Расследовать нельзя отказать

Нам, журналистам, приходится общаться с представителями МВД и прочих правоохранительных структур намного чаще, чем любому «пересічному» украинцу, — работа такая. Как правило, они рассказывают нам о своих достижениях, изредка даже делятся подробностями расследований резонансных дел и всегда обижаются, когда мы пишем о них плохо.

Но, к сожалению, периодически приходится. Иногда по-другому просто нельзя. Например, когда наши читатели обращаются к нам, как к последней инстанции, надеясь хоть на какую-нибудь помощь, когда все другие возможности исчерпаны. Конечно, далеко не каждая такая просьба выливается в полноценную публикацию на страницах «УЦ», например, когда дело касается неправильного начисления пенсии или проволочек в решении мелких земельных вопросов, — такое бывает.

Но, если речь идет о действительно вопиющих, просто страшных несчастьях, постигших ни в чем не повинных людей, мы просто не можем оставаться равнодушными. Тем более, когда те, кому следовало бы проявить неравнодушие в первую очередь — хотя бы по долгу службы, — поступают иначе, расставляя знаки препинания в расследовании криминальных дел совсем не так, как подсказывают логика и здравый смысл…

«Прошу никого не винить…»

Не дай Бог кому-нибудь пережить выпавшее на долю семьи Александра Копотиенко из Смолино — мужа, отца и сына. Семнадцатого ноября прошлого года он был найден повешенным в своей квартире. Обстоятельства этой смерти — трагические и детективные — до сих пор остаются загадкой для всех. Обивание порогов правоохранительных структур его родными никаких результатов не принесло — маловисковский райотдел милиции отказывается возбуждать уголовное дело, говорят — самоубийство…

Вот только слишком многое не вяжется с официальной версией. Во-первых, родственники утверждают, что Александр был серьезно избит (чему есть доказательства — фото- и видеосъемка, сделанная братом во время похорон). Мало того, у него в груди была ножевая рана, как говорят медики — смертельная без оказания скорой медицинской помощи. По словам соседей, на протяжении всего дня, когда он был найден (беременная жена утром уехала в райцентр на обследование, а вернувшись, не смогла попасть в дом — дверь пришлось ломать), в квартире погибшего громко играла музыка, работала электродрель.

Действительно, в кухонной стене дрелью, принадлежащей самому Копотиенко, кто-то сделал несколько отверстий — без всякой видимой логики и цели. Если, конечно, сразу отбросить версию, что избивавшие и в конце концов убившие его люди пытались таким образом заглушить крики жертвы. Дальше: в одной из внутренних дверей квартиры было выбито стекло, осколков которого нигде не обнаружили. Пропали запасные ключи, которые хранились в коридорной тумбочке. Найдена была предсмертная записка, якобы написанная Александром. Но ручки, которой она была написана, в доме также не нашли.

К слову, эта самая записка была якобы направлена правоохранителями на графологическую экспертизу еще в январе — чтобы подтвердить или опровергнуть факт ее собственноручного написания погибшим. Но результатов этой экспертизы до сих пор никто не видел…

Какой логикой нужно руководствоваться, чтобы предположить, что совершенно непьющий в течение нескольких месяцев и никогда не употреблявший наркотиков молодой человек, имеющий нормально оплачиваемую работу на шахте, где он к тому же был на хорошем счету и в скором времени должен был быть повышен в должности, сначала серьезно подрался с кем-то, потом сделал дрелью несколько дыр в стене, разбил стекло в двери, выбросил осколки, написал предсмертную записку, ударил себя ножом в грудь, а затем повесился? Вопрос риторический…

Тем не менее, именно такой, судя по всему, видят картину этого «самоубийства» в маловисковском РО УМВД. К слову, вдова утверждает, что в последнее время Александр чего-то боялся — выходить на работу стал раньше, чем когда бы то ни было, крайне неохотно покидал квартиру вечером, стал уходить в другую комнату, когда разговаривал по телефону… Один из его сотрудников вспомнил позже в частном разговоре, что Александр незадолго до смерти обмолвился, что попал в какие-то неприятности, но в подробности не вдавался. Но следствие эти факты ко вниманию не приняло…

Человека нет вот уже несколько месяцев. Неработающая вдова, оставшаяся с маленьким ребенком на руках, которая боится теперь возвращаться в свою квартиру, и мать, потерявшая сына, остались один на один со своим горем. Неужели только потому, что местной милиции очень не нужен очередной «тяжкий» глухарь?

«Упал, очнулся…»?

Сын Людмилы Лушпай из Александровки, к счастью, остался жив. В первый день нового года он возвращался домой от друзей, когда какие-то местные подонки, традиционно попросив закурить, забавы ради сбили его с ног ударом в лицо и буквально истоптали парня. В результате — закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга, перелом костей носа и их последующая деформация с нарушением функции дыхания, травмы обоих глаз…

Женю, лежащего без сознания на дороге, нашел младший брат. Идти самостоятельно он не мог… Больше месяца он провел в больницах — сначала в районной, потом в областной — лицо практически лепили заново, перенес операцию на глазе… А уголовное дело — ни по факту, ни против нападавших — так и не было возбуждено. Первый отказ от местной милиции мать пострадавшего получила уже 8 января. «В ходе разыскных мероприятий установить лицо, нанесшее телесные повреждения гр. Лушпай, не представилось возможным».

Какие именно проводились «мероприятия», впрочем, не уточняется. И что-то подсказывает, что в большом селе, которым, по сути, является Александровка, никаких проблем с поиском участников избиения, происходившего в достаточно людном месте, неподалеку от одного из местных магазинов, у милиции возникнуть не должно было. Это если искать, конечно. По словам матери, имена нескольких нападавших ей известны, и, как она предполагает, известны они и милиции…

Мало того, в отказном постановлении, подписанном лейтенантом МВД и утвержденном начальником местного райотдела, отмечается, что «установить степень тяжести нанесенных гражданину Лушпай телесных повреждений», также «не представляется возможным», дословно: «…в связи с тем, что последний находится в Александровской ЦРБ с диагнозом: острая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, закрытый перелом костей носа, множественные ссадины лица, рваная рана височной области…»

Возможно, автор публикации и далек от нелегкого труда судмедэксперта, но неужели одного озвученного диагноза вкупе с показаниями родственников, доставлявших до полусмерти избитого парня в больницу, недостаточно для «установления степени» и возбуждения дела по факту? Преждевременным и незаконным решение об отказе признали и в районной прокуратуре, это решение отменившей. Материалы были направлены назад в райотдел для проведения дополнительной проверки.

«Проверка» эта свелась к тому, что 31 января милицией семье Лушпай был дан еще один отказ — с такой же, один в один, мотивировкой. До сих пор (два месяца прошло!) местный судмедэксперт не дал своего заключения о степени нанесенных Евгению повреждений. Хотя, даже если следовать исключительно букве закона, сам по себе более чем тридцатидневный срок, который пострадавший находился на лечении после полученных травм, уже «тянет» на квалификацию «средней тяжести». Что мешает александровскому эксперту выполнить норму закона и «развязать» наконец руки правоохранителям (которые, если верить отказным документам, только этого и ждут) — совершенно непонятно. А тем временем где-то в райцентре по-прежнему безнаказанными гуляют «весельчаки», едва не убившие — ни за что, ни про что нормального тихого парня, примерного студента смелянского техникума, который виноват был лишь в том, что попал «под настроение»…

О каком-либо «моральном» аспекте, «недостатках воспитания» или «тлетворной среде» здесь даже говорить не приходится. Можно говорить лишь о безнаказанности тех, кто должен быть строго наказан, и безответственности тех, кто проявлять безответственность просто не имеет права…

Вместо послесловия

Не так давно мы публиковали материалы, предоставленные прокурором города Кировограда Александром Бабиковым. Напомним лишь одну цифру, упомянутую в той статье: за прошлый год надзорным ведомством было выявлено 91(!) преступление, скрытое милицией от учета, более 20 из них — тяжкие и особо тяжкие…

«Как правило, это заведомые “глухари”. То есть, когда в милиции видят, что дело “глухое”, а пострадавший не производит впечатление человека, который будет жаловаться, добиваться справедливости любой ценой, его заявление могут просто спустить на тормозах, даже не возбуждая дело», — комментируя ситуацию, отметил Бабиков.

А ведь речь идет лишь об областном центре, где и к высшему начальству ближе, и милиция больше на виду — в том числе и у нас, журналистов. Если здесь десятками скрывают тяжкие и особо тяжкие, то каково же положение дел в районах? Ведь очевидно, что два упомянутых нами эпизода — жутких и возмутительных — явно из этой же «серии» — лишь капля в море…