«Кировоград. Врачам Зайцевым»

Еще в 70-е годы прошлого века в старый дом на улице Гоголя приносили письма, подписанные просто «Кировоград. Врачам Зайцевым». Их в Кировограде знали все, и все знали их дом. Потому что в этом большом доме родились и выросли несколько поколений кировоградских врачей. А еще потому, наверное, что можно ни разу за всю жизнь не попасть на прием к эндокринологу, можно запамятовать фамилию терапевта или лора. Но акушеры нужны всем и всегда. И, конечно, мы все помним врачей, которые помогли появиться на свет нашим детям, были рядом с нами в самые интимные и самые счастливые мгновения нашей жизни.

Невозможно сосчитать, сколько кировоградцев появились на свет благодаря Зайцевым с 1925 года, когда врач Дмитрий Иванович Зай­цев с женой Еленой Ивановной приехал в Зиновьевск, и до 1999-го, когда ушла на пенсию Белла Львовна Зайцева. Самый младший в этой династии — Павел Золотаревский — и сегодня помогает малышам появиться на свет, правда, уже не кировоградским, а тель-авивским. Но обо всем по порядку.

Акушерский саквояж

В 2000 году, после смерти акушера Виктора Дмитриевича Зайцева, его дочь Наталья Золотаревская (тоже врач, но не гинеколог, а фтизиатр) долго не заходила в его гараж.

— Там была папина территория, - говорит Наталья Викторовна. - И мне было жутко идти туда самой. Когда приехал мой брат из Севастополя, я попросила его помочь найти что-то в гараже. И там, на антресолях, мы обнаружили настоящий дореволюционный акушерский саквояж. А в нем — документы! Все семейные документы — от метрического свидетельства моего деда Дмитрия Ивановича за 1884 год до 1957 года, когда его не стало. Мы читали и перечитывали эти документы, каждый раз открывая для себя что-то. Вот, например, это пианино, на котором играла моя бабушка, а потом я и мои дети. А в этой папке есть расписка, выданная дедушке, когда он его купил. Тут есть даже телеграммы, которые им с бабушкой присылали на свадьбу в 1916 году в Харьков, на улицу Гостинную, в дом Лебединских. А посмотрите, какой слог в документах начала века! «Расставаясь с глубочайшим сожалением в настоящее время с Д.И. правление считает своим долгом еще раз принести ему свою глубокую благодарность за понесенные труды и пожелать ему в будущем продолжать свой честный труд врача-человека» (это из свидетельства 1919 года, выданного Белоколодезским свекло-сахарным заводом, где, как значится в документе, Дмитрий Зайцев служил в должности врача с 1917 по 1919 год. — Авт.).

Документы действительно производят огромное впечатление. Потому что в этой папке не только история семьи, но, по сути, и история медицины, и история государства, и история языка. Например, в свидетельстве 1917 года речь идет о «господине д-ре» Зайцеве, а в документе 1919-го — уже о «товарисче враче». В документах конца девятнадцатого века отчества употребляются еще в старой форме: «Иван Петров Зайцев», начала двадцатого — уже в привычной нам и т. п.

Дальше — небольшие цитаты из документов.

«Метрическое свидетельство выдано Бобровскому мещанину Дмитрию Ивановичу Зайцеву в том, что в метрической книге Павловского уезда, села Нижнего Кисляя, Дмитриевской церкви за тысяча восемьсот восемьдесят четвертый год, в первой части, о родившихся, под № 53 значится: Сентября двадцать второго рожден, а двадцать третьего числа крещен Дмитрий. Родители его: города Боброва мещанин Иван Петров Зайцев и законная жена его Мария Николаева, оба православного исповедания».

Мещанин города Боброва Иван Зайцев, как рассказала Наталья Золотаревская, никакого отношения к медицине не имел. Так что патриархом рода и основателем династии можно считать хозяина акушерского саквояжа — Дмитрия Ивановича Зайцева.

Далее в папке документы, касающиеся его учебы. Дмитрий Иванович аккуратно собирал свидетельства о том, что он прослушал лекции Харьковского Императорского Университета по асептике и десмургии, по дезинфекции, прошел практический курс по наложению повязок и курс оспопрививания. А «Марта 28-го дня 1917 года удостоен степени лекаря».

1916 год — «Выписка из метрической книги о бракосочетавшихся. Февраль, 12. Студент Харьковского Императорского Университета Дмитрий Иванович Зайцев, православный, первым браком сочетался с чиновницей ІІ разряда харьковской телефонной сети, дочерью мещанина города Харькова девицей Еленой Ивановной Лебединской». Свидетелем по жениху в документе значится студент Харьковского Императорского Университета Петр Петрович Сумбаев. Запомните это имя — в послевоенные годы Петр Сумбаев еще раз выйдет на сцену и сыграет роль в жизни другого поколения Зайцевых.

До 1919-го Зайцев служил врачом в Харьковской губернии, его жена Елена Ивановна, которая окончила медицинские курсы при Императорском университете, работала вместе с ним в должности лаборанта. В 1919-м он становится главврачом Саблино-Знаменской больницы Александрийского уезда. В удостоверении, выданном в 1925 году, читаем: «Дано сие доктору Зайцеву Дмитрию Ивановичу в том, что с 1 сентября 1919 г. по настоящее время состоит в должности главврача Саблино-Знаменской рабочей больницы Зиновьевского рабмеда. (…) Проявил себя как опытный хирург-гинеколог, являясь в то же время хорошим администратором: еще в 1919 году Саблино-Знаменская больница была лишь на бумаге таковой, фактически же это был фельдшерский пункт, теперь же благодаря усилиям д-ра Зайцева Саблино-Знаменская больница расширена на 20 коек при наличии 2-х штатных врачей и 3-х фельд­шерских пунктов, являясь при том же образцовой в округе».

— Бабушка рассказывала, - говорит Наталья Викторовна, - что однажды к ним ворвались бандиты и под дулами винтовок увели дедушку. Она осталась одна с маленьким сыном и думала, что больше никогда не увидит мужа. Но он вернулся через три дня с деньгами и продуктами. Оказалось, что дедушку похитили как единственного врача в округе, чтобы лечить атамана. Дмитрий Иванович его вылечил, и его не только отпустили (на что он тоже не очень надеялся), но и по-царски отблагодарили. Дмитрий Иванович был уверен, что лечил самого Нестора Махно. Я не знаю, так или это. Может быть, это был какой-то другой атаман, в те годы банд было много, но история такая была.

4 декабря 1925 года доктор Зай­цев переходит на службу в г. Зиновьевск главврачом окружной поликлиники рабмеда. Следующий документ — уже не удостоверение, а «посвідчення» — началась украинизация: «Зайцев Д.І. з 15 грудня 1928 до 19 травня 1929 р. вчився на Зінов’євських Округових Державних Курсах Українознавства в групі при поліклініці».

В 1934 году Зайцев становится заведующим родильным отделением Второй советской больницы, а потом главврачом роддома № 2.

26 июня 1941 года «майор медицинской службы Зайцев Д. И. призван Кировоградским Горвоенкоматом в Красную Армию». Зай­цев возглавил эвакогоспиталь в Кировограде, который, по словам Натальи Золотаревской, находился на ул. Ленина, там, где сейчас ресторан «Весна». Это место было удобным, поскольку раненых привозили на поездах и с вокзала на трамваях доставляли прямо в госпиталь. Просуществовал этот эвакогоспиталь до оккупации Кировограда, весь коллектив госпиталя перешел в военно-санитарный поезд, где раненых лечили на ходу. Поезд остановился в Рязанской области и стал Скопинским эвакогоспиталем 4791.

В папке есть еще один потрясающий документ: газета «Красная Звезда» за 9 января 1944 года, полностью посвященная освобождению Кировограда. Где-то там, в Скопине, Дмитрий Иванович Зайцев купил эту газету, прочел и аккуратно подшил в папку с документами:

«Войска 2-го УКРАИНСКОГО фронта, прорвав сильную оборону немцев, в результате умелого обходного маневра, овладели областным и крупным промышленным центром Украины — городом Кировоград».

Газета просто потрясающая. На первой полосе — приказ Верховного главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина генералу армии Коневу и сообщение о том, что 8 января 1944 года «столица нашей родины МОСКВА от имени Родины салютует доблестным войскам, освободившим город КИРОВОГРАД, - двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий». На второй — подробные описания, как освобождали пригороды Кущевка и Лелековка, заметка о расстрелянном учителе из села Куцеволовка. Уверена, эта газета есть в кировоградском архиве. Но одно дело — специально идти в архив, чтобы ее прочитать, а совсем другое — найти случайно в папке с семейными документами.

Мура

— В этой комнате, где мы сейчас сидим, раньше был парадный вход с улицы, - рассказывает Наталья Викторовна. - Здесь располагался кабинет, где дедушка и Мура в послевоенные годы, когда была разрешена частная практика, принимали пациентов. Ой, я же еще не рассказала вам о Муре! Мария Ильинична была женой моего дяди Георгия Зайцева и любимой ученицей дедушки. Жили они в этом доме все вместе: дедушка и бабушка с одной стороны, у Муры и Георгия был отдельный вход. Георгий был врачом-фтизиатром, первым главврачом областного тубдиспансера, он практически организовал всю фтизиатрическую службу области. Они поженились перед самой войной. Георгия мобилизовали на фронт в 1941-м, а Мура работала в госпитале с дедушкой и бабушкой. Мура была необыкновенно красива (это видно даже на черно-белых солдатских фотографиях: в такое живое, открытое лицо можно влюбиться и сейчас, через пятьдесят лет после ее смерти. — Авт.). Папа рассказывал, что когда их санитарный поезд останавливали, задерживали, то разбираться посылали Муру — ее поразительная красота открывала все пути. Дедушка, который имел двух сыновей и мечтал о дочери, невестку боготворил. Мура была сердечницей и умерла рано, в 1951 году. Георгий вскоре опять женился — на враче-рентгенологе Ларисе Дмитриевне. А в кабинете Дмитрия Ивановича до его смерти стояла фотография его любимой дочери и первой помощницы. Бабушка рассказывала, что, когда не было пациентов, он мог часами смотреть на эту фотографию и плакать.

Сын Муры и Георгия Юрий Зай­цев — врач-кардиолог, живет и работает в Одессе.

Белличка

Белла Токман родилась в селе Троицкое Гайворонского района. В Кировоград Токманы приехали в конце 30-х в поисках работы. Белла поступила в медучилище, где акушерство в то время преподавал Дмитрий Иванович Зайцев. Она окончила училище в 1941-м и почти сразу же пошла работать в эвакогоспиталь на улице Ленина.

Когда началась оккупация, матери и сестре Беллы удалось уехать — они доехали аж до Самарканда. Белла разыскала их только в 1944-м. И когда в скопинском эвакогоспитале лечился узбек, которого нужно было сопровождать домой, послали, конечно, Беллу, чтобы она увиделась с родными. Отец Лев Токман с семьей не уехал, что-то задержало его в Кировограде, он собирался догнать их позже, но не успел. Совсем недавно с помощью Интернета Наталья Золотаревская нашла информацию о нем, от Кировограда он уехал очень недалеко, его расстреляли в Верблюжке.

— Когда мама вернулась в Кировоград, то пыталась разыскать родственников, - говорит Наталья Викторовна. - Но в Троицком расстреляли практически всех, никого не осталось. Позже она встретила одну женщину из Троицкого, в начале войны она была ребенком. Когда ее вместе с родителями вели на расстрел, то из колонны ее выдернул за руку полицай. Этот полицай с женой прятали ее до конца оккупации. Но он оставался полицаем, поэтому после войны его судили и посадили в тюрьму. Мама рассказывала, что эта женщина все время ездила в тюрьму к своему приемному отцу, не пропускала ни одного свидания…

Когда Белла Токман пришла работать в эвакогоспиталь, младшему сыну Дмитрия Зайцева Виктору было всего пятнадцать. Но он тоже работал в госпитале с мамой и отцом, выполнял функции конюха, грузчика, санитара и т. п., однако в 1945-м ему было уже 19, он вырос и влюбился в операционную сестру Беллу. Любовь была тайной, на этом настаивала Белла.

— Ну кто она была? — объясняет Наталья Викторовна. - Нищая сельская девчонка. А он — сын главврача, да еще и младше ее на несколько лет. Конечно, ей казалось, что Зайцевы ее не примут.

Так же тайно Виктор и Белла поженились — 9 мая 1945 года. Дмитрий Иванович и Елена Ивановна узнали о браке сына, когда тот уже уехал из Скопина, поступил в мединститут в Перми. Белла Львовна уехать с ним не могла, она ведь была мобилизована.

— Когда Дмитрий Иванович узнал об их браке, то вызвал маму к себе и стал выяснять, хочет ли она учиться дальше, - рассказывает Золотаревская. - Она хотела. Тогда он стал хлопотать, чтобы ее демобилизовали до начала учебного года. И добился этого. Экзамены она пропустила, но ее, фронтовичку, которая на отлично окончила медучилище, приняли и так. Мама рассказывала, что из одежды у нее были только гимнастерка и солдатское белье. Но бабушка, Елена Ивановна, молча, ничего ей не сказав, перешила на маму всю свою одежду, чтобы там, в институте, она выглядела не хуже других.

В сентябре 1945-го Белла и Виктор Зайцевы стали учиться в Пермском мединституте. Почему в Пермском? Директором этого вуза был давний друг доктора Зайцева Петр Петрович Сумбаев.

Через какое-то время Виктора Дмитриевича вызвали в НКВД и «попросили» доносить на директора. Он сразу же рассказал об этом Сумбаеву. И тот, подумав, решил, что ему уже не спастись, а Зайцевым нужно срочно уезжать как можно дальше от Перми. Он помог им перевестись в Одесский мединститут прямо посреди учебного года. Сумбаева действительно вскоре арестовали, с того дня никто из Зайцевых вестей от Петра Петровича не получал.

А имя Белличка появилось гораздо позже — так Беллу Львовну называли почему-то все ее внуки.

Новейшая семейная история

Виктор Дмитриевич и Белла Львовна Зайцевы окончили институт в 1950-м году. Дмитрий Иванович на тот момент был главврачом роддома, который находился на улице Луначарского. Но молодых к себе не позвал, сказал, что в Кировограде им работать еще рано, нужно набраться опыта в селе. Набирались опыта в селе Камышеватое Новоукраинского района во врачебном пункте, который обслуживал десять сел.

— Там жил Гиталов, - говорит Наталья Викторовна. - Они даже дружили, вообще они со всеми в Камышеватом дружили. Для меня Камышеватое — вторая родина, хотя я родилась уже тут, в Кировограде. Мы часто ездили туда, а все жители села, которые ехали по делам в Кировоград, останавливались у нас. Я до сих пор созваниваюсь с детьми маминых друзей из Камышеватого. Мама рассказывала, что тогда Гиталов еще не был так известен, он был просто прогрессивным трактористом.

В 1949 году у Зай­цевых родился сын Александр. В 1957-м — дочь Наталья. Александр Зайцев хирург-неонатолог, сейчас уже не оперирует, принимает малышей в поликлинике, живет в Севастополе. Его жена Людмила — акушер-гинеколог. Их старший сын Дмитрий пошел по стопам отца, тоже стал хирургом-неонатологом и тоже живет в Севастополе. Младший, Анатолий, был военным врачом и трагически погиб.

Моя собеседница Наталья Викторовна окончила Крымский медицинский университет в 1980-м, вернулась в Кировоград и вышла замуж за инженера Леонида Золотаревского — первого и пока единственного не врача в этой большой семье.

Виктор Дмитриевич Зайцев до 1988 года заведовал родильным отделением 2-й больницы, а еще имел очень редкую специализацию — фтизиогинеколог, лечил бесплодие у женщин, которые перенесли туберкулез. Белла Львовна Зайцева сама помогала появиться на свет всем своим внукам, никому этого не доверяла, даже мужу! Наталья Викторовна, смеясь, рассказывает, что она почему-то панически боялась, что именно ее внуков в роддоме с кем-то перепутают, поэтому не только сама принимала роды, но и сама относила малышей в детские палаты и сама повязывала им бирочки на ручки. Белла Львовна работала акушером-гинекологом в Кировограде до 73 лет, ушла на пенсию только в 1999 году.

16 января 2016 г. Беллы Львовны не стало. Закончилась эпоха. И если бы сегодня писали письма, то письмо с адресом «г. Кировоград. Врачам Зайцевым» уже некуда было бы нести. Хотя врачи Зайцевы есть и еще будут — пусть уже не в Кировограде, и не все носят именно эту фамилию. Дети Натальи Золотаревской — Виктория и Павел — оба стали врачами, оба живут в Израиле, Виктория работает в детской реанимации, а Павел — акушер.

Дух этого дома

Семейный архив доктора Дмитрия Ивановича Зайцева и им же составленный семейный альбом, в котором все так же аккуратно и в хронологическом порядке, производят огромное впечатление. Но главное в семейной истории Зайцевых — другое.

— В этом доме никогда не кричали и не ругались, - говорит Наталья Золотаревская. - Я даже не помню, чтобы кто-то повышал голос. Мама до самой смерти вспоминала, насколько она благодарна Дмитрию Ивановичу и Елене Ивановне, которые научили ее всему: сервировать стол, правильно пользоваться столовыми приборами и т. п. Ну что она видела? Разруху и войну. А здесь, в этом доме, всегда сервировали стол к ужину, дедушка никогда не садился к столу, не сменив воротничка. Но при этом учили ее так деликатно, что она ни разу в жизни не почувствовала, что она хуже, ниже. А знаете, как они проводили вечера? Бабушка Елена Ивановна играла на пианино, а дедушка — на скрипке. Они очень любили друг друга, сохранили эту любовь на всю жизнь, до дедушкиной смерти они ходили по улицам, держась за руки. (Наталья Дмитриевна об этом не говорит, но и младших Зайцевых, ее родителей, кировоградцы помнят как трогательно любящую пару. — Авт.).

Я очень хочу, чтобы эта внутренняя интеллигентность передалась моим внукам. Не знаю, может, ее можно воспитать, а может, это передается только генетически…

Нам показалось, что эта внутренняя интеллигентность хранится и в старом доме врачей Зай­цевых. То самое пианино, на котором в 30-е годы играла Елена Ивановна, а в 90-е — Павел Золотаревский. Десятки портретов на стенах и на столиках под стеклом — и старинные черно-белые, и современные цветные фотографии сегодняшних Зайцевых — правнуков и праправнуков Дмитрия Ивановича. Белла Львовна очень любила все эти фотографии. И Наталья Викторовна тоже их любит — очень аккуратно берет каждую в руки, долго рассказывает о том, кто на ней. Сегодня Зайцевы живут в разных городах и странах, но остаются одной большой семьей.

Семейная история Зайцевых удивительна еще и другим. Первая половина прошлого века была очень страшным временем, наверное, самым страшным за всю историю нашей страны. И когда мы пишем такие семейные саги, то обычно они начинаются с перечисления ужасов Первой мировой, революции и погромов, налетов банд, Голодомора, репрессий, Великой Отечественной. Но Дмитрий Иванович и Елена Ивановна жили как будто в другой реальности и в этой другой реальности растили своих детей. И не только они. Наталья Викторовна показывает мне две фотографии четырех сестер Лебединских 1912-го и 1952 года. У Елены Ивановны было, оказывается, три сестры. Все они без потерь пережили первую половину века, а одна, Валентина, даже жила в отцовском доме до самой смерти (правда, на очень урезанной площади). Уверена, что Зайцевым не было легко ни в революционное время, ни в 30-е годы, ни в сороковые, но все равно создается впечатление, что какая-то высшая сила хранила их от бед, хранила их мир, где по вечерам играли на скрипке и сервировали стол к ужину…

Ольга Степанова, «УЦ».