Одно из крупных предприятий Кировограда-Кропивницкого — Ингульская шахта — второго февраля отмечает свой полувековой юбилей. К сожалению, совсем мало уже осталось тех, кто был причастен к строительству горного объекта в Кировограде. Многие из первопроходцев, шахтеров, строителей уже ушли в мир иной.
Одним из старожилов и активных строителей Ингульской шахты является Анатолий Савченко. Анатолий Петрович родился в 1933 году в поселке Шахты № 43 Рязанской области, где его отец, Петр Григорьевич, трудился на буроугольных шахтах Московского угольного бассейна на самых тяжелых и опасных работах, и заслужил орден Ленина. В 1952 году Анатолий Савченко закончил горный техникум, впервые в забой спустился еще в 1949 году. После техникума прошел отбор в группу молодежи, которую готовили для работы за границей, но в министерстве среднего машиностроения ему предложили ехать или в Киргизию, или в Украину. Он решил, что человеку с типично украинской фамилией точно нужно держать направление не на Азию. Так Анатолий Савченко оказался под Кривым Рогом, в городе Терны, где добывали уран. А в конце шестидесятых судьба забросила в наш город.
С Анатолием Петровичем мы встретились в офисе ветеранской организации Ингульской шахты. В свои восемьдесят четыре года это на редкость бодрый и активный человек. По внешнему виду, хорошей памяти и здравому мышлению даже трудно определить его возраст. Его коллеги по ветеранской организации говорят, что и сейчас он уверенно сидит за рулем своего автомобиля. Вот тут и задумаешься о воздействии радиации на человеческий организм!
— Я многое помню из того, как все начиналось в городе Кировограде, — рассказывает бывший горняк корреспонденту «УЦ». — Как организовывалось строительство шахты, как начинали работы по обустройству быта и досуга будущих шахтеров.
Уран на территории Кировограда обнаружили в 1964 году. Уже в 1968-м, когда в Тернах (ныне Тернавский район Кривого Рога) заканчивались запасы урановой руды, началось строительство шахты в нашем городе. В том же году сюда приехал и я. К тому времени я был уже опытным работником, как и многие другие, кто прибыл вместе со мной. В Кировоград ехали специалисты из Тернов, Желтых Вод и те, кто тогда работал в Средней Азии. Это были главные специалисты, а также проходчики, бурильщики и взрывники. К работам привлекались и местные жители. Но они больше занимались работой по обслуживанию строительства.
С началом разработки Ингульской шахты началось и глобальное строительство жилого массива для горняков. Теперешний Школьный микрорайон строился именно для них. Квартиру можно было получить в течение двух-трех лет.
— Не все было гладко в первые годы, — продолжает свой рассказ Анатолий Савченко. — Даже учитывая масштаб проекта, его значимость, оставалось много проблем, связанных с жизнеобеспечением людей, работающих на стройках. Условия труда в то время были не такие, как нынешние. Дорог как таковых не было. Кругом — строительная грязь, сплошная жижа. Проблема была и с питанием. Eда была невкусной, и питаться приходилось в тесноте в маленькой холодной столовой на поселке Кизельгур, где находилась шахта «Вентиляционная». Работали под открытым небом, раздевалки — в вагончиках. Автобусов не хватало, да и те, что были на маршруте, ходили не по графику. Бывали случаи, когда десятки людей ждали автобус, его все не было и не было, а потом вслед за одним приезжал второй. Все это зачастую только мешало нашей работе. Но, хочу заметить, начальству на эти неудобства официально никто из работников не жаловался. В основном люди, приехавшие на стройку, были молоды, им хотелось многое совершить — и шахту построить, и обустроить ее. Собирались на субботники, облагораживали территорию, высаживали деревья, помогали в строительстве жилых домов. Еще за нами были закреплены теперь уже бывшая улица 40 лет Победы и сам парк Победы. Там тоже работники шахты в свободное время обустраивали территорию. Зарплаты в тот период были не очень высокими, ведь тогда работали в условиях строительства, и премирование отличалось от шахтерского.
— Как вас приняли местные жители?
— Город нам понравился — тихий, зеленый, чистый. Может, даже чересчур тихий. Здесь текла своя жизнь — довольно спокойная, размеренная. А тут приезжает несколько сотен шахтеров, начинается большая стройка — и умеренный темп жизни кировоградцев рушится. Вокруг все громыхает, строится шахта, возводятся жилые микрорайоны. Но большинству местного населения это нравилось, особенно тем, кто понимал, что создаются новые рабочие места. Вместо их старых домов строились жилые комплексы, где они получали квартиры. Но были и те, кому мы стали поперек горла. Они считали, что мы нарушаем их уклад жизни. На то время здесь сложилось свое, такое «тихе життя». А нам нужно было, чтобы хотя бы автобусы вовремя ходили к строящемуся объекту.
Даже прозвище нам, приезжим, дали — «мутноводцы». Был один неприятный случай, когда наше руководство пришло в горком партии разобраться по поводу транспорта. Требовали, чтобы автобусы ходили регулярно и по расписанию. А им заявили: «Мы вас тут не ждали. Не мутите нам воду». Вроде как они люди не государственные, а местечковые магнаты. Тогда и прозвучал термин «мутноводцы». Правда, случаи пренебрежительного отношения к нам были единичными. А впоследствии местные жители потянулись к нам на шахту работать.
В 1971 году была сдана первая очередь Ингульской шахты, и в Желтые Воды начали отправлять составы с кировоградской рудой. В 1975 году предприятие вышло на проектную мощность — один миллион тонн руды в год.
— Это было в семидесятых-восьмидесятых, а потом начался кризис…
— С 1975-го по 1987 год у нас был золотой век производства. Потом началась конверсия, и урановая руда государству в таких количествах стала не нужна. Добыча с миллиона тонн в год сократилась в три раза. Чтобы массово не сокращать людей, стали искать альтернативные решения, строили новые вспомогательные производственные объекты.
— В нашем городе многие помнят знаменитую забастовку, которая была в девяностых по причине невыплаченных зарплат шахтерам Ингульской шахты…
— Было такое. В девяностых зарплату не платили по два-четыре месяца, это было как норма. Но, когда в девяносто шестом дошло до того, что на стратегическом предприятии ее не выдавали полгода, несколько сот горняков отказались подниматься на поверхность. Это был вынужденный протест. Девять дней они из шахты не выходили. Жены горняков организовывали им питание, опускали вниз «тормозки». Конечно, ребятам там было трудно. Сидеть больше недели под землей очень не просто. Все понимали, что они там находятся для благополучия своих семей, и тогда ребята своего добились. Последним на поверхность, как один из организаторов забастовки, выходил нынешний глава совета ветеранов шахты Борис Шумилин.
— Вы и сейчас не оставляете работу в ветеранской организации?
— Я почетный председатель этой организации. Казалось бы, самое время отдохнуть, но у нас тут работы хватает. Проводим встречи ветеранов производства, к юбилею собираем и готовим информацию о тех, кого уже с нами нет. Это были очень достойные люди. И мы, и будущие поколения должны знать и помнить о тех, кто приехал в этот красивый город и создал здесь одно из передовых производств Украины.
Руслан Худояров, «УЦ».