Рубрика: 48

Подзаголовком к этой истории можно смело поставить — «Как прокуратура новоархангельских педагогов защищала». Впрочем, не только к прокуратуре у героев этой истории возникают недоуменные вопросы.

Описанные события приключились в селе Надлак Новоархангельского района Кировоградской области. Но кто даст гарантии, что нечто подобное не происходило, не происходит или не будет происходить в других школах и с другими педагогами не только на Кировоградщине?

Началась эта своеобразная история 4 ноября прошлого года, но логического финала нет и по сей день. Если коротко, то к 4 ноября 2005 года средняя школа в Надлаке доработалась до полной невозможности вести учебный процесс. Нет, не исключено, что продолжали бы педагоги по-прежнему мужественно давать уроки в холодных классах, а их мужественные ученики — учиться в пальто и шапках, а письменные задания выполнять в варежках и продолжать наживать себе аллергию на холод. Но 4 ноября грянуло постановление главного санитарного врача Новоархангельского района. Школа была закрыта, а учебный процесс прерван до 27 декабря, без малого на два месяца.

За это время угольная кочегарка школы была переоборудована на газ. И это тоже своеобразная история. Угольная кочегарка ранее принадлежала колхозу, но при распаевании была отдана в частные руки в качестве имущественного пая. Но на переоборудование школы под газовое отопление 107 тыс. грн. выделил, естественно, районный бюджет… Однако продолжение истории к кочегарке отношения не имеет. 27 декабря школа возобновила занятия. И пока ученики и педагоги в других школах радовались Новому году и зимним каникулам, в надлакской школе усиленно наверстывали упущенное. Одно время поговаривали даже о необходимости работать и в выходные дни, и в сверхурочное время, да спохватились — сверхурочная работа должна оплачиваться в двойном размере, а педагоги и без того за время вынужденного простоя зарплату получали, какой бюджет этот перерасход выдержит? Словом, и так педагоги справились: сумели до конца учебного года (правда, как они признаются, прихватывая и внеурочное время, которое им не оплачивалось) начитать полный объем материала. Выполнили, что называется, свой гражданский долг. А потом посмотрели друг на друга и спросили: а чего им стоило это гражданское мужество? Очень интересный, кстати сказать, вопрос!

Оплата труда — ключевые слова в этой истории. Вынужденный почти двухмесячный простой оплачивался в размере двух третей оклада. Причем нет даже полной ясности, были ли сотрудники школы ознакомлены с соответствующим приказом. Или — был ли этот приказ согласован с профсоюзом? Потом педагоги, наращивая усилия, пропущенные два месяца наверстали — и без единой дополнительной копейки. Но — стоит ли обижаться на это людям, которые два месяца спокойно просидели дома, да еще деньги за это получали? Да нет же, объясняет председатель профсоюзного комитета надлакской средней школы Мария Осьмакова, дома никто не сидел: хотя уроков в школе и не было, все каждый день, как положено, выходили на работу, участвовали в уборке мусора из классов после установки отопления и так далее. Но эти два месяца не были оплачены в полном объеме. Две трети оклада означают, что каждый педагог в школе недополучил от 300 до 500-600 гривен — в зависимости от своей ставки и учебной нагрузки. Но потом-то каждый из педагогов ударными темпами выполнил требуемый объем учебной работы! К тому же — и чисто по-человечески — ни 500, ни 300 гривен никак не были бы для сотрудников школы лишними. Дело еще и в том, что возможность газификации школы появилась в результате газификации всего села. А газификация каждого подворья в селе отнюдь не была для его обитателей бесплатной.

После этих объяснений вся история предстает совсем в ином свете. Давайте представим себе бригаду плотников, которая подрядилась построить дом к определенному сроку и за заранее определенное вознаграждение. Но в середине работы вдруг случился двухмесячный простой — из-за того, что заказчик вовремя стройматериалы не подвез. Но потом-то плотники эти два месяца наверстали — сдали дом в срок. А заказчик вдруг заявляет, что за те два месяца, пока они по стройке слонялись, ожидая, привезут стройматериалы или нет, он им вознаграждение уменьшит! Но где логика, если работы выполнены в полном объеме, а вознаграждение выплачивается не полностью?! Вполне естественно, что педагоги, оказавшиеся в положении этих гипотетических строителей, обратились за защитой своих прав в родной профсоюз, в КРУ Кировоградской области и в прокуратуру.

Процитируем ответы в хронологическом порядке. В письме за подписью председателя обкома профсоюза образования и науки Светланы Скалько говорится — со ссылкой на КЗОТ и отраслевое и областное соглашения, — что за время простоя «в случае возникновения производственной ситуации, опасной для здоровья», должен выплачиваться средний заработок — то есть никак не две трети. Или кто-то будет спорить, что работа в промерзших классах не относится к ситуациям, вредным для здоровья? В официальном ответе прокурора Новоархангельского района Ю.Дульдиера педагогам сообщается, что вынесен протест на приказ, которым была установлена оплата труда в размере 2/3 ставки. Еще одно письмо за подписью С.Скалько: обращение обкома профсоюза рассмотрено прокурором Кировоградской области. Вполне однозначен и вывод КРУ: «Сам факт закрытия школы (в соответствии с постановлением главного санитарного врача района от 04.11.05 №133) засвидетельствовал мотив угрозы для здоровья как учеников, так и учителей». И далее выводы: приказ об оплате труда в размере 2/3 ставки противоречит КЗОТ, а отдел образования Новоархангельской РГА обязан произвести перерасчет. И — увы-увы! — ни одна из этих бумаг (как, возможно, и следовало ожидать) действия не возымела…

По словам Марии Осьмаковой, о том, что прокуратура для защиты законных интересов коллектива школы обратилась в суд, в Надлаке узнали… почти случайно. Никто не побеспокоился, чтобы привлечь сельских педагогов к участию в судебном процессе в качестве третьей (заинтересованной!) стороны, либо в качестве свидетелей, либо хотя бы уведомить их о рассмотрении дела. Это оставляет ощущение, что судебное решение выносилось келейно и кулуарно. Судебного вердикта педагоги в глаза не видели — лишь слышали, что протест прокурора отклонен. Суд якобы не признал производственную ситуацию опасной для здоровья, а результат проверки КРУ, видимо, остался в роли бумажки, которую можно повесить на гвоздик в известном месте. Не знают педагоги, заявлено ли прокуратурой апелляционное представление. Да и в целом вся эта история оставила их в состоянии глубокого уныния: к кому (и зачем) обращаться за помощью, если результат будет заведомо нулевым? Не лучше ли полагаться на самих себя — в частности, любое обстоятельство заранее оформлять актами, протоколами и прочими бумаги (которые на суде, увы, вновь могут оказаться бесполезными)?

У этой медали есть и обратная сторона. Педагоги, кроме всего прочего, теряют веру и в профсоюзы. Около половины педагогов школы в Надлаке этой весной, не дожидаясь окончания учебного года, написали заявления и вышли из рядов своего профсоюза.

Скандальный материал из железнодорожной Знаменки Кировоградской области принесла очередная редакционная почта. Касался он узла проблем, которые завязались (на сей раз) вокруг коммунального предприятия «Шляховик», но при этом бил наотмашь сразу по трем «поколениям» знаменской городской власти — от городского головы Михаила Нестерова до нынешнего мэра Виктора Крюкова.

«Некоторое время назад, в эпоху правления одного из предыдущих градоначальников, — начиналось в летописном стиле послание из Знаменки, — городские власти озаботились неудовлетворительным состоянием дорог в городе и решили это состояние кардинально улучшить». А результатом, сообщалось далее, стала… фактическая гибель коммунального предприятия «Шляховик». Этот факт и заставил редакцию погрузиться в «летописные глубины времени».

В столь же летописном стиле можно добавить, что Знаменка — не только железнодорожная столица Кировоградщины, но в определенном смысле и просто дорожный город. Автомагистраль Е-50, идущая через Знаменку, соединяет Западную Украину с Восточной, продолжаясь не только до Днепропетровска и Донецка, но и пересекая затем южную границу с Россией — в направлении Ростова-на-Дону. Автомагистраль Е-577, идущая через Кировоград, соединяет Знаменку с Кишиневом. Ведут дороги из Знаменки на Полтаву и Харьков, на Одессу и Николаев. Но люди, жившие в Знаменке всего-то восемь лет назад, отлично помнят, в каком ужасающем состоянии находилась тогда главная знаменская улица — от самого въезда со стороны Кировограда и до выезда на Александрию. Так что тогдашний «один из предыдущих градоначальников», а конкретно — городской голова Михаил Нестеров, совершенно правильно «озаботился неудовлетворительным состоянием дорог в городе и решил это состояние кардинально улучшить». А все беды, которые произошли после этого, теперь в Знаменке принято именно на него и списывать.

Что же такого сделал Нестеров, который был избран на пост первого лица местного самоуправления в 1998 году и получил в наследство кучу проблем? Долги по зарплате на бюджетных предприятиях достигали 6-7 месяцев. На коммунальных предприятиях — до года. На остановившихся заводах — до двух лет. И надо было не только решать проблемы с погашением долгов, но и обеспечивать работу коммунальной сферы, ремонт дорог и многое другое. В числе других решений, которые принимала городская власть в бытность Нестерова мэром Знаменки, было и решение о передаче в аренду асфальтового завода. Как вспоминает сам Михаил Александрович, решение о передаче завода, структурной единицы «Шляховика» (который имел к тому времени около 3 миллионов долгов), в аренду на 2-3 года было в тот момент наиболее оптимальным. Завод заработал. Уже в течение первого сезона лег асфальт не только на главной магистрали города, но и на нескольких других улицах. Меньше стали материть Знаменку автомобилисты, едущие через нее на восток, запад, юг и север. Причем работы выполнялись, что называется, авансом — в счет будущей оплаты в течение трех лет (плательщиком выступал, естественно, «Шляховик»), отмечает М. Нестеров. К тому же, добавляет он, арендатор вполне закономерно выиграл тендер, запросив за выполнение работ раза в два дешевле, чем другие известные в области подрядчики. И когда в конце 2000 года (в результате печально памятных знаменчанам событий) Нестерова «ушли» с должности, работы, выполненные на сумму около 800 тыс. грн., были на треть оплачены. И у Михаила Александровича нет никаких сомнений, что городская власть полностью и в оговоренные сроки выполнила бы свои обязательства перед арендатором, выполнившим, в свою очередь, обязательства перед городом.

Однако уже совсем иной застал ситуацию Владимир Джулай, избранный городским головой Знаменки в 2002 году. Как он рассказывает, к тому времени речь шла уже не просто о выплате недоплаченной суммы денег, а об исполнении судебных решений, принятых в пользу арендатора. По выражению Владимира Александровича, штрафы накладывались на недоплаченные штрафы, пеня — на пеню. Причем процесс растянулся на все четыре года полномочий нового созыва городской власти. В результате городской бюджет затратил больше, чем первоначально стоила выполненная работа. Тем не менее, к 26 марта этого года, дню всеукраинских выборов в органы власти всех уровней, говорит В. Джулай, оставались непогашенными только 186 тыс. грн. Разумеется, существовал и механизм, который позволил бы наконец поставить точку на затянувшемся процессе: стотысячный кредит для немедленной выплаты и согласованный график погашения остающейся суммы. Но, к сожалению, этот возможный механизм остался нереализованным…

Нынешнюю ситуацию очень точно характеризует письмо из Знаменки: «Неприятности “Шляховика” на этом не кончились. Последовал новый суд, который, естественно, поскольку расчет не был завершен, признал правоту истца-арендатора, после чего исполнительная служба описала имущество городского коммунального предприятия и заблокировала его счета (в результате предприятие теперь вообще не имеет права ни получать никаких денежных средств, ни тратить их — в том числе и на зарплату). Потихоньку работники “Шляховика” начали превращаться в героев известного анекдота, которые, не получая зарплату, продолжали ходить на работу до тех пор, пока с них, в конце концов, не стали требовать плату за вход…»

Но что дальше? Этот вопрос редакция адресовала нынешнему городскому голове Виктору Крюкову. По его оценке, все, что связано со «Шляховиком», требовало проверки КРУ. В этот орган и обратился новый мэр, получив полномочия. Вызвало удивление мэра и то, что около 90% своего годового бюджета «Шляховик» выбрал еще до середины апреля, и многое другое. Поэтому в первую очередь Крюков хотел разобраться, насколько рационально тратятся бюджетные деньги. Вызывают его сомнения и действия исполнительной службы, описавшей имущество коммунального предприятия, то есть имущество, принадлежащее территориальной общине, — эти действия городская власть теперь оспаривает в судебном порядке…

30 ноября, в день, когда номер «УЦ» уходит в типографию, ситуацию со «Шляховиком» рассмотрит сессия Знаменского городского совета. Не будем сейчас, когда пишутся эти строки, загадывать, какое направление примет разговор на сессии. Однако позиция мэра однозначна: Знаменке необходимо не только сохранить имущество территориальной общины, но также и свое коммунальное предприятие, обеспечив при этом возможность его развития, — а возможности у городской власти для этого есть.

Похоже, именно в таком, подвешенном — в прямом и переносном смыслах — состоянии находится внешняя реклама в Кировограде.

Попробуем обосновать данное утверждение, исходя из информации, озвученной на пресс-конференции заместителем городского головы — директором Департамента по вопросам градостроительства, архитектуры, экологии и земельных ресурсов Кировоградского горисполкома Александром Черным и начальником управления архитектуры горисполкома Григорием Литвиным.

Как известно, еще до недавнего времени рынок внешней рекламы в Кировограде полностью контролировало КП «Горреклама» — предприятие на правах фактического монополиста занималось выдачей разрешительных документов и взимало оплату с рекламных агентств города. На сессии горсовета 19 октября депутаты упразднили данную структуру, передав ее права и обязанности управлению архитектуры. Однако новые договоры — уже c управлением — заключили всего 20 субъектов. Еще 57 находятся, что называется, в процессе, а еще около 30 — в раздумьях. Неопределенность в данном вопросе усугубляет и то обстоятельство, что хозяйственный суд своим постановлением приостановил решение депкорпуса. Таким образом, куда сегодня обращаться желающим разместить рекламу на биг-бордах, сити-лайтах или троллейбусных растяжках, а также установить новые рекламные носители, остается вопросом…

За время судебных разбирательств управление архитектуры успело принять новые правила застройки, размещения внешней рекламы и тарифы на использование рекламных носителей. Однако в силу они вступят только после Нового года. Правда, с учетом постановления суда и этот момент может считаться спорным.

Пока остается нерешенной и судьба биг-бордов, которые были установлены их владельцами самовольно, без разрешительных документов. По словам Александра Черного, их владельцы должны легализировать свое имущество в течение двух недель.

Всего же в ходе инвентаризации в Кировограде было насчитано почти четыре сотни (!) биг-бордов, 43 сити-лайта и 380 других рекламных плоскостей. Не секрет, что столь значительным числом этих самых биг-бордов мы обязаны прошлым, мартовским выборам, когда конструкции росли буквально как грибы. Столь повышенный спрос политиков на носители этого типа впоследствии обернулся для рядовых кировоградцев …прямой угрозой жизни и здоровью. Ведь установленные в спешке железные конструкции, бывало, не выдерживали даже порывов ветра — были случаи, когда они обрушивались прямо на проезжую часть. По словам Григория Литвина, ответственность за соблюдение мер безопасности при этом несут владельцы конструкций. Однако о том, кто и когда был (и был ли?) привлечен к ответу за имевшиеся случаи обрушения, журналистам не сообщили…

Очень хочется также узнать и о том, когда наш город будет очищен от агитационного «мусора», который за последний месяц заполонил стены домов, заборы и столбы и уже успел превратиться в безобразные неряшливые лохмотья. И кто возьмет на себя эту работу? Ну до выборов, за сутки до дня голосования, понятно, это должны были сделать сами кандидаты — хотя бы потому, что в ином случае, по закону, их могли лишить права быть избранными. И один из претендентов таки пострадал за невыполнение этой нормы — хотя до сих пор (!) кировоградцы могут лицезреть агитки практически всех участников мэрской гонки.

Поэтому соответствующий вопрос был задан журналистом «УЦ» представителям городских властей. Увы, однозначного ответа получить не удалось. Ведь чиновники, отвечающие за чистоту и благоустройство города, как выяснилось, одновременно возложили эту обязанность как на специнспекцию по благоустройству города, так и на …организации и учреждения, на чьем балансе находятся загаженные дома, заборы и столбы. Загаженные в данном случае потому, что для размещения агитации в цивилизованном городе должны были быть выделены специальные места — стенды и т.д. Утешает одно — избавить кировоградцев от изрядно намозоливших глаза изображений потенциальных благодетелей нам обещают уже до конца этой недели.

Проблема статуса и безопасности культурного наследия приобрела в последние годы просто-таки планетарное значение. Является ли культурное наследие государств мировым достоянием или собственностью отдельно взятой страны? Как Украина оберегает свой бесценный культурный фонд и что надо делать, чтобы его умножить? Как не допустить разбазаривания музейных экспонатов и защититься от контрабандистов? Об этом и многом другом корреспондент «УЦ» поговорил с заместителем председателя Государственной службы по контролю за перемещением культурных ценностей через государственную границу Украины Павлом Билашом, который на один день приехал в Кировоград, чтобы помочь разрешить спорную ситуацию с передачей нашему городу коллекции полотен Петра Оссовского.

— Наша служба имеет статус правительственного органа государственного управления и является структурным подразделением Министерства культуры и туризма. Чем мы только не занимаемся… Во-первых, это контроль за ввозом-вывозом культурных ценностей. Мы осуществляем контрольно-разрешительную функцию, проводим государственные экспертизы, выдаем «добро» на право транспортировки культурных ценностей, сотрудничаем с таможенными и правоохранительными органами в процессе борьбы с незаконным перемещением ценностей. Это достаточно большой и емкий кусок работы. Во-вторых, это направление, связанное с возвращением памятников культуры, которые были незаконно вывезены за пределы Украины.

— Многое, наверное, было утеряно в годы Великой Отечественной войны?

— Да. С началом Второй мировой войны в нацистском государстве был создан целый ряд специальных организаций для выявления вывезенных ценностей на захваченных территориях и их изъятия. Среди них Аппарат генерального посредника для учета немецкого культурного наследия на присоединенных восточных территориях («Генеральное посредничество “Восток”»), находившийся в ведении Гиммлера, батальон особого назначения под командованием штурмбаннфюрера СС барона фон Кюнсберга, состоявший из специалистов в области культуры и искусства, подчинявшийся министру иностранных дел И. фон Риббентропу, эйнзацштаб рейхслейтера Альфреда Розенберга и учрежденный им же «Центр по охвату и сбору культурных ценностей на оккупированных восточных территориях» и др.

Помимо разграбления имущества оккупанты уничтожили многочисленные памятники культуры и истории, архитектурные шедевры с многовековой историей. Поэтому после разгрома агрессора моральная и культурная обоснованность равноценного возмещения нанесенного им ущерба не вызывала сомнений ни у кого. По решениям союзных оккупационных властей Германия обязывалась возместить разграбленное своим культурным достоянием. 21 января 1946 г. Контрольный совет принял документ «Определение понятия “реституция”», в котором излагались ее общие принципы, а 17 апреля 1946 г. — документ «Четырехсторонняя процедура реституции», в котором излагались ее методы и механизм реализации.

Таким образом, культурные ценности, перемещение которых из Германии производилось на основании актов Союзной контрольной власти и военных администраций зон оккупации, являются законно вывезенными и возвращению не подлежат.

— Какие музеи больше всего пострадали?

— Можно с уверенностью констатировать, что все ценные коллекции довоенного времени были переполовинены. Ярчайший пример — музей Богдана и Варвары Ханенко в Киеве. Это бывший Музей западного и восточного искусства, которому в период независимости Украины вернули историческое название — имя людей, стоявших у истоков формирования этой коллекции. Ее основу и по сей день составляют ценности, собранные в свое время Богданом и Варварой. В годы войны были утеряны тысячи единиц хранения, элементы декора. Музей Ханенко — среди «лидеров» по описанию потерь. Подобная ситуация, к сожалению, наблюдается во всех музеях Украины. Есть еще одна проблема, связанная именно с тем, что немцы вывозили не только сами ценности, но и инвентарные книги, каталоги. А те реестры, которые остались нетронутыми, по большей части сгорели в военных пожарищах. Сегодня мы можем только по словам очевидцев констатировать, что та или иная ценность хранилась в том или ином музее, а реально подтвердить эти факты не представляется возможным. Главная проблема реституционного процесса — доказать, обосновать, подтвердить документально, что этот предмет хранился именно в этом учреждении.

— Во время распада Советского Союза процесс распределения культурных ценностей между бывшими союзными республиками, наверное, вызвал некоторые разногласия?

— Утеря музейных единиц происходила как в до-, так и в послевоенный период. За годы Советской власти никакой проблемы для Москвы не было в том, чтобы выписать любой экспонат из любого музея Союза. Моментально издавалось соответствующее распоряжение, оно спускалось в профильное министерство союзной республики — и памятка вывозилась. Мы часто сталкиваемся с фактами, что де-юре все передачи украинских ценностей в российские учреждения были документально оформлены. В качестве примера приведу ситуацию, над которой мы в данный момент работаем. В 1975 году по приказу Министерства культуры УССР более трех десятков единиц крымско-татарской литературы были вывезены в Библиотеку им. Салтыкова-Щедрина (Российская национальная библиотека, одна из крупнейших библиотек мира). И экспонируются они там на абсолютно законных основаниях. Мы пытаемся найти доказательную базу, но, боюсь, все это бессмысленно…

— Вы занимаетесь также популяризацией украинских культурных ценностей, которые находятся за рубежом…

— Согласно договору, который наша служба заключила с Бахчисарайским заповедником и Росохранкультурой, сейчас в Санкт-Петербурге работают наши ученые, занимающиеся созданием новых каталогов. Результатом их работы будет сборник характеристик крымско-татарской литературы. Эту информацию мы введем в научный обиход Украины и ознакомим наше население с частичкой этого культурного наследия.

Немногим ранее мы выпустили еще один каталог на английском и русском языках. Эта серьезная монография посвящена клейнодам гетмана Богдана Хмельницкого, которые хранятся в крупнейших музеях Европы. Над его созданием работали ученые из Украины в соавторстве с культурологами из Швеции, Польши и России. Я считаю, что это издание — одна из лучших современных работ на эту тематику. Мы продолжаем и дальше знакомить мировую общественность с периодом казацкой эпохи. Буквально сейчас мой коллега из Института истории находится в Оружейной палате Кремля, работает в фондах, фотографирует и систематизирует экспонаты, связанные с клейнодами Запорожской Сечи.

Помимо прочего мы также активно сотрудничаем с украинской диаспорой, проживающей далеко за пределами Украины. Очень многие выходцы из Украины на достаточно высоком уровне реализуют себя как музыканты, художники, поэты.

— Их творчество принадлежит Украине?

— Не всегда. Культурное наследие украинской диаспоры принадлежит той стране, которой они его завещают. Мы можем похвастаться достаточно плодотворным сотрудничеством — либо сами «митцi», либо их потомки с удовольствием контактируют с нашей службой. Многие культурные ценности из-за границы сейчас через соответствующие организации передаются Украине, согласно договорам дарения с целью экспонирования их в украинских государственных музейных фондах. Приведу яркий пример — этой весной в Украину из Нью-Йорка привезли большую коллекцию (более 60 работ) известного художника-модерниста первой половины ХХ века Олексы Грищенко. Обидно, что это имя в Европе и Америке достаточно известно, а в Украине о нем мало кто знает. Мы фактически вернули все его картины на историческую родину. Имя Грищенко вошло в разрабатываемую нами рубрику «Повернутi iмена». Коллекцию его работ с удовольствием взял на хранение Национальный художественный музей, где она сейчас экспонируется. По мнению специалистов, это собрание полотен представляет очень большую ценность.

— А украинской культурой в Европе интересуются?

— Особенно живой интерес к культуре Украины проявляет, безусловно, Польша. Я очень рад, что обеим сторонам удалось выйти на тот уровень взаимоотношений, которые мы называем «вивчення спiльної культурної спадщини».

Западная Украина долго была в составе Речи Посполитой, Польши. И достаточно длительное время камнем преткновения в отношениях двух стран оставалась известная многим коллекция «Оссолинеум» (Оссолинских). С ней связана давняя история. В XIV веке князь Любомир завещал коллекцию культурных ценностей (документы, литературу, картины) своему родному городу Львову. А Львов в то время находился в составе Речи Посполитой. Поляки долгое время претендовали на это собрание ценностей, аргументируя свои претензии тем, что Любомир преподнес его, собственно, в дар своей на то время родине, то есть Польше. Во время Второй мировой войны эта коллекция фактически разделилась на две части. Одна часть и сейчас хранится в библиотеке им. Стефаника во Львове, вторая — во Вроцлаве, в фондах «заклада Оссолiнських».

На сегодняшний день руководство библиотек вышло на конструктивный уровень общения. Уже можно говорить о взаимной отцифровке, т.е. создании цифровых копий украинских экспонатов, которые передадутся Польше, и, наоборот, копии польских ценностей будут отданы Украине. Таким образом, создадутся две полноценные коллекции.

А вот с Российской Федерацией связано много спорных вопросов. Например, вспомним такой исторический факт: в 1775 году императрица Екатерина II ликвидировала Запорожскую Сечь. Ее фаворит Потемкин забрал клейноды (регалии) Сечи и увез в Санкт-Петербург. Они сейчас экспонируются в Оружейной палате, в Эрмитаже. Эта богатейшая коллекция не дает покоя многим радикально настроенным националистам, которые утверждают, что клейноды были незаконно вывезены за пределы Украины. По-моему, этот факт должен восприниматься как историческая данность, и претендовать на возвращение этих ценностей Украина просто не имеет права.

— Вернуть утерянные ценности сложно?

— Процесс реституции, включающий в себя крепкую доказательную юридическую базу и особенности внутреннего законодательства той или иной страны, достаточно непрост. Факты возврата ценностей, находящихся в музеях Европы и мира, можно пересчитать по пальцам. С Россией дело обстоит несколько проще, да и то только благодаря вашему земляку, начальнику управления по сохранению культурных ценностей Росохранкультуры Виктору Петракову. Например, несколько лет назад, после длительных переговоров Российская Федерация передала нам 11 фрагментов, которые в свое время фашистами были вывезены из Михайловского Златоверхого Собора. В конечном итоге они оказались в фондах Государственного Эрмитажа. Переговоры по поводу их возвращения на историческую родину велись лет восемь, и в конце концов благодаря поддержке Виктора Петракова нам удалось их вернуть в Киев, в музей Михайловского Златоверхого монастыря. Этот факт получил большой резонанс, и я считаю, что его можно отнести к нашим успехам.

— Часто ли вы сталкивались со случаями возвращения культурных ценностей, вывезенных контрабандным путем?

— В принципе работа с контрабандой находится в компетенции таможни и органов внутренних дел — они занимаются ее поиском и изъятием. Но наша служба не остается в стороне — мы тесно сотрудничаем с правоохранительными органами, постоянно обмениваемся информацией. Через нас проходят все базы данных краж культурных ценностей, совершенных в других странах. А что касается конфиската, то наша служба подключается к этим делам на этапе судебных разбирательств и определяет, в какую библиотеку, музей, архив их передать на хранение.

Правда, по-настоящему ценные вещи попадаются крайне редко. Часто граждане просто по незнанию попадают в неприятные ситуации. Люди вывозят те или иные предметы, не подозревая об их истинной ценности. Согласно нормам украинского законодательства, любая вещь «возрастом» более 50-ти лет подлежит экспертизе, и на ее вывоз нужно специальное разрешение.

Государственная таможенная служба иногда проводит показательные презентации — выставляет на обозрение общественности представляющие интерес конфискованные ценности. На одной из таких выставок мы увидели крайне интересные экспонаты — салатницы и конфетницы, изготовленные на заводе Фаберже. Их забрал на хранение Музей исторических драгоценностей. Как оказалось, других предметов производства Фаберже в Украине больше нет.

— Мы все время говорим о вывезенных предметах. А в Украину за последнее время что-то ценное ввозят?

— Понимаете, в украинском законодательстве есть парадоксальные нормы. Например, ввозя в Украину ценности и тем самым обогащая культурный фонд своей страны в целом, человек обязан заплатить таможенную пошлину размером 20% от стоимости ввозимого предмета. Если, скажем, вы купите на аукционе Сотбис картину за миллион долларов и решите привезти ее на Родину и подарить какому-нибудь украинскому музею, вы при пересечении границы заплатите 200 тысяч в казну. Это совершенно нелогично, и такое законодательство не стимулирует людей ввозить ценные предметы к нам в страну. Сейчас на рассмотрение Верховной Рады вынесен новый законопроект, который, надеюсь, в скором времени эту проблему снимет. А пока у наших частных коллекционеров остается много проблем…

— Павел, расскажите о цели вашего визита в Кировоград.

— Я приехал, чтобы помочь разрешить проблему передачи Кировограду собрания полотен Петра Оссовского. Полностью разделяю мнение Министерства культуры и туризма — эту коллекцию упускать ни в коем случае нельзя.

— В чем же проблема?

— Ситуация выглядит следующим образом. Корни Петра Павловича Оссовского, известного российского художника, лауреата Государственной премии СССР, члена Академии художеств Российской Федерации, находятся здесь, в Кировограде. Он уже давно хочет подарить вашему городу большое количество своих работ, которые уже на сегодняшний день имеют огромную ценность. Но Оссовский поставил два условия: во-первых, его картины должны экспонироваться в здании областного художественного музея, а во-вторых, они должны размещаться в отдельном помещении. Выход из этой ситуации один. Рядом с выставочными залами областного худмузея расположена торговая точка фирмы «Кодак-Фокус». Уже третий год ведутся переговоры о перемещении этого фотоцентра в аналогичное помещение, равноценное по площади, здесь же, в центре города, буквально в трех минутах ходьбы. И постоянно все попытки договориться заходят в тупик. Но сейчас наметился определенный прогресс в сторону положительного разрешения этого конфликта. На днях в Кировоград должен приехать руководитель центрального офиса фирмы «Кодак», чтобы рассмотреть на месте наше предложение. Я очень надеюсь, что бизнесмены примут взвешенное решение и Кировоград наконец-то получит в подарок эту бесценную коллекцию. Со страниц «Украины-Центр» хочу обратиться к руководству фирмы — отдайте нам помещение, пойдите навстречу украинской культуре. Такой дар нельзя упускать, особенно учитывая то, что сейчас даже столичные музеи имеют большие проблемы с пополнениями своих фондов, не говоря уже о региональных. Коллекция работ Оссовского украсит и обогатит культурный фонд не только вашего города, но и всей Украины!