные коллективы Кировоградщины и какой из них чего стоит. И отлично всё получилось! Играли в частях гарнизона, в Доме офицеров на Холодной Горе, в академии имени Говорова, на всех конкурсах, на площади Дзержинского в День Победы. У меня даже почётная грамота, подписанная маршалом Гречко, есть… Хотя больше всего любили играть на швейной фабрике – ну, вы понимаете, молодые швеи… И ещё раз мне пошли навстречу – и я, ещё не демобилизовавшись, в сержантских погонах, перевёлся с третьего курса пединститута и стал студентом-заочником харьковского института культуры, режиссёрский курс профессора Скибневского, легенды театральной Украины. И мои родители уже жили в Харькове – отец был директором харьковского театра музкомедии. Я сдал две сессии, снял погоны и перешёл на стационар. Курс вёл уже Виктор Гужва, выпускник Щепкинского училища. Это был удивительный человек. Знаете, меня пугают режиссёры и актёры, которые ничего не читают или читают мало. Как можно что-то создать на сцене, не зная великой литературы, великой драматургии? Оглядываясь назад, я думаю, что меня сделали тем, кем я стал, три человека – Донец, Кривохижа и Гужва. Да и для кировоградского театра, думаю, это был лучший период, когда работал Донец – высокоинтеллектуальный, уникальный человек. А актёры! Тимош, Семёнов, Волохов, молодая Мартынова… Я смотрел, как они работают на сцене, и спрашивал сам себя – а как они это делают?..

– Чем защитились?

– Дипломной работой был спектакль «Признание синьоры Эльвиры» по пьесе итальянских драматургов Збраджа и Роли. Распределение мне предложили в одно из театральных училищ, преподавателем. Но я имел право на свободный диплом, меня тянуло к живому театру, и я поехал на театральную биржу в Москву.

– А это что такое?

– Съезжаются главные режиссёры и директора театров со всех уголков страны, собираются в каком-нибудь Доме культуры, на столиках стоят таблички – кому какие нужны артисты или режиссёры… Если нужно – прослушивают. Тут же заключают договора… Но что-то я ничего для себя не нашёл. И тогда созвонился с приятелями, работающими в Шадринске, в старейшем театре Зауралья, и скоро получил официальное приглашение. Знаете, пока ехал в Шадринск, воображал себе – захолустье, места ссыльные, но сам-то я – выпускник престижного вуза, что-то уже понимаю и умею. И вот в первый вечер прихожу в театр, сажусь в зале, открывается занавес – и я немею. Премьера – Ион Друцэ, «Святая святых». По пандусу, от задника к авансцене, идут три исполнителя – Эдуард Кошман, Леонид Ростовцев и Ирина Карпова. Просто идут. Не сказав ещё ни слова. Но такая от них исходит энергетика в зал… И я понял – я просто пижон. Это мне у них ещё учиться и учиться… Судьба этих актёров сложилась по-разному, но и им, и главному режиссёру надо сказать спасибо, что работа в Шадринске стала для меня великолепной школой. Ежегодно семь-восемь премьер, не меньше…

– А вы сами – ставили, играли?

– И ставил спектакли, и играл. Иногда, как говорят, не желая того. У меня была даже благодарность за оперативный ввод в спектакль. На самом деле это был не ввод, а влёт. Идёт спектакль «Берег», я сижу в зале, и вдруг в антракте выясняется, что Лёня неизвестным образом успел во время первого действия набраться так, что выпускать его на сцену уже нельзя. Антракт задерживают, на меня срочно перешивают гимнастёрку героя, и во втором акте я уже играю вместо Лёни… Ставил спектакли и в других театрах – как приглашённый режиссёр. Даже в Казахстане – на казахском языке, на котором понимал только три слова. Заодно и дискриминации поразился. Там в театре, в одном здании, было две труппы – русская и казахская. Играет казахская труппа – в зале расстелены ковровые дорожки, ковры на стенах. Играет русская – всё голо.

– А как вас занесло в Серов, на север Свердловской области?

– Так ведь интересно было. И там, и там хотелось попробовать себя, и страну увидеть. Я и в Тобольске очень хотел поработать! Там у театра был собственный пароход. И они на гастроли отправлялись по Иртышу, потом Оби… Но в Серове я недолго проработал. В 1979-м приехал в отпуск, и Вера Ивановна Махорина, зам начальника управления культуры, и Светлана Черноморченко, которая тогда была директором театра им. Кропивницкого, уговорили меня вернуться в Кировоград. Потом, правда, оказалось, что имелся в виду театр кукол. И три года я проработал в кукольном, а потом… ушёл на завод «Красная звезда», слесарем-сборщиком. Нет, вначале я поехал в Чернигов – но не получилось с квартирой. Поехал во Владимир – то же. Месяц пробыл на стажировке в театре Образцова, в Москве… А у меня было уже двое детей, семью надо кормить… И вот во время отпуска меня встречает Кривохижа и говорит: у филармонии проблемы с новой программой – не могу ли помочь? Работал тогда в филармонии Ногаев, баритон экстракласса, лауреат международного конкурса в Софии, закончил факультет оперетты, пел в своё время с Лили Ивановой, а программа никак не складывается. Я за неделю делаю программу, принимают её на ура, можно выпускать «на маршрут» – так это тогда называлось. А меня спрашивают – а для цыган можешь сделать?

– Это ансамбль «Ягори»?

– Да. Делаю и начинаю работать в филармонии. Я и сам «на маршруты» ездил – и как конферансье, и как руководитель группы. И вдруг в 1986-м – ЧП. На гастролях в Новоархангельске меня будят среди ночи – обыск у ваших музыкантов, обвинение в хранении наркотиков. Один из них берёт всю вину на себя, но группу должны расформировать. Тут бухнул Чернобыль – и нас отправляют в зону отчуждения. Но командировочные оформляют в Киев – в «Укрконцерт». И хотя мы работали в заражённых зонах и с полной отдачей, прав на статус чернобыльцев ни у кого из нас нет. А по возвращении музыкантов всё-таки увольняют… Хорошо, что мне находится работа в Доме творчества профтехобразования, и я создаю молодёжный театр. Григорий Горин «Тиль», в зале работает рок-группа – песни на стихи Юлия Кима. «Снежная королева» – опять-таки, с рок-группой. «Жажда над ручьём» Эдлиса – пьеса о Франсуа Виньоне. Практически это был городской молодёжный театр – хотя и на базе СПТУ № 9. И очень хороший коллектив. А потом… развал Союза. Никому уже ничего не нужно… Я вообразил, что смогу стать бизнесменом, и даже продержался какое-то время… пока не кинули… Недолго поработал в «УЦ», журналистом, – когда главным редактором был Виталий Цыпин, но понял – не моё. И вынужден был стать реализатором на рынке, посуду продавал, надо было выживать. А в один прекрасный день на меня в рядах наткнулся Валерий Дейнекин, который уже стал главным режиссёром театра им. Кропивницкого…

– Как известно, вы поставили несколько спектаклей и в театре им. Кропивницкого…

– «Бесприданника» по Разумовской. «Исповедь Дон Жуана» по пьесе А. Крыма… Но я в этом спектакле ещё и играл. А это было беспримерное хамство – ведь место режиссёра в зале, за режиссёрским пультом, а не на сцене. А если и там, и там – это раздвоение личности.

– А когда возникла идея, так сказать, собственного театра?

– В 2002-м. Мы с Натальей Иванчук начали работать над «Любовной отповедью сидящему в кресле мужчине» Маркеса. Спасибо Григорию Николаевичу Педько, что дал нам возможность репетировать в театре кукол. В своих стенах мы побаивались – а вдруг не получится? Но получилось. Мы даже показали спектакль на фестивале «Славянский венец».

– Но это был, я бы сказал, классический вариант: есть режиссёр, но есть и исполнительница роли, с которой он работает. А теперь, в «театре Жеребцова», вы – и режиссёр, и актёр в одном лице.

– А это уже несколько иное. В конечном итоге твоим партнёром становится зритель. А он порой способен подсказать такое, чего ни один режиссёр не подскажет. К тому же я не один работаю над спектаклями. Я более чем благодарен Владимиру Бабиюку, прекрасному звукорежиссёру, тонко чувствующему ткань спектакля, и бескорыстному энтузиасту – ведь вход на наши спектакли свободный. Павлу Босому, который чуть позже присоединился к нам как сценограф. Я невероятно благодарен Татьяне Ткаченко, директору областного художественного музея, в стенах которого мы реализовали проект «Театр в музее», а 10 сентября открыли второй сезон премьерой моноспектакля «Каникулы Кропа» – по воспоминаниям М. Кропивницкого.

– С моей точки зрения, вы сделали себе отличный подарок ко дню рождения, хотя его можно рассматривать и как подарок к 130-летию театра корифеев, которое будет праздноваться в октябре. Хотя сам театр им. Кропивницкого и переживает сложный период… Или, находясь в своей собственной нише, вы это ощущаете меньше, чем другие?..

– Собственная ниша – это, конечно, хорошо. Но ведь и играя в «Театре в музее» (повторю, не получая зарплаты от музея, не находясь в его штате – даже чтобы сделать программки для начатых нами «Шести вечеров», мне пришлось выложить деньги из собственного кармана), я остаюсь артистом театра им. Кропивницкого. В этом отношении я такой же, как и все. Но, как и все, хочу верить, что «сложный период» закончится, что будут новые спектакли, на которые пойдёт зритель.

– Интересно, а видите ли вы собственные спектакли в будущем репертуаре театра им. Кропивницкого – благо, его реконструкция предусматривает и создание малой сцены?

– Если будет должное отношение к малой сцене, если в театре будет снят запрет на русскоязычные спектакли… Как видите, сплошные «если». Но в любом случае – и не только свои.

– И последнее – звания, награды, титулы?..

– Серебряный знак отличия исполкома Кировоградского городского совета, полученный пять лет назад ко Дню города, и золотой знак, полученный в этом году ко Дню театра. Но – уж позвольте сказать банальную вещь – главной наградой артисту всегда было и будет признание зрителей.

Беседовал Анатолий Юрченко, «УЦ» (фото из спектакля «Каникулы Кропа»).