В войне на востоке участвуют не только солдаты. В ней сражаются и те, кто остался дома. И речь идет не о волонтерах… Один из самых сильных ударов этой безжалостной войны принимают на себя семьи воинов. Ждать, каждую ночь боясь получить страшное известие, как оказалось, не самое трудное дело. Особенно тяжело приходится семьям после возвращения солдата домой. И даже отсутствие ран на теле не говорит об отсутствии ран в душе.
Врачи давно вывели определение проблемы для тех, кто вернулся с реальной войны: ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. За этой аббревиатурой из четырех букв стоят реальные судьбы и реальные проблемы. Афганский, вьетнамский, ливийский, атошный синдромы – это все проявления этого расстройства. Проблема эта не появляется мгновенно, может пройти не менее 3-6 месяцев, а может «вдруг» возникнуть и через 10-15 лет. Есть ряд симптомов, которые указывают на ПТСР: чрезмерная агрессия или, наоборот, замкнутость (человек ни с кем не хочет общаться, от всего отказывается), головные боли, перепады давления, нарушения сна (человек не спит, а если спит, то перерывами, мучают кошмары). Могут возникать «повторы» – кратковременные ситуативные болезненные воспоминания, вызванные обычными вещами: где-то громко лопнула покрышка, кто-то устроил салют, включил новости. Синдром может проявиться и от осознания нереализованности в мирной жизни. Кого-то война ломает, а кому-то дает силы начать все сначала.
Этот синдром легко спутать с приобретенным рефлексом. Например, что-то рядом выстрелило, человек «бац» – упал и прижался к земле. Почему? Потому что он на войне так выжил. Это хоть и непривычная для мирной жизни реакция, но это нормально, и это нужно уважать.
Возвращаясь с войны, человек, как правило, приходит с войной в мирную жизнь. Его раздражают праздный образ жизни вокруг. «Я пришел с войны, а какой-то урод пьет кофе! С сахаром, представляете? При мне-то, живом». Похожие размышления посещают очень многих.
Выход один: знать и уважать. У меня был случай, я шел в форме по Киеву, только получил зарплату, зашел, заказал, поел, попросил чек. Официантка подходит и говорит: «Обед за наш счет». Это было так приятно и неожиданно. Мне так неудобно туда добираться, но теперь я при возможности захожу в гражданском и обедаю за свой счет. Так показывается свое отношение к бойцам. Такие вещи лечат.
Самый главный риск, с которым сталкиваются все демобилизовавшиеся бойцы АТО, – это дезадаптация. Он приходит с войны, и первое время все хорошо. Его любят, ценят. И он так хотел вернуться! Но через несколько дней он понимает, что его мягкая и белоснежно чистая постель не такая классная, как его место в блиндаже. Все просто. Там, на фронте, не бывает так, что командир позовет и скажет: «Вася, меня беспокоит, что ты плохо чистишь оружие. Может, дело во мне, а? Давай об этом поговорим. Гарь, которая внутри ствола, она мешает этой войне». Дома – множество людей, которые лезут в душу: убивал ли ты? Когда закончится война? Почему ты не обращаешь на меня внимания? На войне все просто и конкретно. У каждого бойца есть свой «сектор боя» – 35 градусов, угол его поля зрения. Все, что левее, правее, а тем более сзади, – его вообще не волнует.
Когда боец приезжает домой, он сталкивается с вещами, которые он не особо понимает. Почему незнакомые люди волновались, а близкие и родные нет? Почему незнакомые волонтеры помогали во всем, а знакомые тети-дяди, которые на каждом дне рождения заботливо хлопали по плечу и говорили «какой ты молодец», даже не позвонили? Или, наоборот, лезут в душу с «муторными» вопросами. Тому, кто на себе не испытал, – не расскажешь! И очень странно, почему все спокойны.
Поговорил с женой побратима. Он снова вернулся в армию. Оставил дома семью, хорошую работу.
«Слушай, он вернулся, я так ждала. Полтора года места не находила. Я ему вареников любимых налепила, одежду нагладила, а он форму носит, сидел целыми днями и молчал. Мне ничего не рассказывает. При первой возможности уходил с друзьями. Выпивал, если не мешало работе. Стал грубить, вообще очень резкий стал. Если с чем-то не согласен был – рубил сплеча. Перессорился с соседями. Уже и не знаю, может, у него какие-то проблемы?»
Такие проблемы у многих! Воин пережил такие вещи, о которых вы ничего не знаете, так, может, проблемы у вас? А если он расскажет, поймете ли вы? Вряд ли. Нужна постоянная психологическая поддержка, членов семьи – в первую очередь.
Сразу возникает проблема: как общаться с бойцом? Какие вопросы не задавать? Есть одно важное правило: нельзя сюсюкаться. «Мой несчастненький, мой бедненький». Да, он пошел Родину защищать! У него было 800 способов закосить – от плоскостопия до поездки в Польшу по программе культурного обмена. Нельзя задавать вопросы: «Убивал ли ты?», «Расскажи, как там было?» Можно спросить, а какая твоя любимая еда там была? И вы услышите правду. И не только про еду. Очень круто спросить: «Как дела у твоего друга? Я его не знаю, а ты про него рассказывал». Нельзя заставлять мужчину играть по твоему сценарию. Беда, если человек пьет, и это система. Но не путайте рюмку-другую в компании равных ему с зависимостью. Нужно дать возможность «выкричаться-выругаться» – таким образом выходит весь накопленный негатив. И ни в коем случае нельзя говорить: «О Боже, успокойся и перестань орать!» Пусть орет. Когда затихнет, сам подойдет, обнимет.
Не пытайтесь вернуть его, прежнего. Это человек, который приобрел новые качества, новые характеристики. Такие люди заново влюбляются. Или разводятся. Но, в любом случае, – это по-честному. После войны многие стали честнее и действительно резче. Обижайтесь на нас, ругайте за все что угодно, но честно. Мы теперь не терпим полутонов и недосказанностей. И знаем, как вам тяжело. Дайте просто время…
Алексей Гора, «УЦ».