О тех, кто добыл Победу тяжелой ценой, кто пережил те страшные четыре года, недопустимо вспоминать только в канун 9 Мая. Это убеждение не требует доказательств. Именно поэтому мы продолжаем писать о сражавшихся, об участвовавших в партизанском движении, о бойцах тыла, о свидетелях Великой Отечественной войны. Самое время начать подготовку к очередному юбилею Победы.
“Кто же, если не мы?”
Михаил Федотович Петренко встретил войну в Севастополе, где служил на базе Черноморского Военно-Морского Флота. Михаилу шел тогда 19-й год, из Черкасс его призвали в Крым. Хорошо, спокойно шла служба, пока 22 июня 1941 года на рассвете немецко-фашистские войска не стали бомбить наши корабли.
— О начале войны я узнал не из радиосообщения. Я ее почувствовал, когда услышал звуки от разрывающихся бомб, сирены. В казармах резко включили синий свет…
Через пару часов солдат собрали на построение и объявили о том, что пришла беда. В то время Приморский бульвар был уже разбомблен, сильно пострадал военный флот.
До октября Михаил Петренко занимался охраной объектов, дежурил на боевых постах. В то время в Севастополь прибыли подводники с Балтики: “Видимо, уже ничего на Севере не осталось, и делать им там было нечего. Вот к нам их и направили, не знали командующие тогда, что и в Крыму Военно-Морскому Флоту пришел фактически конец, немцы-то наступали стремительно…”
Было принято решение часть, где служил Михаил Федотович, перебросить на сушу, мол, больше пользы будет. Вывезли их на станцию, посадили в поезд и отправили в Новороссийск. Здесь сформировали 85 морскую бригаду и в январе 1942 года отправили под Ленинград, на север кольца, отбивать наступление финнов.
— Холодина такая, не передать. Мы все были в шинелях, но все равно это не спасало. Понимаете, костры-то жечь запрещали: днем враг увидит дым, вечером — огонь, а обнаруживать себя нельзя было, — вспоминает Петренко. Они в лютые морозы спасались так: из плотного снега выпиливали кирпичики, строили из них полуземлянки, там и грелись…
Михаил Петренко тогда был в разведчасти, с минометом обеспечивал безопасность групп захвата, которые приводили “языков”.
— Ой, пленные немцы не чета японцам. Совсем не храбрые, все сразу рассказывали. Их же еще раньше, в Германии, напугали, мол, они с большевиками воюют, а большевики — вроде звери. Вот они и тряслись у нас в плену, наши даже усилий не прилагали, те сами все выкладывали… А некоторым так вообще не хотелось воевать…
К слову, враги не все одинаковые были. Петренко вспоминает, что уже в конце войны пленные немцы служили водителями у советских офицеров. “Они нормальные были, дисциплинированные. Не все же Гитлера поддерживали, многие по принуждению на Советский Союз пошли. Вот они спокойно у нас и работали, не пакостничали, конца войны ждали…”
После Ленинграда Михаила Федотовича отправили на 10-месячные курсы в Пензенское артиллерийское училище. А оттуда — снова на фронт, комвзводом под Ростов.
— Немец уже не тот был. С конца 41 года не тот. Не ожидали они отпора, даже когда еще наступали, все равно пылу поубавилось… Но бились, конечно, как и мы, — до последнего…
Потом была в жизни Михаила Петренко Ясско-Кишиневская операция, после которой путь офицера лежал на Будапешт. Здесь в 1944 году он получил первую контузию.
— Снаряд рядом со мной разорвался. Один осколок попал в голову, а другой — в грудь. И прикончило бы меня, если бы не случай.
А случай, действительно, как из книг о войне. В кармане гимнастерки Михаила лежал старый самодельный блокнот, где он записывал минометные расчеты. Именно в этот блокнот угодил проклятый кусок железа. Скользнул по нему, и вместо смертельного ранения на груди у Петренко всего лишь разорвало кожу.
— Вот он, блокнот тот, — показывает ветеран пожелтевший, разодранный с одной стороны в клочья осколком талисман. Он его хранит до сих пор, листает, любовно разглаживая странички, исписанные четким юношеским почерком…
Ранение в голову царапиной не обошлось, Михаила Федотовича контузило. Но в госпиталь он не отправился, фельдшерица перевязала — и дальше в бой.
Он принимал участие в освобождении Румынии, Венгрии, Австрии, Чехии. Но не везде их встречали одинаково.
— В Бухаресте еще кое-как. А вот в Будапеште… Мадьяры злые были, как черти. Городские бои велись жестокие, до последнего. Не так немцы оборонялись, как венгры. Они в нас из каждого окна стреляли. Какая уж тут радость? Жители даже на улицы не выходили. Стресс у них был, пока отошли, пока привыкли к новой власти…
А вот в Вене все было по-другому: как показывают в фильмах и описывают в книгах: улыбающиеся счастливые лица, девушки с цветами, мужчины с пивом, слезы, поцелуи… В Праге тоже встречали здорово, это был настоящий марш победителей.
Великую Отечественную войну Петренко закончил в Чехии. Германия уже подписала пакт о капитуляции, но в чешских лесах еще несколько недель велись локальные бои, 1,5-миллионная армия противника была окружена кольцом, и надо было довести дело до конца.
— 9 Мая?.. Да я не ощутил этот день. Знал, что еще придется повоевать, — говорит Петренко.
Война вроде бы и закончилась, но не для него. 14 июня бойцов погрузили в поезд и отправили в неизвестном направлении.
— Мы ничего не знали. Солдат — он и есть солдат. Приказ дан ехать — значит, надо ехать. Куда? Зачем? Никто ж ничего не объяснял. Так мы и ехали по России — день, ночь, день, ночь… Вагон катит и катит…
Путь на Дальний Восток в общей сложности занял 1,5 месяца. Высадили их аж в Забайкалье. Тут политруки из спецчасти подошли, стали рассказывать новоприбывшим о Японии, о японцах — друзьях немцев по гитлеровской коалиции. “Тогда мы стали наконец понимать, зачем приехали, и догадываться, что нас ждет”, — вспоминает Петренко. А ждала их новая война…
Часть Михаила Федотовича форсировала один из самых стратегически важных и ответственных участков фронта — горный массив Большой Хинган.
— Горы, болота, постоянные дожди, реки разливаются, все время приходилось преодолевать водные барьеры… Очень сложно было продвигаться вперед, даже танки — и те застревали здесь, приходилось вытягивать. Японцев мы видели нечасто, так, когда-никогда отдельные вражеские блокпосты встретятся, и то — не проблема. Танк как шарахнет по ним, и нет блокпоста.
Когда советские солдаты внезапно ворвались в Мукден (крупный город в Маньчжурии), японцы совсем растерялись, не ожидали мирные жители такого напора. Михаил Федотович вспоминает, что люди выходили даже с деревянными винтовками, не было здесь не то что бойцов-самураев, а даже худо-бедно приличного оружия.
Вторую Мировую войну он закончил в начале сентября в Порт-Артуре. Потом вернулся в Мукден, где до января 1946 года работал в бригаде по демонтажу заводов: электролампового, кабельного… “Запчасти” вражеских промышленных предприятий советские солдаты грузили в вагоны и отправляли домой. В разборке заводов наряду с нашими бойцами принимали участие и японцы, и китайцы…
— Японцы… Какие же они трудолюбивые, порядочные, добросовестные, грамотные. Не то что китайцы. Те, как и мы, — тяп-ляп, раз-два и готово, а качество работы их не волновало.
Петренко вспоминает, что в то, послевоенное время японцы очень боялись китайцев и искренне жалели, что советские солдаты по приказу командования покидают Мукден, — ведь охранять проигравшую страну больше будет некому…
— Война с Японией была не такой страшной. Наши-то были обученными, с большим опытом. Вы знаете, если бы хоть десяток наших тогдашних дивизий послали воевать в Афганистан, та война закончилась бы очень быстро — так мы уже умели побеждать… — говорит с гордостью ветеран.
— Не было в душе обидно, что для многих война закончилась 9 Мая, а вы еще должны скитаться по горам и болотам? — спрашиваю у Михаила Федотовича.
— Я вообще об этом не думал. Приказ получил — приказ выполнил. Это не обсуждается. Я вообще не думал о том, что убить могут, ранить… Да, физически было сложно: снег, дождь, жара, спрятаться негде — и так 5 лет. Но надо — значит, надо. Кто ж будет воевать, если не мы? Кто же прогонит врага, если бояться?..
После войны Михаил Петренко остался в Забайкальском военном округе, командование переправило его часть в сопки, где в радиусе десятков километров не было ни души. Жили в своем мирке — собственная хлебопекарня, котельная…
Потом Петренко был военкомом Омска, после этого продолжил службу в Курске. По возвращении в Украину работал в областном военкомате. В общей сложности отдал военному делу 55 лет жизни. Только вот на 65-летие Великой Победы о Михаиле Федотовиче все забыли. Ни звонка, ни приглашения на торжества, даже универсальную открытку-треугольничек не получил ветеран. Вышла накладка с адресом. А когда сам пошел в горисполком, ему без особых церемоний вручили пакет непонятной крупы и чекушку.
По-человечески Михаилу Петренко обидно. Но он искренне верит в то, что 70-летие Победы, если Бог даст сил и здоровья, отметит совершенно по-другому. Заслуженно. С почестями, как и полагается защитникам Отечества, которые своей кровью принесли нам эту Победу.
Все задуманное исполнилось
Алексей Андрианович Блинов с детства мечтал получить образование, найти хорошую работу, создать семью. Все сбылось. И было бы все радужным и безоблачным, если бы не выпала на его долю война.
— Детства я не знал, потому что быстро взрослел, — вспоминает Алексей Андрианович. — Беднота была. Помню то, что забыть невозможно: дом в деревне Шенцы Кировской области, где я родился 15 марта 1922 года. Была одна комната и кухня, а нас — семеро по лавкам. Родители спали в кухне на полу, а мы, пятеро детей, на полатях и русской печи.
Алексей в возрасте восьми лет научился играть на гармошке, благодаря чему везде был любимцем: в семье, в школе, в деревне, затем в армии. Гармошка и музыка сопровождали Блинова всю жизнь.
Семья переехала в сибирские края, и там началась трудовая деятельность Алексея. Был секретарем сельского совета, а со временем стал заведующим новым клубом, строительство которого инициировал. В новом клубе встретил свою судьбу — девушку Еву. Познакомился, когда ставил на учет семью, прибывшую из Белоруссии. Вечером посмотрели фильм в клубе, после чего увел ее на 64 года к себе в дом. “Любовь с первого взгляда”, — признает Алексей Андрианович.
— Наступил 1941 год. Меня призвали в войска НКВД. Когда жена провожала меня, я на вокзале пообещал, что встретимся через два года. Так и случилось. В августе 43-го я прибыл на новое место службы, в город Кемерово, — вспоминает Алексей Андрианович. Кстати, и Ева Блинова не сидела сложа руки в ожидании мужа. Во время войны работала в эвакуированном Днепропетровском химико-технологическом институте — изготовляла горючую жидкость для наполнения бутылок, которыми подрывали немецкие танки. Участница войны. Была награждена. “Я горжусь своей женой. Она боец, патриот! Жаль, на 81-м году жизни умерла. Но жили дружно, любил ее безумно”, — признается Алексей Андрианович.
— Когда я прибыл после учебного пункта в воинскую часть 193-го полка, мне присвоили звание заместителя политрука, направили в четвертую роту, — вспоминает Блинов. — Я верой и правдой служил: помогал обучать и воспитывать личный состав. Проводил беседы, политинформации, выпускал боевые листки, стенгазеты, выступал перед рабочими военного завода. В августе 43-го Алексея Блинова назначили исполняющим обязанности начальника гарнизона на военном заводе 153-го полка города Кемерово. Принял гарнизон, личный состав которого был обязан обеспечивать охрану завода, изготовляющего порох для всех видов оружия. “Так я сел на пороховую бочку”, — говорит Алексей Блинов.
И здесь, казалось бы, в глубоком тылу, фронт проявил себя. За спасение личного состава в момент взрыва на заводе Алексей Блинов был удостоен медали “За боевые заслуги”…
После войны Алексей Андрианович смог посвятить себя любимому делу.
— После военного училища МВД, окончив курсы в 1945 году, я вернулся в часть, стал заведующим клубом 153-го полка. Это моя любимая работа. Создали хор, который гремел в Кемерово. Шесть лет работал, почти в каждом концерте сам принимал участие, — с гордостью говорит Блинов.
И дальше — служба и искусство. Отслужив 27 лет и 3 месяца, уволился в запас Советской Армии. Но продолжал работать. Такие закаленные, дисциплинированные люди были нужны везде и всегда. В июне 1972 года Алексей Блинов переехал в Кировоград. Многие помнят его по безупречной работе в областном штабе гражданской обороны и в качестве внештатного корреспондента газет “Молодой коммунар” и “Кировоградская правда”.
— Считаю себя счастливым человеком. Больше встречал хороших людей, чем плохих. У большинства заслужил уважение, чем очень горжусь, — уверен Алексей Блинов.
