Владимир Панченко: о времени и себе

Владимир Евгеньевич Панченко для Кировограда — фигура знаковая. Он стал первым в истории главой Кировоградской областной организации Национального союза писателей Украины. Стал первым человеком, избранным жителями Кировограда народным депутатом на первых свободных выборах в 1990-м году (вместе с ним был избран также Владимир Желиба, первое лицо области на тот момент). Владимир Евгеньевич, по сути, вернул Украине Владимира Винниченко. Он первым из украинских исследователей побывал в Мужене, городе последних лет жизни нашего знаменитого земляка, и привез оттуда эксклюзивные материалы; есть «вина» Панченко и в том, что наш педагогический университет носит имя Винниченко. Немало лет Панченко был вице-президентом одного из лучших вузов страны — Киево-Могилянской академии. Один из самых известных литературных критиков Украины, автор десятка книг и редактор еще большего количества.

В Кировограде Владимир Панченко частый гость. В прошедшую субботу он встретился в рамках нашего «Украинского клуба» с общественностью областного центра. Владимир Евгеньевич попросил интересных вопросов. Только не таких, какой ему недавно задала одна журналистка: «Вы ж писатель? Годы вашей жизни?» Панченко сказал, что у него ответ пока есть только на 50%… И вот о чем говорили в Кировограде.

С самого начала Владимир Евгеньевич прокомментировал статью в «УЦ» о визите к нам почетного президента Киево-Могилянки Вячеслава Брюховецкого, с цитатой: «Мое самое большое разочарование — это Владимир Панченко». Напомним, именно Панченко Брюховецкий видел своим преемником на посту президента КМА. А Панченко отказался, чем и «разочаровал», и как он сам тогда шутил: «Есть реальная опасность, что я выиграю».

— На самом деле, как опытный управленец, Брюховецкий готовил несколько возможных преемников. И обо мне шел разговор. Но я еще за год до выборов следующего президента дал Брюховецкому знать, что не буду выдвигать свою кандидатуру. Понимаете, я до этого много лет был вице-президентом Могилянки по учебной работе, а это такая большая загрузка. Времени на что-то другое почти не оставалось. А я все же хотел заняться научной работой и творчеством. Поэтому немного и разочаровал Вячеслава Степановича.

— 2004-й год все дальше уходит в историю. Вам не кажется, что сейчас мы теряем даже то немногое, что удалось сделать для формирования по-настоящему украинского государства, украинской культуры?

— Я руководствуюсь в жизни тремя украинскими поговорками, связанными с камнем. Не держи камень за пазухой. Под лежачий камень вода не течет. Капля камень точит. В последнее я особенно верю. Нельзя говорить, даже на фоне всех разочарований, что все потеряно. И есть фундаментальные вещи, которые уже никак не победить. Главное — это ощущение свободы, которое многие почувствовали тогда. Когда человек раз ощутил это, его уже очень трудно вытравить, несмотря на все попытки. Человек, вкусивший свободы, уже не позволит с собой делать что угодно.

Ну и надо самим что-то делать. К тому же когда ты имеешь голос. Очень важной становится роль публичных интеллектуалов. Например, таких, как Ярослав Дашкевич, я недавно был на презентации его книги в Киеве. Это был публичный историк, блестящий, глубокий, такие рождаются раз в сто лет, жаль, что его нет уже с нами. Можно сидеть в кабинете, писать умные исследования и любоваться звездным небом над головой. А можно нести свою позицию в массы, как это блестяще удавалось Дашкевичу с глубоко научной, мотивированной точки зрения. Этот человек знал множество языков, и круг его мировых знакомств поражал. Так вот, этот человек в гораздо большей степени, чем кто-либо, формировал позитивное мнение мира об Украине. Он писал: «Значительную часть Украины захватили российские шовинисты и их коллаборанты, которые издеваются над правами нации, ведут никем не пресекаемую антиукраинскую кампанию…» Но он верил и знал, что это не навсегда.

— Ваше отношение к образовательной политике Табачника?

— Отрицательное. И даже не только как украинца, но и как человека, понимающего в образовательном менеджменте. Вот одно из последних предлагаемых нововведений министра — родители вправе выбирать язык, на котором будет учиться их ребенок. Вот представьте, завтра родителям в школе говорят: пишите заявление, и ребенок будет учиться на русском. И, допустим, в школе поделились 50 на 50 те, кто хочет украинский и русский язык преподавания. И что дальше? Делить школу надвое? Для одного и того же предмета вводить по два набора учителей, вдвое увеличивать штат? А представьте это в масштабах всей Украины! Это будет такая перетряска всей системы, что все достигнутое за эти годы можно потерять.

Или возьмем концепцию литературного образования, уже утвержденную в январе. До нее было два профильных предмета в школах — украинская литература и зарубежная. Теперь же будут украинская литература и мировая литература. Самими названиями что закладывается? Что есть мировая, большая литература. И есть какая-то украинская, которая вне мировой литературы, это что-то такое маргинальное, второстепенное. Такой логичный ряд напрашивается. Русская литература должна составлять 75 процентов от мировой, то есть под псевдонимом «мировая» будет идти по сути «русская». Я же не против великой русской литературы, ни в коем случае. Но ведь какой посыл в это закладывается? Что русская литература, все русское выше всех. Это все ложится в концепцию так называемого русского мира, проповедуемого многими в России, в первую очередь Патриархом Кириллом, духовным патроном Табачника.

Показательно, какие книги сам Табачник пишет. Из последних совместная с Виктором Ворониным «Крестный путь Петра Столыпина». Это просто житие святого! Столыпин — крупная фигура, но совсем неоднозначная. У них он такой державный деятель. Совершенно не говорится о его национальной и конфессионной политике, ведь именно при нем разгулялись «черносотенцы», пошли еврейские погромы, выселялись люди, тысячами казнили инакомыслящих. Об этом ничего почти не говорится или говорится, «если бы не он, крови было бы еще больше». Предисловие к книге написал Патриарх Кирилл. Но ведь его дело — религия, зачем он вмешивается в политику?

Кстати, такая шутка судьбы — Столыпин по образованию был биологом. И первая его печатная работа называлась «Табачные культуры в Южной России».

Я недавно напечатал статью в газете «День» «Чи поширюється влада Януковича на міністра Табачника?». В ней я провожу исторические параллели между известным украинофобом ХІХ века Юзефовичем, самым известным советским душителем всего украинского Маланчуком и Табачником. Он достойный последователь этих людей — один из ХІХ века, второй из ХХ, последний — ХХІ. Для меня это типологический ряд. Только Табачник в Украине парадоксов может занимать государственные должности, разве может кто-то представить, чтобы в Израиле министр образования выступал с антисемитскими лозунгами? И мой ответ на вопрос, вынесенный в заголовок статьи, — нет, не распространяется власть Януковича. У Табачника другое начальство, я всех не знаю поименно, только одного — Кирилла.

— Не могу не спросить у вас о ситуации с нашумевшим романом Василия Шкляра «Черный ворон», присуждением — не присуждением ему Шевченковской премии, осуждением романа многими деятелями.

— Чтобы все было понятно, надо посмотреть, где и кто осудил первым? Это произошло на заседании такого себе «Собора гражданского согласия», созданного при участии того же Табачника еще при Ющенко. «Собор…» еще в 2009-м опубликовал наказ кандидату в президенты Януковичу, в котором призывал ввести второй государственный язык, оставить российский флот в Севастополе, объединить газотранспортную систему с Россией и т.д. Озвучил обвинение в ксенофобии Шкляра господин Красовицкий. Он является издателем как книг Табачника, так и учебников по заказу Табачника. То есть финансово зависим от него.

Шкляра обвиняют в использовании слов «жид», «москаль». Но эти слова звучат от первого лица, а это же художественная литература. Это силовое поле слов литературного героя. Это же не научная статья в журнале. Ну что поделаешь — тогда так и говорили, это атмосфера тех лет. Следуя логике Красовицкого, следует запретить и Тараса Шевченко, ведь у него есть и «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями», или «Степи твої запродані Жидові, німоті…». У Шевченко есть такая лексика. Понятно, что сегодня в исследованиях, научных трудах такую лексику нельзя использовать. Но если бы Шкляр описывал борьбу Холодного Яра с какими-то эвфемизмами, то это было бы против истины, правды 20-х годов.

— А каково ваше мнение о другом литературном скандале — отказе Лины Костенко выступить на презентации своей книги во Львове? Неужто разглагольствования местных критиков на нее повлияли?

— Я так не думаю. Отвечать за нее я не имею права, но мне кажется, все не так. Во-первых, мне кажется, она обиделась на другое. Форматом всех ее встреч было открытое общение всех желающих. А ушлые ребята из Львова умудрились продавать билеты на встречу с Костенко за 50 или 80 гривен, и спрос был сумасшедший. Ну и, во-вторых, надо учитывать возраст. Это же очень большая нагрузка — ездить по городам, выступать. Я был на встрече с Линой Васильевной в Киеве, в Театре имени Ивана Франко, перед Рождеством. Так она после встречи, длившейся три часа, еще три часа всем желающим подписывала книги! До начала первого ночи! Это же физически непросто для человека в возрасте. Так что, возможно, и фактор усталости сказался.

Ну а эти критики… К таким вещам надо хотя бы готовиться. Если уж берешься критиковать фигуру уровня Костенко, то поработай над этим основательно, а не мели языком.

— Кировоградцы избрали вас народным депутатом 21 год назад. Не кажется ли вам, что если бы ваш первый созыв провел люстрацию, запретил бы коммунистам занимать государственные должности, то мы бы жили в другой стране?

— Вопрос справедливый. Хочу вспомнить одну важную ситуацию конца 1991 — начала 1992 годов. Это было после референдума, на котором народ Украины выбрал независимость. У меня тогда возникло ощущение, что многие лидеры, добившиеся этой независимости — Чорновил, Лукьяненко, Горынь, Дзюба и другие, — как-то остановились. Все — цель достигнута. Украина есть. А дальше уже само собой как-то будет. Я был среди тех, кто убеждал тогда, что надо идти дальше — огласить немедленно перевыборы парламента, срочно писать новую Конституцию. Это дало бы эффект моментального перехода на новый уровень, прихода качественно нового вида украинской элиты. Но большинство из национально-демократических сил пребывало в эйфории, Чорновил в том числе, и они говорили: «А зачем новые выборы? Мы же уже сделали дело! Теперь коммунисты будут делать то, что мы им скажем!» Мне кажется, это был главный поворотный момент нашей истории, после которого все покатилось так, как мы знаем. А ведь на той волне, проведи новые выборы, могли бы изменить кардинально, качественно страну. Но история не знает сослагательного наклонения.

— Вот уж скоро двадцать лет, как мы что-то строим. Но скажите, какую Украину мы строим и украинскую ли Украину?

— Глобальный вопрос. Но все же, оглядываясь назад, можно увидеть, что некую дистанцию мы таки прошли. Если вспомнить 88-й год, мы тогда, помню, собирались в Кировограде и обсуждали будущее системы образования.Сегодня практически все школы в городе украинские. Так что если сравнить ситуацию тогда и сейчас, то путь пройден немалый. Прошло уже несколько поколений школьников, учившихся в украинской системе координат, и это уже дает свой эффект и еще даст. Но во многом другом прогресса действительно нет. Кто бы еще в начале девяностых мог бы подумать, что на двадцатом году независимости Табачник предлагает отдать Польше Галичину, а писатель Юрий Андрухович — отдать России Донбасс и Крым? Я с этими точками зрения не согласен. И этого не будет, даже по техническим причинам. Потому что если, не дай Бог, начать отделять, то никто, повторяю — никто точно не сможет начертить границы государств. По какой линии отделять? И такое бы началось — общее рассыпание, анархия. Это очень опасные вещи. Но я уверен, что ничего не появляется само по себе, в том числе и такие заявления.

Мне кажется, многие заявления власти делаются от эйфории уже годичной — что им все удается. И все можно говорить. И делать, не замечая людей. А ведь пружина ими так уже накручивается, что скоро должна раскрутиться в обратную сторону. Причем (я ни в коей мере не претендую на лавры политического прогнозиста) у меня предчувствие, что раскручиваться начнет, бабахнет не в Галичине, не в Центральной Украине, а где-то в Днепропетровске. Почему? Да потому что Галичина и Кировоград голосовали в основном не за эту власть. А они ж то голосовали за эту! И тут начинает работать правило — если я тебя люблю, а ты мне изменяешь, то я начинаю вдвое сильнее тебя ненавидеть. И это власть этих людей, они ее искренне выбирали и теперь чувствуют себя лично оскорбленными. Мы вас привели к власти — а вы нам тарифы такие?!

— Вы сделали в избранной вами литературной критике блестящую карьеру. Что бы молодым сегодняшним посоветовали, что делать, чтобы пробиться?

— Молодость — это такой недостаток, который проходит. Честно говоря, мне кажется, что мое поколение в молодости было намного реактивнее, что ли. Мы старались охватить все, что только возможно, участвовать во всем, что только возможно. И принципиальнее были. Штрейкбрехера тогда найти было очень трудно. Ну и материальному надо меньше уделять внимания.

И вообще нереализованность молодежи сегодня мне кажется самой большой проблемой Украины, большей, чем, скажем, жилищно-коммунальное хозяйство и газ.

— Владимир Евгеньевич, сегодня вновь можно будет баллотироваться в народные депутаты Украины не по спискам, а от территорий. Не хотели бы снова пойти от Кировограда? Многие вас бы поддержали.

— (Панченко очень удивился вопросу. — Авт.) Я обещаю подумать над этим. В следующий приезд обязательно отвечу.