«Я могу только уехать из этой страны!»

Cколько уже сказано и написано об «утечке мозгов» за границу, и для «УЦ» эта тема давно уже стала «своей». Но на сей раз мы не будем вдаваться в пространные суждения по поводу, ограничимся констатацией: тенденция существует и усиливается. Причин называют множество, чаще всего, наверное, все-таки звучат «шкурные мотивы» — люди едут за деньгами, хотя есть и исключения.

Сегодня в «УЦ» — интервью с одним из «ушельцев». Кировоградец Александр Романенко 1982 года рождения, в свое время окончил кибернетико-технический колледж по специальности «Финансы и кредит», потом, сменив профиль, поступил в местный педуниверситет. В 2004 году получил диплом переводчика, основной язык — немецкий. Последние два года живет в Германии — учится, работает. Уехал туда своими силами, правда, не как профессионал, а в качестве «няньки», как и многие наши соотечественники, получив визу AU-pair.

Вместе с ним уехала его девушка — поначалу они жили в разных городах, в разных семьях, позже оба поступили в университет, поменяли визы и съехались, сейчас живут вместе в съемной комнате. Жениться, правда, пока не собираются. Недавно Александр приезжал в родной город — увидеться с родителями, друзьями, отдохнуть в Крыму.

Какими видятся Германия и немцы нашему соотечественнику, какой «оттуда» видится Украина и что в конце концов заставляет дипломированных специалистов покидать родину и искать счастья «за бугром», тяжело работая не по профессии, — обо всем этом расскажет сам Александр. Кому-то его суждения, может быть, покажутся слишком прагматичными, кто-то из «истинных патриотов», возможно, обвинит его в космополитизме. Но, во-первых, со стороны всегда виднее, а во-вторых, если отбросить «сопли и слюни» — он во многом прав. Впрочем, не будем ничего никому навязывать.

— Саша, скажи, ты поступал на иняз сразу с прицелом на отъезд?

— Когда поступал, нет. Идея созрела позже, в процессе учебы. Мне захотелось увидеть мир, узнать что-то новое. По-моему, это достаточный мотив.

Я не могу сказать, что в Украине мне было тяжело, чего-то не хватало. Просто захотелось чего-то нового. И оставаться в Германии навсегда не собираюсь — пока. Сейчас я просто учусь.

Конечно, я мог бы вполне нормально устроиться и здесь (в Украине — ред.). Но там я вижу больше. Да, мне тяжело работать, тяжело учиться, но я знаю, что результат принесет мне очень многое.

Поначалу было очень сложно психологически, были мысли бросить все и вернуться, несмотря на огромное количество усилий, приложенных для того, чтобы уехать. А когда все более-менее стабилизировалось — поступил в университет, устроился на работу, стало сложно уже физически.

По большому счету, этот перелом — между состоянием, когда тебе плохо и когда тебе уже нормально, происходит на материальном уровне — как только становишься на ноги, начинаешь видеть перспективу.

— Расскажи о своей работе, учебе — насколько их реалии отличаются от наших?

— Поначалу жили в семьях, первоочередной задачей было следить за детьми, приходилось и по хозяйству работать. То есть если бы, например, пришли гости, то я сидел бы с ними за одним столом, а потом все убирал бы. В некоторых семьях, куда попадают наши AU-pair, есть домработницы, уборщицы, в некоторых — нет, и тогда их работу приходится выполнять «в довесок» к своим прямым обязанностям. Это, прямо скажем, не те условия, о которых можно мечтать. Поэтому наши, как правило, ищут возможность как-то их поменять, а систему AU-pair используют как наиболее доступную возможность для легального въезда в страну. У кого-то получается, у кого-то — нет.

У меня получилось. Я поступил в Университет прикладных наук Гиссена-Фридберга (это названия двух соседних городов), поначалу на германскую филологию — эта специальность была на тот момент наиболее доступной, потом устроился на работу, год я только работал, перевелся на другой факультет, сейчас учусь и одновременно работаю водителем — полдня вожу, полдня учусь. Изучаю экономику предприятий и очень доволен своим выбором — возможность поменять специальность была только один раз.

Кстати, хочу особенно отметить этот момент. Получив одно высшее образование здесь и проучившись всего год там, я могу заявить с уверенностью: знания, полученные в европейском университете, несравнимы со знаниями, полученными в украинском. Ни по качеству, ни по количеству. Я говорю, в первую очередь, о сфере их практического применения. Все то, чему меня учат сейчас, применимо к реальным видам профессиональной деятельности. В то время как в нашей системе высшего образования действительно необходимые курсы очень сильно «разбавлены» общими дисциплинами. Затраты усилий и времени на овладение ими никак впоследствии не «окупаются» — эти знания просто не нужны и быстро забываются. Так, после 5 лет учебы в КГПУ я понял, что не знаю ничего, кроме немецкого языка. А еще я понял — уже там, — что учиться нужно не только для того, чтобы как-то сдать сессию. Так что реалии отличны в корне.

Я уже говорил, что работаю сейчас водителем. Подтвердить свою квалификацию переводчика оказалось очень сложно — это отняло бы огромное количество сил, средств, а главное — драгоценного времени при отсутствии гарантии успешного результата. От этой идеи пришлось отказаться, а время я использую для того, чтобы получить качественное образование по актуальной специальности.

Украинские права у меня уже были, и переоформить их в принципе оказалось достаточно несложно. Вожу «Мерседес» — небольшой грузовик. Кстати, на днях здесь влез в нашу «Славуту» — отвык, кабина маленькая, руль крохотный, по зеркалам не ориентируюсь… К хорошему быстро привыкаешь.

Работодатель — частная фирма Metzgerei — Party Service Kuntz, кстати, в прошлом году она праздновала свое столетие, теперешний шеф — представитель уже четвертого поколения владельцев. Поначалу это была просто мясная лавка — члены семьи владельцев тогда сами забивали скотину, сами готовили колбасу. Постепенно бизнес расширялся, на сегодняшний день компания имеет свое производство и небольшую торговую сеть. Кроме мясопродуктов торгует напитками, сырами, есть кухня, которая готовит огромное количество разнообразных блюд, салатов — крепкий средний бизнес, которого в Украине практически нет.

— Насколько я понимаю, чтобы прекратить свое пребывание в семье в качестве AU-pair и стать студентом, нужно было пройти через определенные юридические процедуры?

— Конечно. Для того, чтобы поступать, нужно было переоформить визу — с AU-pair на студенческую. Не покидая страны, это сделать достаточно непросто, покинув ее — практически невозможно. Необходимо огромное количество всевозможных документов — мне помогала сестра, которая давно живет в Германии и знает, что к чему, помогали родители — высылали те документы, которые нужны были отсюда…

А решает все в конечном итоге чиновничье настроение — грубо говоря, то, понравишься ты в отделе по делам иностранцев или нет. Встречают, как известно, по одежке, необходимо было показать, что ты если еще не свой, то, по крайней мере, близок к ним. Соответствующим образом одеваться, продумывать буквально каждый шаг — а их было множество — чиновник должен поверить, что ты действительно готов влиться в это общество, принять его законы — как писаные, так и неписаные.

Депортировать из страны могут исключительно за нарушение закона — любого, не обязательно иммиграционного. Например, одну из наших соотечественниц выслали из Германии за подделку проездного, в котором она изменила дату — традиционную постсоветскую смекалку использовать там не стоит.

— Как ты адаптировался к жизни в новом обществе — какие они вообще, немцы?

— Есть разные люди. Есть воспитанные, интеллигентные люди, с ними легко. А есть люди простые, с ними сложнее. Хотя каких-либо острых конфликтов не было никогда. Меня ни разу никто не оскорбил потому, что я «русский», не дал почувствовать себя человеком другого сорта — люди там, не в обиду украинцам, живут совсем на другом уровне, до которого нам еще далеко.

Но — и для нас это, наверное, самая большая проблема — общаться приходится не с теми, с кем хочешь, а с теми, кто есть. То есть, само собой, мы общаемся и по работе, и в университете, но это не та отдушина, которую иногда очень хочется иметь. Получить удовольствие от общения можно только с нашими. Немцы — совсем другие люди, с другим мышлением. Не плохие — просто другие! И те, кто приехал туда лет десять назад, — они тоже стали другими.

— Кстати, тебе приходилось пересекаться с украинцами, русскими, есть ли там места «контактного проживания» наших эмигрантов, какие-нибудь «русские кварталы»?

— Конечно, в прошлом году, например, я познакомился в метро с русским парнем. Нормальный, простой парень, сейчас мы с ним общаемся, вечером можем куда-нибудь выйти, потратить 50 евро.

Насчет «русских кварталов»: говорят, что в Берлине живет около 200 тысяч турок и, как минимум, столько же «наших». То есть около 4% населения. Но в Берлине нам, к сожалению, побывать пока не удалось. В Гиссене таких мест нет.

Кстати, разграничения по национальностям между выходцами с территории бывшего Союза не производят — откуда бы человек ни приехал, для немцев он — «русский». Так же предпочитают называть себя и сами иммигранты.

Один из соучеников — немец — меня однажды назвал, заметь, совершенно без издевки, по-дружески, — «казахстани». Для них «русские» — это, в первую очередь, переселенцы из Казахстана, куда этнических немцев со всего Союза массово переселяли в сталинские времена. Примерно 75% выходцев с территории бывшего союза, проживающих в Германии, — именно оттуда.

Они начали приезжать в конце 1980-х и продолжают до сих пор. Причем приехавшие в разное время получили совершенно разные льготы. Как поначалу, так и теперь их всех селят в специальных лагерях-приемниках. Но если первых иммигрантов в них держали недолго, быстро распределяли, давали неплохие квартиры и солидную материальную помощь, то позже их стали задерживать в лагерях подольше, а помощь выделять — поменьше. Сейчас правительство активизирует программы помощи для этнических немцев, живущих за рубежом, — Германия устала принимать, им проще направить средства на то, чтобы поддержать диаспоры на местах, но чтобы к ним больше не ехали.

Вообще Германия ориентирована в первую очередь на Россию — это ее основной партнер на ближайшее время как в сфере энергетики, так и в качестве рынка сбыта. Экономика Германии направлена на экспорт — внутренний рынок просто не в силах потребить производимое в стране количество товаров.

— Сталкивался ли ты с «турецкой проблемой» — говорят, в Германии засилье турок…

— Турок действительно очень много — массово они начали въезжать в 60-е годы — тогда в Германии катастрофически не хватало рабочих рук. И сейчас их там намного больше, чем русских, а скоро будет больше, чем немцев. Ведь рабочим позволяли привозить с собой семьи. А что такое турецкая семья, все понимают. В семьях коренных немцев, как правило, 1 ребенок, в русских — 1-2. Им этого хватает. В турецких же семьях рождается по 5-6 детей. То есть прирост населения Германии происходит за счет турецких семей.

Турки привезли с собой свою культуру и заметно ухудшили криминогенную ситуацию в Германии…

— У нас тут тоже недавно произошло довольно резонансное убийство, когда парня забили битами — слышал об этом?

— Да, все это ужасно. А в особенности то, что убийцы остались безнаказанными. Там такое невозможно в принципе — в Германии процент нераскрытых преступлений практически нулевой. Нашли бы всех, причем очень быстро. Если ты просто поцарапал машину, вероятность того, что тебя найдут и накажут, очень велика — более 90%.

А описанный вами эпизод вообще не произошел бы. Как только началась бы потасовка, сразу же — в течение нескольких минут — вмешалась бы полиция. Кто-то бы позвонил, приехало бы, как минимум, три полицейских машины с вооруженными людьми. Германия — очень законопослушная страна, в отличие от Украины. Там же были люди, кто-то мог позвонить с мобильного, вызвать милицию — человека ведь убивают! А не сделал этого никто потому, что люди в Украине не верят в авторитет власти! Это, кстати, первое, чем нужно заняться, чтобы в этой стране можно было жить, и одна из основных причин моего отъезда. Здесь я не могу защитить ни себя, ни мою семью законными методами. Я могу только уехать из этой страны!

— Ты следишь за тем, что происходит в стране? С тех пор, как ты уехал, у нас много всего произошло…

— Меня всё это действительно волнует. В 2004 году, во время оранжевой революции, мы постоянно смотрели телевизор, почти каждый день звонили домой. Лично я сомневался в том, что какие-то перемены будут, но мы очень хотели этих перемен. О том, что происходит сейчас, мне даже слышать жутко.

Конечно, я регулярно общаюсь с родителями — узнаю, как они тут, звоню приблизительно раз в две недели, пишем письма друг другу… Они меня всегда очень поддерживали, оставляя за мной право на самостоятельные решения, — это очень важно.

— Ты уже определился с тем, как будешь дальше? Вернешься по окончании учебы или попробуешь остаться?

— Вернемся ли мы в Украину — вопрос. Такую возможность мы не исключаем, к тому же рабочие визы иностранцам выдают очень неохотно, я уже говорил об этом. После окончания учебы, скорее всего, придется делать выбор. Сейчас мне кажется, что перспективней будет выехать в Россию. Но это только мои мысли на данный момент…

— Как ты справляешься в материальном плане? Ведь нужно чем-то платить за учебу, жилье, питаться. Со студенческой визой, насколько я знаю, полноценно работать нельзя…

— Собственно, учеба для нас пока не стоит ничего — я плачу около 200 евро административных, управленческих сборов университета, в эту сумму также входит стоимость студенческого проездного практически на все виды транспорта, который ходит в округе — кроме экспресс-поездов.

Сейчас на рассмотрении законопроект, которым плату за обучение для иностранцев хотят поднять до 1700 евро — на 1,5 тысячи. Возможно, это произойдет в 2007 году, тогда для нас наступят тяжелые времена.

Оплата труда в Германии почасовая — так, в Гиссене, скажем, официант получает 5 евро в час при ненормированном рабочем дне. Я на должности водителя официально зарабатываю 8 евро в час, работая от 4 до 6 часов, то есть около 1000 евро в месяц. В принципе, мне этого пока хватает. Работать по закону мне можно только 90 дней в году — имеется в виду, восьмичасовых. Официально, по документам, я столько и работаю. Все, что «сверху», — по личной договоренности с работодателем…

Комната в Гиссене для одного человека стоит 160 евро, для двоих — можно договориться за 190. Снять квартиру можно за 600-650 евро, нам пока не по карману.

Самая обычная стрижка стоит 10 евро. А если бы я вдруг захотел покрасить волосы, это обошлось бы мне уже в 30 евро. Бутылка французского коньяка, который я иногда пью, стоит 5 евро. В принципе, на жизнь мне хватает.

Вообще цены в Германии, об этом говорят сами немцы, слишком высоки — очередной скачок произошел после ввода евро.

Я уже говорил о том, что экономика Германии на спаде — их расцвет прошел. По данным соцопросов, за последние несколько лет количество коренных немцев, которые хотят покинуть страну, увеличилось на 30%. Если раньше всю грязную работу — в сельском хозяйстве, в сфере услуг и т.п. — выполняли иностранцы — турки, поляки, русские, а немцы даже слышать об этом не хотели, то сейчас они начинают возвращаться на должности уборщиков и официантов. Еще два-три года назад это было невозможно. Поэтому двери для иммигрантов постепенно закрываются, во всяком случае, рабочие визы иностранцам стараются не выдавать — даже если за вас поручится работодатель. И тем не менее, наши продолжают ехать — полулегально, устраиваясь на непрестижные работы. Потому что там — все равно лучше, чем здесь. Во всяком случае, спокойнее.

Добавить комментарий