Диагноз под кайфом

Медициной доказано — наркоманами людей делает болезнь-зависимость. Не наркотики, не поведение, а именно болезнь. Что-то внутри не дает удержать контроль над употреблением зелья, и это «что-то» склоняет к неадекватным поступкам в тех или иных жизненных обстоятельствах. Когда человек становится одержимым навязчивой идеей, начинает без конца хитрить, чтобы только принять спасительную дозу, то наступает физическое, психическое, духовное и эмоциональное расстройство.

Пожизненное самоубийство

Александра теперь боятся люди. Те, кто еще вчера жал руку и хлопал по плечу, сегодня при встрече проходят мимо, отводя глаза и облегченно вздыхая. Та, что еще вчера клялась в вечной любви и обещала выйти замуж, сегодня даже не хочет сказать слово поддержки.

— Желание попробовать наркотики у меня возникло после пятнадцати лет. Толкнуло чистое любопытство, не было никаких стрессовых ситуаций. Просто показывали в фильмах, слышал от кого-то, был интерес узнать, что же люди чувствуют на самом деле. Вот и решил испытать это на себе.

Первый наркотик, который начал употреблять Александр, — это морфий. Парень вспоминает:

— Я учился в медучилище, и мы с сокурсниками решили на практике попробовать. Тогда все от кайфа заснули. Потом была марихуана, как и у многих. Тогда я уже курил обычные сигареты, пробовал алкоголь. Но в то же время активно занимался борьбой и баскетболом. По-моему, малые дозы не мешают спорту. Я знаю многих спортсменов, которые курят и пьют. Я не понимал тогда, что любая зависимость ломает человека. Трамадол, амфетамины, тогда же — «порошок»*, но это были единичные случаи, в виде экспериментов. Тоже было интересно попробовать.

Потом Саша поступил в институт. Параллельно подрабатывал. Тогда он не думал, что начнет колоться всерьез. Встречался с хорошей девушкой, были нормальные отношения в семье. Но потом как-то все разладилось: «Наверное, если бы близкие понимали меня, я бы не сорвался».

«Винт»** Александр начал колоть недавно, в 23 года. Но наркозависимым себя уже считает.

— Даже сильный «порошок» для «плотных системщиков» на каком-то этапе уже не в кайф, они колются, потому что он им необходим: мышцы болят, депрессия, желудочные спазмы, боязнь выйти на улицу, все тело ломит. Они и рады бы, но не могут бросить. Они больны. И они не «завяжут» сами. Я знаю «сухой» метод отвыкания. Это когда человек просит своих друзей, те его запирают в подвале или в каком-нибудь другом помещении, оставляют еду, питье, и он 2 недели борется с ломкой. Его не выпускают никуда. Но это очень жесткий метод — он для тех, кто не хочет обращаться в клиники.

От «порошка» у Александра поначалу зависимости не было. А от «винта» — буквально с первого раза появилась очень сильная зависимость.

— Я на «винте» 2 года. Правда, даже от первой его дозы наступает очень большая потеря веса, сильнейшая физическая и психологическая стимуляция, под «винтом» невозможно ни есть, ни спать. А потом — жуткая депрессия. Сначала, когда я «вмазался» (сохраняю терминологию респондента. — Авт.), ощущал сплошной прикол, хочется движения, какие-то мысли интересные в голову приходят, что-то записываешь, музыку слушаешь. Потом начиналась депрессия, и я давал себе обещания: все! Больше — никогда! Вся жуткость «винта» в том, что когда его варит человек, который не знает в точности, как его делать, то, как правило, получаются очень высокие концентрации. А концентрация больше 1 куба — это уже передоз. К счастью, о смертельных случаях от «винта» я слышал. У меня один раз была «винтовая» передозировка, случайно. Очень сильно заболело сердце, повысилось давление до 200, сердцебиение бешеное. Хотелось отдохнуть, а отдохнуть невозможно, потому что тебя с каждым ударом сердца подбрасывает. Нужен валидол, но сразу теряешься, не знаешь, куда деваться. «Винт» очень усиливает любое стрессовое состояние. Если на душе плохо, то переживания еще больше усиливаются… Иногда песни начинал писать, стихи, музыку сочинял. Потом уже, на следующий день, понимал, насколько все было глупо. Из головы просто идет мусор, а мне казалось, что это классно…

Я как-то пробовал смешивать «порошок» с «винтом». Получается «варшавка». Очень жуткое было ощущение. Это смесь галлюцинаций с подрывами, со слабостями, с тошнотой, с полной потерей ощущения того, что я вообще биологическое существо. Действие такого коктейля — часов 12. Но после — жутчайшая депрессия. Суточный нездоровый сон. Отходняк длился неделю. Первые три дня я ощущал (или, правильнее сказать, вообще не ощущал), что в голове после этого коктейля ничего не осталось. Такое ощущение, будто мозги вынули, хочется просто тупо сидеть, а каждая мысль приносит физическую боль от перенапряжения.

Александр пытался «соскочить» три раза. Сначала отлеживался у знакомых в общежитии, потом вернулся домой, но его там не приняли. Мать заставляла есть из отдельной тарелки, стирать белье в отдельном тазу, а младшему брату запрещала подходить к парню. Окончательно «слезть» с иглы он так и не смог, да и не питал особенных иллюзий по этому поводу. Лег в больницу. Подлечился.

— Сейчас не колюсь. Но тяга к «винту» останется, как мне кажется, на всю жизнь. Вот недавно я встретил ребят, которые тоже несколько раз бросали навсегда. Посидели, попили водки, а потом звучит такая фраза: «А не сварить ли нам завтра “винта”: у меня дома никого не будет…» Я согласился. Потом на следующий день не пришел. А мысль была. Я уверен, если для человека наркотики финансово доступны, он когда-нибудь да сорвется. Я много таких случаев знаю. Просто некоторые отдают себе отчет, что, когда начинаются проблемы со здоровьем, сердечко пошаливает, нужно завязывать. А некоторые, если нет такого психологического тормоза, катятся все дальше и дальше.

— Плохо, когда колоть уже некуда и нужно отыскивать небольшие вены на ногах, — заметил мой собеседник. — Я сам доходил до такого состояния… Это конец…

И хоть Александр сейчас проходит реабилитационный курс, его выдают глаза. Отстраненные, прозрачно-голубые… Он знает, что все равно окончательно вылечиться не сможет, но это, впрочем, не имеет для него особого значения: «На самом деле я умер уже давно, когда понял, что не смогу без дозы. И ни один доктор меня не спасет».

Запретный плод сладок?

Способы вовлечения молодежи в наркоманию весьма разнообразны. Исследователи отмечают, что никто из подростков, начавших употреблять наркотики, не задумывается о возможности стать от них зависимым. Все они либо удовлетворяют собственное любопытство («А ну-ка, проверим — что такое галлюцинации?», «А ну-ка, правда ли, что наркотики дают наслаждение?»), либо пробуют наркотики в угоду уважаемой ими компании. Первые шаги в наркоманию подростки осуществляют с намерением лишь однократного употребления, но обстоятельства складываются так, что аналогичные ситуации повторяются и подросток попадает в наркотическое рабство.

Существует множество сценариев вовлечения в наркозависимость. Вот некоторые из них.

К примеру, друзья подростка неоднократно и взахлеб хвастаются, что накануне вечером очень славно провели время: собрались на квартире одного из старших и кроме обычных развлечений курили «травку». Было как никогда весело. Воображение рисует подростку весьма заманчивые картины развлечений. Любопытство и зависть берут свое, и он принимает предложение присоединиться к компании.

А иногда друг мальчишки вместо обычных сигарет предлагает ему иные, от которых у человека возникают неведомые ранее ощущения и беспричинный смех. Друг раскрывает смысл шутки и сообщает, что сигареты были с «травкой». Первый нежданно-негаданно приобретенный наркотический опыт побуждает подростка к повторению приятных ощущений.

Часто встречаются случаи, когда компания авторитетных друзей тинейджера предлагает ему попробовать «траву» или зелье, которые члены этой компании сами употребляют.

Друзья подстрекают его словами: «Не будь трусом», «Ты что, слабак?» Ситуация усугубляется присутствием в компании симпатичной девушки. Подростку приходится уступить.

Первая проба наркотиков может происходить в хмельной компании, когда возбужденный и утративший настороженность парень (пьяному море по колено) без всякого нажима со стороны окружающих залихватски соглашается курить «траву».

Или наркотик предлагается девушке парнем, в которого она влюблена. Парень шантажирует ее, говоря, что их дальнейшие отношения возможны, только если она вместе с ним будет покуривать зелье. Если в момент наркотического соблазнения девушка находится в состоянии легкого алкогольного опьянения, она легче поддается на такой шантаж.

Встречаются случаи, когда друг предлагает парню, от которого ушла любимая девушка и который мучительно переживает разрыв, «уколоться и забыться». Действительно, после приема нарковещества трагедия блекнет и забывается, но только до протрезвления. Молодому человеку приходится вновь принимать наркотик, и так — до появления состояния зависимости от него.

Таким образом в приобщении к наркомании не так уж много добровольцев. Гораздо чаще это происходит путем обмана или насилия. Даже когда подросток пробует наркотик из собственного любопытства, он приходит к этому стремлению не сам, а в результате умышленной психологической обработки, вызывающей это любопытство.

Спасение утопающих…

От наркомании страдают не только сами наркозависимые, но и их близкие. После того как сын Валентины Александровны чуть не погиб от передозировки, она пересмотрела свое отношение к проблеме. Перечитала много соответствующей литературы, посещала курсы. Сейчас создает общественную организацию, которая помогала бы родственникам наркозависимых не сорваться в бездну отчаяния. Сама разговаривает с ребятами, находящимися на лечении, их родными и близкими. Делится опытом.

— Близкие, живущие рядом с человеком, пристрастившимся к наркотикам, обычно схоже реагируют на изменение его поведения: обиды, гнев, чувство виновности, нервные срывы, ощущение беспомощности и бессилия.

Вся семья наркозависимого выбита из нормальной колеи и страдает. Обычно родители ощущают ответственность за состояние ребенка и задают себе вопросы: «Где упустили? В чем наша ошибка?» Самому же наркозависимому выгодно, чтобы вы ощущали себя виновными, и он продолжает обвинять: «Вы во всем стремились подавлять меня, командовать, унижать» либо «Вам не было дела до меня» и т.п.

Чтобы наши требования к наркозависимому были реалистичными, от нас требуются усилия. Ведь нам предстоит глубоко осознать, что живущий рядом — это больной человек с искаженными понятиями и чувствами. Мы можем наблюдать, как он «меняет лица»: то жалкое, подавленное состояние, то враждебность, напор, жестокость; то неестественное дружелюбие и разговорчивость. Резкие смены настроения зависят от биохимического состояния, связанного с дозой наркотика. Таким образом жизнь семьи наркомана становится также зависимой от перепадов настроения пристрастившегося. Каким же образом удастся нам быть «реалистичным» в ожиданиях и требованиях? Мы просто должны сохранять свою надежду, должны установить границы и правила и требовать их соблюдения.

Валентина знает, наркомания — это болезнь. Когда мы возмущаемся: почему ты опять выпил? Почему не прекратишь колоться? — мы и не подозреваем, что попадаем в точку: болезнь начинается и заканчивается потерей контроля за употреблением алкоголя или наркотика. Мы требуем, просим именно о том, что зависимый человек физически не может сделать — контролировать употребление! Болезнь играет алкоголиком или наркоманом как кошка мышью — иногда отпуская, но не давая убежать совсем. Обязательно наступает момент, и он снова начинает пить или колоться.

Вот примеры типичного поведения наркозависимого человека. Он будет отрицать, что вообще есть проблема («не твое дело!», «просто у меня “нервная” работа», «это вы мне нервы треплете, из-за вас пью», «как к друзьям попаду, так и уколюсь…»); что это — болезнь («ладно, я “завяжу” скоро. Никакая помощь мне не нужна, что я, сам не справлюсь?!»); что эта болезнь касается всего человека в целом: и его организма, и психики, и отношений с людьми, и души («вот брошу пить, и все восстановится, дай только срок», «это вы меня “затюкали”, «я с детства был ”своим“ в любой компании», «дети пошли теперь — отца не уважают», «жизнь теперь такая — каждый за себя»… ); что зависимость — навсегда («я уже 2 года не колюсь, сколько можно?», «хватит уже говорить об этом, я никогда пить не буду, и помощь мне не нужна!»)

В семье все становятся раздражительными. Нет ничего удивительного, что обычно уравновешенные и здравомыслящие взрослые, под влиянием резко изменившегося поведения своего ребенка начинают говорить и поступать, как ранее им было несвойственно. В период психического срыва люди могут действовать, как буйные сумасшедшие. Родители могут упрекать, угрожать, обзывать, ругать, упрашивать, даже бить. Но ни одно из этих средств, конечно, не идет на пользу ситуации. Наркоман ощущает от близких только угрозу и неприязнь, что добавляет смятение к его болезненным чувствам.

С целью защитить и уберечь от лишних неприятностей многие родители сами раздают долги, сделанные наркозависимым ребенком, звонят в школу или на работу и придумывают причины его отсутствия, лгут на звонки по телефону.

— Родители боятся, что наркоман навредит своей жизни, поэтому они пытаются вмешаться и исправить его поступки, исходя из лучших намерений. Возможно, многие в первую очередь думают о своей репутации. Другие делают все это, движимые чувством вины. Некоторым невыносимо видеть сына или дочь страдающими.

Когда родители спасают наркозависимое чадо и заглаживают его ошибки, они подкрепляют его склонность продолжать образ жизни, являющийся основной причиной его беды. Ведь за свое плохое поведение он получает вознаграждение — сначала в виде «кайфа» от наркотика, а потом в виде ликвидации всех последствий — на работе (учебе) всё улажено, долги розданы, проданные вещи заменены новыми.

Таким образом «заботливые» родители сделали все, чтобы ребенок не почувствовал бы последствий своих поступков и не смог бы сделать выводы. Ребенок, которого постоянно прощают за то, что не несет обязательств по долгам, за то, что теряет, а потом и ворует деньги или вещи, привыкает в своей семье быть безответственным, эгоистичным.

Валентина отметила, что в семье, где «живет» наркомания, чувствуется уменьшение любви. Когда наркотики становятся важнее, чем благополучие близких, чувство любви подвергается испытанию, и, к сожалению, зачастую злоупотребление ими постепенно убивает любовь. Родители наркозависимых, уже осознавшие губительность своего пособнического поведения, нашли ему альтернативу. Это — «жесткая любовь». Любить своего ребенка жесткой или твердой любовью — значит, заботиться о нем настолько, чтобы уметь сказать «нет» в ответ на злоупотребление, не вредить ему, но быть готовым противостоять обидчику. Полезный и здравый подход к наркозависимому — использовать возможности похвалы, одобрения, поддержки. Это особенно важно, когда мы заметим его попытки вырваться из губительной среды и вернуться к нормальным людям.

— Многие из нас недооценивают такие простые вещи, как улыбка, доброе слово, ласка. Сейчас мы настолько встревожены и озабочены, что просто боимся стать дружелюбными. Много раз мы «горели» на попытках быть любящими, так что теперь мы сдержанны. И все-таки многое всё ещё зависит от нас — сумеем ли мы преодолеть в себе боль, страхи, обиды, отчаяние. Мы должны показать своему ребенку пример, как нести ответственность за свою жизнь, за свое счастье, как стать человеком, способным принимать от других участие, так же, как и дарить его. Поэтому, если ваш положительный пример вызовет хотя бы небольшие изменения к лучшему, это стоит усилий, затраченных на борьбу с болезнью, стоит того, чтобы перестать быть гонителем и стать другом.

Когда родители находят в себе силы и терпение осуществлять жесткую любовь, каждый начинает отвечать за свои поступки, и, соответственно, начинается процесс оздоровления.

Это единственный шанс на избавление от болезни «наркомания», которой поражены все члены семьи, в той или иной степени.