«Eсли Бог дал, то он и востребует»

Голос этой талантливой женщины, которая на днях отпразднует пусть и не самую круглую, но все же вполне значимую дату, знаком многим кировоградцам. И не только кировоградцам — друзья, почитатели и поклонники творчества народной артистки Украины Раисы Валькевич живут по всему свету. Оправдывая свое почетное звание, она не только покоряет мировые сцены и залы, но в то же время не отказывается петь в сельских клубах или цехах «Красной звезды». А еще она — наставница способной молодежи, профессор Кировоградского педуниверситета.
— Раиса Андреевна, обычно, когда журналист готовится к предъюбилейному интервью, он старается выделить важные вехи биографии респондента. В этот раз хотелось бы уйти от стандартов и предложить вам самой вспомнить наиболее значимые моменты вашей жизни.
— Для каждой женщины на первом плане, конечно же, дети. И я — не исключение. Я была счастлива, когда у меня родился сын Александр. Я благодарна Богу, что он мне доверил эту душу. Сейчас сын состоялся на профессиональном поприще как юрист. Я обожаю свою невестку и свою внучку. Это невероятно красивое дитя, которое мне приснилось еще до того, как родилось. Причем Маша мне приснилась именно такой, какая она в жизни.
Мне безумно приятно, что в этом году мои студенты стали лауреатами престижных конкурсов. Сегодня я — играющий тренер. Я выхожу на сцену и вывожу своих студентов. Не для того, чтобы они перенимали мою манеру, а для того, чтобы у них была привита культура поведения на сцене, за кулисами, в конце концов. Чтобы они избегали пошлости и позерства на сцене. Я считаю, что позерство сегодня позволительно только Данилко. Потому что это мальчик, который сделал сам себя, и он не мог не появиться в нашей среде. Он — сатира сегодняшнего дня. Поэтому я и взялась преподавать сценическое мастерство.
Я горда тем, что мои студенты сегодня успешно работают не только в области и в стране, но и по всему миру. В нашей филармонии трудится молодой, но талантливый художественный руководитель Наталья Бондаренко, она тоже моя студентка. Еще одна моя выпускница Таня Сидоренко недавно прислала мне письмо из Спрингс Джорджия, из Канады. Зовет меня туда. Она сама работает в Королевском симфоническом оркестре и как пианистка, и как вокалистка. Пишет: «Я прекрасно устроилась. Никакие землетрясения и цунами сюда не достанут. Чистейший воздух»…
Остались богатые впечатления от поездок по Северу еще с тех пор, когда я работала в Союзконцерте. Только два человека у нас в области имели такие контракты. Я была в Якутии, смотрела, как работает артель на золотых приисках. Поразило, что все поварихи там были украинки. Потому что есть у наших женщин такая особенность — готовить изо дня в день, из месяца в месяц первое, второе и третье. И делать это припеваючи…
— Почему с вашей яркой внешностью в свое время вы не ушли на эстраду, а остались в классике?
— Как-то народной артистке, моей однокурснице по музучилищу Лидии Забилястой сказали: «Ну вы же не поете так, как София Ротару». «Да, — ответила она, — не пою. Но если я захочу, я спою так, как София Ротару. А пусть София Ротару споет, как я». Ведь классика всегда самая трудная. А попса — это сегодняшний день, она рассчитана на толпу. Очевидно, все зависит от воспитания. Я — певица в четвертом поколении. У меня дома была прекрасная фонотека. Прекрасно пела бабушка, дедушка был великолепным музыкантом. Мама имела абсолютный музыкальный слух и любой инструмент настраивала без камертона. Кстати, в одной из статей моя бабушка была названа «найнароднiшою в свiтi», потому что ее талант раскрылся во время войны. И тогда же погиб. На фронте она пела на свежем воздухе. Переправляясь с обозом через Днепр, попала в воду. Это была зима. Потом долго болела… Потом работала, многих детей спасла от неприкаянности и ненужности. Наш нынешний мэр — тоже ее ученик, по классу бандуры.
— Вас не пугает коммерциализация нынешнего искусства?
— Не пугает. Я знала, что все к тому идет, что искусство обязательно раздвоится. Кто-то уйдет в шоу и будет петь ради денег и делать все то, что потребует режиссер, а кто-то останется в духовном статусе. Ведь кто-то должен передавать народную песню.
Что меня бесит, так это то, что нынче профессионализм превратился в хобби. То есть хочу — пою, при этом каждый считает, что сам себе может быть продюсером, закладывать бизнес-план, планировать эфиры на радио, запускать себя на телевидении, мелькать в желтой прессе. А я сама себе сказала однажды, что не хочу мелькать. Я не стремилась к тому, чтобы мое имя где-то гремело. Возможно, моя жизненная задача была более сложной.
Если я выхожу на сцену, то пою духом своим. Я, в конце концов, занимаюсь лечением. Потому что выбираю такой репертуар и такие произведения, которые идут слушателю в позитив. И это дает возможность человеку перестроиться в своих эмоциях, получить какое-то облегчение, унять свои страдания, переключиться на что-то другое. Я думаю, что это дорогого стоит. Но, к сожалению, в нашей стране считают, что можно пить даром воду из таких родников. И слава Богу, что у нас есть Николай Иванович Кравченко, наш директор филармонии, который понимает, что эти родники надо сохранять. Иначе потом восполнять их будет некому. Он понимает, что это никуда не должно уйти, что на фоне новаторства нужно беречь и сохранять исконное.
— Вы можете выделить аудиторию, для которой вам петь сложнее всего?
— Обычно я чувствую зал, понимаю, что он думает, когда я пою. Есть просто совершенно непробиваемая публика. Например, люди, занимающиеся юриспруденцией. Мне очень сложно всегда было работать в прокуратуре. Потому что оторвать людей, глубоко погруженных внутрь себя, внутрь рабочих процессов, мягко скажем, непросто. На самом деле нужно легче переключаться с одного вида деятельности на другой. За границей люди работают, чтобы отдыхать. А мы еще не приучены организовывать свой отдых.
— Нынешние ваши студенты, будущие артисты, что любят больше — искусство, себя в искусстве или деньги, которые можно заработать на искусстве?
— Недавно на одном из каналов Арканов вместе с Кобзоном давали интервью. Так они прямо сказали: «Им ни хрена не нужно». Им не нужны авторы. Они считают себя полноправными во всем. Они одаренные, но совершенно не поддаются воспитанию. Для нынешнего бесшабашно-невежественного поколения просто нет авторитетов. Бездумные, несдержанные, лишенные всякого терпения… Хотя есть среди них по-настоящему талантливые. Их еще называют дети индиго. Но они настолько не поддаются воспитанию, что с ними не справляется ни один преподаватель. Но я знаю, что и это пройдет. За этим поколением я уже вижу совсем другое. Я наблюдаю за своей внучкой, которая уже интересуется, а что когда-то делала ее прабабушка. А какой она была, о чем она пела? Идет поколение, которое будет вновь обращаться к традициям. И я готова встретить эти светлые души. Поэтому считаю себя человеком будущего.
— Творческая интеллигенция любит внимание власти. А вы дружили когда-то ради выгоды?
— Нет, ради выгоды я никогда с властью не дружила, но контактировать всегда приходилось. Раньше была государственная идеология, мы как-то придерживались ее, были патриотами своей страны, воспитывали это качество у других. Артист с властью взаимодействовал. Но мы и сейчас должны контактировать и должны вырабатывать какую-то линию общения. Например, я очень много объездила детских домов, интернатов для престарелых… Но я никогда, конечно, не пойду ни с каким флагом ни под каким лозунгом кричать во все горло. Мне его надо беречь…
— Что для вас настоящий артист — это, как говорили раньше, или дар Божий, или адский труд?
— И то, и другое. Потому что если Бог дал, то он и востребует. Если ты не будешь соответствовать, то будешь наказан. Талант — это большое бремя. Потому что если ты в нужное русло его не направишь, им не воспользуешься, значит, это грех. Настоящий артист должен светить. В этом и есть его призвание…