Месяц: Сентябрь 2016

В минувшее воскресенье СМИ взорвались новостью: в Днепре расстреляли наряд патрульной полиции. По предварительной информации, правоохранители остановили автомобиль марки Citroen за нарушение правил дорожного движения. Водитель автомобиля начал оказывать сопротивление работникам полиции, а затем совершил несколько выстрелов и скрылся с места происшествия.

В результате 27-летний сотрудник патрульной полиции Артем Кутушев погиб на месте, его 36-летняя напарница Ольга Макаренко получила тяжелые ранения позвоночника и скончалась на операционном столе. МВД сообщило, что в убийстве полицейских подозревают 33-летнего Александра Пугачева. По одной из версий, он являлся бойцом скандального батальона «Торнадо» и уже около года скрывался от полиции.

Прокомментировать трагическую ситуацию мы попросили кировоградцев – бывших сотрудников правоохранительных органов, чьи имена знакомы многим, а экспертное мнение является авторитетным.

Сергей Коса:

— Жаль, конечно, молодых патрульных. Но… Они не виноваты, что их грузино-армяно- украинские руководители в погоне за пиаром и красивой картинкой не смогли их научить хотя бы элементарному: страховке друг друга при проверке документов и человека. Так что основная вина лежит на министре МВД и главе Нацполиции. Пишут, что преступник подошел к машине с оружием в руках. Так куда же смотрели полицейские? И это повсеместно. Ребятам внушили, что они – новые полицейские и что люди будут на них только молиться и носить на руках. Но суровая действительность вносит свои коррективы, и патрульные оказались не готовы к этому, несмотря на расхваленные импортные методики их обучения.

Сегодня, проезжая мимо «Червоной руты», наблюдал такую картину: полицейские проверяют документы у водителя, стоят сзади автомобиля нарушителя: водитель, полицейский и полицейская. Стоят, чуть ли не прижавшись друг к другу. Он проверяет, она тоже заглядывает. Водитель без контроля. При желании водителя опять могло бы быть два трупа. (Не дай Бог, конечно.)

Перво-наперво молодых милиционеров учили: один проверяет, напарник на расстоянии контролирует движения нарушителя и т.д. Даже после такого ЧП никто никаких выводов не делает. Хотя нет! Аваков предложил как выход:  императив презумпции правоты полицейского должен стать социальной нормой. Сначала подчиняйся полицейскому – потом обжалуй…

Валерий Музычук:

— Случившаяся трагедия – результат низкой профессиональной подготовки личного состава. В идеале один должен проверять документы, автомобиль, второй – страховать напарника. В Днепре экипаж поступил непрофессионально, вовремя не отреагировал. Очень жаль сотрудников.

За три месяца учебы сложно просчитать все моменты несения службы и дать курсантам точную, необходимую информацию по личной безопасности и безопасности окружающих. Просто экипаж не спрогнозировал ситуацию. Последуют разборки, будут менять законы и финансирование – пользуясь случаем, попросят увеличить. Резко отказались от старых опытных сотрудников, а молодых не успели научить.

Владимир Урсулов:

— У меня двоякое впечатление. С одной стороны, неплохо, что новые полицейские такие цепкие, умеют замечать нарушителей. И в данном случае они зацепили парня, который неизвестно кто. Меня, кстати, пугает эта недосказанность: то ли он герой, боец, то ли антигерой, преступник. Уже говорят, что он не признает, что является Пугачевым. Так или иначе, но он заинтересовал полицейских.

С другой стороны, они ничего не смогли сделать. Это печально. На мой взгляд, они надлежащим образом не подготовлены. Я смотрел видео с места трагедии. Вооруженный бандит прятался за машиной, а полицейский, тоже с оружием, стоял в полный рост, был хорошей мишенью. Один этот факт говорит о многом.

Считаю, что за такое короткое время (от трех месяцев до полугода) невозможно подготовить хорошего полицейского. Необходимо много времени и внимания уделять для юридической, физической подготовки, а самое главное – поведению в экстремальных ситуациях. Нужно определять, готов ли психологически тот или иной полицейский встретиться лицом к лицу с преступником, сможет ли он себя правильно повести.

Николай Швец:

— Для меня как бывшего работника милиции это страшный случай. За двадцать пять лет службы я такого ни разу не видел, такого у нас быть просто не могло. Но то, что происходит сейчас, мне понятно: люди пришли с улицы, они не знают психологию преступников. А то, что у них отобрали пистолет, я вообще не могу объяснить. Но это не вина погибших сотрудников, я далек от этой мысли, и мне жалко людей. Это вина людей, возглавляющих эту систему. Это даже не вина их, не аморальный поступок, а преступление, в первую очередь, против своих подчиненных.

Те, кто управляет правоохранительной системой, никакого отношения ни к милиции, ни к полиции не имеют. Учителя, бизнесмены… Они делают так, как понимают, а система правоохранительных органов построена на оперативно-разыскной деятельности, которую надо знать в совершенстве. Они ее не знают и не хотят знать. Когда я их слушаю, не понимаю, о чем они говорят.

Эти люди разрушили систему, а этого делать нельзя было. Когда начались эти реформы, я предлагал свою помощь: пойти на год-два, научить людей и уйти. Мне сказали, что я должен дать большие деньги. Если бы они у меня были, зачем бы я это предлагал? Я даже писал письмо Авакову с подобным предложением. Мне пришел ответ, что в моих услугах и таких, как я, бывших сотрудников, не нуждаются. Вот и имеем жертв этой системы.

Подготовила Елена Никитина, «УЦ».

Любой школьный предмет может быть и захватывающе интересным, и ужасно скучным. И, независимо от наших личных склонностей, мы любим и знаем тот предмет, который было интересно учить. Кому-то повезло с учителем физики, кто-то и в старости вспоминает своего школьного историка, я училась в классе, где 100% выпускников в качестве экзамена по выбору выбрали химию.

А ученики Анны Викторовны Дудич любят английский. Еще бы! Рассказывая топик о Лондоне, они, например, надевают очки виртуальной реальности и идут на экскурсию по capital of Great Britain, с удовольствием принимают участие в международных конкурсах для школьников и побеждают. Так, в этом году ученики девятого (то есть уже десятого) экономического класса Гимназии им. Тараса Шевченко победили в международном конкурсе бизнес-проектов для школьников, заработали две тысячи долларов (!) для создания в школе зоны отдыха для учеников с чаем, вай-фаем и т.п. и поездку на учительскую конференцию в ЮАР для своей классной руководительницы. Для их учительницы английского, которая постоянно ищет в Интернете школьные англоязычные конкурсы, в этом нет ничего удивительного. За семнадцать лет работы учителем Анна Дудич повышала квалификацию в Оксфорде и на Мальте, выигрывает для своих учеников литературу и оборудование (пять пар очков виртуальной реальности – приз американского учительского конкурса профессионального мастерства).

Начнем с того, что, в отличие от большинства абитуриентов, поступающих на иняз, Анна Дудич действительно хотела стать учителем.

— Я училась в Кировоградском коллегиуме и в одиннадцатом классе выиграла FLEX – это программа по обмену для старшеклассников, которая позволяет усовершенствовать язык, познакомиться с культурой другой страны. Целый год я училась в обычной общеобразовательной школе в США. Тогда мое восприятие системы образования перевернулось: я поняла, что учиться можно интересно, поняла, что школа может быть демократичной.

– Но здесь все оказалось не так?

— Не так, но многие американские методики можно адаптировать под наши реалии. Когда, уже будучи учителем, я приняла участие в конкурсе Teacher’s excellence на знание культуры англоязычных стран, то выиграла региональный этап, получила для школы художественную и учебную литературу, аппаратуру и т.п., а лично для себя – стажировку в США. В США я тогда не поехала, потому что родила сына.

Но я поняла, что смогу реализоваться в школе: смогу ездить на стажировки и семинары в разные страны, смогу получить нужную мне литературу, учебники, аппаратуру для своего кабинета. Для этого не нужно искать спонсоров или просить родителей – ежегодно проходит очень много международных конкурсов для учителей и школьников. Нужно только находить их и принимать участие.

– Эти конкурсы только для учителей английского?

— Нет. Но почти все они англоязычные. В общем-то учителя других предметов могут работать в сотрудничестве с учителем английского, такое сотрудничество всегда взаимовыгодно. Так, например, на учительскую конференцию в Дурбане в этом году поеду не я, а классный руководитель класса, выигравшего конкурс бизнес-проектов. Конечно, участие в таких проектах требует времени, сил, и для этого все равно нужно учить английский, чтобы общаться с коллегами. Но это того стоит, ведь это не только возможность посмотреть страну, это возможность увидеть другую систему образования, другие подходы, методики и т.п.

Многое зависит и от администрации школы, и от атмосферы в коллективе. Когда я нашла конкурс бизнес-проектов и рассказала о нем в учительской, сразу же подключились и классный руководитель, и учитель экономики, и учитель информатики – нам всем было интересно работать над проектом. Директор тоже очень поддерживает. У нас в школе все время проводятся семинары по использованию новых технологий в образовании, мобильных приложений, планшетов и т.п. И это очень стимулирует.

– А на уровень знаний учеников участие в таких конкурсах влияет? Или написали и забыли?

— Дети очень мотивированы. Международные конкурсы проводятся так, чтобы дети из англоязычных стран и те, кто изучает английский как иностранный, общались между собой. В проекте участвовал весь класс, они все по скайпу, по электронке общались со сверстниками из разных стран. Во-первых, они использовали свои знания для общения. А во-вторых, поняли, что делать ошибки не так страшно. Потому что в других странах люди тоже делают ошибки, но они понимают друг друга – и это главное. Ну и выиграть что-то для школы, прославиться – это тоже прекрасная мотивация.

– А на вашу методику преподавания это как-то влияет? Мы вот утром шли с сыном в школу и повторяли совершенно идиотский диалог: «Кто это? – Это кенгуру. – Что это? – Это пять красных мячей». Я как раз думала о том, как это может быть применимо в жизни…

— Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, – смеется Анна Викторовна. – В нашей гимназии еще до меня, двадцать лет назад, перешли на аутентичные оксфордские учебники издательств Macmillan, Cambridge. Аутентичные учебники хороши тем, что там нет ничего искусственного. Если это диалог, например, в магазине, то, выучив этот диалог, вы без проблем сможете объясниться с продавцом в англоязычный стране.

Это себя оправдывает. У нас не школа с углубленным изучением иностранного языка, а гуманитарная гимназия, часов на изучение английского меньше, но по олимпиадам я вижу, что мы идем на одном уровне со спец­школами.

– Как вы оцениваете изменения в программе для младших классов?

— Я преподаю в 5-11 классах, но новую программу начальной школы, конечно, изучала. Больших изменений в самой программе нет: убрали несколько сложных для восприятия тем, типа время глагола Present Perfect, аналога которому в украинском языке нет, сократили количество фраз в диалогах наизусть, но это не так важно. Важно, что изменился подход. Он стал более демократичным, более «ребенкоцентричным». Мне нравится, что можно писать карандашом. Американцы и в старших классах в рабочих тетрадях пишут только карандашами, и учителя исправляют карандашами. Мы тоже в гимназии в печатных тетрадях по английскому пишем карандашом. Потому что ребенок посмотрит, как учитель исправил, сотрет и напишет правильно. А если там все почеркано красной пастой, то он только расстроится и быстро перевернет страницу, чтоб этого не видеть. Если это контрольная работа на оценку – другое дело, но оценивать нужно далеко не все… Я думаю, нужно работать над тем, чтобы дети чувствовали, что они учатся не ради оценки, а ради знаний.

В воскресенье Анна Викторовна Дудич и десятки тысяч ее коллег по всей области будут праздновать профессиональный праздник – День учителя. Не забудьте поздравить своих учителей, особенно тех, которые учили вас интересно.

Ольга Степанова, «УЦ».

Последняя моя встреча с самым дальним райцентром Кировоградщины состоялась более тридцати лет назад. Поэтому, когда узнал о редакционном задании посетить праздник города Гайворона, — предощущения были удивительно-волнующие. Город оставил о себе самые приятные воспоминания: величавая река, улыбающиеся люди и непривычная архитектура. В предвкушении поездки память подбрасывала, казалось, давно забытое: первый в жизни пойманный сом, узкоколейка с рельсами, выпущенными Демидовской мануфактурой в далеком 1889 году, уникальный кованый железнодорожный мост и даже веселый водитель автобуса Гайворон — Кировоград вспомнились отчетливо и ярко.

Именно с такими чувствами и ехали мы в Гайворон. Конечно же, по дороге не смогли проехать мимо Мемориала жертвам Холокоста в селе Хащеватом. Более тысячи невинных жертв, среди которых множество детей… По старой еврейской традиции на могилах не оставляют цветы. Оставляют камни — знак вечности. Теперь там есть и наши камни…

Город Гайворон возник как казацкий зимовник, а первое письменное упоминание о нем датируется 1752 годом. Вот и празднуют этот год как год основания. Название толкуют по-разному: чаще всего его связывают с грачом (гайвороном), который даже изображен на гербе города.

Въезд в город впечатлил: по одну сторону — широченное Гайворонское водохранилище, по другую — быстрый поток воды из шлюзов ГЭС, огромные камни, рыбаки и желто-голубой стяг с надписью «Слава Украине!» по самому центру реки. Несколько лет назад его установили активисты на единственной сохранившейся опоре старого моста. А потом начался Гайворон… Город отсутствующего асфальта и лежачих полицейских. Для человека нового это выглядит как минимум необычно, а местные водители ловко лавируют между бесчисленным множеством бугров и ям на дороге. А ты в очередной раз убеждаешься, что прямая — это не всегда быстрейший путь к цели…

Все основные праздничные мероприятия должны были происходить на главном стадионе «Локомотив» и начинались после обеда. Учитывая наш утренний приезд, времени для знакомства с городом было предостаточно. Еще за несколько часов до начала праздника встретили на стадионе мэра города Романа Волуйко. Важный и довольный, несмотря на все его проблемы с правосудием, он наблюдал за процессом подготовки, а увидев приезжих журналистов, решил похвастаться… уменьшением количества жалоб на «Горячую линию ОГА». Сомнительное достижение. Больше похоже на то, что люди просто отчаялись кому-либо жаловаться. Порадовал парк, находящийся возле стадиона. Рядом с главным входом расположена красивая детская площадка. А перед ней — надпись: «Дітям Гайворона від депутата обласної ради». И все! Вот это скромность! Правда, если присмотреться, то можно увидеть закрашенное продолжение: «від Партії регіонів В. А. Грушевського». А может, теперь там будут вписывать имя самого достойного депутата? И детская площадка станет как бы переходящим призом?

Встретились мы в городе и с депутатом областного совета Михаилом Бевзенко, который любезно согласился провести небольшую экскурсию, познакомить с разными людьми и показать основные достопримечательности.

Понравился гостинично-развлекательный комплекс «Нептун», расположенный на самом берегу Южного Буга. Благоустроенный (бесплатный!) пляж и красивый антураж порадовали глаз. А вот неимоверное количество рыбаков на лодках и просто вдоль обоих берегов вызвали неприкрытую белую зависть. Особенно остро это ощущаешь, когда видишь очередную вынутую из воды чужую добычу. Михаил Валентинович рассказал приятную новость: до 2017 года побережье Южного Буга планируют сделать охраняемой законом зоной ландшафтного парка. Это позволит сберечь редкую флору и фауну реки и ее берегов. Такое решение в соседней Винницкой области приняли уже давно. Нам бы тоже надо поспешить!

Следующим местом остановки нашей экскурсии стала база отдыха, именуемая в народе по названию полустанка узкоколейки «Третий километр». База принадлежит Одесской железной дороге, но пользоваться ее услугами могут все желающие. За символическую по нынешним временам плату вы можете получить в свое распоряжение домик из двух спален, кухни, комнаты бытовых услуг и со спутниковым телевидением! А учитывая тот факт, что данный домик находится в сосновом лесу и в 20 (двадцати!) метрах от пляжа… Уезжать не хотелось!

Кстати, об узкоколейке. В Гайвороне осталась одна из трех в Украине (их всего около 10 в мире) узкоколеек — узкоколейной железной дороги для паровозов и вагонеток. Хочу сказать вам — это впечатляет. Особенно звук паровозного гудка! Немудрено, что многие фильмы о событиях второй половины XIX или начале ХХ веков, где по замыслу режиссера присутствует железная дорога, снимались именно здесь. Скорость этого транспорта не высока, но это не умаляет его достоинств, ведь он выполняет важнейшую функцию — обеспечивает связь двух миров. До сих пор есть села, к которым можно добраться фактически только таким образом: дешево и сердито. Вот и ползает туда-сюда небольшой тепловоз с парой вагонов два раза в день: утром — туда, вечером — сюда.

А вот и остатки былого могущества — в голосе Михаила Бевзенко слышится неприкрытая боль. Раньше в Гайвороне был свой большой тепловозоремонтный завод, в депо обслуживались около пятидесяти тепловозов, железная дорога имела собственную больницу, а работало в этой структуре более двух тысяч человек. Была еще и действующая редкостная достопримечательность: старинный советский ЗИМ на колесном ходу использовался как снегоуборочная машина! Теперь с железной дорогой связывают свою трудовую деятельность менее двухсот человек…

Раз уж вспомнили о железнодорожной больнице, то спешу уведомить: ее больше нет. Ну как нет… Уменьшение количества работников железной дороги в десять раз привело к отсутствию необходимости иметь свою, укомплектованную всем необходимым больницу. А здание передали районной больнице, с тех пор у главврача появилась новая головная боль. Идеи использования «упавшего с неба» добра есть. Возможностей нет. Об этом и не только мы поговорили с главврачом Светланой Шиян.

— Светлана Михайловна, как живет районная больница?

— Выживаем, как можем. Проблем хватает, но главное: лечить наших пациентов мы можем. Вот в бывшей железнодорожной больнице хотим сделать детское отделение. Нужны деньги на ремонт, мебель и оборудование. В хирургии крыша течет, хотя областные депутаты обещают помощь, мы надеемся, что успеют до начала осенних дождей. Но самая большая проблема в другом: еще в 1979 году начали строить терапевтическое отделение. Часть была сдана через шесть лет. Но большая часть осталась недостроенной. И теперь местная власть хочет этот трехэтажный недострой передать нам на баланс. Только в 85-м году здание, наверно, было в лучшем состоянии. А с тех пор оно только разрушалось. Стройку остановили, а консервацию или какие-либо другие работы не провели. На это здание, кроме сметы еще тех лет, никаких документов нет! Причем отдать здание хотят по оценочной стоимости тех лет — 25 тысяч.

— Это еще в советских рублях? Но ведь нынешняя стоимость совершенно другая. Взяв на баланс эти руины за 25 тысяч, можно заработать очень приличные деньги! Тут только бывшего в употреблении силикатного кирпича несколько сотен тысяч штук. Хотя больнице все равно не дадут этим всем распоряжаться…

— Говорят, тут раньше даже были стекла в окнах. А теперь по соседству стоят хаты из белого кирпича… Никто ничего не охранял. Ну, это в ответственности районной администрации. И их планов я не знаю. Есть другая беда. Существуют планы создания госпитальных округов в рамках медицинской реформы. По одной из идей Гайворон попадает в западный округ нашей области с центром в Добровеличковке. Получается, что мы должны будем тяжелых больных отправлять туда и потеряем возможность лечить их здесь. Хотя, по данным облздрава, мы лечим 85% болезней на месте! У нас прекрасные специалисты, много молодых и перспективных. Если районная больница потеряет свое значение, они уйдут. Да и представьте: как везти тяжелого больного из Гайворона в Добровеличковку (а это 120 км) по нашим дорогам?!

— Действительно, тут не то что вылечить, довезти живым сложно! А какова ситуация с финансированием?

— Очень плохая. Хотя по данным мы профинансированы на 74%, но это с учетом фонда заработной платы. А, например, на медикаменты финансов выделено 6%! И сейчас, по сравнению с прошлым годом, нам еще на 10 тысяч сократили финансирование. А ведь цены-то выросли. И на медикаменты, и на оплату коммунальных услуг. На питание мы тоже денег не имеем. Денег хватает только на хлеб. Все остальное — что люди принесут. Очень помогают фермеры. Крупами мы только благодаря им и обеспечены. Недавно один дал нам 60 килограммов мяса, теперь хоть раз в неделю можем дать мясо больным. Но это ненадолго. У нас есть погреб для овощей, и раньше мы его загружали полностью, делали и свою засолку на зиму. Например, только картошки нам надо 16 тонн, а сейчас там только то, что сдают люди: около 3-х тонн картошки и полторы тонны лука…

Обидно, коллектив у нас сильный, молодежь приехала работать на перспективу, а перспективы нет. Мы смогли сохранить операционную бригаду в реанимации. Теперь не нужно ждать приезда хирурга, если поступил тяжелый больной! И родильное отделение у нас хорошо работает. Приезжают рожать не только из нашего района, но и из соседних областей! Да и вообще коллектив у нас замечательный, дали бы нормальное финансирование…

Еще одна вечная беда всего района в том, что здесь нет газа. Вообще нет! За 12 км в соседнем селе Винницкой области есть, а в Гайвороне — нет. И, похоже, не будет… Но и это еще не все. Два года назад в Гайворонском районе перестало существовать предприятие, которое заправляло баллоны сжиженным газом. Ну как перестало? Оно-то есть, но баллоны больше не заправляет. Принадлежит оно облгазу, и там решили его использовать как перевалочную станцию, а вот обеспечение населения сжиженным газом прекратилось. Видимо, это невыгодно нашему газовому монополисту, у нас же рыночная экономика. Только вот теперь в районе невозможно получить газ не только по социальной цене, но и любой вообще. Официально купить невозможно. И вот представьте себе: все жители района вынуждены заправлять баллоны… на автомобильных заправках! Только вот дело в том, что заправлять бытовые баллоны автомобильным газом запрещено законом — опасно. Кроме того, неподготовленные и необученные заправщики не знают всех технических нюансов, не оставляют кислородной подушки, которая гарантирует безопасность при перевозке. А самое главное — теперь негде проверить исправность баллона! И дай Бог, чтобы не случилось несчастного случая.

Но и это еще не все горести. Парадокс: город стоит на берегу самой полноводной реки в области и не может себя обеспечить водой! Решить эту проблему обещают на каждых выборах, каждый претендент на каждое доходное место. Сейчас ситуация немного улучшилась: воду подают почти круглосуточно. Это если нет порывов на изношенном водопроводе… А порывы есть почти ежедневно.

Все эти проблемы невозможно закрыть праздничными мероприятиями. Не решаются они под звуки марширующих оркестров. Да и как может выжить город, в котором кажется, что работают только рынок и похоронные конторы?! Разговаривали мы со многими жителями города и пришли к выводу, что властей в городе и районе много, только вот согласия в них нет. Городской глава, руководство района и депутаты всех уровней очень хотят помочь Гайворону. Но хотят это сделать каждый по-своему. Ну никак не получается объединить усилия. А, как известно, «у семи нянек…».

А вообще город Гайворон — хороший город! Хорош он своими улыбающимися людьми и непередаваемой красоты природой. Только выглядит город именно так, как и поздравление с Днем города: красивая надпись на грязной стене давно сгоревшего клуба… Красота на нищете…

Алексей Гора, «УЦ», фото автора.

Так получилось, что самым известным судьей Кировоградской области стал Алексей Валерьевич Галаган. В ночь с 25 на 26 июля этого года его с приключениями задерживали и пытались освидетельствовать полицейские. По всем признакам и показаниям свидетелей судья, вероятно, был нетрезв, за что и был осужден 2 сентября. Приговор был «беспредельно жесток» – 3 тысячи 400 гривен штрафа. И все. Но оскорбленный в лучших чувствах судья не захотел платить этой, видимо, неподъемной для него суммы и подал на апелляцию. И Апелляционный суд Кировоградской области под крики «Ганьба!» решение принял.

Судья Людмила Ткаченко, тщательно все изучив, пришла к выводу, что ее коллега в тот вечер не пил, вел себя паинькой, а полицейские все врут о кристально честном и чистом судье. 23 сентября прозвучало постановление: «жалобу Галагана удовлетворить», «постановление Кировоградского районного суда отменить, производство по делу прекратить». Так судья Ткаченко сэкономила для семейного бюджета судьи Галагана 3 тысячи 124 гривни 40 копеек. 275 грн. 60 коп. были с него все же взысканы в качестве судебного сбора.

Активисты отметили, что на последнее заседание апелляционного суда Галаган не пришел. Также не было большого количества правоохранителей, как на предыдущих заседаниях по делу Галагана. Поэтому возникло предположение, что о решении было известно заранее. Есть не самые лучшие версии и того факта, что накануне скандального решения о невиновности Алексея Галагана председатель апелляционного суда Валерий Драный ушел в отпуск.

Известность судьи Алексея Галагана вышла за пределы Кировоградщины. Телеканал ICTV в программе «Факты недели» причислил его к числу самых одиозных личностей Украины. Вместе с такими персонами, как, к примеру, сотник Парасюк. Это просто венец карьеры для провинциального судьи. И такая известность, конечно, не могла пройти бесследно.

Антон Геращенко, помощник министра внутренних дел, народный депутат Украины, по этому делу озвучил следующее: «Готовлю заявление в Высшую квалификационную комиссию судей и Высший совет правосудия с требованием рассмотреть вопрос об увольнении двоих судей из Кропивницкого.

1. Первого – Алексея Галагана, за действия, несовместимые со статусом судьи, – бегством от полицейских после задержания в пьяном виде за рулем.

2. Вторую – Людмилу Ткаченко, за вынесение заведомо неправосудного решения о снятии всех обвинений в отношении судьи Алексея Галагана, несмотря на наличие видеозаписи, доказывающей факт неповиновения законным требованиям патрульных полицейских.

Удивляет, насколько сильна круговая порука в судах Украины.

Казалось бы, дело резонансное. Есть видеозапись того, как судья неповиновался патрульным и просто как последний трус бежал от них.

Алексею Галагану оставалось лишь получить и оплатить административный штраф и надеяться, что в этот раз пронесло. Но нет! Чувство безнаказанности превозмогло чувство самосохранения.

Если пытаться крючкотворствовать и буквоедствовать с вопросом полноты и правильности оформления факта вождения авто в нетрезвом виде, еще как-то можно было пытаться что-то делать, пытаясь обелить репутацию коллеги.

Но отрицать факт неповиновения сотрудникам полиции, запечатленный на видео, мог только тот судья, который не хотел судить по закону и по чести.

На видеозаписи задержания судьи Галагана на 3 минуте 45 секунде четко видно то, что не увидела судья Ткаченко – факт противодействия законным требованиям полицейских, – бегство с места оформления админпротокола.

Теперь придется понести ответственность за все совершенное.

П. С. Не все судьи в Украине такие, как эти двое. Есть много хороших и честных людей. Они и должны оставаться работать дальше в системе правосудия».

Так что точка в этой увлекательной истории с погоней, задержанием, судами и пересудами еще далеко не поставлена.

Геннадий Рыбченков, «УЦ».

На сегодняшний день в Кировоградской области почти 2,5 тысячи паллиативных пациентов (людей, больных смертельными, неизлечимыми и тяжело протекающими заболеваниями), страдающих от болевого синдрома. Адекватное обез­боливание получают меньше 60% из них. Об этом шла речь на пресс-конференции, которую на прошлой неделе провели в областном центре представитель фонда «Відродження», член рабочей группы МОЗ по закупке препаратов для онкобольных Ксения Шаповал-Дейнека и представитель Кировоградского обласного отделения ЛЖВ Владимир Бочаров-Туз.

Речь шла в основном о статистике, но осмысленная статистика может быть очень и очень информативной. Так, в общественной организации пришли к выводу, что не во всех районах области одинаково понимают словосочетание «паллиативный пациент». Так, например, в области 84 паллиативных ребенка: 57 из них в Кировограде, 18 – в Добровеличковском районе, в семнадцати районах области, а также в Александрии и Светловодске – ни одного! В Александрийском районе 157 паллиативных пациентов неонкологического профиля, а в Новоукраинском, например, всего один.

На первый взгляд, с обезболиванием в нашей области не так уж плохо. Но здесь, опять же, огромная разница по районам: если в Кировоградском районе обезболивание получают абсолютно все паллиативные пациенты, страдающие от болевого синдрома, то в Светловодском – всего 3%. При этом 70% больных получают ненаркотические обезболивающие, 17% – слабые опиаты, 13% – морфин.

Кировоградское отделение ЛЖВ провело мониторинг медицинских карт паллиативных пациентов – изу­чали, как, когда и кто назначает им обезболивающее. И статистика, опять же, оказалась очень информативной. Законодательство изменилось, но врачи все еще боятся назначать опиоидные обезболивающие. Так, морфин у нас назначают очень поздно, в последние недели, а то и дни жизни пациента. Отсюда еще один миф – уже пациентский – все было не так уж плохо, а как только назначили морфин, человек сразу умер. Владимир Бочаров-Туз рассказывает, что по рекомендациям ВОЗ, если пациент страдает от сильных болей, то морфин можно назначать даже на второй стадии онкозаболеваний, а также в после­операционный период онкобольным.

Общественники напомнили, что, в соответствии с новыми законами, пациент имеет право сразу получить или купить опиоиды на 10-15 дней приема. Есть три способа получения препарата, если он уже назначен. Во-первых, через медучреждение, когда опиоид получает больница, медсестра приносит его пациенту и проводит инструктаж, а потом пациент сам пьет таблетки или делает инъекции и отмечает каждую в индивидуальном журнале. Во-вторых, получение в аптеке по льготному рецепту. В-третьих, покупка в аптеке по рецепту. При всех вариантах обязательны инструктаж, журнал приема и уголовная ответственность в случае продажи. А вот онкобригад в этом списке нет. Это, оказывается, анахронизм,  который сохранился только в нескольких областях Украины. Все просто: чтобы обеспечить адекватное обезболивание, морфин нужно колоть (или принимать таблетированную форму) каждые четыре часа. Сколько нужно онкобригад, бензина, сотрудников, чтобы успеть к каждому больному шесть раз в сутки? Это просто невозможно. Даже в областном центре онкобригады приезжают к пациентам два раза в день, то есть фактически просто дают людям поспать, в остальное время они мучаются от боли.

ЛЖВ совместно с фондом «Відродження» проводят семинары для семейных и участковых врачей. Приглашают и главврачей, и начмедов, онкологов, наркологов, чтобы донести: каждый человек имеет право на адекватное обезболивание, и каждый врач имеет право его выписать в количестве, которого пациенту хватит на 10-15 дней. За 2015-2016 годы  обучение прошли уже 320 кировоградских врачей. За это время ситуация, по мнению специалистов, уже существенно изменилась (больше пациентов получают слабые опиоиды, гораздо больше стали назначать таблетированный морфий), но все-таки далека от идеальной. Ведь часто и мы, пациенты, не знаем, что, выписавшись домой из онкодиспансера, можем обратиться к семейному врачу за рецептом. Законодательство существенно изменилось: пациент имеет право на адекватное обезболивание, а врач имеет право выписать морфин.

Ольга Степанова, «УЦ».

На Кировоградщине отшумел, отыграл свое традиционный театральный фестиваль «Вересневі самоцвіти». В этот раз фестиваль имел международный статус — наряду со многими украинскими театрами, в нем приняли участие гости из Беларуси и Израиля — они показали свои детские спектакли в областном театре кукол. А еще — впервые за всю 46-летнюю историю действа на него приехал министр культуры Украины!

И, говорят, пробыв у нас целый день, Евгений Нищук уехал под серьезным впечатлением от увиденного. На память о приезде министра остался посаженный им на Хуторе «Надия» дуб, который, дай бог, вырастет рядом с дубами, посаженными еще Саксаганским, Садовским, Заньковецкой, Тарковским и самим Иваном Карпенко-Карым.

Несколько тысяч жителей Кировоградщины и гостей собралось на праздник театра под сенью этих дубов. Минувшая суббота точно стала лучшей субботой нашей степной осени. На аллеях хутора было не протолкнуться.

Вы герои, вот вам слава

Очередной традиционный театральный фестиваль «Вересневі самоцвіти» в Кропивником был открыт необычным, ярким, своеобразным спектаклем «Слава героям».

Исходя из названия, можно было ожидать шаровар, пафосных слов и жестов, «Украины в сердце», «душу й тіло ми положим…» и подобного. Но ничего такого не было! Спектакль представлял театр из Мариуполя — донецкий академический областной русский драматический театр, чего автор этих строк и побаивался. Никто так проникновенно не говорит по-украински на патриотические темы, как еще недавно абсолютно русскоязычные. Самые дорогие и красивые вышиванки сегодня носят по поводу и без те, кто еще несколько лет назад со слюной боролся за «ущемленные» права русскоязычного населения. Самые большие портреты Шевченко висят в их кабинетах. Всего два с небольшим года назад город на берегу Азовского моря был под контролем боевиков Гиркина, и, говоря честно, немало людей там и по сию пору против «хунты» и «бандеровцев». Поэтому ставить спектакль с таким названием в этом городе — смело. И, решившись на такой шаг, актеры могли пересолить. Плюс автор пьесы — из Львова, так что можно было ожидать разного.

Не пересолили! Более того, временами казалось, что режиссер с актерами слишком вольготно говорят на щепетильные для каждого украинца темы. Коллизия спектакля «Слава героям» такова: в госпиталь для ветеранов в одну палату помещают ветерана Советской армии и ветерана Украинской повстанческой армии. Тут можно вдоволь разгуляться авторской мысли — такой конфликт заложен изначально. И действительно, у стариков не раз доходит до драки, только сердце и давление их остонавливают. Звучит до боли знакомый набор тезисов: «фашистские прихвостни» и «коммуняки», «предатели» и «иуды».

Утихомиривают вояк медсестры, врачи, сын советского ветерана. Не очень успешно. Одна из медсестер — внучка ветерана УПА. Кстати, на самом деле она главная героиня пьесы, а не недовоевавшие свое старики. И последнее слово в спектакле за ней. И это не «слава» или «умру за Украину». Слова эти личные и более о женском, совсем не о национально-патриотическом.

Режиссер Анатолий Левченко подчас балансирует на грани — некоторые ура-патриоты с невысоким IQ нашли бы пару поводов придраться: не по-государственному мыслишь. Хотя и изначальный текст драматурга Павла Арье такой же неоднозначный.

В этой непрямолинейности и есть главная ценность постановки, на мой взгляд. В ней множество моментов, которые могут раздражать как украинского патриота, так и советского человека, или «ватника». Да, Украина. Да, «душу й тіло ми положим». Но и деды воевали — тоже. И «На Берлин!» — было.

Пьесу уже поставили львовский театр имени Леси Украинки, киевский «Золотые ворота», Ивано-Франковский академический областной. Но почему-то мне кажется, что сильнее, чем Мариуполь, вряд ли кто-то мог сыграть ситуацию, положенную в основу спектакля. Тамошним людям чувствительнее, что ли, именно такая тематика…

В пьесе много… хореографии. В перебивках между эпизодами или как апофеоз противостояния героев — танго, вполне органично вписывающееся в ткань спектакля. Даже ветеранов режиссерская рука свела в намеке на танец, а уж конфликтующие врач и медсестра, сын и внучка героев не раз сходятся в страстном жгучем противостоянии танго.

Несколько дней, проведенных рядом на постелях, не то чтобы примирили ветеранов, но сблизили. В итоге ветеран Советской армии даже берет у сына деньги, чтобы оплатить операцию «бандеровцу».

Сюжет написан явно во времена Януковича. По ходу встречаются фразы типа «ваша власть бандеровская была, теперь снова наша». Также речь идет о том, что это при предыдущей власти ветеранов УПА приравняли к советским, а потом отменили, и вояк вообще незаконно лежит в этом госпитале. Ни слова о Крыме или войне на Донбассе. Но актуальности от этого пьеса вовсе не теряет — и это показатель качества.

В спектакле немало кичевых, на грани издевки нюансов. Медаль, которую ветеран носит на больничной пижаме. Бартка — карпатский топор, который ветеран УПА использует в качестве трости. Головной убор — мазепинка, в которой он и спит. Награды советского ветерана в красной коробочке, которые ему ценнее всего на свете. Но все вместе не дает ощущения, что автор, режиссер и актеры — какие-то махровые антисоветчики или заскорузлые «ватники». Вовсе нет. Все мы люди, просто с разной судьбой.

Конец печален. Оба ветерана с разницей в несколько часов умирают. Годы, сердце. Но общий фон трагикомедии таков, что не воспринимаешь смерти как конец и повод пустить слезу. Они освободились. И в чем-то освободили своих родных. И чем-то освободили всех нас от стереотипов восприятия истории и современности. От грубой предопределенности во взглядах на жизнь свою и чужую. От прямого, как штык, понимания смысла жизни. За это спасибо большое от публики Кропивницкого всему коллективу мариупольского театра. Это было что-то, друзья.

Хутор «Надия»

Кажется, все сливки общества города Кропивницкий были здесь. Все руководство области и города, депутаты городские, областные и народные. И даже глава Союза композиторов Украины Игорь Щербаков. Люди искусства, науки, бизнеса. Был организован бесплатный подвоз желающих автобусами из центра города, плюс сотни машин заполонили обочины. Работал временный рынок с сувенирами, едой и прочим. Через шаг попадались женщины в украинских народных нарядах и мужчины в вышитых сорочках. Чем-то вся картина в общем напомнила то, как показывают столетнюю городскую реальность в городском саду крупного города — музыка, танцы, нарядные пары на аллеях раскланиваются с другими нарядными парами. Не хватает нам такого гулянья.

Актеры-кропивничане представили глазам министра и всех присутствующих постановку, где перед глазами проходила история земли нашей — Владимир, Ярослав, Богдан… Масштабно так вышло. Потом пришло время любительских коллективов.

Гулял народ до вечера. Уехал министр с сопровождающими, уехали актеры. А многочисленные гости все сидели по беседкам и на берегу ставка, радуясь хорошему теплому дню и общей атмосфере.

О впечатлениях и планах

Впечатлениями от фестиваля с «УЦ» поделился главный режиссер Кировоградского областного академического музыкально-драматического театра имени Кропивницкого Евгений Курман.

— Ви вже п’ятий фестиваль зустрічаєте у якості головного режисера головної сцени фестивалю — театру імені Кропивницького.

— Так, але в організації першого я майже не приймав участі, бо прийшов на посаду лише у вересні. Єдине — з коліс підготували виставу «Степові орли».

— Усі ці п’ять років фестиваль набирає обертів?

— Безумовно. Хоча художньо він залишається у своїй початковій формі. Слово «фестиваль» перекладається як «свято», однак зміст цих слів різний. Під фестивалем розуміють довготривалу низку театральних заходів на різних площадках, змістом усього є перегляд, отримання нових вражень суто театрального типу.

— Тобто це не змагання, не Олімпіада — хто кращий?

— Так, хоча у світі є Театральна Олімпіада в Японії. А складова свята має кульмінаційну форму у дійстві на Хуторі «Надія», куди з’їжджається дуже багато людей, які чекають на задоволення від усього, що побачать і відчують там. І концерт святковий, і театральне видовище, інші складові художньої програми  - пісні, танці — поліжанрове дійство. За п’ять років спостереження я впевнився, що ця форма людям потрібна! Люди люблять бувати на Хуторі «Надія», проводити там час, просто перебувати в цій атмосфері. І я дійшов до висновку, що цього міняти не потрібно, цей захід має лишатися для людей.

Можна було б привезти туди якийсь вуличний театр з Європи, який показав би яскраве дійство. І це забере весь бюджет свята, і крім цього нічого більше не буде! Потрібно це? Не знаю.

Безумовно, фестиваль набирає обертів і за якістю спектаклів, що даються у двох театрах. І як показник якості — гості, які стали до нас їздити. Дивіться — позаминулий рік приїжджала Лариса Кадирова, народна артистка України з 1982 року. І виставу грала, і на хуторі була.

Минулий рік — Ада Роговцева. І вистава, і хутір. 2016 рік — Євген Ніщук, міністр культурі, перший за 46 років міністр, який приїхав на наш фестиваль! І побачив все, а нам є що і варто показувати! По секрету скажу: він, коли був на малій сцені в нас у театрі, то він там як актор став примірятися — «а тут така моя вистава стане, тут така». Він подумки став примірятися до гастролей в нас! Ми перемовилися про це, і він сказав «звісно»!

Ми з Євгеном Миколайовичем однокурсники, в один рік вступили до театрального інституту імені Карпенка-Карого. Ми знайомі здавна, і я пишаюсь знайомством! Знаєте, він дуже гарно грає у футбол і міг стати професійним футболістом. Однак творче начало перемогло, і він став актором. Ми гарно товаришували, він працював як актор у моїх студентських постановках, в яких я був режисером.

Пишаюся знайомством ще й через те, що він виявився людиною такого залізного духу! Два майдани, які він вів… особливо останній Майдан, коли була та страшна ніч у лютому, коли Майдан майже зруйнували. І над Майданом звучали лише дзвони Михайлівського собору та його голос. І саме його голос лишався символом того, що Майдан не зломлений. Були знесені всі барикади, все палало, до сцени було метрів тридцять, вбиті вкривали вулиці, а його голос лунав. І це історія. Ця людина не просто частина історії, він сам Історія. Його місце вже зафіксовано.

Безумовно, прекрасно, що він приїхав і побачив. Наші біди нерідко йдуть від незнання. Про нас не знають! Він не чекав побачити таке, мені здається.

— Очікував побачити щось провінційне?

— Можливо, так. Він зустрівся з іншою реальністю. І як людина розумна він розуміє, що за всім цим стоять люди! Коли він оглядав театр, то суто по-людськи зупинився на сходах, сперся на перила й дивиться з думкою на театр. Не з заздрістю, а з подивуванням, з думкою. І потім каже: «Це просто прекрасно!» Його реакція… я весь час намагаюсь від акторів получити на сцені таку реакцію…

Після вистави на хуторі він пішов за куліси привітати акторів, не повернувся і пішов, а зробив, здається, просту нормальну річ, але, на жаль, нечасто таке буває. Всім подякував за роботу, робив компліменти акторам. Абсолютно щиро.

— Будемо чекати на Ніщука на «Самоцвітах» — 2017?

— Знаєте, ми ж кожного разу намагаємося нового гостя бачити. І репертуар новий, і гість. Це розширення кордонів, обріїв, люди кожен раз мають бачити щось нове.

2017 рік буде для нас складним і принциповим. Щойно закінчилися «Вересневі самоцвіти» — 2016, ми почали думати про наступні. У 2017 році — всім нагадаю — це 135 річниця від дня заснування професійного українського театру. На 130 років відремонтували театр і я тут з’явився. Восени ми будемо відзначати новий ювілей. І ми маємо зробити це на високому рівні. Нас чекає складна й цікава робота!

Геннадий Рыбченков, фото Олега Шрамко, «УЦ».

«Сенсация! На Кировоградщине нашли портреты Тимоша Богдановича Хмельницкого и его жены Розанды, украденные из Львовского исторического музея более полувека назад» — на прошлой неделе эта новость облетела всю Украину. Краденые шедевры на интернет-аукционе пытался продать таинственный коллекционер из нашей области, но к делу подключилась СБУ, и портреты возвращены государству. На фотографиях портреты выглядели очень внушительно, и мы все гадали, что же это за таинственный коллекционер, торгующий краденым…

Но на пресс-конференции в нашем художественном музее, где сейчас находятся портреты, мы узнали, что никаких спецопераций СБУ не было. Да и коварного коллекционера не было. А был Александр Сергеевич Маркосян (на фото), который торгует на блошином рынке в Александрии. Знакомые приносят ему на продажу разное, часто предметы старины. На этот раз принесли два портрета — явно старых. Хозяин портретов рассказал, что его друг купил старый дом и, когда выбрасывал хлам, нашел их на чердаке. Посоветовавшись с рыночными «экспертами», Александр Сергеевич купил оба портрета за 250 грн. Решил попробовать продать на интернет-аукционе и, может, заработать пару сотен. Выставил женский портрет и сначала очень обрадовался, когда увидел, что цена очень быстро растет: 500 грн  - 700 — 1000. Но, когда через пару часов ему предлагали 27 тысяч, он уже не просто подозревал, а точно знал, что что-то неладно. Позвонил администратору аукциона, чтобы попросить снять лот, а та сразу сказала: «Я как раз собиралась вас разыскивать. Вы знаете, что, возможно, этот портрет украден из львовского музея?» Администратор дала Александру Сергеевичу мобильный телефон директора музея, и он сразу же позвонил.

— Покупатели просили: «Сфотографируйте заднюю сторону», а вот этот угол крупнее, я все фотографировал, - объясняет он. - Я ведь даже не знал, что это музейные номера.

На портретах сохранились все музейные бирки — коллекции мецената Владислава Лозинского, который в 1913 году завещал ее городу Львову, Национального музея им. Яна III, в котором портреты хранились до 1930 года, и Львовского исторического музея. Любой коллекционер, искусствовед, музейный или даже библиотечный работник увидел бы их сразу. Сложно в это поверить, но ни таинственный злоумышленник, который украл портреты из музея в 1960-м, ни многочисленные владельцы «дома с хламом», ни Александр Маркосян на эти бирки даже внимания не обратили.

Александр Сергеевич рассказывает, что директор Львовского исторического музея Роман Чмелик звонку обрадовался, но сразу же объяснил, что сегодня на рынке очень много подделок, в том числе и подделок под пропавшие музейные ценности, поэтому вполне возможно, что и эти портреты — один из таких новоделов. В Кропивницкий из Львова сразу же выехал эксперт Сергей Богданов, чтобы подтвердить или опровергнуть подлинность картин (точнее подлинность тех самых музейных бирок, потому что о самих картинах искусствоведу известно было мало, но об этом позже).

На пресс-конференции журналисты несколько раз спрашивали и. о. начальника Управления СБУ в области Юрия Кулинича, какова роль его службы в этой истории. Но СБУшники, видимо, проходят какие-то специальные курсы, на которых их учат произносить пространные монологи, из которых окружающим непонятно ничего. Ситуацию прояснил Александр Маркосян:

— Я очень испугался. Да, эксперт едет, но что делать мне? У меня дома две краденые картины, очень дорогие… И когда директор музея сказал мне, что он может позвонить в СБУ, чтобы картины забрали на экспертизу, я выдохнул с облегчением.

Сегодня собственником картин (уже официально) остается Александр Маркосян. Он передал их на хранение в Кировоградский областной художественный музей, но собирается передать в дар львовскому музею. Говорит, что поскольку он потратил на них всего 250 грн., то компенсировать ему, по сути, нечего, но если музей захочет его поблагодарить за возвращение ценностей, то он, конечно, не откажется.

Теперь о самих портретах. Увидев их вблизи, мы были очень разочарованы. И дело не в деформированных от неправильного хранения досках и т. п. Дело в том, что даже на наш, очень дилетантский взгляд, художественная ценность этих портретов невелика. И искусствоведы это подтвердили.

— Возможно, это самодеятельный какой-то художник, - говорит сотрудник художественного музея Анатолий Кимнатный (на фото с картинами). - Но дело в другом. Если будет выяснено, что это прижизненные портреты Тимоша и Розанды, то они имеют историческую ценность.

Если… И это «если» — главное. Дело в том, что эти портреты никто никогда не исследовал. В 40-е годы во львовском музее было очень мало искусствоведов, картины описывали просто работники музея — бывшие военные и т. п. Они и записали, что портреты, вероятно, семнадцатого века. Но эту вероятность никто никогда не проверял. Собственно, и украли их из музея потому, что эти две небольшие картины (меньше школьной тетради) просто лежали на столе. Ценностью они стали уже после исчезновения — посетителям стали показывать их фотографии, рассказывать об их таинственном исчезновении, и за 56 лет эти скромные портреты превратились чуть ли не в сокровища Атлантиды.

И все же возвращение этих портретов — сенсация. Потому что, как рассказала редактор интернет-портала «Музейний простір України» Леся Гасинджак, на сегодняшний день в розыске больше тысячи предметов, украденных из украинских музеев. Если за год находят какую-то одну картину, у музейщиков уже праздник. Да и находят чаще всего на таможнях или в других государствах — возвращают долго и мучительно через дипломатов и т. п. Такого, чтобы человек сам позвонил в музей и сказал: «У меня, кажется, ваша картина, заберите», не было никогда! Очень хочется надеяться, что Львовский исторический музей оценит поступок Александра Сергеевича по достоинству.

Ольга Степанова, фото Олега Шрамко, «УЦ».

В этом году в областном центре появилась улица имени Ивана Олинского  (бывшая Социалистическая) — американского художника-портретиста, который родился в Елисаветграде и начальное художественное образование получил в вечерних рисовальных классах при Елисаветградском реальном училище  у академика портретной живописи Петра Александровича Крестоносцева.

Сразу оговоримся: об Олинском мы нашли не много информации.  Родился, учился, женился — и это практически все. Дело в том, что Олинские эмигрировали в США в 1890 году, когда будущему художнику было 12 лет. Таким образом, никакого следа в нашей, елисаветградской, истории он не оставил, не принимал участия в выставках, не общался с другими художниками и т.п. В русскоязычных и украиноязычных справочниках имя Олинского даже не упоминают. Зато как приятно прочесть в американской «Википедии»: Olinsky was born in Elizabethgrad.

Семья поселилась в Нью-Йорке, и в 16 лет Иван Олинский поступил в Национальную  академию дизайна, продолжил образование в Художественной студенческой лиге. Жил в Нью-Йорке, имел мастерскую на Вашингтон-сквер. В 1900-1908-м работал ассистентом художника-монументалиста Дж. Ла Фаржа, выполнял настенные росписи в зале Верховного суда в здании Капитолия штата Миннесота, делал витражи.

Но в тридцатилетнем возрасте бросил работу ассистента и уехал с женой и старшей дочерью Элеонорой в Европу, чтобы сосредоточиться на своей собственной карьере.    В течение трех лет жил в Италии, Франции, совершенствуя свою технику, и зарабатывал на жизнь, создавая декорации для уличных театров. Во Франции у Олинских родилась вторая дочь — Тоска, которая тоже стала художницей, довольно известной в США.  Сегодня ее картины на аукционах стоят даже дороже работ ее отца. Наверное, потому, что Иван Олинский писал в основном женские портреты на заказ, а Тоска — симпатичные, простенькие по композиции, яркие натюрморты — букеты цветов, вазы с яблоками и т.п. С тридцатых годов прошлого века и по сей день ее натюрморты украшают стены многих американских гостиных и столовых, в то время как вешать на стены чужие портреты, пусть и прекрасно написанные, все-таки не принято.

Но меня больше всего удивляет ее имя — Тоска, вероятно с ударением на «о», но все-таки… Как мог изначально русскоязычный человек назвать ребенка «тоска»? Иван Григорьевич Олинский, судя по всему, не общался с соотечественниками, в справочниках и энциклопедиях его называют не американским художником русского происхождения, не русско-американским художником, а просто американским. Видимо, он сам себя так позиционировал. Но эта «тоска» в имени… Неужели к тому времени он вообще забыл  родной язык?

В 1911 г. Олинский вернулся в Нью-Йорк уже как живописец, портретист. Рисовал портреты жены и дочерей,  позже — портреты на заказ в академической и импрессионистической манере, гораздо  реже — натюрморты и пейзажи.

Много выставлялся.  С 1912 года стал преподавать портретную живопись, сначала в Национальной академии дизайна в Нью-Йорке (с 1912-го), потом в  Художественной студенческой лиге (с 1928 до смерти).

Иван Олинский скончался в Нью-Йорке в 1962 году в возрасте 84 лет. Его картины находятся  в музее Метрополитен и Бруклинском музее в Нью-Йорке, Художественном институте Чикаго, Бостонском музее изобразительных искусств, Смитсоновском музее американского искусства в Вашингтоне. Его работы также часто появляются на аукционах — выставляют их на продажу чаще всего  внуки и правнуки женщин, изображенных на портретах. Самая дорогая его картина — «Старомодное платье» — в 1993 году была приобретена за 96 тысяч долларов, но стартовая цена большинства его работ — тысяча-две.

Подготовила Ольга Степанова, «УЦ».

На прошлой неделе в галерее «Елисаветград» открылась выставка мариупольских художников ХХ века из коллекции Александра Чернова «Наследники Куинджи». Более пятидесяти живописных полотен, графику, гравюры коллекционер выбирал таким образом, чтобы максимально полно показать нам искусство приморского городка за 100 лет.

— В советские времена о Мариуполе сложилось мнение как о промышленном городе, - объясняет он. — У нас действительно много промышленных предприятий. Но в то же время Мариуполь — крупный культурный центр: у нас много художников, писателей, прекрасная архитектура.

Название «Наследники Куинджи» довольно условное. 2016 год назван в Украине годом Куинджи, а все мариупольские художники так или иначе являются наследниками великого земляка. Все работы, представленные на выставке, перекликаются с Куинджи: узнаваемые приазовские пейзажи, эксперименты со светом, закаты и рассветы, которые так любил «Волшебник света».

О картинах писать не будем — их надо смотреть. Тем более что представленные на выставке работы очень разные: от гравюры выпускника Елисаветградского кавалерийского училища, основоположника монументального искусства США Виктора Арнаутова до тех художников, которые задавали тон в мариупольской школе живописи в 70-х годах прошлого столетия.

Хочется написать о той стороне процесса, которая для нас, посетителей выставок, остается тайной. Собрать такую коллекцию — огромный труд и дело не одного десятилетия. Привезти ее из Мариуполя в Кропивницкий, устроить выставку — довольно затратные мероприятия, а за посещение мы платим копейки. Зачем это коллекционеру? Обо всем этом мы расспросили Александра Чернова. Но сначала главный вопрос, который нас интересовал:

— А Куинджи у вас есть?

— Да, у меня есть одна гравюра — «Лес» 1878 года. В Мариуполе я ее выставлял, но широкой публике она малоизвестна. Я хотел привезти ее к вам, но потом побоялся — транспортировка всегда связана с рисками.

Есть еще этюд, по легенде, Куинджи. Но для меня это очень спорный вопрос. Вообще работ Куинджи в обороте, в частных коллекциях практически нет, они все в музеях. После смерти Архипа Ивановича было создано общество Куинджи, которое просуществовало до 30-х годов. Все его работы, которые находились в мастерской  - больше шестисот, — были сразу же описаны. При жизни он, конечно, продавал картины. Но это был самый дорогой художник своего времени. Если Васнецов или Перов продавали работы за 300-500 рублей, то Куинджи умудрялся продавать свои картины за пять тысяч, и к нему еще и очередь стояла. Их покупали царская семья, великие князья, и потом они тоже все попали в музеи. Поэтому сегодня, когда появляется на аукционах Куинджи, это очень сомнительно.

Хочу еще сказать, что сегодня мы не можем в полной мере оценить Куинджи… Я видел «Ночь на Днепре» — это красиво, но это не то впечатление, которое она производила на современников. Они же с Менделеевым были близкими друзьями, и Архип Иванович добавлял в краски разные химические элементы, экспериментировал. Результаты были поразительными, подозревали, что он не столько художник, сколько фокусник, что он как-то подсвечивает холст, потому что невозможно нарисовать такой живой свет. В Петербурге многотысячные очереди выстраивались, чтобы только это увидеть. Но со временем эти добавки поблекли, и мы уже даже приблизительно не можем оценить, какими были эти полотна.

— С чего началась ваша коллекция?

— Коллекционирование — это образ жизни. Есть у меня, наверное, ген коллекционера. В первом классе я начал марки коллекционировать. Потом была у нас такая мода птичьи яйца коллекционировать. Для сегодняшних детей это, наверное, дико звучит. Но некоторые яйца необыкновенно красивые, у соловья, например, небесно-голубые, в крапинку. Недавно мне попалась книга Владимира Солоухина «Черные доски» — это записки коллекционера, где он пишет, как он увлекся иконами, ездил по деревням русским и т. п. И вот он пишет то же самое: марки, яйца птичьи! Наверное, это у всех так.

А живопись — это просто высшая лига в коллекционировании, еще один этап. Графика — еще выше, ее собирают только эстеты с тонким вкусом. Сейчас у меня в коллекции более двухсот картин — не только мариупольских художников, конечно. Что-то продаю, что-то меняю. Коллекция — это живой организм, она должна меняться.

— Наверное, мало быть эстетом, чтобы собрать действительно стоящую коллекцию. У вас есть искусствоведческое образование?

— Нет. Если есть у человека предпосылки и желание, надо заниматься самообразованием. Нужно тренировать глаз. Я, когда жил в Одессе, в музей каждую неделю ходил: глаз тренируется на классических произведениях, на том, что уже прошло отбор временем. Это откладывается где-то внутри, формирует вкус. Конечно, литературу надо читать. Сегодня и Интернет помогает.

— Многие коллекционеры своих картин не выставляют…

— Я себя называю коллекционер-исследователь — мне это ближе. Есть нувориши, которым просто нравится позиционировать себя как коллекционера. У них другие интересы — попасть в какое-то закрытое сообщество, в которое тебя не пустят, если ты не интересуешься искусством, если у тебя нет коллекции. Я не понимаю, в чем смысл коллекции, которая находится в подвалах. Художник ведь рисовал картины, чтобы их видели… Мне интересно открывать, продвигать художников.

Не сочтите хвастовством, но многих художников я открыл и ввел в художественный оборот. Вот, например, Альберт Васильевич Стирн, видите его работы? (На выставке представлено пять картин художника. — Авт.) Пока я с ним не познакомился, его у нас вообще никто не знал. Он родился в России, последние годы жил в Красногоровке и скончался там в 2014 году, но с 1958 по 1982 год жил в Мариуполе. Я написал о нем, выпустил открытки с его работами, сделал его персональную выставку в галерее. И о нем заговорили, его стали покупать. Потому что он один из последних учеников Бакшеева — ученика Левитана. Это Левитановская школа. В Московском художественном училище Стирна называли «наш Левитан». Потому что у него действительно прямо левитановские этюды! Леонид Гаде, картины которого тоже здесь представлены, был известен в очень узких кругах до того, как я написал о нем монографию…

— А какое ваше самое большое открытие?

— Наверное, так называемые рисунки Верещагина. Это была одна большая папка: часть рисунков из этой папки попали в Третьяковскую галерею в конце 50-х годов, часть — подарены нашему мариупольскому музею (и у нас в музее они до сих пор выставлены как рисунки Верещагина), часть оставалась в частных руках. Я купил эти оставшиеся рисунки. Смотрю: на них монограмма из двух латинских букв — ну вообще ничего общего с Верещагиным. Это серия «Русско-турецкая война», 1877-78 год. Верещагин был в этой экспедиции. Но, кроме него, там был забытый сегодня украинский художник Казимир Будкевич. Он тоже выпускник петербургской академии художеств, тоже там тусовался, но потом его как-то забыли. Я начал копаться, искать, что это за монограмма, а потом совершенно случайно открыл журнал «Образотворче мистецтво» за семьдесят какой-то год, а там статья академика Дмитрия Степовика о Будкевиче, и напечатаны рисунки из этой же серии, из этой же папки! Я давай сравнивать: точно Будкевич — одинаковые монограммы, одинаковая штриховка, даже персонажи.

— А не обидно, что вы задорого купили рисунки Верещагина, а потом сами доказали, что это не Верещагин?

— Да, я их купил недешево, вы это правильно заметили, - смеется коллекционер. - Но зато мы узнали, что был такой Будкевич — прекрасный художник. И в той же папке есть несколько рисунков без монограммы, там и штриховка чуть-чуть другая. Я предполагаю, что эти — все-таки Верещагина.

— И все-таки, почему вы привезли выставку в Кропивницкий? Это принятая в Украине практика, когда коллекционер из одного города везет коллекцию в другой?

— К сожалению, нет. Потому что вы правы, это затратно и всегда связано с рисками. Но нельзя же вариться в своем соку, нужно выезжать, нужно показывать. В данном случае Николай Николаевич Цуканов взял часть расходов на себя, и за это я ему очень благодарен.

Я уже приезжал к вам на выставки, я видел, что у вас люди ходят в галерею «Елисаветград», им интересно. Надеюсь, что придут и на эту выставку. Возможно, что-то понравится, кого-то запомнят. Художников ведь надо раскручивать, пиарить. У нас сегодня один из тысячи художников распиарен галереями, галеристами, остальные с трудом выживают. Многие уезжают, потому что в Европе они могут делать то же самое, но при этом еще и деньги зарабатывать. А я хочу, чтобы наши художники выставлялись у нас, чтобы их у нас знали, покупали.

Ольга Степанова, фото Олега Шрамко, «УЦ».

В последнее время в Украине стало модным огульно хаять времена Советского Союза. Почему-то наиболее активно вовлечена в этот процесс молодежь, появившаяся на свет в уже независимом государстве, но горячо отметающая и клеймящая прошлое, не свое прошлое.

Люди постарше, утверждающие, что в СССР все было плохо, зачастую сознательно и подсознательно ассоциируют Советский Союз с Россией. А по сути они отрицают историю. А ведь она есть – наша общая история, которую если и можно переписать (что делалось неоднократно и продолжает происходить), то стереть из памяти не получится. Один из ярких эпизодов нашей общей истории – космодром «Байконур», службу на котором проходило много наших земляков.

В галерею «Елисаветград» пришел мужчина и спросил: «Вас могут заинтересовать фотоснимки международных экипажей с «Байконура»? У меня их много». Сотрудников галереи, безусловно, они заинтересовали, журналиста «УЦ», ставшего свидетелем разговора, тоже. Познакомились. Юрий Анатольевич Карапалов прослужил на космодроме 16 лет, приехав туда лейтенантом, покинул Казахстан подполковником, вернувшись в родной Кировоград. Работал в военкомате, занимался общественной и политической деятельностью, до сих пор остается активным и неравнодушным гражданином.

На «Байконуре» его сектор отвечал за запуск спутников, об уникальности которых он рассказал. Фотографии экипажей достались ему от сослуживца, у которого на космодроме была служебная фотолаборатория. Юрий Анатольевич познакомил нас с еще одним военнослужащим, отдававшим долг Родине на космодроме «Байконур». Юрий Муконин – потрясающий рассказчик, увлеченный человек, судьба которого интересна с самого детства.

Оказалось, что он учился в Павлыше у самого Сухомлинского. Мама Юрия Васильевича была учительницей, ее Сухомлинский уговорил в качестве эксперимента отдать сына в первый класс с шести лет. Эксперимент удался – у мальчика были пятерки по всем предметам.

После года срочной службы в ракетных войсках Юрий Муконин поступил в Военно-космическую академию имени Можайского в тогда еще Ленинграде. Каждые пять лет ездил туда на встречу выпускников. По окончании «Можайки» попал на космодром «Байконур». Юрий Васильевич говорит, что там любому военному было несложно дослужиться до генерала – были бы желание и стремление. Но службу пришлось бросить, так как город стал открытым. Когда в соседнем дворе из коляски украли двухлетнюю девочку, жена, опасаясь за своих детей, настояла на возвращении в Кировоград.

О службе Юрий Васильевич рассказывает очень тепло. Должности занимал от командира взвода до командира части. Был в специальных подразделениях, в испытательных частях – на ракете-носителе «Протон». «Служба была очень интересная. Единственный недостаток космодрома – климатические условия. Протяженность водовода – 240 километров, хотя мы были на берегу Сырдарьи. На наших глазах продолжало уничтожаться Аральское море – результат полной бездарности хозяйствования. Пустыня, жара. Зима короткая, но суровая. Детей на каникулы старались отправить в Кировоград», – рассказал Юрий Васильевич.

«Байконур» – это несколько площадок. Город Ленинск, например, где жили Муконины, был «десяткой». Каждый объект имел свой номер. Кладбище – традиционно «тринадцать». Площадка номер один – гагаринский старт. Как забили строители там колышек 2 июня 1955 года, так и начался отсчет. Номер два – жилой и служебный городок возле этой площадки. «Протон» запускался с 81-й и 200-й. «Буран» – со 113-й. Нумерация была условной, по мере строительства площадок, но она прижилась и всеми использовалась.

Производили ракеты во всем Советском Союзе: Москва и Подмосковье, Воронеж и Куйбышев, Красноярск (все спутники связи) и Днепропетровск. «Протон» производился на заводе имени Хруничева в Москве. Юрий Васильевич там бывал. Говорит, что это огромнейшая территория, по которой ходили автобусы с проводниками, называющими остановки. Там делали станции «Салют», первую и вторую ступени ракеты-носителя «Протон». Третью – в Воронеже.

«Я руководил площадкой, с которой запускался «Протон». На меня работало 82 предприятия Советского Союза, – вспоминает Юрий Муконин. – В вагонах доставляли нам комплектующие, которые собирались в МИКах (монтажно-испытательных корпусах), испытывались, грузились на специальный установщик и – тепловозом доставлялись на старт. Представитель каждого завода приезжал на пуск, контролировал. На старте была заправка, если космонавты летят, садятся – и пуск».

Оказывается, кнопку старта нажимал какой-нибудь молодой старший лейтенант, потом уже программа подключалась. А лейтенант смотрит на табло и ведет репортаж: «Десять секунд – полет нормальный…».

«Моя часть запускала ракеты, отвечала за то, чтобы заправить и запустить. – рассказал Юрий Васильевич. – Спутник выносится за шестьсот секунд. И когда мы слышали «Шестьсот секунд – полет нормальный», облегченно выдыхали, начальник тыла уже барашка на вертеле жарил, и мы праздновали победу». Хотя были и аварийные пуски. «Наша ракета – умничка, она взрывалась, как правило, в поле», – заметил Муконин.

Юрий Васильевич сохранил дружеские отношения со своими сослуживцами. Еще на «Байконуре» играл в регби и продолжает играть за команду ветеранов. Ребята (уже седовласые) приезжают к нам в Карпаты – друзья по академии и космодрому традиционно в мае сплавляются по Черемошу, а летом ходят на байдарках по Днестру.

На космодроме семьи жили очень дружно, особенно если вы земляки, – это была одна большая семья. Мужья на службе, жены друг другу помогали готовить и смотреть за детьми. Поддержка была искренняя – родные ведь далеко.

Юрий Муконин был свидетелем запуска многих международных экипажей. Лично участвовал в запуске международного экипажа космического корабля «Сююз-36» в составе Валерия Кубасова и первого венгерского космонавта Берталана Фаркаша.

После приезда на «Байконур» Горбачева в 1987 году космодром начали рассекречивать. Город стал проходным двором, на объекты приезжали иностранцы, фотографировали все, что хотели. Кстати, летняя военная форма – сорочки с коротким рукавом – появилась в ходу тоже после приезда Горбачева. Он высказался, что там очень жарко, одна из стоящих рядом местных женщин сказала, что особенно жарко военнослужащим в форме. Горбачев упрекнул министра и поручил что-то придумать. Сначала разрешили закатывать рукава сорочек, потом – самостоятельно обрезать, со временем стали выпускать с коротким рукавом.

Сегодня Юрий Муконин – преподаватель экологии, гражданской обороны, безопасности труда Учебно-методического центра гражданской обороны и безопасности жизнедеятельности Кировоградской области. О нынешней должности говорит философски: «Я сверлил небо ракетами – портил озоновый слой, загрязнял экологию отравляющими компонентами, теперь искупаю вину перед человечеством и окружающей средой в МЧС».

Елена Никитина, «УЦ».